CC BY
24УДК 882-32 Газданов. 06
Экзистенциальная проблематика в рассказе Гайто Газданова «Нищий» К.А. Кадырова
Дагестанский государственный университет
Темы человеческой судьбы, смысла жизни и смерти занимают важное место в творчестве одного из лучших представителей литературы русского зарубежья Г. Газданова. Интерес Газданова к этим проблемам чаще всего объясняется влиянием писателей-экзистенциалистов М. Пруста, А. Камю, Ф. Кафки, Ж.-П. Сартра и др. Газданов раскрывает за внешним - внутреннюю суть: характера, явления, судьбы, выступая почти в каждом произведении не как рассказчик, повествователь, а как философ.
Основная задача, которую ставит перед собой экзистенциализм, - дать описание того, как индивидуальное сознание постигает существование. А отсюда и главные вопросы экзистенциализма: рассмотрение свободы выбора, личной аутентичности, отношения с миром и другими людьми, пути, по которым сознаются индивидами значения и ценности, начиная с осознания личного существования. Каждый человек обладает свободой выбора, и вот этот-то выбор и является сущностью каждого человека. Будучи заброшенным в ту или иную историческую ситуацию, человек обречен на постоянный выбор себя (Сартр).
При внимательном чтении Газданова мы обнаружим в его произведениях рассмотрение всех основных вопросов экзистенциализма. Среди них -особое отношение к смерти, сформированное определенным стечением жизненных обстоятельств.
Вся жизнь его персонажей представляет собой движение к смерти: «Мы все, одни медленно, другие быстро, одни в кабинетах судебных следователей, другие на дорогах той или иной страны, третьи еще где-нибудь, -мы все идем к смерти. И если вы себе представите, что, что бы вы ни делали, как бы вы ни жили, здесь или там, в таких или иных условиях, все равно и вам, и мне суждены, может быть, разные пути, но и у вас, и у меня всегда одно и то же назначение - если вы себе представите это, то логически из этого вытекает другая мысль: не все ли равно, какой дорогой мы дойдем до неизбежного конца нашего земного странствования?» [2, т. 3, с. 599].
Таким образом, тот факт, что любая человеческая жизнь неизбежно завершается смертью, делает бессмысленной саму жизнь. Все иллюзии ее, все те цели и смыслы, которые придумывает себе человек, чтобы заполнить промежуток между рождением и смертью, рушатся перед единственной объективной реальностью - смертью.
Все это в полной мере относится к рассказу «Нищий» (1962). Главный герой этого рассказа - Гюстав Вердье. Имя Гюстав, очень распространено во Франции. Вот как характеризует Газданов имя своего героя, Гюстава Вердье: «У него даже не было имени, потому что людей с его фамилией были тысячи и тысячи, так что она становилась почти анонимной...» [2, т. 2, с. 617].
Герой стоит на низшей ступени социальной лестницы: «Как большинство парижских нищих, он был одет во что-то бесформенное. И его пальто, и его штаны имели такой вид, точно они никогда не были другими, как
будто их сделали по заказу именно такими, с этими мягкими складками, с этим отсутствием сколько-нибудь определенных линий и контуров, как платье или рубище, принадлежащее к какому-нибудь другому миру, а не к тому, который их окружал» [2, т. 2, с. 613]. Мотив бесформенности не только подчеркивает принадлежность Густава Вердье к другому миру, границы которого трудно определимы, но и указывает на параллельное существование двух миров - мира Вердье, находящегося в рамках мира нищих / бродяг, и мира окружающих его людей, - незримое друг для друга: «.. .большинство людей, которых он встречал или которые проходили мимо него, смотрели на него невидящим взглядом, как смотрят на пустое место» [2, т. 2, с. 615]. Вердье, получивший истинное знание о мире, переходит на более высокий уровень существования, не доступный для человека, не преодолевшего себя, свои страсти и желания.
Вердье сравнивает себя с деревом, «у которого сохранился ствол, но внутри ствола все сгнило, осыпалось и умерло». Подобное сравнение напоминает известное описание дуба в «Войне и мире», увиденного Андреем Болконским в березовой роще ранней весной: «Это был огромный, в два обхвата дуб, <.. .> он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца <.. .> «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, - думал князь Андрей, - пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!» <.. .> князь Андрей пришел к тому же прежнему, успокоительному и безнадежному, заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая» [4, т. 5, с. 159]. Данный интертекст подтверждается интересом Газданова к творчеству Л. Толстого. Исследователи русской литературы эмиграции, такие как Г. Адамович и Г. Струве, отмечают, что из всех современных писателей Газданов в наибольшей степени следует традициям Толстого, подразумевая стилевые и языковые особенности и выбор тем. Достаточно привести высказывание самого Газданова: «Я пригласил комиссионера по продаже и переоценке духовных ценностей и предложил ему всю нидерландскую литературу за один сон князя Андрея» [2, т. 3, с. 27].
Жизнь Вердье также проходит на уровне ощущений: «Уже много лет, с тех пор как он стал нищим, одной из особенностей его существования было то, что он почти перестал говорить <...> в этой немой и бездумной жизни оставалась только смена ощущений - шум в голове, боль, сон, зуд кожи от укусов насекомых, тяжелая вонь ящика.» [2, т. 2, с. 614 - 616]. Его жизнь, с точки зрения нормального человека, не имела абсолютно никакого смысла: он был лишен тех обычных чувств и обычных стремлений, которые определяют жизнь человека: «. У него самого никогда не было ни неудержимого тяготения к женщине, ни того чувства любви, о котором он столько читал в книгах <...> позже он понял, что он был слишком беден душевно, чтобы испытать настоящее чувство <.. .> По мере того как он читал разных авторов, он убеждался в том, что он потерял способность понимать те побуждения и чувства, которые заставляли героев этих произведений совершать те или иные поступки <...>, такие, как он: те, кто никогда не мечтал стать ни генералом, ни маршалом, ни епископом, ни депутатом, ни
банкиром, ни бухгалтером, ни донжуаном, ни героем, те, в ком мерцает бледный и вялый огонь, который может потухнуть каждую минуту. Он родился нищим...» [2, т. 2, с. 622 - 625]. Он был бедным человеком по природе, таково было состояние его души, и потому никакие деньги, ни происхождение не могли сделать его богаче и изменить его судьбу.
Вердье получил отличное образование в престижном университете Англии - Оксфорде. Однако мысль Вердье, ставшего нищим, более не движется, он превращается в некое существо, живущее на уровне инстинктов: «Он уже давно перестал не только обдумывать что бы то ни было, но и думать вообще; это было то же самое, что исчезнувшая необходимость говорить» [2, т. 2, с. 616]. Газданов часто обращает внимание читателя на мутный взгляд Гюстава Вердье: «.все представлялось ему в течение последних месяцев и недель в крайне смутных и неверных очертаниях, точно сквозь пелену тумана» [2, т. 2, с. 615]; «. через несколько минут боль отпускала, он опять открывал глаза и мутно смотрел перед собой» [Н, с. 615]; «. он проснулся во второй раз, поднялся со скамьи и снова начал шагать, почти уже вслепую.» [2, т. 2, с. 625]. Итак, мы наблюдаем динамику «видения» у героя: мутный взгляд перерастает у него в «слепоту». Как нам кажется, эта деталь указывает на постепенный переход Вердье из одного мира в другой: из мира людей в мир пробудившихся от сна жизни. Слепота же знаменует окончательность этого перехода.
Жилище Вердье имело вид временного пристанища - «деревянный ящик», который достался ему от умершего старика, такого же нищего, как и он. В ящике он нашел все необходимые атрибуты для подобного существования: «В этом ящике осталось небольшое зеркало из полированной стали <.> остались еще свеча, коробка серных спичек, тазик для воды, маленькое ведро, выщербленная бритва, кусок мыла и серая тряпка, <.> которая служила полотенцем» [2, т. 2, с. 615].
Некоторые вещи имеют явно символическое значение, например, зеркало. Необходимо обратить внимание, что зеркало Вердье было сделано из полированной стали. Все видимые предметы, конечно, должны были отражаться неясно и тускло, поэтому внешний мир воспринимался героем как некая иллюзия, фантазия, созданная воображением людей. С другой стороны, зеркало - это мистическая дверь в потусторонний мир. Туманная оболочка скрывает незримое для людей существование, которое, однако, доступно для Вердье.
Жизнь Вердье напоминает движение маятника: из одной точки в другую и обратно: «.Он выходил ночью из метро и шел по безлюдным улицам Парижа, через весь город, к тому пустырю на окраине, где стоял огромный деревянный ящик» [2, т. 2, с. 614]; «.он опять начал свое долгое путешествие через город, туда, где кончались, возле Porte d'Italie, освещенные места и где чернел пустырь, на котором стоял его ящик» [2, т. 2, с. 622]; «.опять настала ночь, опять он вышел из метро, чтобы вновь начать свое долгое странствие через Париж.» [2, т. 2, с. 627]. «Путешествие» Вердье от метро, расположенного на Елисейских полях, до пустыря можно рассматривать как метафору «жизненный путь», целью которого является нравственное и духовное самосовершенствование.
Нищий в рассказе Газданова умирает в больнице от воспаления легких. После короткого разговора Густава Вердье с доктором начинается
медленное возвращение его тела в тот мир, из которого он ушел четверть века тому назад. Внешне завершение жизни Вердье было именно таким, каким оно должно было быть, однако внутренне он остался «нищий духом»: «Состоялись торжественные похороны, и Вердье был погребен в фамильном склепе. Его имя было написано золотыми буквами на тускло сверкавшей плите темно-серого мрамора» [2, т. 2, с. 628].
Думается, героя Газданова можно причислить к категории людей, видящих мир по-особому, отлично от обычных людей с нормальным зрением. Он внутренне остается равнодушным и слепым к красоте мира, ему чужды стремления людей, их суета, страсти и чувства. В его внутреннем мире отсутствуют такие понятия, как любовь, ненависть, счастье и т. п.
Густав Вердье был неспособен к полноценной жизни в социуме, поскольку он не имел желаний, столь свойственных для людей, которые видят в них смысл своей жизни [быть кем-то и совершать какие-либо для этого действия]: «Он был согласен существовать, потому что иначе было нельзя <.. .> но втиснуть это существование в те рамки, в которых оно должно было проходить, - этого он не мог и не хотел» [2, т. 2, с. 627]. Жизнь в представлении газдановского героя не имела абсолютно никакого смысла, и лишь непостижимое стечение обстоятельств определило его появление на свет, а потом и его судьбу, сначала ту, которая называлась «Вердье и сын», а затем ту, которая стала его настоящей - жизнь нищего.
Густав Вердье уходит от общества в силу своей неспособности понять и принять механистичность образа жизни людей, а также в силу отсутствия душевных устремлений к подобному существованию, что, на наш взгляд, явилось основной причиной его перехода на самую низкую ступень в социальной иерархии: «Он родился нищим, и никакое состояние - то, которое оставил ему отец, - и никакие обстоятельства - те, в которых он так долго жил, - не могли этого изменить» [2, т. 2, с. 625].
Газданов, как и Толстой, часто проводит своих героев через встречу со смертью, которая становится «спусковым крючком» к размышлениям героев над своей жизнью. В «Нищем» Газданова таковым крючком является сама жизнь, лживая и бессмысленная.
Произведения Газданова автобиографичны. Он отражает в психологическом мире его персонажей особенности своего мировосприятия, т. е. речь идет об автобиографизме ощущений и идей, автобиографизме концептуальном, и можно говорить об экзистенциализме произведений Газданова как о системе его собственных взглядов, вложенных в уста его героев.
Двойственность существования Газданова отмечается многими критиками. По мнению Л. Диенеша, "его "настоящая" жизнь - нищего эмигранта, зарабатывающего свой хлеб трудом ночного таксиста на дне парижского общества - находилась в трагическом противоречии с духовной жизнью утонченного и образованного писателя и интеллектуала" [3, с. 17]. Но суть раздвоения личности Газданова образно описана им в рассказе: "Он невольно сравнил себя с деревом, у которого сохранился ствол, но внутри ствола все сгнило, осыпалось и умерло. Ему казалось, что в теперешнем его существовании было что-то похожее на то, как если бы он нес в нем свою собственную смерть. Жить - это значит иметь желания, к чему-то стремиться, что-то защищать. У него ничего этого не было" [2, т. 3, с. 623].
Главное в раздвоенном мироощущении Газданова - это постоянная борьба между бессмысленностью поступков и деяний перед лицом неминуемой смерти, с одной стороны, и необходимостью преодоления этого состояния для элементарного выживания.
Но поиски смысла жизни вопреки смерти не могут быть прерваны, "и прежние размышления с новой силой вернулись ко мне, нечто похожее на непрекращающуюся головную боль, эти постоянные и столь же упорные, сколь бесплодные поиски какого-то призрачного и гармонического оправдания жизни" [1, с. 495]. Поиски продолжаются: "Он перебирал - в тысячный раз - те факторы, которые побуждают людей к труду или подвигам: тщеславие, стремление к богатству или власти, любовь к женщине, любовь к своей стране и желание принести ей пользу, наконец, любовь к ближним и желание им помочь или облегчить их участь. Из всего этого единственное, что казалось ему достойным, была любовь к ближним" [2, т. 3, с. 624].
Да, действительно, посвящение своей жизни состраданию и помощи людям, любви к ближним могло бы стать достойным смыслом человеческой жизни. "Но искусственно создать ее было нельзя"... [2, т. 3, с. 624].
У Газданова смерть подразумевает, что она является как бы вплетенной в жизнь, она всегда рядом, всегда не просто ощущаема, а даже зрима. Интересно обратить внимание на реализацию этой формы в "Призраке Александра Вольфа": "Мне всегда казалось - после нескольких месяцев знакомства с Аристидом Александровичем, что на нем с более идеальной очевидностью, чем в любом другом случае, можно было бы проверить ту жестокую истину, что каждый человек носит в себе свою смерть, и эта смерть суж-дена только ему и никому другому. Другим словом, вся его жизнь состояла из постоянного и параллельного движения некоторых разрушительных факторов и только в их временном и судорожном равновесии, которое, конечно, рано или поздно должно было прерваться, - только в нем и заключалась трудно определимая во времени отсрочка неизбежного конца" [2, т. 2].
Такова, на наш взгляд, основа психологического мира Г. Газданова, отражающего особенности его мироощущения, писателя, который так никогда и не смог избавиться от постоянного присутствия за своей спиной призрака смерти и не нашедшего ответа на терзавший его вопрос о смысле жизни.
Литература
1. Газданов Г.И. Вечер у Клэр. - Владикавказ, 1990.
2. Газданов Г.И. Собрание сочинений: В 3 т. - М.: Согласие, 1996.
3. Диенеш Л. Гайто Газданов. Жизнь и творчество. - Владикавказ,
1995.
4. Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. - М., 1975.
