CC BY-NC-ND
22
С.В. Клягин
ЭКСТАТИЧНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОБЫТИЯ
В статье рассматриваются актуальные ситуации и варианты проявления политического в разнообразии современной социальной реальности. В качестве специфических областей и факторов актуализации политического полагаются события как особого рода феномены социальной реальности. Специфика событий в таком предельном онтологическом качестве связана с изменением порядка конституирования социальной реальности. В свою очередь, выход за пределы привычной, устоявшейся реальности в рамках события проявляется как экстатичность - особого рода форма существования, где устойчивость и определенность «проверяются» негативным и неизвестным, где обнаруживается острота и контрастность объединяющих наличную реальность смыслов и идей.
Экстатичность события как «дыхание» политической энергии, увлекающей и соединяющей социальные силы, становится особым сообщением в формате социальных коммуникативных взаимодействий и может проявляться в жизни человека и общества независимо от конкретных технологических и культурно-исторических обстоятельств.
Ключевые слова: событие, политическое событие, политическое, реальность, экстатичность, бытие.
Яркие, запоминающиеся события все более активно используются различными акторами в политической сфере современного общества. Это отнюдь не случайно. Событийный формат представления политических идей, намерений и практик позволяет преодолевать информационную избыточность в медиатизирован-ной среде современного социума. Кроме того, события вписываются в контексты спектакля и перфоманса, которые актуальны в
© Клягин С.В., 2014
настоящее время для всего спектра социальных взаимодействий. И в то же время, когда в общественной жизни многих современных государств проявляется недостаток внимания к политике как таковой, именно с помощью нетривиальных, привлекательных событий этот дефицит может преодолеваться.
Распространенность и разнообразие событий неизбежно приводят к фрагментации рассмотрения возможных вариантов их использования в политике, что, в свою очередь, обусловливает потребность в обобщенном осмыслении политического события как особого рода феномена социальной реальности. Такая широкая онтологическая трактовка связана с представлениями о возможности изменения в рамках события порядка конституирования и оформления реальности, когда осуществляется «выход» за ее привычные, устоявшиеся пределы.
В свою очередь, базовый для события импульс онтологического сдвига проявляется как экстатичность - особого рода форма существования, где устойчивость и определенность «проверяются» негативным и неизвестным, где обнаруживаются острота и контрастность объединяющих наличную реальность смыслов и идей.
Экстатичность события содержит в себе политический потенциал. Это обнаруживается в воспроизводстве опытов пребывания социальных акторов в своего рода «социальной разведке», в напряженной объединяющей неопределенности. Экстатичность события как «дыхание» поисковой политической энергии, увлекающей и соединяющей социальные силы, становится особым сообщением -своего рода «призывом» - в социальных коммуникативных взаимодействиях. Поэтому изучение примеров и сочетаний политических событий на пределе их возможного осмысления и принятия позволяет обнаруживать важные предпосылки социально-политической динамики, которые могут проявляться в жизни человека и общества даже независимо от конкретных технологических и культурно-исторических обстоятельств.
Замысел статьи, таким образом, связан с рассмотрением ситуации проявления экстатичности - некоего «сдвига» в реальности как особой порождающей области для любого политического события. Приложение общей философской концепции экстатичности к феномену политического события дает возможность для создания реальных событийных предпосылок и использования соответствующих им практик и технологий. Кроме того, осмысление экстатичности в политической жизни позволяет давать интерпретацию различных ситуаций, возникающих в динамике политической жизни, в том числе с учетом
такого неординарного события, как изменение представлений о феномене политического в целом.
Парадокс обращения к теме события вообще, событий социальных и политических состоит в том, что ее рассмотрение само по себе становится событием, т. е. на общем фоне политико-коммуникативных исследований нередко выделяется дискуссионностью, разнообразием точек зрения и подходов, сложностью теоретических интерпретаций.
В рамках журнальной статьи для краткой характеристики предпосылок изучения политического события могут быть уместны отсылки к уже имеющимся обзорным материалам на эту тему. В этих текстах отмечается несводимость события к фактам и происшествиям социальной реальности. Важно также, что подчеркивается множественность возможных философских и научно-дисциплинарных интерпретаций события, где доминируют процессуальные представления о бытии и становлении в нем реальности, учитывается вариативность онтологий, в которых порождаются и реализуются события. Как писал В. Подорога: «Событие реализует себя (актуализируется) во множестве интерпретаций, ни одна из которых не получает превосходства над другой. Событие длится и не в силах завершиться до тех пор, пока это "кишение" интерпретаций будет продолжаться»1.
В общем плане в рассмотрении социальных и политических событий в зависимости от степени общности оснований их проявления можно выделить несколько уровней.
Первичным, хотя и немаловажным для изучения событий является уровень предметных (объектных) фиксаций. На этом уровне исследования направлены на выявление и фиксирование события как такового. Прагматика исследования связана, главным образом, с созданием познавательных и практических предпосылок для выделения событий на общем фоне социальной реальности, выработки отношения и обоснованных позиций относительно них для различных социально-политических акторов и субъектов. Результаты исследований находят выражение в характерологических описаниях событий, в выделении их существенных признаков, в определении логико-методологических оснований для упорядочивания многообразных представлений о событиях, в тематизации дальнейших исследований событийной проблематики. Выделенный уровень зачастую не является самостоятельным и встраивается в исследовательские программы в области политологии, коммуникативных наук, прикладных социально-гуманитарных технологий2.
Следующим уровнем изучения социальных и политических событий является уровень онтологических различений. Соответствующие ему исследования выявляют принадлежность событий к различным онтологиям, способам устроения социальной реальности. При этом исследования направлены на выявление разнородного «онтологического рельефа» событий и, далее, на определение сдвигов, граней привычной реальности, где собственно и проявляются события как области удержания напряженного и, казалось бы иногда, невозможного единства разного в общей динамике социально-антропологических изменений. Результатом исследования становится демонстрация онтологической полиразмерности событий, обнаружение неустранимых «разломов», конституирующих событийность реальности в ее самых простых и одновременно фундаментальных проявлениях, связанных с жизнью человека, природы и общества.
Показательным для этого уровня являются трактовки события вообще и коммуникации как события в ряде работ британского философа Й. Сиберса, в которых он активно использует идеи современной европейской философии. Й. Сиберс изначально подчеркивает, что «коммуникация предполагает наличие онтологического измерения, которое в традициях классической философии было понято как единство противоположностей, т. е. в самом общем плане, как тождества и различия, единства и множественного в бытии»3. Этот тезис иллюстрируется далее с помощью онтологической концепции А. Бадью. Как полагает этот ученый, событие обнаруживается в «разрыве», который порождается избыточностью реальности относительно возможностей ее познания и непротиворечивого именования. В «разрыве» как событии обнаруживается новизна как характеристика неопределенности в той или иной области реальности, в частности в политике, науке, искусстве. Компоновка целостности события обеспечивается именно усилием субъекта события. Это усилие простирается за пределы «местной» онтологии и в непредсказуемости встречи с неизвестным и неожиданным конституирует подвижное, «живое» событие, в котором субъект события становится субъектом практического действия4.
Подобные подходы реализованы также в экспликации онтологической полиразмерности и, следовательно, событийности, казалось бы, уже известных, апробированных в исследовательских и социальных практиках феноменах. В качестве примеров может быть отмечены трактовки коммуникации И. Клюкановым. Так, И. Клюканов, проблематизируя линейное, механистическое понимание коммуникации, подчеркивает ее внутренне противоречивые
свойства. Во-первых, это экологичность, когда коммуникация непрерывно создается взаимодействием ее участников как бы на пустом месте. Во-вторых, это антиномичность, когда в коммуникации происходит порождение и прояснение смысла как некоего идеала, который конституирует коммуникацию именно своей неопределенностью, неисчерпываемостью и ненаходимостью5. Более широкая трактовка многомерности события коммуникации также связывается И. Клюкановым с пульсацией пространственно-временного континуума, в пределах которого «(вос)создается общезначимый опыт»6.
Пожалуй, наиболее развитым уровнем изучения социальных и политических событий является уровень концептуальных интерпретаций. На этом уровне предлагается систематическая характеристика онтологических оснований демаркации и исследования событий. Направленность исследований при этом находит выражение в выявлении и описании представленных в интеллектуальной культуре взаимосвязанных идей, подходов и моделей в рамках специфических дискретных онтологий. Здесь не только выявляются онтологические различения как предпосылки события. И здесь события не только как бы интеллектуально «испытываются на разрыв». На этом уровне даются взаимосвязанные интерпретации факторов порождения событий в разветвлениях, расслоениях и иных сложных «разомкнутых» онтологических конфигурациях социальной реальности. Соответственно, результаты исследований находят выражение в экспликации культурных и философских традиций и исследовательских направлений, на основе которых могут строиться и контекстуализироваться различные представления о социальных и политических событиях.
Возможно, наиболее ярким примером такого подхода являются статьи А. Филиппова7. Исследователь рассматривает социальную реальность не как совокупность вещей и людей, которым могут быть даны психофизические описания, но как реальность смысловую. Событие трактуется в качестве элемента этой реальности8. Подчеркивается, что «связь событий есть конститутивное условие социальности»9. Интерпретации связи, пространственно-временной локализации, возможности определения последовательности событий даются в контекстах построения исторического времени (Г. Зиммель), философии процесса (А. Уайтхед), символического интеракционизма (Дж. Г. Мид), концептуальных контекстов понятий «целостность и часть», «система» (Н. Луман), «коммуникация» (Дж. Г. Мид, Н. Луман). На основе подробного анализа этих контекстов и их взаимосвязей в возможной интерпретации собы-
тия А. Филиппов делает вывод о том, что «социальное составлено из пространственно-временных невещественных событий»10. Примечательно, что объединяющей идеей в исследовании различных концептуальных оснований трактовки события в работах А. Филиппова является поиск целостности социальной реальности в рамках ее «дискретных онтологий», когда важным становится определение соединительных «скреп» реальности, роль которых и выполняет событие.
На основе краткого обзора исследований феномена события возникает возможность заметить явную тенденцию привнесения в практические характеристики социальных событий сложных философско-политологических и социологических идей. Этими идеями представлены специфические онтологии, в которых учитывается парадоксальность социальной реальности, ее балансирование на хрупкой грани прерывного и непрерывного, целостности и разрушения. Сдвиг, разрыв, напряжение в социальной реальности рассматриваются как предпосылки для появления события и проявления его учреждающей для целостности социальной реальности роли. В то же время при рассмотрении этих порождающих событие онтологических неоднородностей недостаточно обращается внимания на эсктатичность события, т. е. на саму возможность и «энергетику» ситуации выхода за пределы наличного социального горизонта. Показанный недостаток в характеристике предпосылок социальных и политических событий может быть отчасти компенсирован за счет включения в рассмотрение темы идей универсальной онтологии М. Хайдеггера и, в частности, его трактовки экста-тичности как эк-статичности.
Прежде всего в этом философском подходе подчеркивается следующая бытийная особенность: «Эк-зистенция, экстатически осмысленная, не совпадает ни содержательно, ни по форме с ех1в1епв1а. Эк-зистенция означает содержательно выступание в истину Бытия»11.
Иными словами, эк-статичность и эк-зистенция для человека вообще и, следовательно, для общества как объединения людей связана с постоянным усилием выхода за пределы наличного и понятного к общему, открытому, поисковому. «Эк-зистенция человека есть его субстанция»12. И в этом смысле обычные гуманистические определения человеческого существа могут быть переосмыслены в бытийном контексте высокого собственного достоинства человека. Эк-зистируя в своей эк-статичности, человек принимает ответственность и заботу за общее, научается служить этому раскрывающемуся общему в его, человека, усилии открытия
общего. «Существо человека состоит, однако, в том, что он больше, чем просто человек...»13. Человек бросает вызов, открывается общему, но и остается всегда меньшим относительно него, ибо «эк-зи-стирует в брошенности»... «Человек не господин сущего, Человек пастух бытия»14.
Для общественно-политической жизни такое понимание экста-тичности означает признание неустранимой важности для события некоего «сдвига» в понимании и осуществлении реальности, а также того, что именно этот «сдвиг» ее создает и формирует. Такой сдвиг, «бросок» даже, отличают решительность и заметность на фоне наличной реальности, приверженность общему, наличие смыслового, ценностного измерения предпринимаемого сдвига, наконец, ответственности, которая и является ответностью, откликом сущностного человека на свое призвание к служению общему. Важно также отметить в экстатичности как предпосылке события наличия некой «обратной перспективы». Не субъект порождает событие, но скорее именно в событии происходит становление субъектности. Экстатичность - это не продукт социального активизма или выражение чьей-либо яркой индивидуальности. В плане отношения к общему в реальности, в мире и бытии в целом - это принятие дара этого общего, способность быть достойным принять это (само)подношение общего, которая распознается как общность существования общего в его целостности. Такой подход обнаруживает в экстатичности события нечто большее, чем энергичность отдельных деятелей или политических субъектов, их возможные волюнтаризм и даже авантюрность. В экстатичности парадоксальным образом проявляется бережность подлинного события по отношению к реальности. «Дар можно принять и отвергнуть - само подношение открыто, - еще ничто не состоялось, но уже есть возможность события и одновременно неопределенность, или свобода, даруемого»15.
Экстатичность как общая онтологическая предпосылка события применительно к событиям политическим проявляется в двух основных аспектах. Во-первых, в качестве базовой предпосылки событий на общем фоне социальных трансформаций, «изломов» современного общества. Во-вторых, непосредственно в изменчивости, экстраординарности феномена политического.
Так, например, социальная экстатичность как потенциал политической событийности, достаточно выраженно проявляется в практиках социальной мобильности, на основе которых качественным образом меняются сложившиеся представления об устройстве общества. Как отмечают исследователи, в современных условиях
меняется суть «социального». Мощность и масштабы потоков социальной мобильности (миграция населения, перемещение ресурсов, туризм, движение образов и информации, телекоммуникации и сетевые технологии, новые пространственно-временные конфигурации отношений между людьми и социальными общностями) видоизменяют на материальном уровне «социальное как общество», превращая его в «социальное как мобильное»16. Иными словами, неравномерность мобильных процессов в современном обществе, их различные конфигурации объективно создают крупные, экстатические сдвиги в понимании социальности как таковой и в устроении различных видов социальной реальности в частности.
значимым материалом для обнаружения экстатичности в событиях и практиках общественной жизни являются также трактовки социальных связей и отношений применительно к сообществам людей, где собственно и собираются первично потенциалы для социальных и политических взаимодействий. В европейской социологии (М. Бланшо, Ж.Л. Нанси, Ж. Деррида) предлагаются идеи, позволяющие увидеть объединяющие связи между людьми, области и центры социальной активности в необычном свете, «за пределами» привычных социальных структур. Сообщество при этом понимается как возможность складывания социальной связности за счет «энергии отрицаний» социума, объединяющего переживания людьми предельных опытов. Еще Руссо размышлял об обществе не как об институте, но как о «беспокойстве, направленном к сообществу». М. Бланшо, принимая во внимание взгляды целого ряда европейских мыслителей (Ж. Батай, В. Беньямин), писал об «опыте-пределе», который есть «бытие-вне-себя», т. е. восторг и бездна, не перестающие служить взаимосвязью17.
Сообщество при этом есть непрерывно «стираемая» реальным социумом живая связь между людьми. Имманентностью общества становится его отрицание, постоянное преодоление возможности (само)разрушения социума. В таком типе мышления о сообществе происходит отказ от базовых социальных предметностей - индивида, группы, субъекта. Объединительной предпосылкой общества полагается «экстаз», который есть вызов знанию отдельного человека и который переживается как воспроизводимый и переживаемый разделяемо с другими опыт завершенности, конечности. «Тот, кто рождается и умирает, не является субъектом»18.
Намеченную экстатическую зону, в которой непроизводительно, вне какой-либо деятельности, самим сознаванием непрерывности и неустранимой значимости для каждого перехода через грань «быть/ не быть», продолжает вырабатываться сообщество, Ж.-Л. Нанси на-
зывает «сингулярностью». В этой области совершается бытие-вме-сте» (совместное бытие), что, собственно, и является предпосылкой события как со-бытия. Другое дело, что «работающая» здесь онтологическая связь определяется с помощью разрыва. «...Эта связь, которая разъединяет связывая»19. Или иначе, непосредственно по выражению Нанси, это экстраординарная связь социальной сообщительности, в которой «ты разделяет я»20.
Примерами такого рода сообществ являются зачастую объединения людей, которые вполне реальны, но трудно поддаются определению, которые как бы «ускользают» из устойчивых социальных распорядков. Такие сообщества могут возникать в связи с распространением каких-либо идей, наличием разделяемых аффективных состояний (страдание, радость, удовольствие), мотивацией включения в какое-либо действие или предприятие (попутчики, соучастники, сочувствующие). Очевидно, что различение таких «безымянных» (трудно поддающихся определению, не называемых) сообществ, использование их живой динамики само по себе может становиться событием. К тому же существование этих сообществ наполняется своим нетривиальным фоном событий, связанных с событийными практиками устоявшегося, институализированного социума.
Как уже было отмечено, экстатичность политического события возможна в качественной изменчивости трактовок политики в современном обществе. Причем речь может идти не об изменении представлений об эффективности политики, ее институтов, инструментов и технологий, но именно о трансформации идей о политическом как таковом. Эти идеи тесно связаны с динамикой преставлений об устроении общества и о том, как складываются и проявляются сообщества в социуме, как возможна интеграция их в общественном целом. Ключевым здесь опять-таки становится признание наличия и значимости неких предельных границ общества, в отталкивании от которых происходит непрерывное становление социальной реальности как реальности социального. Концептуально эта тема подробно представлена, например, в труде Ж. Рансьера «На краю политического», где всесторонне подчеркивается важность понимания политического как феномена, совершающегося на срывах и вызовах социального. Задача политического, по образному выражению мыслителя, состоит в том, чтобы «вывести власть из ее возможности, чтобы преобразовать "эксгибиционизм" власти в доказательство способности к власти и права на власть»21.
Трактовка политического как экстатического усилия удержания общественной целостности на пределе возможностей социаль-
ного непосредственно связана с переосмыслением статуса и роли политического субъекта. При этом и в субъекте обнаруживается экстатическая природа, скрытая в устоявшихся структурах политической организации социума. Непрерывно осуществляемое политическое трактуется Ж. Рансьером как «дискурс мощи», в котором осуществляется настоящее во всем многообразии его противоречий и угроз. Движение навстречу этим угрозам и вызовам, а также их преодоление, «переступание за», из невозможного в возможное, и есть подлинное призвание и начало действий субъекта политического, «...каковому удается занять известное с незапамятных времен место аиеШг'а, создающего грань бездны, тревоги, рядом с которой он ведет себя как гарант»22. Такое действие в изменчивой, неопределенной социально-политической реальности усиливает событийный потенциал обстоятельств и ситуаций общественно-политической жизни, превращает политические события в события политического.
В заключение необходимо отметить, что рассмотрение экстатических подоплек политических событий не только актуально, но может иметь и определенную исследовательскую перспективу. В обозначенном для трактовки политических событий ракурсе может быть расширен репертуар интерпретаций происходящего в политической жизни современного общества. Появляются новые аналитические основания для квалификации политических событий, формируются предпосылки для более глубокого осмысления как существующих, так и перспективных событийных технологий. В дальнейшем демонстрация общей значимости и раскрытие базового содержания экстатичности политического события с большой степенью вероятности дополнятся также новыми тематическими сюжетами. Они могут быть представлены рассмотрением эстетической составляющей экстатичности события, роли в проявлении и акцентировании в событии художественного начала. Особо значимо для продолжения изучения темы символическое измерение экстатичности, когда принимаются во внимание многообразие политической реальности, ее иерархическое устроение, возможность устремления в событии политического к ценностным универсалиям, неизменным и независимым от каких-либо конъюнктур и прагматик.
Отметим в итоге, что рассмотрение события политического в политических событиях по сути своей является (не)законченным и (не)завершенным, подобно миру, в котором эти события и происходят.
Примечания
1 Подорога В.А. Событие // Новая философская энциклопедия. Т. 3. М.: Мысль, 2001. С. 582.
2 В качестве примера могут быть приведены статьи авторов посвященного теме политического события номера журнала «Вестник РГГУ». Сер. «Политология. Социально-коммуникативные науки». 2008. № 8; см. также: Сморгунов Л. Гуманитарные технологии и формирование политического события. Центр гуманитарных технологий: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2006/728. Режим доступа свободный. Дата захода 15.08.2013 г.; Хальцбаур У. Event-менеджмент. 2-е изд., доп. М.: Эксмо, 2007. С. 10-27.
3 Сиберс Й. Коммуникация как событие и как практика // Метадискурсы коммуникации и проблемы общественного диалога. СПб.: Изд-во Политехнического ун-та, 2011. С. 7.
4 Там же. С. 8.
5 Клюканов И.Э. Коммуникативная природа события // Вестник РГГУ. Серия «Политология. Социально-коммуникативные науки». 2008. № 1. С. 21.
6 Клюканов И.Э. Коммуникативный универсум. М.: РОССПЭН, 2010. С. 62.
7 Филиппов А. К теории социальных событий // Логос. 2004. № 5 (44). С. 3-28; Он же. Триггеры абсолютных событий // Там же. 2006. № 5 (56). С. 104-117.
8 Филиппов А. К теории социальных событий. С. 6-7.
9 Там же. С. 13.
10 Там же. С. 28.
11 Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С. 199.
12 Там же. С. 201.
13 Там же. С. 208.
14 Там же.
15 Петровская Е. Теория образа. М.: РГГУ, 2012. С. 127.
16 Урри Дж. Социология за пределами обществ: виды мобильности для XXI столетия. М.: Изд-во Высшей школы экономики, 2012. С. 10-11.
17 Цит. по: Петровская Е. Безымянные сообщества. М.: Фаланстер, 2012. С. 18-19.
18 Там же. С. 25.
19 Там же. С. 29.
20 Там же. С. 29.
21 Рансьер Ж. На краю политического. М.: Праксис, 2006. С. 25.
22 Там же. С. 29.
