CC BY
40
УДК 3163 С.С. ШАРАПОВ
аспирант кафедры гуманитарных и социально-политических наук Московского государственного технического университета гражданской авиации E-mail-.s2.sharapov@gmail.com
UDC 3163 S.S. SHARAPOV
postgraduate student of the Department of Humanities, Social and Political Sciences, Moscow State Technical University of Civil Aviation E-mail:s2.sharapov@gmail.com
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ СОВРЕМЕННОГО HOMO FABER EXISTENTIAL BASIS OF PRESENT HOMO FABER
В статье рассматривается экзистенциальное положение человека в современном техногенном обществе. Раскрываются причины и описывается процесс формирования нового типа личности - homo faber, в том числе посредством развития информационных средств. Перечисляются ценностные и концептуальные стороны его жизни.
Ключевые слова: экзистенция, информационное общество, техногенная адаптация, homo faber, технизация.
The existential state of man in present technological society is considered in the article. The reasons came out and formation of a new type personality - homo faber, described, including through the development of information resources. Values and conceptual aspects of his life listed.
Keywords: existentia, information-oriented society, anthropogenic adaptation, homo faber, technicalization.
Современное техническое развитие достигло такого уровня, что, в принципе, человек может осуществить практически любое своё желание: всё меньше и меньше остается невозможного для человека, оснащенного техникой. Всё это обостряет проблему последствий технического развития - проблему, давно вышедшую за рамки локального характера. И для этого есть вполне серьезные доводы: бесконтрольный технический прогресс общества уже привел к таким глобальным последствиям, как истощение природных ресурсов, экологический и демографический кризисы, природные угрозы (глобальные изменения климата, сейсмическая активность и тектоническая динамика и т.д.). Человеческая экспансия в недра природы породила множество экологических проблем, угрожающих существованию самого человека. Кроме того, этот процесс является необратимым, поскольку «человек уже давно превратился в заложника своей техногенной деятельности» и он «... уже не способен эволюционировать без техногенного развития...» [7, с. 63].
Если изначально человек желал освободиться от зависимости природы, поставить ее себе на службу, то теперь, когда посредством технической экспансии «оковы» природы практически разорваны, человек не видит ничего другого, как продолжать наращивать технические возможности, а вместе с ними приобретать и новые формы зависимости. Однако эта подчиненность уже не так заметна, как в случае с природной зависимостью: она проникла в структуру социальных и культурных процессов, создав новый тип общественной идеологии - техническая рацио-
нальность - и поставив инструментальный контроль как единственно возможное отношение ко всему окружающему.
Но и этого ему оказалось мало: постепенно плацдарм боевых действий переместился не на что иное, как на природу самого человека. Теперь возможности человека оказались недостаточны, чтобы нормально существовать в этой техногенной среде: обнажилась вся биологическая и социальная отсталость человека и общества по сравнению с используемым им техническим аппаратом. Закономерным следствием данного условия стало желание реконструировать и улучшить самого человека, а по сути, интегрировать его в рабочий механизм технической системы.
Чтобы адаптироваться к современным общественным процессам, а по сути, к техногенной среде, человеку пришлось перестроить стереотип своего поведения, так как выработанные для предшествующих этапов технической деятельности поведенческие паттерны перестали обеспечивать выполнение этой деятельности. Сформировался новый тип работника - homo faber - мобильного, умеющего принимать самостоятельные решения, способного сменить профессию, быстро адаптирующегося к изменениям в обществе. Система ценностей при этом уходит на второй план или направляется на поддержание этих новых стереотипов социальной среды.
Сформировав в людях требуемые для техногенной среды качества, индустриальный труд, сведенный к выполнению человеком механистических функций, вместо самовыражения личности привел к его расчеловечиванию (превращению в орган ма-
© С.С. Шарапов © S.S. Sharapov
09.00.00 - ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ 09.00.00 - РИ1Ь080РИ1СЛ1,
шины) и к отчуждению от своей сущности вопреки провозглашающему идеалу свободы. Поведение человека все больше приводилось в соответствие с машинным ритмом производственного процесса. Его мышление также должно было соответствовать изменившимся формам производства. Вслед за техно-логизацией производства началась технологизация досуга, развлечений, в конечном итоге, сформировался новый стиль поведения и мышления, согласно которому «технологический», функциональный подход применяется по отношению к любым формам человеческого существования.
Э. Фромм обращал внимание на то, что рост дисциплины в индустриальном обществе достигается за счет механизации поведения и мышления людей. Сами же «человеческие ценности определяются теперь экономическими ценностями. Что хорошо для машины, то должно быть хорошо и для человека» [9, с. 166]. К. Ясперс отмечал, что создаваемые людьми индустриального общества ценности и нормы похожи на механизмы: все, что задумано для осуществления какой-либо деятельности, должно быть построено по образцу машины, то есть должно быть связанным внешними правилами [12, с. 144]. По словам В.А. Кутырёва, в современном социотехни-ческом обществе человеческие отношения перестают регулироваться внерациональными способами: чувствами, обычаями, идеалами. Все редуцируется к разуму: ценности заменяются информацией, проблемы решаются технологически. Культура как механизм поддержания социальности становится ненужной: личное благосостояние и социальное уважение определяются степенью соответствия функциям системы, все меньше включающей в свой механизм требования морали, а «душа, переживание, личное мнение - пережиток прошлого, дотехнологического праобщества» [4, с. 25-27].
Пришедшая на смену эпоха постиндустриального общества также не принесла человеку заметных преимуществ: несмотря на то, что информационные технологии обеспечивают оптимальное потребление материальных ресурсов и энергии и многократно увеличивают производительность труда, человек оказался попросту перегружен огромным количеством, по большей части, ненужной информации. Не умея правильно фильтровать и интерпретировать ее, он попросту теряется в ней и пытается перестроить свое мышление на алгоритмизацию и унификацию информационных потоков с целью выявления устойчивой модели человеческого существования. Вместо того, чтобы относиться к любой новой информации немного скептически, человек начинает заменять свою индивидуальность на программу общественного мнения, пытаясь следовать уже существующим стандартам и алгоритмам - неважно, подходят ли они ему или нет. Сейчас индивидуальность заключается лишь в проявлении бессмысленных поступков и их выкладывании в видеохостинги интернета. Творчество же заменяется на копирова-
ние и склеивание информации из разнородных потоков коммуникаций.
Впрочем, на противоречивый характер информационного воздействия на социокультурную жизнь человека указывают многие философы: «... с одной стороны, информация формирует материальную среду жизни человека, выступая в роли инновационных технологий, компьютерных программ, телекоммуникационных протоколов и т. п., а с другой - служит основным средством межличностных взаимоотношений, постоянно возникая, видоизменяясь и трансформируясь при переходе от одного человека к другому. Таким образом, информация одновременно определяет и социокультурную жизнь человека, его материальное бытие... При переходе к информационному обществу остаются открытыми... ряд проблем, связанных с развитием технологий... Неясен вопрос о перестройке сознания людей для нового типа мышления. Можно выделить несколько глобальных проблем информационного общества, порождающих в свою очередь более мелкие. Первая - неопределенность сущности информации как с материальной, так и с философской точек зрения. Другая - взаимодействие техники природы: является ли первая продолжением второй или ее антиподом. Наконец, третья - взаимоотношения техники, информации и человека - должен ли человек приспосабливаться к бурно растущему шквалу информации и стремительно меняющейся технике или же следует затормозить развитие и поискать иной путь» [6, с. 364—365].
По мнению Хельмута Шельски, современный человек не только является «конструктором мира», но и сам становится «объектом конструирования», технократическое общество заранее планирует условия, а также смысл индивидуального и социального бытия человека. В таком обществе всякое значительное техническое новшество порождает новые психические и социальные ситуации и отношения [8, с. 15]. Современная технологическая революция по своей сути уже является информационно-технологической. Она подчиняет себе все общественное производство, детерминирует революции в системе техники в целом и в различных ее отраслях. Компьютеризация и роботизация завершают предыдущие технологические революции и связывают их в единое целое. По сути информационно-технологическая революция -это революция в области компьютерных технологий [6, с. 84]. Вместе с тем, компьютерная техника, новейшие «высокие» технологии, создание мировой телекоммуникационной системы, электронной почты и многое другое - все это вместе с новым отношением к природе позволяет говорить о возникновении нового типа социальности.
На сегодняшний день стало очевидно, что новые информационные технологии превратились в посредника между все увеличивающимися объемами накопленных знаний и человеческими возможностями их использовать. По словам В.М. Розина, информатизация ведет не просто к увеличению объема информа-
ции, но и к принципиально новой культуре, новому типу общества: это сложный процесс, включающий в себя и создание новых информационных технологий, и изменение других видов деятельности, форм организации, типов рациональности. Техногенное обеспечение культурной и научной деятельности в современной урбанизированной среде становится единственно возможным. Трансформируется даже область досуга: общение через компьютерные сети и электронные игры вытесняют реальные коммуникации между людьми. Процесс информатизации стал не просто внедрением новой, компьютерной техники в экономику и социальную жизнь, но встраиванием в социальный организм информационных технологий. В результате создается целостная информационная среда - система техногенных и социокультурных условий, влияющих на создание, распространение и использование информации [2, с. 212-213].
Нельзя не упомянуть про влияние электронных средства массовой информации (СМИ) на сознание людей. Так, Ж. Бодрийар полагал, что СМИ заслоняют собой всякую реальность и утрачивают смысл, действуя «не логикой тезиса и доказательств, но логикой легенды и вовлеченности в нее» [1, с. 137]. Т.е. реальность масс-медиа становится единственной реальностью, доступной человеку информационной эпохи. Ю. Хабермас полагал, что чрезмерное развитие электронных средств массовой информации препятствует подлинной коммуникации между людьми, заменяет общественное мнение манипуляцией мнениями людей с помощью этих средств.
Кроме того, все большую роль СМИ начинает играть и в политической системе, становясь, по сути, одним из главных участников политической жизни. Американский социолог Мануэль Кастельс показывает, что политика становится информационной, осуществляясь главным образом как «манипулирование символами в средствах массовой информации», а обычные люди «будут все более и более удалены от коридоров власти и разочарованы в разрушающихся институтах гражданского общества». В результате битвы за власть в современную эпоху ведутся не на поле реальных политических дел, а в средствах массовой информации, так как она «содержится в сетях информационного обмена и манипуляции символами» [3, с. 502—511].
В итоге, несмотря на все те материальные преимущества, которые нам дал переход к постиндустриальному (информационному) обществу, в социальном плане наметились следующие негативные тенденции, характерные именно для формирующегося информационного общества:
1. «зомбирующее» влияние средств массовой информации на общество, в том числе посредством «зомбоящика» и рекламы, возможность формирования нужного мировоззрения образа жизни и управления через пропаганду в СМИ;
2. изменение психики растущего поколения, искажение ценностей под влиянием воспитания те-
левизором и интернетом;
3. возможность утраты индивидуальности на всех уровнях - массовизация всех форм жизнедеятельности людей, стереотипность поведения и мышления;
4. открытый доступ в любую частную жизнь (причем человек самостоятельно, без постороннего вмешательства, открывает на общее обозрение свои личные данные, в частности, в социальных сетях);
5. возможность тотального контроля за человеком.
Как видно, в погоне за материальными благами человек попал в «техногенную ловушку», поменяв роль создателя машины на ее придаток. Отчетливо это прослеживается по росту потребительских отношений. Гедонизм потребления довел человека до того, что он уже не может самостоятельно отказаться от своих инстинктивных желаний. Принцип немедленного удовлетворения потребностей не приемлет ни сущности духовного самосовершенствования (для которого отказ от желаний является важнейшим средством достижения самодисциплины), ни элементарных житейских качеств благоразумия и умеренности (распространенных в промышленную эпоху как «буржуазные добродетели»). Поэтому современный человек не имеет ни малейшего желания не только задуматься о смысле своей жизни, но даже не хочет взглянуть на мир за пределами своих эгоистичных позиций. Впрочем, это неудивительно в условиях, когда весь технический арсенал идеологической машины направлен на удовлетворение запросов того самого homo faber, которому нет дела до экзистенциальной составляющей своей жизни или моральных устоев общества. Вместо этого для него характерен прагматизм в отношениях, утилитаризм в мышлении и одиночество в качестве безразличного отношения к окружающим.
Подобная ситуация привела к тому, что постепенно мы начинаем говорить о себе и других людях лишь как обладателях заложенных в нас определенных технических характеристик, а жизнь рассматриваем сквозь призму стандартизированных решений. Тем самым мы по определению элиминируем экзистенциальную сущность человека, забывая о том, что именно эмоции людей являются побудительной силой для их поступков. Неудивительно, что попытка ограничиться только рационализацией взаимоотношения с внешним миром, отказ от нравственного ценза поступков людей приравняли современного человека к рабочему механизму, для которого эти отношения в эмоциональном плане абсолютно нейтральны. Понятия добра и зла, прекрасного и безобразного, любви и ненависти в технократическом сознании размыты, так как для них нет места в функциональной структуре техносферы, и интерпретируются согласно алгоритмизации жизненного процесса: добро проявилось в материальном поощрении, дружба оценивается сквозь денежный эквивалент, а прекрасное спряталось за внешние формы.
09.00.00 - ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ 09.00.00 - PHILOSOPHICAL SCIENCES
Таким образом, современное положение человека в техногенном обществе привело к тому, что человек превратился в покорного подражателя техники: вместо активной, созидательной личности образовался инертный, бездеятельный индивид. Стремление человека контролировать и технику обернулось для него полным провалом, поскольку чтобы осуществлять контроль, надо быть как минимум на уровень выше, чем контролируемый орган: с позиции технической системы - значит, обладать большей функциональностью.
В качестве примера можно привести историю развития авиационной техники. Когда создавались первые самолеты, они имели довольно простую конструкцию: планер, двигатель, шасси, органы управления, система отображения параметров системы, включающая измерители температуры и оборотов двигателя, высоты и скорости полета, угла атаки и т.д. Пилот, садясь за штурвал, вручную управлял этим самолетом и мог при этом отслеживать показания приборов. С последующим развитием авиационной техники сложность этих систем возросла многократно: сейчас они представляют собой целые электротехнические, пилотажно-навигационные и вычислительные комплексы, которые выполняют большую часть своих функций автономно. Пилот должен анализировать лишь часть поступающей из них информации - значительную часть информации эта самолетная система обрабатывает самостоятельно - и осуществлять полет по директивным показаниям приборов. Все это требует от пилота быстрого восприятия и анализа поступающей к нему информации, оперативного принятия решения, хорошей реакции, устойчивости к зрительному напряжению и стрессовым состояниям, т.е. выполнять те функции, которыми и обладает техника. Другими словами, пилот подстраивается под функциональные параметры технической системы, но никак не наоборот. Так и происходит процесс техногенной адаптации. Его отличительным признаком является перестройка стереотипа поведения человека вследствие осознания того факта, что выработанные для предшествующих этапов технической деятельности поведенческие паттерны перестают обеспечивать выполнение этой деятельности. Система ценностей при этом уходит на второй план или направляется на поддержание этих новых стереотипов социальной среды, формируя новый тип личности - homo faber, родное дитя техногенного общества.
По мнению Ф. Юнгера, современный homo faber отстранен от созерцательной жизни, он утратил природную невинность. Для него характерны такие черты, как «отсутствие чувства меры, непонимание законов прекрасного и неприятие искусства» [11, с. 244]. Само технократическое мышление в государственном масштабе для автора абсолютно неприемлемо и считается гораздо опаснее и хуже экономического утилитаризма. «Техник - не государственный деятель и никогда не проявлял спо-
собностей к решению политических задач. Область его знаний включает в себя протекание механических, функциональных процессов; неотъемлемым качеством этого знания является обезличенность и «строгая объективность» выводов. Уже одного качества обезличенности достаточно для того, чтобы усомниться в способности Техника успешно справляться с задачами государственного управления... Его преимущество заключается в высокой степени рациональности мышления, с которой экономист не может тягаться, поскольку мыслит функционально. Это мышление исключает все соображения религиозного, политического, социального и экономического порядка. Такой подход становится возможным по той причине, что эти аспекты не имеют необходимой логической связи с техническим мышлением. Здесь в борьбе за власть действует сила, чреватая роковыми последствиями и несокрушимая по причине своей бедности» [11, с. 45-49].
Пожалуй, таким словам трудно что-либо возразить. Можно только развести руками и признать это как факт, каким бы тревожным он не был. Господство homo faber только набирает обороты: и это не конкретные личности, которые только и выжидают, как нанести решающий победоносный удар по традиционным ценностям социокультурной системы. Нет, этими людьми являемся мы с вами: мы - кто хранит эти традиции и обязан передать их следующему поколению точно так же, как нам их передало предыдущее. Культуру прошлого связывает с настоящим язык, а он, по мнению М. Хайдеггера, пострадал от технизации и стал во многом «мертвым». Этот язык живет в культуре, литературе, искусстве, архитектуре, оставаясь хранилищем, жилищем «бытия». Однако и в этом жилище все меньше места остается для духовных ценностей - уж слишком сильно нами завладело желание подстроить под себя весь мир. По этому поводу К.Г. Юнг пророчески заметил: «Западный человек не нуждается в большем господстве над природой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него чуть не дьявольского совершенства. Отсутствует ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг него и к своей собственной природе. Он должен научиться тому, что не может делать все, что ему заблагорассудится. Если он этому не выучится, то будет сокрушен собственной природой» [10, с. 291]. Думается, это будет та природа, что «разговаривает» исключительно на техническом языке.
Библиографический список
1. Бодрийар Ж. Система вещей. М., 1995.
2. Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники. М., 1998.
3. КастельсМ. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000.
4. Кутырёв В.А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. № 11.
5. Некрасова Н.А., Некрасов С.И. Философия техники. Учебник. М.: МГУ ПС (МИИТ). 2010.
6. Новоженина О.В. Особенности информационного этапа развития общества // Философия и будущее цивилизации. 2005.
7. Попкова Н.В. Техногенное развитие и техносферизация планеты: Монография. М.: ИФ РАН, 2004.
8. Философия техники в ФРГ. М., 1989.
9. Фромм Э. Душа человека. М., 1992.
10. Юнг К.Г. Йога и Запад // Магический кристалл. Магия глазами ученых и чародеев. М.: Республика, 1992
11. Юнгер Ф. Совершенство техники. Машина и собственность / Пер. с нем. И.П. Стребловой. СПб: «Владимир Даль», 2002.
12. Ясперс К. Современная техника // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
References
1. Baudrillard J. The System of Objects. Moscow, 1995.
2. Gorohov V.G., Rozin V.H. Introduction to the philosophy of technology. Moscow, 1998.
3. CastellsM. The Information Age: Economy, Society and Culture. Moscow, 2000.
4. Kutyriov V.A. The ecological crisis, postmodernism and culture // Philosophy questions. 1996. № 11.
5. Nekrasova N.A., Nekrasov S.I. Philosophy of technology. Textbook. Moscow: Moscow State University of Railway Engineering. 2010.
6. Novozhenina O.V. The feature of information development stage of the society // Philosophy and the Future of Civilization. 2005.
7. Popkova N.V. Technogenic development and tehnospheresation of planet: Monograph. Moscow: Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences, 2004.
8. Philosophy of Technology in Germany. Moscow, 1989.
9. Fromm E. The soul of man. Moscow, 1992.
10. Jung C.G. Yoga and the West // A crystal ball. The magic by eyes of scientists and magicians. Moscow: Pepublic, 1992
11. Junger F. The Perfection of Technology. Car and property. SPb: «Vladimir Dal», 2002.
12. Jaspers K. Modern Technology // New technocratic wave in the West. Moscow, 1986.
