CC BY
7ОРИГИНАЛЬНАЯ СТАТЬЯ
DOI: 10.34022/2658-3712-2022-49-4-82-88 УДК 331.5 ^ Л01; Ш; J28
ЭЛЕКТРОННЫЕ ПРАКТИКИ ФОРМАЛИЗАЦИИ ТРУДА В РОССИИ
М.В. Сергеева
Всероссийский научно-исследовательский институт труда, Москва, Россия
АННОТАЦИЯ
Актуальность исследования: вопрос формализации труда становится все более актуальным по мере развития цифровых технологий в связи с растущей сложностью определения статуса работника и его отношений с работодателем. В результате, труд значительной доли населения остается за чертой правового поля регулирования трудовых отношений. В этих условиях возрастает значимость реализуемых практик цифровизации для формализации труда. Предметом исследования являются электронные практики формализации труда в России. Цель статьи: исследование и систематизация электронных практик формализации труда в России. В статье используется системный подход к исследованию, применяются такие методы как анализ и синтез, в том числе метод анализа научных, нормативно-правовых и других источников. Научная новизна состоит в классификации основных электронных практик формализации труда, реализуемых на российском рынке труда с особым фокусом на роль пандемии. По результатам исследования сделаны следующие выводы: на территории России преобладают электронные практики формализации труда прямого воздействия, среди которых особенно выделяются меры пунитивного характера и практики введения в существующее законодательство новых форм занятости для расширения легальных «границ» понятия занятости населения. Область применения полученных результатов: практическая реализация результатов исследования позволит впоследствии использовать их не только в научных целях, но и в контексте планирования мероприятий в рамках мониторинга теневой занятости.
Ключевые слова: электронные практики формализации; формализация труда; рынок труда; цифровизация.
Для цитирования: Сергеева М.В. Электронные практики формализации труда в России. Социально-трудовые исследования. 2022;49(4):82-88. Р01: 10.34022/2658-3712-2022-49-4-82-88.
ORIGINAL PAPER
E-FORMALITY PRACTICES IN THE RUSSIAN LABOUR MARKET
M.V. Sergeeva
All-Russian Research Institute of Labor, Russia
ABSTRACT
Research relevance: The issue of labor formalization is becoming increasingly relevant as digital technologies develop due to the growing complexity of determining the status of an employee and his relationship with an employer. As a result, the work of a significant proportion of the population remains outside the legal field of regulation of labor relations. Under these conditions, the importance of ongoing digitalization practices for the formalization of labor is increasing. The subject of the study is e-formalization of labor in Russia. The purpose of the article: research and systematization of e-formalization of labor in Russia. The author applies a systematic approach to research, using methods such as analysis and synthesis, including the method of analysis of scientific, regulatory, and other sources. The scientific novelty lies in the classification of the main e-formalization practices of labor implemented in the Russian labor market with a special focus on the role of the pandemic. Based on the results of the study, the author draws the following conclusions: in Russia, the e-formalization practices of labor of direct influence prevails, among which are punitive measures and the practice of introducing new forms of employment into the current legislation for expansion of the legal "boundaries" of the concept of employment of the population are highlighted. The application of the research results: the practical implementation of the research results will subsequently allow them to be used not only for scientific purposes but also in the context of planning activities within the framework of shady employment monitoring. Keywords: e-formalization; labor formalization; labor market; digitalization.
For citation: Sergeeva M.V. E-formalization in the Russian labor market. Social and labor research. 2022;49(4):82-88. DOI: 10.34022/2658-3712-2022-49-4-82-88.
ВВЕДЕНИЕ
По мере развития цифровых технологий одной из ключевых проблем прогнозирования и регулирования рынка труда становится с каждым годом растущая сложность определения статуса работника и/или его отношений с работодателем
© Сергеева М.В., 2022
[1-2], в результате чего труд значительной доли населения остается за чертой правового поля регулирования трудовых отношений. В этих условиях возрастают роль и значимость электронных практик формализации труда, нацеленных на легализацию новых трудовых отношений и
форм занятости, прежде всего, в контексте получения правового признания статуса занятого.
ЭЛЕКТРОННЫЕ ПРАКТИКИ ФОРМАЛИЗАЦИИ ТРУДА: ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ И СФЕРА ПРИЛОЖЕНИЯ
В узком смысле формализация исходит из философского метода познания, предполагающего выявление и фиксацию формальной структуры экономических процессов и/или явлений [3]. В широком смысле формализацию часто используют для установления иерархических, причинно-следственных и прочих связей. К формализации также относят подведение каких-либо процессов и/или явлений под уже существующие формы, правила, нормы и т.д., то есть сведение и упорядочивание какой-либо информации, содержания, идей, процессов в конкретно выбранную форму.
Примером такой формализации является электронный документооборот, в частности переход к использованию формализованных электронных документов (счета-фактуры, товарные накладные и др.), формы и форматы которых были закреплены на законодательном уровне (ст. 9 Федерального закона от 6 декабря 2011 № 402-ФЗ «О бухгалтерском учете»).
Что касается формализации труда, то речь идет о приведении «неформальных», то есть несоответствующих определенной форме отношений к определенным, стандартным, формальным. Такой подход, в частности, представлен в работах МОТ, уточняющих понимание электронных практик формализации как применение новых технологий в разрезе государственных программ и государственной политики с целью облегчения перехода к формальности [4].
Таким образом, под формализацией понимается процесс, посредством которого действия, ситуации, лица и/или организации, не признаваемые национальным законодательством, приобретают это правовое признание [5], а под электронными практиками формализации труда (далее - ЭПФ) подразумеваются практики использования современных технологий в целях стимулирования перехода от неформальной и/ или теневой занятости к легально оформленным трудовым отношениям. Именно в таком ключе ЭПФ рассматриваются в Декларации министров труда и занятости стран БРИКС (июль 2021 г.)1. Далее термин «электронные практики
1 BRICS Labour and Employment Ministers' Declaration. July 2021. New Delhi. // BRICS Cooperation for Continuity, Consolidation and Consensus.
- 2022. - URL: ff.cdr (brics2021.gov.in)
формализации труда» используется именно в этом смысле.
ЭЛЕКТРОННЫЕ ПРАКТИКИ ФОРМАЛИЗАЦИИ ТРУДА: КЛАССИФИКАЦИЯ И АНАЛИЗ
МОТ предлагает классифицировать электронные практики формализации в разрезе проводимой политики по направлению оказываемого эффекта (прямого или косвенного) (рис. 1).
Важно отметить, что прямые и косвенные меры проводимой политики не являются взаимоисключающими. В связи с тем, что наше исследование сфокусировано на вопросах формализации рынка труда, рассмотрим электронные практики формализации трудовых отношений с учетом предложенной классификации.
Подразумевающие прямое воздействие на неформальную занятость, ЭПФ подразделяются на сдерживающие (ограничивают и способствуют уменьшению неформальной занятости) и стимулирующие (создают условия и мотивацию для легального оформления трудовых или гражданско-правовых отношений) практики. В отличие от стимулирующих практик, сдерживающий подход сложно классифицировать по объекту направленности действия (предприятия или физические лица), так как реализуемые практики в той или иной мере затрагивают и тех, и других.
СДЕРЖИВАЮЩИЕ ЭПФ КАК ЭФФЕКТИВНЫЙ ИНСТРУМЕНТ КОНТРОЛЯ
Представленные ниже так называемые сдерживающие электронные практики формализации трудовых отношений носят преимущественно пунитивный характер и способствуют усилению контроля за трудовой и/или предпринимательской деятельностью граждан. Например, в списке наиболее частых и эффективных практик распознавания (детекции) неформальной занятости специалисты выделяют ЭПФ сбора, анализа и передачи информации, в том числе с запросом на проверку.
Одной из таких практик является реализация Федеральной целевой программы «Электронная Россия» (2002), нацеленная на повышение качества взаимной коммуникации между государством и обществом путем расширения доступа к информации о деятельности госорганов, повышения эффективности предоставления государственных и муниципальных услуг, внедрения единых стандартов обслуживания населения. Данная программа заложила основу для развития электронной платформы «Единый портал
Рис. 1 / Fig. 1. Классификация электронных практик формализации (ЭПФ) в разрезе мер проводимой политики / Classification of e-formalization in the context of policy measures
Источник/Source: составлено автором по данным [4] / compiled by the author based on [4].
государственных услуг и функций (сокращенно Госуслуги) в 2010 г., одна из первых функций которой - сокращение транзакционных издержек в работе бюрократического аппарата госучреждений (благодаря цифровым технологиям значительно упростился доступ к юридическим и медицинским услугам, ускорился процесс получения необходимых документов или, наоборот, их подачи).
В результате в 2020 г. в разгар пандемии безработные могли регистрироваться на бирже труда без личного обращения в Центр занятости. Количество дистанционно поданных заявлений на получение статуса безработного составило в 2020 г. 3,2 млн, а спустя год их число выросло почти в 2,5 раза - до 7,7 млн заявлений.2 Опыт 2020-2021 гг., отражающий повышение уровня зарегистрированной безработицы практически до уровня общей, показал, что данная оценка в значительной мере характеризует перетоки населения из неактивного в активное (и наоборот), и как следствие, из неформальной занятости в формальную (и наоборот). То есть все основания утверждать, что платформа Госуслуг является весьма эффективным инструментом для сбора информации о лицах с формально оформленным статусом занятого или безработного.
2 Рассчитано авторами по данным портала «Работа в России». Официальный сайт портала «Работа в России». 2022. Режим доступа: https:// analytics.trudvsem.rU/monitoring_mintrud/0/work-market-monitoring
Более того, на фоне пандемии COVID-19 функции данной платформы были расширены. С 1 января 2020 г. Федеральный закон № 439-Ф3 от 16 декабря 2019 г. возложил на работодателя организацию и процедуру перехода всех изъявивших желание сотрудников на электронные трудовые книжки (ст. 66.1 ТК РФ). Помимо сайта ПФР, информация о содержании трудовой книжки гражданина также отражается в Госуслугах, что упрощает контроль за трудовым поведением индивида (особенно в вопросах, связанных с выходом на пенсию).3 Единый портал Госуслуг также может быть использован для подачи заявки на государственную экспертизу условий труда. По данным Красовского В.О., в настоящее время ведутся работы по формализации санитарно-гигиенический информации о состоянии условий труда на предприятиях, что станет возможным только благодаря использованию цифровых технологий [6].
Использование мобильных банков, а также внесенные изменения в Налоговый кодекс РФ (ст. 86) обязали банки сообщать в Налоговую инспекцию информацию об открытии/закрытии счетов организациями, индивидуальными предпринимателями и физическими лицами,
3 Конюхова Е.В. Вся правда об электронных трудовых книжках. Ин-
струкция для работодателей. Учебный центр СКБ Контур., 2022. Режим
доступа: Электронные трудовые книжки с 2020 года: что делать рабо-
тодателю (kontur.ru)
не являющимися индивидуальными предпринимателями, кладах и остатках по счетам и т.д. Усиление контроля за банковскими операциями увеличивает риски как для юридических, так и физических лиц быть пойманными в уклонении от уплаты налогов (ст. 199-199 УК РФ),4 что наказывается штрафом, исправительными работами, арестом и/или тюремным заключением (в зависимости от степени нарушения).
С целью усиления контроля над соблюдением трудового законодательства, в 2013 г. была создана онлайн площадка (электронный сервис Онлайнин-спекция.РФ) для упрощения процедур обращения и/или подачи жалобы, заявления в трудовую инспекцию, облегчения процессов общения и взаимодействия между федеральной инспекцией труда, работодателями и работниками. Несмотря на резкий рост обращений в Онлайнинспекцию РФ на фоне кризисных состояний экономики в 20142016, 2020-2021 гг. и их последующий спад, можно отметить в целом положительную динамику числа поданных обращений в трудовую инспекцию через этот портал: если в 2013 г. было подано всего 792 обращения, то уже в 2014 г. - 35,6 тыс. обращений, а в 2021 г. - 54,6 тыс. обращений.5
СТИМУЛИРУЮЩИЕ ЭПФ
В отличие от сдерживающих электронных практик формализации, стимулирующие практики можно разделить по направленности действия: на физических или юридических лиц.
Например, введенный Федеральный закон № 422-ФЗ от 27 ноября 2018 г.6 дал возможность физическим лицам, начиная с 1 января 2019 г., вести профессиональную и/или предпринимательскую деятельность при условии, что они на добровольной основе становятся плательщиками налога на профессиональный доход (встают на учет в налоговую инспекцию). Для физических лиц налоговая ставка составляет 4 %. Эта процедура была сведена до пары минут посредством создания приложения «Мой налог», которое позволяет зарегистрироваться в качестве самозанятого менее, чем за 5 минут. В таком ключе данная практика представляется больше ориентированной на
4 Уголовный кодекс Российской Федерации. 2022. Режим доступа: УК РФ Статья 198. Уклонение физического лица от уплаты налогов, сборов и (или) физического лица - плательщика страховых взносов от уплаты страховых взносов \ КонсультантПлюс (consultant.ru)
5 Статистика по обращениям в трудовую инспекцию // Онлайнинспек-ция РФ. 2022. Режим доступа: https://xn--80akibcicpdbetz7e2g.xn--p1ai/ statistics
6 Федеральный закон «О проведении эксперимента по установлению специального налогового режима «Налог на профессиональный доход» от 27.11.2018 N 422-ФЗ (последняя редакция). 2022. Режим доступа: Статья 10. Налоговые ставки \ КонсультантПлюс (consultant.ru)
физических лиц, нежели на организации, предприятия или индивидуальных предпринимателей. Так, по данным ФНС на 31 мая 2022 г. численность самозанятых составила 4716,172 тыс. человек, что в 6,7 раз больше аналогичных значений первого полугодия 2020 г. (702,495 тыс. человек по данным на 30 июня 2020 г.)7. Похожая ситуация в индивидуальном предпринимательстве: количество ИД, использующих налог на профессиональный доход, увеличивается значительно быстрее, чем общая численность «индивидуалов» (темпы прироста -102,1 % в год против 3,7 % в год за 2020-2022 гг.). В результате, доля индивидуальных предпринимателей-плательщиков налога на профессиональный доход по данным на 31 мая 2022 г. составила 7,6 % от их общего числа, в то время как в июне 2020 г. этот показатель составлял 2 %.8
В качестве альтернативной практики формализации труда при стимулировании работодателей можно рассмотреть региональные мероприятия в рамках Комплексов мер по восстановлению численности занятого населения до допандемического уровня 2019 г. (в соответствии с п. 1.в Поручения Президента РФ от 8 июля 2020 г. № Пр-1081 «Перечень поручений по итогам обращения Президента к гражданам России»9).
В числе таких мероприятий, в частности: поддержка молодых специалистов и квалифицированных рабочих в Брянской области с помощью возмещения части затрат сельскохозяйственных товаропроизводителей; размещение публикаций о негативных последствиях сокрытия фактической заработной платы и ведения «теневого» бизнеса, о работодателях, допускающих нарушения трудового законодательства в части выплаты заработной платы и официального трудоустройства работников, в средствах массовой информации и на официальных сайтах в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» в Костромской области; информирование руководителей хозяйствующих субъектов, использующих труд наемных работников, о последствиях неоформ-
7 Статистика для национального проекта «Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы» // Федеральная налоговая служба. 2022. Режим доступа: https://rmsp.nalog.ru/statistics2.html
8 Рассчитано авторами по данным: Единый реестр субъектов малого и среднего предпринимательства // Федеральная налоговая служба. 2022. Режим доступа: https://ofd.nalog.ru/index.html
Численность индивидуальных предпринимателей-плательщиков налога на профессиональный доход бралась по данным на 31 мая 2022, общая численность индивидуальных предпринимателей - на 10 июня 2022 года.
9 Поручение Президента РФ от 8 июля 2020 г. N Пр-1081 «Перечень поручений по итогам обращения Президента к гражданам России» // Официальный сайт Президента РФ. 2020. Режим доступа: http://Www. kremlin.ru/acts/assignments/orders/63625
ленных трудовых отношений и использования «серых» и «черных» схем выплаты заработной платы; организация работы в Архангельской области телефона «горячей линии» по вопросам легализации заработной платы и трудовых отношений; поощрения добровольного выхода «из тени» и т.д.
Еще одной практикой, нацеленной на формализацию трудовых отношений, является введение в Трудовой кодекс10 понятия дистанционной (удаленной) работы. Несмотря на то, что изменение закона в рамках используемой классификации является примером косвенного воздействия на процессы формализации, описанное изменение трудового законодательства непосредственно связано как с рынком труда, в целом, так и с понятием занятости, в частности, что определяет прямой характер потенциального воздействия рассматриваемых нововведений на неформальную занятость.
Под дистанционной или удаленной работой, согласно ст. 312.1 ТК РФ, подразумевается выполнение трудовой функции в соответствии с трудовым договором посредством использования информационно-телекоммуникационных сетей при условии нахождения работника вне местонахождения работодателя (то есть вне его прямого контроля). Во-многом, необходимость введения понятия дистанционной работы продиктовано кризисом пандемии COVID-19, в связи с чем большое количество работников было вынуждено работать из дома. На 1 июня 2020 г. численность занятых, работающих удаленно достигла своего пика - 2227,1 тыс. человек. К декабрю 2020 г. этот показатель упал до 1594,2 тыс. человек и продолжил снижаться вплоть до 2022 г. (по данным на 1 июня 2022 г. численность занятых удаленно составляет 79,2 тыс. человек.).11
Таким образом, стимулирующие электронные практики формализации в Российской Федерации характеризуются созданием новых возможностей регистрации трудовых отношений и/ или предпринимательской активности, что позволяет расширить спектр вариантов регистрации легальной деятельности.
10 Федеральный закон «О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации в части регулирования дистанционной (удаленной) работы и временного перевода работника на дистанционную (удаленную) работу по инициативе работодателя в исключительных случаях» от 08.12.2020 № 407. 2022. Режим доступа: http://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_370070/
11 Получено авторами по данным портала «Работа в России» Официальный сайт портала «Работа в России». 2022. Режим доступа: https:// analytics.trudvsem.ru/moшtoring_mintrud/0/work-market-moшtoring
КОСВЕННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ
По мнению ряда ученых, например, А.М. Панова, формализация рынка труда предполагает усиление роли формальных институтов в социально-трудовой сфере, что напрямую зависит от уровня их эффективности [7]. Многочисленные исследования отмечают отсутствие гибкости у формальных институтов труда РФ и большое влияние неформальных институтов на выбор человека в вопросах формализации труда. Например, Н.А. Пруель и Е.Е. Тарандо выявили среди граждан, осуществляющих трудовую деятельность без ее должного оформления, преобладание негативного отношения к процессам формализации, особенно у тех, для которых неоформленная самозанятость является единственным источником дохода [8]. Лица данной группы с большой настороженностью относятся к государственным инициативам в сфере труда. А.М. Панов также выделил доминирующую роль неформальных институтов в трудовом поведении населения.
Анализируя косвенное воздействие практик формализации на сокращение асимметрии между формальными и неформальными институтами, отметим выгоды материального и нематериального (нравственного, духовного) характера, которые приобретает гражданин, регистрируя свою трудовую деятельность. К ним, например, относятся минимальная заработная плата и меры по охране труда [9-11], пенсионные и программы здравоохранения [12] и т.д. Однако большая доля занятого населения России низко оценивает уровень своего богатства и располагаемой силой/властью вне зависимости от своего статуса. Неформальность не ассоциируется с какими-либо негативными проявлениями социального статуса. Более того, именно с неформальной занятостью связывается увеличение финансовых выгод населения [12]. Более того, количество респондентов, желающих оформить трудовые отношения надлежащим по законодательству образом, сокращается быстрыми темпами (в период 2011-2019 гг. этот показатель сократился вдвое), при росте негативной оценки деятельности государства в сфере труда (в 2019 г. - более 2/3 всех респондентов против 1/3 в 2011 г.) [13].
Сенсационными стали результаты исследования 2019 г., показавшие обесценивание понятия социально значимого труда для большинства респондентов на фоне значительного сокращения численности опрошенных, скрывающих свой статус как неформально занятых в силу чувства стыда. Напротив, большинство подчеркнуто лояль-
но относится к «неформалам», что указывает на появление «культуры неформальной занятости» [13], в числе возможных причин повсеместного развития которой - цифровизация экономики, способствующая возникновению новых идей о труде [14], рост трудовой мобильности [15], нестабильная занятость молодежи, обусловленная разрывом между проводимой в стране образовательной и экономической политикой [16].
На фоне сильного влияния неформальных институтов на трудовое поведение населения, наиболее перспективной представляется реализация таких практик формализации, которые бы соответствовали поведению населения с точки зрения действия неформальных институтов (стереотипов, привычек, представлений, ценностей и т.д.), но в условиях функционирования формальных институтов.
В качестве такого примера рассмотрим введение в ст. 217 Налогового кодекса РФ пункта № 70, предполагающего «налоговые каникулы» для физических лиц, занятых в сфере по уходу за детьми и/или больными, репетиторства, в сфере по уборке помещений и ведению хозяйства. Уведомление налоговой инспекции о «самозанятости» в каком-либо из данных видов деятельности предполагало освобождение от уплаты налога с доходов в 2017 и 2018 гг.12 Позднее, в соответствии с Федеральным законом № 422-ФЗ от 27 ноября 2018 г.,13 эти физические лица приобрели статус «самозанятых» и были вынуждены начать платить налог на профессиональный доход. И если в 2017 г. их численность составляла
12 Налоговые каникулы для самозанятых граждан // Федеральная Налоговая Служба. 2022. Режим доступа: Налоговые каникулы для самозанятых граждан | ФНС России | 92 город Севастополь (nalog.gov.ru)
13 Федеральный закон «О проведении эксперимента по установлению
специального налогового режима «Налог на профессиональный доход» от 27.11.2018 N 422-ФЗ (последняя редакция). 2022. Режим доступа: Статья 10. Налоговые ставки \ КонсультантПлюс (consultant.ru)
73,7 тыс. человек, то к 2019 г. превысила отметку в 330 тыс. человек,14 что говорит об успешной практике формализации трудовых отношений для лиц данной категории.
ВЫВОДЫ
В числе исследуемых электронных практик формализации труда особенно выделяются сдерживающие практики, отличающиеся пуни-тивным характером воздействия, поскольку они способствуют усилению контроля за трудовой и/ или предпринимательской деятельностью граждан. Среди стимулирующих практик большее распространение имели практики создания новых форм занятости, нацеленных на расширение легальных «границ» понятия занятости населения. В целом, можно отметить высокий уровень влияния неформальных институтов на трудовое поведение, в том числе, в отношении к формализации труда.
По результатам исследования сделаны следующие выводы: на территории России преобладают электронные практики формализации труда прямого воздействия, среди которых особенно выделяются меры пунитивного характера и практики введения в существующее законодательство новых форм занятости для расширения легальных «границ» понятия занятости населения. Практическая реализация результатов исследования позволит впоследствии использовать их не только в научных целях, но и в контексте планирования мероприятий в рамках мониторинга теневой занятости.
14 Самозанятость в Российской Федерации. Защита прав Самозанятых. Статистика // Центр поддержки самозанятых. 2022. Режим доступа: Статистика - Самозанятость в РФ. Защита прав самозанятых. (sznpd.ru)
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Burchell B., Deakin S., Honey S. The Employment Status of Individuals in Non-Standard Employment. University of Cambridge. 1999. 103 p.
2. Измайлова М.А. Влияние цифровой экономики на трансформацию рынка труда и формирование новых моделей бизнеса. Экономика промышленности. 2018; 11(3):296-304. https://doi.org/10.17073/2072-1633-2018-3-296-304
3. Пономарева С.И. Методологические проблемы формализации экономической теории. Journal of New Economy. 2016; 1(63):17-22.
4. Williams C. E-formalization in Europe. International Labour Organisation. 2021. 69 p. ISBN: 9789220351673
5. Bruce J.W., Garcia-Bolivar O., Roth M., Knox A. et al. Land and Business Formalization for Legal Empowerment of the Poor: Strategic Overview. United States Agency for International Development. 2007. 201 p.
6. Красовский В.О. Алгоритмы формализации и моделирования гигиенической информации об условиях труда. Международный научно-исследовательский журнал. 2020; 4-1 (94):112-118. https://doi.org/10.23670/IRJ.2020.94.4.018
7. Панов А.М. Тенденции формализации занятости и безработицы на рынке труда региона (на примере Вологодской области). Экономика труда. 2014; 7(17):1-12.
■
8. Freeman R.B. Labor Market Institutions Around the World, CEP Discussion Paper No 844, LSE, 2008, ISBN 978-0-85328-219-8.
9. Winfried K., Leonardi M., Nunziata L. Labour Market Institutions and Wage Inequality. 2005. 44 p.
10. Zimmerman S. Labor Market Institutions and economic mobility, Economic Mobility project, An Initiative of the Pew Charitable Trusts. 2022. 21 p.
11. Арнания-Кепуладзе Т. Г. Рынок труда как система формальных и неформальных институтов. International Scientific and Practical Conference World science. 2018; 6(34):38-42. https://doi.org/10.31435/rsglobal_ws/12062018/5868
12. Zudina A.A. Where does informal employment lead? Subjective social status approach. Centre for Labour Market Studies. NRU Higher School of Economics. 2013. 33 p.
13. Белов Е.А. Неформальная занятость населения в контексте изменения культуры труда. Вестник экономики, права и социологии. 2020;(3):131-134.
14. Четырова Л.Б. Трансформация труда в постсовременном мире: ресурсы интеграции этнической трудовой культуры (на примере Тувы и Калмыкии). Новые исследования Тувы. 2019; (3):77-88. https://doi.org/10.25178/nit.2019.3.7
15. Анисимов Р.И. Нестандартный труд: кто в выигрыше? Теоретико-методологический анализ подходов к изучению нестандартной трудовой занятости. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2019;19(3):543-552. https://doi.org/10.22363/2313-2272-2019-19-3-543-552
16. Вольчик В.В., Маслюкова Е.В. Нестабильность занятости и поведенческие предпочтения выпускников университетов. Журнал институциональных исследований. 2020;12(4):112-125. https://doi.org/10.17835/2076-6297.2020.12.4.112-125
REFERENCES
1. Burchell B., Deakin S., Honey S. The Employment Status of Individuals in Non-Standard Employment. University of Cambridge. 1999. 103 p.
2. Izmailova M.A. The impact of digital economy on the transformation of the labor market and forming new business models. Russian Journal of Industrial Economics. 2018;11(3):296-304. https://doi.org/10.17073/2072-1633-2018-3-296-304 (In Russ.).
3. Ponomareva S.I. Methodological problems of formalization of economic theory. Journal of New Economy. 2016;1(63):17-22. (In Russ.).
4. Williams C. E-formalization in Europe. International Labour Organisation. 2021. 69 p. ISBN: 9789220351673
5. Bruce J.W., Garcia-Bolivar O., Roth M., Knox A. et al. Land and Business Formalization for Legal Empowerment of the Poor: Strategic Overview. United States Agency for International Development. 2007. 201 p.
6. Krasovsky V.O. Formalizing and modeling algorithms of health-related information on labour conditions. International Scientific Research Journal. 2020;4-1(94):112-118. https://doi.org/10.23670/IRJ.2020.94.4.018 (In Russ.).
7. Panov A.M. Trends of employment-unemployment formalization on the regional labour market. Journal of Labour Economy. 2014; 7(17):1-12. (In Russ.).
8. Freeman R.B. Labor Market Institutions Around the World, CEP Discussion Paper No 844, LSE, 2008, ISBN 978-0-85328-219-8.
9. Winfried K., Leonardi M., Nunziata L. Labour Market Institutions and Wage Inequality. 2005. 44 p.
10. Zimmerman S. Labor Market Institutions and economic mobility, Economic Mobility project, An Initiative of the Pew Charitable Trusts. 2022. 21 p.
11. Arnania-Kepuladze T. Labour market as a system of formal and informal institutions. International Scientific and Practical Conference World science. 2018;6(34):38-42. https://doi.org/10.31435/rsglobal_ws/12062018/5868 (In Russ.).
12. Zudina A.A. Where does informal employment lead? Subjective social status approach. Centre for Labour Market Studies. NRU Higher School of Economics. 2013. 33 p.
13. Belov E.A. Informal employment in the context of changing work culture. The Review of Economy, the Law and Sociology. 2020;(3): 131-134. (In Russ.).
14. Chetyrova L.B. The transformation of work in the postmodern world: resources for integrating ethnic work culture (the case of Tuva and Kalmykia). Novye issledovaniia Tuvy = The New Research of Tuva. 2019;(3):77-88. https://doi.org/10.25178/nit.2019.3.7 (In Russ.).
15. Anisimov, R.I. Non-standard work: Who wins? Theoretical-methodological analysis of the approaches to the study of non-standard employment. RUDN Journal of Sociology. 2019; 19 (3): 543-552. https://doi.org/10.22363/2313-2272-2019-19-3-543-552 (In Russ.)
16. Volchik V.V., Maslyukova E.V. Employment Insecurity and Behavioral Preferences of University Graduates. Journal of Institutional Studies. 2020;12(4):112-125. https://doi.org/10.17835/2076-6297.2020.12.4.112-125 (In Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ / ABOUT THE AUTHOR
Мария Вячеславовна Сергеева - кандидат экономических наук, научный сотрудник Отдела рынка труда ФГБУ «ВНИИ труда» Минтруда России, Москва, Россия
Mariya V. Sergeeva - Cand. Sci. (Econ.), Researcher of the Labor Market Department, Federal State Budgetary
Institution 'All-Russian Scientific Research Institute of Labor" of the Ministry of Labor and Social Protection of
Russia, Moscow, Russia
https://orcid.org/0000-0002-2026-325X
Конфликт интересов: автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Conflicts of Interest Statement: The authors have no conflicts of interest to declare.
Статья поступила в редакцию 26.09.2022; после рецензирования 8.10.2022, принята к публикации 10.10.2022. Автор прочитала и одобрила окончательный вариант рукописи.
The article was submitted on 26.09.2022; revised on 8.10.2022 and accepted for publication on 10.10.2022. The author read and approved the final version of the manuscript.
