CC BY
97
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 3. С. 218-221.
УДК 882-143 (470) Полонский +
882-143 (470) Блок
И.С. Назарова
ЭЛЕГИЯ В РАННЕЙ ЛИРИКЕ Я.П. ПОЛОНСКОГО И А.А. БЛОКА
Исследуются особенности элегии в творчестве Я.П. Полонского и А.А. Блока. Жанр рассматривается с учетом творческой эволюции поэтов и в контексте литературного процесса. Анализ показывает, как происходит сдвиг в поэтике жанра в рамках индивидуальной художественной системы и обнаруживает непосредственные связи процесса трансформации элегии в лирике Полонского и Блока со сменой культурных парадигм в русской литературе. Автор приходит к выводу о роли жанрового «следа» в формировании единого лирического контекста, мотивного комплекса и общего идейно-эмоционального тона лирики двух поэтов.
Ключевые слова: жанр, элегия, канон, генезис, эволюция, архитектоника, поэтика.
Исходя из идеи М.М. Бахтина о «памяти жанра» [1], исследователи видят главную функцию жанра в сохранении литературной преемственности. Жанр выступает как «хранитель эстетической памяти» (В.А. Грехнев), накопленной в ходе предыдущего литературного развития. Способности жанра «строить и завершать целое», «овладевать определенными сторонами действительности» (М. М. Бахтин), «создавать некую образную модель мира» (Н.Л. Лейдерман) особенно отчетливо проявляются в контексте большого исторического времени. Это общее замечание может быть проиллюстрировано на примере одного из популярнейших жанров русской лирики - элегии. Диапазон ее эволюции охватывает период с XVIII в. до наших дней. В этом времени выделяются периоды поворотные, особенно значимые для развития и трансформации жанровой формы. Для русской элегии - это первая треть XIX и рубеж ХК-ХХ вв. Жанр трансформируется в рамках поэтики утверждающихся литературных направлений - романтизма и модернизма. Но не менее интересен в истории элегии и период 1840-1860-х гг., когда в поэзии происходят изменения под влиянием формирующейся поэтики нового литературного направления - реализма. Л. Фризман пишет: «Потребности жизни и литературной борьбы выдвигают новые задачи перед литературой в целом, изменения, происходящие в литературе, влекут за собой перемены в удельном весе жанра и его положении в жанровой системе, в его взаимоотношениях с другими жанрами. В связи с этим складывается новый подход к материалу, овладение новыми темами и новым арсеналом художественных средств» [2].
В эту эпоху на фоне перемен отчетливее проступают устойчивые черты жанровой парадигмы; становится ясно, что элегия, будучи своего рода «визитной карточкой» романтизма, корреспондирует его ми-рообразы и поэтические формы следующим поколениям творцов. В свете обозначенной проблематики особый интерес вызывает творчество Я.П. Полонского, поэта, непосредственно связанного с романтической традицией и сумевшего передать ее некоторые жанровостилевые константы поколению поэтов рубежа Х!Х-ХХ вв.
© И. С. Назарова, 2011
В своем раннем творчестве Полонский использует всю парадигму романтических жанров для выстраивания внешних контекстовых взаимосвязей с эпохой романтизма, однако элегия занимает особое привилегированное положение в ранней лирике поэта, соединившего в своем творчестве романтическую традицию с экспериментами и тематикой «натуральной школы». Полонский «отправляется» от традиционных элегических тем и образов, от тех «законов поэтичности», которые, как отмечает Л.Я. Гинзбург [3], были установлены элегией. Для него важны излюбленные поэтические мотивы, составляющие «внутреннее ядро» русской романтической элегии: жалобы на одиночество, неверность любви и ее радостей, ощущение контраста между миром мечты и суровой действительностью, размышления о неустранимых противоречиях бытия. Эти и другие темы подвергаются Полонским переосмыслению, что приводит к неизбежным изменениям идейно-эмоционального строя, общей тональности.
Однако семантический строй элегии в лирике Полонского не подвергается коренной трансформации, и структура поэтического образа остается отчасти прежней. Но идеал «гармонической точности» воспроизводится с учетом тех изменений в стиле и образном строе элегии, которые были осуществлены русскими поэтами-лириками в 1830-1840-е гг. Остановимся более подробно на элегиях Полонского, написанных в 1840-1860-х гг. и вошедших в его Полное собрание сочинений 1885 г. (том первый). Наш выбор объясняется тем, что в поле зрения исследователей чаще попадают новаторские тексты поэта, в которых жанровая форма элегии трансформирована порой до неузнаваемости. Нас же, наоборот, интересуют те произведения, в которых отчетливо проступают традиционные черты элегии: устойчивый мотивный комплекс, общий эмоциональный тон, хронотопические формы. Очевидно, что для Полонского характерно внимание к определенным элегическим мотивам, в частности к теме быстротекущего времени. Интересно и то, что внимание поэта не сосредоточено исключительно на любовной элегии, для него это жанр широкой тематики, такой, каким он был еще со времен античности. Элегии 40-60-х гг. - по преимуществу философские. В элегии «Последний вывод» (1854 г.) на первый план выдвигается противопоставление «прежде и теперь»: «пер-
воначальных лет неясные стремленья», «безумной юности неосторожный пыл», «возвышенных надежд несбыточные грезы» и «та действительность, к которой я привык». Мотив необратимого времени получает оригинальное авторское наполнение: вместе с юностью невозвратно уходит гармония и цельность души. Раскол во внутреннем мире порождает страдания, и напрасно поэт ждет сочувствия, душевного отклика у своих современников:
Но я не жду его, я не прошу ответа;
И все, что скажут мне, я знаю наперед: «Мы так же, как и ты,
похожи на Гамлета; ««Ты так ж:е, как и мы,
немножко Дон-Кихот> [4].
Небольшой текст Полонского воспринимается сегодня как некое «собрание» мотивов и интонационного рисунка элегий различных авторов: Баратынского, Пушкина, Лермонтова. Но при этом он не создает впечатления эпигонства или подражания, он вполне самобытен и по содержанию, и по интонации. Нельзя не отметить и такой его особенности: автор явно злоупотребляет элегическими формулами-штампами: «неясные стремления», «несбыточные грезы», «прежние мечты» и пр. Однако вслед за пушкинскими открытиями Полонский обогащает элегический стиль и новыми формулами, за которыми стоит психологически конкретное, порожденное коллизиями современности состояние лирического героя: «смешным неверием осмеянные слезы», «внутренней борьбы неслышный крик» и др. Очевидно, что для Полонского жанровый субстрат элегии составляет ее рефлективное начало, лирическая медитация. Также важен для поэта разработанный в рамках жанра инструментарий для анализа противоречивых состояний души, ее двойственности. Устойчивый мотивный комплекс -противопоставление настоящего и прошлого, прежнего счастья и страданий любви - просматривается и в любовной элегии «Прощай» (1856 г.). Он получает более сложную разработку, что позволяет поэту показать диалектику противоречивых состояний души, которая стремится к смерти, потому что ее тревожит «счастья сон», она погружена в страдания, от которых избавляет только смерть. Философская элегия «Времени» (которая по интонации и стилю во многом соотносится с философской одой, традициями русской лири-
220
И. С. Назарова
ки XVIII в.) вся сосредоточена на переживании сути, природы времени как основной категории бытия. Можно сказать, что Полонский обладает особым «чувством времени»; это чувство человека, живущего в XIX в., «суровом и мятежном». Разочарование в лучших идеалах, в надеждах юности, трагическая судьба поколения, оставляющего будущему лишь «урок печальный», - все эти пессимистические настроения совмещаются в элегии с преклонением перед мощной силой времени, всеуничтожающего и всеобновляющего. Таким образом, проявление «памяти жанра» в лирике Полонского в основном связано с переживанием стихии времени, а также с использованием знаковых стилистических приемов. Элегический стиль Полонского перестает быть стилем «гармонической точности» (если воспользоваться пушкинской формулой), но остается стилем «поэтических формул», которые концентрируют в себе рефлективные и психологические процессы (вспомним блоковское высказывание о «словах-звездах», на которых, как покрывало на острие, держится стихотворение).
Я.П. Полонский относится к поэтам, с которыми А. Блок ощущал глубокую внутреннюю связь - как лирический поэт и читатель русской лирики (в чем сам признавался). Жанровая рефлексия поэта-младосимволиста явно обращена и на жанровую систему Полонского, наследника романтической традиции. Раздел «Ante Lucem» первого тома блоковской лирики -своеобразная антология тем, мотивов и образов русской поэзии XIX в. Отсюда протягиваются нити к творчеству Карамзина и Жуковского, Пушкина и Баратынского, Лермонтова и Тютчева, Фета и Полонского. Наблюдается тяготение к определенным темам и жанрам. В стихах, принадлежащих различным частям первого тома, прослеживается связь с «элегическими» и «осенними» мотивами русской лирики. Эти стихи имеют особый сквозной сюжет, они образуют маленький цикл внутри первого тома блоковской лирической трилогии. Он состоит из пяти стихотворений. Три стихотворения помещены в разделе «Ante Lucem»: «Медлительной чредой нисходит день осенний... » (5 января 1900 г.); «Прошедших дней немеркнущим сияньем...» (28 мая 1900 г.); «Последний пурпур догорал...» (4 августа 1900 г.). Одно произведение включено в раздел «Стихи о Прекрасной Даме»: «В день холодный, в день осенний...» (27 ап-
реля 1901 г.). И еще одно: «Как мимолетна тень осенних ранних дней...» (5 января 1900 г.) - не включалось автором в основные собрания стихотворений.
Сквозная тема элегического цикла -«вочеловечение» безличного времени. Категория времени - одна из основополагающих в поэтическом сознании Блока. Соотношение «частного» и «общего» времени, время личностное и бытийное, их единство и противоположность - постоянная коллизия блоковской лирики. Не случайно поэт обращается к жанру элегии. Экзистенциальная тема русской элегии связана с обостренным переживанием времени как определяющего фактора человеческого бытия. Сознание лирического героя осваивает объективные всеобщие законы, управляющие человеком и миром. Антиномии душевной жизни отражают тяжбу героя со временем. В русской лирике элегические мотивы постоянно пересекаются с темой осени, столь излюбленной поэтами - от Державина и Карамзина до Тютчева и Фета. Поединок жизни и смерти, пора жатвы и увядания, осень с ее «прощальною красой» - наглядное воплощение внутренней противоречивости бытия, диалектики преходящего и вечного. С осенней темой связан определенный комплекс мыслей и переживаний, близкий элегическому строю. Молодой Блок обращается к этому жанровотематическому контексту, развивая заложенные в нем коллизии.
В «Ante Lucem» неоднократно варьируется элегический мотив увядания, томления души. Сквозь традиционные контуры проступает его оригинальная трактовка: страдания души, отторгнутой от объективных реалий мира - времени и пространства. Стремление одухотворить пространство и время, найти точки соприкосновения «души» и «мира» лежит в основе осенне-элегического цикла. Он открывается стихотворением «Медлительно нисходит день осенний...», двухчастная композиция которого выстроена на традиционной аналогии: осень природы -осень души. Подобная аналогия встречается еще у Карамзина («Осень», 1789 г.) и Баратынского («Осень», 1836-1837 гг.),
причем вечный круговорот природы противопоставлен у Блока необратимому физическому и духовному увяданию человека. Контраст воплощен в композиции произведений, в авторских медитациях. Но угасание природы - лишь необходимый момент жизненного цикла. Осень как по-
следний и наивысший всплеск жизни -этот мотив развивается в лирике Пушкина, Тютчева, Фета. Сквозь маску увядания и смерти проступает красочное многообразие осенней природы. Присутствует этот мотив и в блоковском цикле.
Стихотворение «Как мимолетна тень осенних ранних дней...» (1900 г.), не
включенное в первый том лирической трилогии, также имеет двухчастную композицию. Блок возвращается в этом тексте к фетовской традиции в развитии темы осени, к напряженному переживанию «мига», его преходящей красоты. Таким образом, очевидно наличие единого мо-тивного комплекса, тематического контекста, связывающего интересующие нас тексты. Поэтому и возможно формирование различных их комбинаций, образующих маленькие рецептивные циклы (читательские, редакторские и пр.). Очевидно также, что контекст этот восходит к определенному жанровому коду, роль ко-
торого в формировании единого внутреннего книжного контекста весьма значительна.
Сопоставив ранние лирические опыты Полонского и Блока и текстовые комплексы, в которые они группируются, мы можем сделать выводы о значительной роли жанрового «следа» в формировании единого лирического контекста, мотивно-го комплекса и общего идейно-эмоционального тона лирики двух поэтов.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 122.
[2] Фризман Л. Г. Два века русской элегии // Русская элегия XVIII - начало XX в. : сб. / вступ. ст., сост., подгот. текста, примеч. и биограф. справ-к авторов Л. Г. Фризмана. Л., 1991. С. 47.
[3] Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1974. 381 с.
[4] Цит. по: Полонский Я. П. Оттиски: Стихотворения Я.П. Полонского. СПб., 1866. 60 с.
