CC BY
1рити нацюнальний колорит Япони, а також пока-зати особливосп релтйно! самосвiдомостi i культурного розвитку японцiв.
Насамк1нець хотiлося б зауважити, що з лекси-чно! точки зору вживання екзотизмiв, що ном^-ють персоналп, побутовi реали, а також реали куль-тури, можна пояснити вiдсутнiстю в англшськш мовi корелятiв лексичних одиниць японсько! мови, а також вiдсутнiстю понятшного поля реалiй куль-тури Япони в дшсносп англшсько! мови.
Проведене дослвдження дозволяе зробити ви-сновок про те, що використання екзотизмiв в сучас-нiй англомовнiй лiтературi сприяе бiльш повному i глибокому вiдображенню нацiонального колориту iнших кра!н свiту, що призводить до кращого розу-мiння сутi культурних i iсторичних традицiй, що описуються в лiтературi кра!н.
Перспективним е порiвняльне дослiдження особливостей функцiонування екзотизмiв в сучас-нiй англiйськiй та американськш лiтературi.
Список лiтератури
1. Амосова Н. Н. Этимологические основы словарного состава современного английского языка / Н. Н. Амосова. - М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956. - 218 с.
2. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. - Изд. 2-е, стереотипное. - М.: Советская энциклопедия, 1969. - 605 с.
3. Большой словарь иностранных слов: А - Я: более 24 000 слов / Под ред. А. Ю. Москвина. - М.: Центрполиграф, 2005. - 815 с.
4. Виноградова Е. В., Феоклистова В. М. Сопоставление семантических структур экзотизмов (на материале русского, английского, французского и немецкого языков) / Е. В. Виноградова, В. М. Феоклистова // Язык образования и образование языка: Материалы международной научной конференции. - В.Новгород: Наука, 2000. - 95 с.
5. Жданова А. А. Восточные экзотические фразеологизмы в публицистическом тексте / А. А. Жданова // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе: Материалы научной конференции. -Тверь: Издательство ИНГН, 1999. - 91 с.
6. Иванов А. О. Безэквивалентная лексика / А. О. Иванов. - СПб.: Наука, 2006. - 192 с.
7. Немченко В. Н. Основные понятия лексикологии в терминах: Учебный словарь-справочник / В. Н. Немченко. - Н. Новгород, 1995. - 251 с.
8. Попова З. Д., Стернин И. А. Лексическая система языка: Внутренняя организация, категориальный аппарат / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - М.: Либриком, 2009. - 172 с.
9. Стилистические функции слов, не имеющих лексико-стилистической парадигмы (терминов, номенклатурных слов, историзмов, лексических неологизмов и экзотизмов) [Электронный ресурс] — режим доступа к журн.: http ://studopedia.org/8-174453 .html
10. Golden Arthur. Memoirs of a Geisha / Arthur Golden. - New York: Vintage Books, 1997. - 434 p.
ЭКСПРЕССИВНЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ В РАССКАЗЕ ИРЛАНА ХУГАЕВА
«САМОРОДОК»
Тотиева А.Н.
кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры русской филологии ГБОУ ВО «Северо-Осе-
тинский государственный педагогический институт»,
г. Владикавказ, Россия
EXPRESSIVE MEANS OF EXPRESSIVENESS IN THE STORY IRLANA KHUGAEV "NUGGET"
Totieva A.N.
candidate ofpedagogic Sciences, docent, Associate Professor of the Department of Russian Philology GBOU in "North-Ossetian State Pedagogical Institute», Vladikavkaz, Russia
Аннотация
В статье рассматриваются языковые средства выразительности и их роль в раскрытии проблематики произведения.
Abstract
This article discusses language expressiveness and their role in revealing perspective works. Abstract: this article discusses language expressiveness and their role in revealing perspective works.
Ключевые слова: проблематика, смысловая доминанта, эмотивный смысл, экспрессия, языковой повтор, композиция.
Keywords: perspective, semantic, meaning jemotivnyj the dominant expression of language, repetition, composition.
Ирлан Хугаев - известный в Осетии и за ее пределами поэт, писатель и сценарист, произведения которого опубликованы в журналах «Дарьял» и «День и ночь». Автор рассказов и повестей «Предание о Хуга», «Ласточки прилетели...», «Фарт»,
«Созерцание Абакума», «Мясо», «Новая Галатея», «Изгой», «Мегаполис», «Вечный огонь. Господин Песцов». Его произведения отличаются актуальностью проблематики, богатством изобразительно-
выразительных средств, оригинальностью сюжетов.
В одном из интервью на вопрос «Что для Вас непостижимо?» Ирлан Хугаев ответил: «Святость. Как идеал для человека, как далёкий горизонт, к которому необходимо всё время стремиться. Есть обыкновенные дела человеческие, а есть делание, то есть молитвенное бдение, напряжение духовное, сосредоточение мысленное...» [6]. Именно эти слова писателя, на наш взгляд, можно считать смысловой доминантой многих его прозаических произведений.
Рассказ «Самородок», опубликованный в журнале «Дарьял» в 2015 году, вызывает интерес уже своим оценочным, экспрессивным названием - возникает мысль о чем-то неординарном, выделяющемся из массы. Повествование ведется от третьего лица. Оно является формально объективным, так как в нем доминируют авторская точка зрения и авторская речь. Структурная организация текста (в рассказе автор выделил 4 части) подчинена семантическому развертыванию содержания произведения. Автор использует композиционный прием обрамления, призванный показать трансформацию душевного состояния Шамиля Намазова, главного героя рассказа, объединяющего его эмотивные смыслы.
В основе повествования - события, произошедшие в конце восьмидесятых прошлого века, когда герои рассказа были еще подростками: Шамиль с детства дружил с Артемом, с которым учился в одном классе, был по-юношески влюблен в его сестру. Гурам Калымов, трудный подросток по кличке Душман, учился в параллельном классе и верховодил подобными себе. В старших классах вокруг Артема сложилась «альтернативная душман-ской орде партия с обозом сочувствующих» [4, с. 50] Конфронтация группировок привела к драке, победителем в которой оказался Артем. Душман поклялся отомстить, и через несколько месяцев, когда Артем с Шамилем возвращались из университета, куда они поступили после окончания школы, Душман, спровоцировавший драку, убил ножом Артема. Его осудили на восемь лет. «Смерть Артема оглушила Шамиля. Даже когда контузия сошла, он никак не мог собраться с духом, чтобы навестить Светку и их родителей. Ко всему он чувствовал на себе вину и не сомневался, что они тоже винят его.Река времени уносила Шамиля все дальше от того берега, на котором сошел Артем, все более непостижимый, все менее реальный, и Шамиль, бывало, не без натяжки цитировал сам для себя: «А был ли мальчик?» [4, с. 56]. Данный эпизод отсылает читателя к реминисценциям из стихотворения Г.Р. Державина («Река времен в своем стремленье уносит все дела людей.») и трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов» и придает тексту рассказа смысловую экспрессию.
Одним из экспрессивных средств изобразительности языка художественной литературы является языковой повтор, который способствует усилению выразительности речи, воздействуя на эмоционально-волевую сферу человека. «У Ирлана
Хугаева проза необычна, узнаваема, с особым ритмом, создающимся в том числе повторами опорных концептов. Иногда нагнетание повторов пронизывает повествование на протяжении всего произведения, создавая особую атмосферу» [2, с. 103]. Так, автор, индивидуализируя образ Артема, девять раз использует его фразу «Ах, оставьте, ради бога!», которая магически действует и на его друзей, и на «банду» Душмана.
Художественное время и пространство отличается «концентрированностью художественных средств изображения, ориентированных на решение одного конфликта [3, с. 124]. Однако это определение не в полной мере отражает тематику и проблематику данного произведения, поскольку в рассказе воссоздаются значимые события жизни главного героя - доцента филологического факультета университета Шамиля Намазова, внешне благополучного и успешного человека. Но жизнь героя берется под определенным углом зрения - исходя из его поступков, оценки их другими персонажами и собственной самооценки рефлексирующего героя. Внешний событийный конфликт перерастает во внутренний: «Но иногда Шамиля осеняло, так, словно ангел пролетел, и в пределах мгновения он ясно видел картину разом. Раньше у него были и Артем, и Светка, а теперь у него не было даже Шамиля. Раньше у него была радость, а теперь у него не было даже покоя» [4, с. 56]. Еще более выразительно в этой связи описан внутренний конфликт в душе Душмана, который и назван в рассказе самородком, и несет особую смысловую доминанту -мотив вины и покаяния. Убийство Артема долгие годы дамокловым мечом висело над Гурамом Ка-лымовым и терзало его душу: «Если бы ты знал, Шмель, - вдруг заговорил Душман удрученно и глухо, будто их мог кто-то подслушать, - как он меня достал. Там. Этого нельзя передать. Это караул. Я не из зоны хотел бежать, а от него. Он в моей хате смотрящим был.» [4, с. 62]. Чувство вины и страдания, убеждает нас автор, способны изменить человека духовно и стать основой творческого видения мира, пробудить талант. Его маргинальный герой становится талантливым художником: «Постой, - Душман .прошел в угол, где стояло у стенки несколько холстов. Он полистал рамы, нашел нужную и, подойдя, поставил ее на стол, держа рукой за верхнюю планку. - Смотри. Это был Артем. Он смотрел на Шамиля и просил: «Ах, оставьте, ради бога. - Дарю, - сказал Душман бодрей. За это мне, между прочим, целое состояние предлагают. Для тебя хранил. Бери, не стесняйся» [4, с. 62].
Сюжет рассказа можно назвать адинамиче-ским, поскольку развитие действия замедлено и не стремится к развязке, события сюжета представлены так, что у читателя не появляется специфического напряженного ожидания, и только в эпизоде убийства Артема оно убыстряется.
В рассказе доминирует жанр авторского описания, и только третья часть построена в форме диалога, поскольку диалог отражает сюжетные коллизии, а описания, данные в форме размышлений и
воспоминаний главного героя, призваны осветить психологическое состояния героя и окружающей его обстановки как в настоящем времени, так и в прошлом.
«Экспрессивным средством выразительности в тексте являются антропонимы, в частности фамилии персонажей. Литература постмодернизма актуализирует древнейшую проблему соотношения имени и вещи и по-новому раскрывает ее на страницах художественных произведений, с одной стороны, продолжая традицию использования «говорящих имен» , с другой - преломляя ее через использование голоса автора (содержащего код к пониманию имени), рефлексий героев относительно семантики имен, а также использование окказиональных - авторских антропонимов, которые не поддаются однозначной интерпретации» [1]. Имена героев данного текста не просто называют персонаж, выполняя номинативную функцию, но структурой и наслоением значений вводят героя в социальную среду произведения. Стратегия поведения героев в рассказе И. Хугаева детерминирована антропонимом - имя «ведет» героя, например, мотивирует к выбору поступка: таковыми являются фамилии Намазов (герой, переживающий состояние катарсиса в конце повествования), Калымов (действующий по законам своей «стаи»), Вандальский (воплощение бесцеремонности в обращении с коллегами), а также прозвища Душман, Тархун, Килька, Шакал (в соответствии с ролью, отведенной каждому из них в сообществе городской шпаны), что позволяет автору акцентировать идейно-смысловую составляющую изображенного в рассказе.
«Ирлан Хугаев de proíundis постмодернистской эстетики и эсхатологии возвещает какие-то очень важные ориентиры новой человечности. Возвещает как художник, чей духовный организм, переболев чумой и оспой цивилизации, выработал
противоядие - и готов отдать свою кровь во спасение всех. Он строит новый ценностный спектр, в основе которого - духовное зерно, «эго», глубоко усвоившее и сберегающее внутри себя «обитаемое время», прошлое, в недрах которого таится смысл, не раскрывшийся прежде...Мистерия и карнавал здесь не столько стороны одного и того же сакрального процесса - противоречиво, но всё-таки органически соответствующие друг другу - сколько плоскости реального (гиперреального?) бытийного континуума, разрывающие человека пополам. И в этот-то кровоточащий разрыв герой Хугаева погружается бесконечными мучительными рефлексиями, ища ответа и просветления.» [ 5].
Список литературы
1. А. О. Белоконева Антропонимы в постмодернистском тексте: структурные и функциональные типы (на материале произведений В.О. Пелевина) https://cyberleninka.ru/article/n/antroponimy-v-postmodernistskom-tekste-strukturnye-i-funktsionalnye-tipy-na-materiale-proizvedeniy-v-o-pelevina (дата обращения: 27.03.2019).
2. Л. Б. Гацалова, Л. К. Парсиева Повтор как выразительное средство языка художественного произведения // Вестник ТГПУ (TSPU Bulletin). 2016. 11 (176). - С. 103.
3. Давыдова Т.Т., Пронин В.А. Теория литературы: Учеб. пособие. - М.: Логос, 2003. - С. 124
4. Ирлан Хугаев. Самородок //Дарьял. 2015.5 (130). - С. 46-64.
5. Марина Саввиных De profundis Ирлана Ху-гаева: эгомистерия в оптике онтологической рефлексии
http://magazines.russ.ru/kreschatik/2012/3/s27.html (дата обращения: 10.04.2019).
6. http://nslib.tmweb.ru/novosti/2017/18_05.ht ml (дата обращения: 27.03.2019).
