Экзистенциальная поэзия О. Хайяма: опровержение времени Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Источники и литература

1. Апинян ТА. Игра в пространстве серьезною: игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003. 400 с.

2. Аристотель. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1: О душе. М.: Мысль, 1983. 636 с.

3. Исмагилов Р.Г. Игра человека: организа-

ционные и педагогические аспекты: монография. Уфа: БИРО, 2007. 125 с.

4. Ретюнских Л.Т. Философия игры. М.: Вузовская книга, 2002. 256 с.

5. Хейзинга Й. Homo Ludens / Человек играющий. В тени завтрашнего дня / пер. с нидерланд. Д. Сильвестрова. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2007. 387 с.

Gushchin V.A., Gushchina E.V. THE ROLE OF A PLAY IN THE SPIRITUAL AND MORAL FORMATION OF A MODERN PERSON

A person constantly lives in the condition of a play activity of social system. An individual either plays himself or he is played by the appropriate social structures. A play promotes the scope expansion potentialities of a man for the realization of free activities.

Key words: the spiritual and moral formation, social system, play activity, social structures, reconstruction of reality, free activity, interrelation, socialization of a person, potentialities, firmness.

ГУЩИН Вячеслав Алексеевич родился 1950 г., окончил факультет иностранных языков Чувашского государственного пединститута им. И.Я. Яковлева (1974) и Московский университет потребительской кооперации по специальности «Финансы и кредит» (1997), канд. филос. наук, доцент кафедры мировой экономики и иностранных языков Чебоксарского кооперативного института (филиала) Российского университета кооперации. Автор 150 работ.

ГУЩИНА Екатерина Вячеславовна родилась в 1981 г., окончила медицинский факультет Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова (2004) по специальности «Лечебное дело», соискатель кафедры философии и методологии науки, ассистент кафедры урологии Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова. Автор 20 работ.

УДК 101.9

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ О. ХАЙЯМА: ОПРОВЕРЖЕНИЕ ВРЕМЕНИ

Н.А. Исмуков

В статье рассматриваются проблемы экзистенциальной философии в творчестве одного из великих поэтов и мыслителей О. Хайяма, которые выражены им в своих рубаи и философских трудах.

Ключевые слова: экзистенция, экзистенциализм, поэзия, рубаи, философия поэзии, Время, пространство, Вселенная, Бог.

Основы философии существования были заложены человечеством с незапамятных времён, на том или ином уровне абстрактного мышления она присутствовала в homo sapiens изначально. Не было и нет в пространстве природы и духа такого места, куда бы ни проникла мысль человека. Разве не занимали его мысли о своем месте в мире, о тайне жизни и смерти, разве он не пытался разгадать смысл жизни и мучительно искать ответы на вопросы о том, где он был до того, когда не только родителей, но и ближайших предков еще не было; закономерно ли его появление на свет, или это ошибка Вселенной, случайность; что там,

откуда никто не возвращается, и неужели человек живет только для того, чтобы умереть; жизнь, когда и кем она создана: Богом или она зародилась сама по себе в результате чрезмерно долгого эволюционного развития предбиологической формы материи; и что это за идеальное, сознание, мысль, которые парадоксальным образом порождены своей противоположностью -материальным, мозгом?

Вера, надежда, любовь, ненависть, тревоги, страдания, боль - эти къеркегоровские так называемые «явления жизненного рода» разве не были первородными переживаниями, в той или иной мере присущими

человеку? Оставалось лишь обличить их в некоторую словесную, а затем и письменную формы, и стихийно, на уровне обыденного, систематизировать их под общим понятием «бытия и небытия». Это и есть философия существования, разлитая по всей истории духа человечества. А в строго философском аспекте как отдельная школа она сформировалась лишь в ХХ в. и стала называться экзистенциализмом. Идейным источником его было религиозно-мистическое учение датского философа С. Къеркегора. Продолжатели - Ницше, Гуссерль, Хайдеггер, Марсель, Сартр, Камю и др. Вопросы, поставленные самой жизнью, остались нерешёнными, а развязать узел проблем возможно только с преодолением смерти, что не дано никому, и поэтому они константны, переживаемы всегда и всеми. Это качество недоступно лишь животным, душевнобольным и революционерам. Ценность жизни мы начинаем ощущать первой болью и до Великой потери, а смерть воспринимаема здравомыслящими всегда трагически потому, что, несмотря на все изощрённые логические доказательства бытия в вечном небытии от Фомы Аквинского до современных философов-богосло-вов, мы всем существом своим предчувствуем «привкус глины в костлявом рту». И при естественном стечении объективных обстоятельств биологический цикл жизни наступает неотвратимо. Но нам не дано знать где и когда потеряем себя. Это - благо, дар природы. А если знать свою судьбу в её пространственно-временных дискретах, жить стало бы неинтересно и в некоторой степени бессмысленно, как не было бы смысла играть в «дурачка» с открытыми картами.

Экзистенциальная философия при любых поворотах мысли и на уровне народной мудрости и строгой философии непременно выходит на проблему бытия и небытия и заканчивается ею. Эта проблема активно разрабатывалась древнегреческими философами, но наиболее ярко и волнующе она проявилась в поэзии Востока. Чем объяснить интеллектуальный всплеск арабов и персов в сфере естественнонаучных знаний и экзистенциальной поэзии в Х-ХУ1 вв.? Объяснений может быть много - пространных и весьма убедительных, но это тема для отдельного исследования. Отметим лишь, что в то время, когда Персия, в особенности провинция Хорасан (родина О. Хайяма), была раздираема войнами, жесточайшими междоусобными схватками, и всё было нестабильно, мимолетно, жизнь держалась на лезвии восточной

хитрости и жестокости. Было бы непростительной расточительностью в полной мере не использовать ресурсы настоящего времени. Персы отчётливо понимали неминуемость естественного конца жизненного пути и потому спешили получить все возможные блага и удовольствия, данные Всевышним, которые воспевались в газелях, рубаи. Великий И.В. Гете, поэт и философ, не отличавшийся особой скромностью, писал, что «персы из всех своих поэтов за пять столетий признали достойными только семерых, но среди тех, кто не вошел в их число, есть такие, которые, намного превосходят меня». Гете вероятнее всего видел в числе семерых философов-поэтов, имена которых достойны называться почтительно полностью как во все времена восточного Ренессанса. Это - Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим Омар Хайям Ниша-пурский, Абу-Сеид ибн Абиль-Хейр Хорасанский, Абу али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина (Авиценна), Эфзеледдин Ибрахим ибн Али-Неджар Хакани, Абу Муххамед Ильяс ибн Юсуф Низами Гянджеви, Муслихаддин Абу Мухаммед Абдаллах Саади Ширазский, Джалаледдин ибн Бахауддин Руми, Шам-суддин Моххамед Хафиз. В данном созвездии поэтов Омар Хайям (1048-1123) стоит непоколебимо в веках и недосягаемо высоко, он превзошел их как ученый и как поэт-философ.

О. Хайям был человеком энциклопедического склада ума: профессионально знал физику, астрономию, математику, философию, историю, корановедение (Коран знал наизусть), юриспруденцию, теорию музыки и стихосложения и везде успел сказать свое слово. В двадцать лет он завоевал имя выдающегося ученого математика своим «Трактатом о доказательствах проблем алджебры и ал-мукабалы». Задолго до Ньютона (пять столетий раньше!) О. Хайям впервые в истории математики дал полную классификацию всех 25 видов уравнений, разработал теорию решения кубических уравнений и метод извлечения корней формулой, которая теперь называется биномом Ньютона. Из немногочисленных его философских трудов можно выделить «Трактат о бытии и долженствовании», «Ответ на три вопроса: необходимость противоречия в мире, детерминизм и вечность», «Трактат о существовании», «Свет разума о предмете всеобщей науки». Однако, нужно признаться, что О. Хайям в отличие от древнегреческих философов, с сочинениями которых он был знаком, не сумел создать свою концепцию и что-либо оригинальное, в чём он признаётся впоследствии

в одном из своих четверостиший, хотя его еще при жизни называли «царем философов Запада и Востока».

Нет пророков в своём Отечестве. Это библейское изречение проверено самой историей и действует безотказно. О. Хайяма на родине при жизни даже не включали в официальный канон классиков. Видимо, в те времена произведения ценились больше по их объёму: чем длиннее диваны, дастаны, касыды и пр., чем они нравоучительнее, тем талантливее автор. Через много лет О. Хайям вернулся на Родину великим и уже навсегда, благодаря переводам на языки европейских народов. С этого времени он становится вселенским поэтом.

В пространстве мировой культуры О. Хайям остался знаменитой фигурой своими рубаи, в которых гениально экономно, афористично и превосходным поэтическим мастерством выразил необъятную и бездонную философию жизни. Давно нет среди нас звезды первой величины на небосклоне поэзии, но свет от неё, как от давно угасшей светилы, продолжает идти и будоражить чувства и разум людей, заставляя задумываться о вечности мира и скоротечности жизни. Доподлинно известно, что О. Хайяму принадлежит лишь один сборник рубаи из ста четверостиший, но приписывают ему около двух тысяч. Видимо, настолько сильно было влияние хайямовских рубаи, что невозможно было устоять перед соблазном быть похожим на него, а их авторство нередко приписывалось ему, и потому встречаются повторы. Многие его последователи не только подражали, но и прямым текстом перенимали смысл, дух его поэзии. «Четверостишия» Руми, например, до идентичности схожи с хайямовскими рубаи. Такие заимствования нередко встречаются в творчестве достигших впоследствии мировой славы персиан: Хафиз, «царь газелей», до неприличия подражает Саади, Джами повторяет Хафиза и т.д. Может быть настала пора сформулировать закон сохранения и возрастания духовной энергии человечества? Да и я -далекий предок тюрков, в своих четверостишиях не мог обойти известную экзистенцию «Я», которая позволила мне передать то, что сохранилось и есть в душе моего народа. Опираясь на могучие плечи Хайяма, его последователи тем не менее внесли неоценимый вклад в литературные традиции Ирана. Тем самым они стали растаскивать единое по сторонам: появились рассудочного, дидактического, нравственно-поучи -

тельного направления поэзия и поэзия лирического, апеллирующего к чувствам переживания. Венец первого направления -Саади, второго, лирического, - Хафиз. Далее идет процесс медленного разветвления великого древа. Выиграла ли иранская поэзия в результате этого фейерверкского ренессанса? Безусловно, да. Но дело в том, что хайямов-ская поэзия как расширяющаяся Вселенная выхолащивалась и потеряла свою смысловую насыщенность. Апогей экзистенциального выражения жизни пройден. Обратного хода нет - природа исключает повторения прошлого в его идентичности.

Главное достоинство блистательных рубаи О. Хайяма - в неразрывном единстве рационального и чувственного, философского и поэтического. Отдели, разруби, разорви, раскидай рассудочное и психическое в человеке - нет полноценного человека. Не было бы О. Хайяма, если бы эти два начала существовали в пространстве его духа раздвоенно. Он сумел их гениально расположить на стыке, на острие этих начал на языке поэзии. В этом заключается историческая неповторимость О. Хайяма. В отличие от Хайдеггера, знатока поэтической герменевтики, мне представляется, что значение экзистенциальной коммуникации варьируется не при переходе научного языка к поэзии, а непосредственным языком поэзии, где научность снята, расплавлена в поэзии до её оформления и где уже сконструирован смысл, открыто выражена суть переживаемого момента времени. Иногда мне, имеющему отношение и к поэзии, и к философии, думается, что комментировать

и, тем более, пересказывать О. Хайяма значит совершать святотатство над совершенством.

Поэзия О. Хайяма прозрачна для фило-софов-экзистенциалистов, а философия откровенно доступна для экзистенциалистов-поэтов. Схвачено все: и глубина прошлого, и высота будущего, чтобы настоящее никогда не становилось плоским, без смысла. И потому спокойно воспринимается перекличка времён: да, ничего же не изменилось в мире - все те же звезды, то же Солнце, то же бессмысленное вращение Галактик, подлость, предательство, незаслуженная роскошь иных и трудоликая бедность других, тот же самый трагический треугольник на правом берегу Волги в Чебоксарах - «тюрьма - больница -церковь...». Объект наших взоров не изменился, следовательно, возможны и перепевы, что объективно должно быть оправдано. Не отошел от них и автор статьи:

Под лунным светом тот же тёмный лес...

И к тайнам жизни тот же интерес.

За перепев случайный извините:

Не изменился жизненный замес.

Природа всесильна, но она не ведает своего превосходства над людьми. Допустимо, что она создала человека телеологически направленного на познание самого себя. Ну как тут не вспомнить гегелевскую триаду об Абсолютном Духе, который создает природу, затем человека, пребывая в них в форме инобытия как активное начало развития и самопознания.

Жизнь на Земле появилась скорее всего случайно, «небрежный Ветер ... мог и не той страницей шевельнуть». Да и современный АКП (антропный космологический принцип), признавая всеобщую каузальность, строит свою позицию в пользу случайности, выводя её из стыка множества закономерностей. Но так или иначе человек появился и стал «высшей вершиной всей Вселенной, её целью и смыслом». Так утверждает в одном из своих рубаи О. Хайям. Но он не был бы философом, если бы не знал чудовищную силу противоречивости самой природы и самой жизни, а также самого процесса познания. Но есть необъяснимое, великое противостояние человека и Вселенной, когда часть не желает подчиниться всеобщим законам субсистемы, хотя человек доподлинно понимает всю тщетность своих стремлений и деяний. Вполне допустимо, что Вселенная настроена против человека изначально потому, что недоглядела, недооценила величие Случайности и мстит человеку за свою «оплошность» и в конечном итоге погасит «свет разума».

В экзистенциальной поэзии О. Хайяма нерасторжимо переплетены Вселенная, Бог, Время, Смысл человеческого существования и Смерть. В каждом его вопросе и недоумении уже содержится ответ, который бумерангом возвращается новым вопросом всё о той же Конечности в круговращении Смысла. Трудно представить О. Хайяма молодым. Мне он всегда видится в образе поэта, запечатлённого в чалме, с чуть прищуренными глазами, взглядом мудреца на всё происходящее: мол, я знаю истину, а вы думайте, мне достаточна постановка вопроса. Одно только ему неизвестно и непонятно - смысл смерти.

Я познание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой

и низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти, завязанной мёртвым узлом.

Развязать этот «темный узел смерти», значит приобрести бессмертие. А это исключено. Часто бывает так, что если даже известна причина, однозначность следствия не изменить. Тем более во вселенском масштабе. Поразительная мудрость природы, которая при таком разнообразии бытия сумела всех уравнять.

В поэзии О. Хайяма Время - непроходящая, сквозная категория. Хотя оно явно не называется своим собственным именем, но его биение чувствуется в каждом рубаи. Оно сжимается по направлению к настоящему, оставляя всё меньше и меньше пространства будущему, и поэтому надо спешить жить, но жить не для утопического общечеловеческого счастья, не для абстрактного государства, а для себя, чтобы мировые события не стёрли тебя, чтобы почувствовать ненапрасность времени и самоценность «Я». Ты стремишься стать свободным, что невозможно ни в каком обществе, твоё пространство свободы, границы твоей автономности закономерно будут нарушены экспансией воли других людей. Стремления и деятельность отдельных людей, социальных групп, классов, государств, взаимодействуя и перекрещиваясь, составляют одну параллелограмму сил, одну линию, которая называется исторической закономерностью, за пределы которой тебе не выйти. Но у тебя есть возможность быть свободным, создавая свой мир экзистенции силой абстракции. Свобода, созданная твоим воображением, намного шире реальной, объективной, но относительной свободы. Этот «свой мир» для О. Хайяма - поэзия, где он был королём «царства своей свободы», где он радовался как дитя восходящему Солнцу, восхищался, вечный холостяк, как юноша, луноликой красавицей, которая в тысячу раз превосходила реальную персианку, наслаждался, как старец, живительным вином рубиновой чистоты. Но и тягости реалии жизни, гонения, клевету и несправедливость, груз неудач и ошибок он снимал легко, «зашивая» раны сердца строчками рубаи.

Время - вот первый и непреодолимый враг человека. Обойти, обмануть его невозможно, ибо оно в нас, однажды не по своей воле приобретя его, так же не по своей воле уносим его с собой в час Великой потери. Но согласиться с этой непреложностью больно и не хочется. Мы просто должны будем слезть с его воза, а оно, это Время, будет продолжать свой бег, беря за собой наши переживания и мысли. Ни у кого не вызывает

сомнения необратимость физического времени. А в субъективном времени мы возвращаем О. Хайяма с его переживаниями, которые не только перекликаются, но и настраиваются на волну наших экзистенциальных восприятий. Следовательно, прошлое время, не стало абсолютным небытием, какой-то частью духовного оно присутствует в данное время в нас и потому воспринимаемо нами. Наш мозг есть средоточие прошлого и будущего времени, которыми соответственно курируют определенные участки правого и левого полушарий коры головного мозга, а настоящее в нём формируется во взаимодействии и в промежутке иероглифов правого и левого полушарий. Именно с этих позиций, а не с позиции идеи цикличности Великого Восточного колеса, замыкающим происходящее в некоторый обозримый объект с фазовой структурой, можно подвергнуть сомнению тезис о неповторимости времени. Непреодолимая жажда жизни не хочет мириться с ускользающим временем, человек, как гетевский Фауст, хочет остановить мгновение. Остановить - значит оставлять его в настоящем, а настоящее для Фауста -вечное, в чём он должен пребывать в будущем, ибо вечное это прежде всего будущее. Какой силой духовной энергии должны обладать рубаи О. Хайяма, чтобы совершить девятисотлетний перелёт во времени! О. Хайям своим творением фактически опроверг необратимость и дискретность времени. Всю глубину и значительность экзистенции иранского прошлого постигает каждое поколение и каждое следующее поколение будет находить в нём всё новые и новые ценностные моменты и суть до конца неосознанного, может быть, даже самим О. Хайямом.

Экзистенциальная философия есть философия жизни. Это определение стало догмой. Но я позволю себе усомниться в этом, ибо на всём, что живёт и существует, лежит печать Конца, которая, как гроб, не распечатывается, и ты уже «не клад, чтобы тебя раскапывать». Тотальность смерти покрывает наше существование, как волны безмерного океана тонущий корабль. В конечном счете всё подчинено смерти. Так или иначе можно объяснить смысл рождения и жизни, но в чём заключается смысл смерти? Не для того же зажигается звезда, чтобы вскоре погаснуть! Где же связь между рождением и смертью...

Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь,

Потом невязка в чувствах началась.

Теперь же гонят вон ... Уйду! Согласен!

Но замысел неясен: где же связь?

Ответ тем не менее уже подготовлен: «приход бессмысленный, бессмысленный уход». Но какой смысл в бессмысленном уходе? От безысходности найти единственно правильный ответ можно сойти с ума или, в лучшем случае - спиться.

Удивленья достойны поступки Творца!

Переполнены горечью наши сердца,

Мы уходим из этого мира, не зная

Ни начала, ни смысла его, ни конца.

Стоит ли тревожиться из-за того, что ты уходишь, не постигнув тайны многих явлений? А если покинешь этот мир, зная суть начала жизни, её смысла и конца? Какой смысл в том, что ты уходишь со многими знаниями и в белошёлковом саване? Снова и снова возвращаешься к проблеме преодоления смерти. Даже Творец должен быть заинтересован в бессмертии человека и человечества, ибо «со смертью человечества умрёт и Бог» (Л. Фейербах).

С некоторой осторожностью и опаской должно быть рассуждение об отношении О. Хайяма к Всевышнему. Верил ли он, великий математик, астроном, в Бога? Верил, не верил, сомневался. «Нет ни рая, ни ада. И не надо надеяться, и бояться не надо». Но он вступает с Ним в диалог, ибо боится Его кары за неверие. Разве мы, живущие в век революции науки и техники, не испытываем те же самые чувства, что и О. Хайям? Бог, предназначением которого является ниспослать нам добро и прощать наши волею или неволею совершенные грехи (Профессия Бога

- прощать наши грехи. Гейне), допускает и свершения зла, несправедливости, горести и незаслуженные человеком трагедии и сам изначально противоречив. Он противоречив даже в том, что не допускает доказательства собственного бытия или небытия, а истина устанавливается не большинством голосов. Верим и просим помощи у Всевышнего, когда нам плохо, забываем - когда у нас нет недугов и живётся вольготно.

Бог присутствует в каждом из нас. Он -и пространство, и время, и движение, и материя. В этом онтологичность Его бытия. Для О. Хайяма Вселенная (мир, природа) и Бог (творец) почти тождественны, он растворяет Бога во Вселенной и тем самым приходит к позициям пантеизма. Мир и Бог породили нас, и ... отстранились от наших забот. Мы теперь сами по себе, со своими переживаниями.

Не станет нас. А миру - хоть бы что!

Исчезнет след. А миру - хоть бы что!

Нас не было, а он сиял и будет!

Исчезнем мы... А миру - хоть бы что!

Более того, Он ещё осуждает твои поступки в жизни, которые сам же определил со всеми её поворотами.

Ловушки, ямы на моём пути.

Их бог расставил. И велел идти.

И всё предвидел. И меня оставил.

И судит! Тот, кто не хотел спасти!

Натворить беду, остаться безучастным к ней, да ещё выступать Вселенским судьёй

- грех превеликий. О. Хайям здесь предстает перед нами как равный Всевышнему. У кого же Бог должен просить прощения за свои грехи: за то, что змею в рай впустил, за то, что предан смерти безгрешный младенец, за

катаклизмы на Земле, которую по своему разумению создал Сам, за войны мировые, унесшие миллионы-миллионы жизней...

«От страха смерти я, - поверьте мне, -далёк», - пишет О. Хайям в зрелом возрасте. Смерти он противопоставляет вино и удовольствие, пренебрежение к ней, как молодой повеса перед дуэлью. Бояться, страшиться

- слишком много внимания и чести противнику! Но чем ближе человек к смерти, тем он ближе к Всевышнему. Силы стали покидать великого О. Хайяма. Предсмертные его слова: «Боже, ты знаешь, что я познал Тебя по мере моей возможности. Прости меня, моё знание Тебя - это мой путь к Тебе». О. Хайям начал свой путь исканий с небытия, когда не было для него ни пространства, ни времени, а приобрел Вечность своими несравненными рубаи.

Ismukov N.A. EXISTENTIAL POETRY O. KHAYYAM: DISCLAIMER OF TIME The paper considers the problem of existential philosophy in the work of one of the great poets and thinkers, O. Khayyam, who expressed them in his incomparable rubai and philosophical writings. Key words: existence, existentialism, poetry, ruban, philosophy, poetry, time, space, universe,

God.

ИСМУКОВ Николай Аверкиевич родился в 1942 г., окончил Уральский государственный университет им. А.М. Горького (г. Екатеринбург), очную аспирантуру, а затем докторантуру при кафедре философии Московского педагогического государственного университета, доктор филос. наук, профессор, декан торгово -технологического факультета Чебоксарского кооперативного института (филиала) Российского университета кооперации. Автор 5 монографий и более 200 научных публикаций. Народный поэт Чувашии.

УДК 94 (470. 343/.345): 691

ИНДУСТРИЯ СТРОИТЕЛЬНЫХ МАТЕРИАЛОВ В ЧУВАШСКОЙ АССР В 1966-1972 гг.

А. П. Матвеев

Статья посвящена истории промышленности строительных материалов в Чувашской АССР в 1966-1972 гг.

Ключевые слова: управление промышленности, местная промышленность, строительные материалы, производительность труда, кирпичный завод, черепичный завод, известковый завод.

В середине 1960-х гг. в автономных республиках Среднего Поволжья, в целях дальнейшего развития строительной индустрии были воссозданы управления промышленности строительных материалов. В своей деятельности эти ведомства подчинялись Министерству промышленности строительных материалов РСФСР и правительствам Марийской, Мордовской и Чувашской АССР.

Постановлением Совета Министров

Чувашской АССР от 18 января 1966 г. было создано Управление промышленности строительных материалов Совета Министров Чувашской АССР, а должность начальника управления занял П. П. Золотов. Куратором отрасли был назначен заместитель председателя Совета Министров Чувашии А. Г. Ефимов [1].

В Управление промышленности строительных материалов Совета Министров Чу-