CC BY
20
Мельниченко А.Б.
Экспликация уголовно-политических тенденций в Российской Федерации путем имплементации норм международного уголовного права в национальное уголовное законодательство
Начиная со второй половины XX века в связи с образованием Организации Объединенных Наций, во внутригосударственной правовой системе большинства стран все более значимое место стали занимать общепризнанные принципы и нормы международного права, а также заключаемые между государствами международные соглашения. Одни государства в национальные правовые системы стали включать нормы международно-правовых договоров, участниками которых они являются, а другие наряду с договорами включили во внутригосударственные правовые системы общепризнанные принципы и нормы международного права. К числу последних можно отнести и Российскую Федерацию, где в последнее десятилетие общепризнанные принципы и нормы международного права и международных договоров оказывают мощное воздействие на развитие национального законодательства, в том числе и уголовного.
Для обозначения сложного процесса реализации международных норм и экспликации их в национальное законодательство в современной юридической литературе и науке используется термин «имплементация» (от англ. «implementation» - осуществление, выполнение).
Мы полагаем, что национально-правовая имплементация норм международного уголовного права представляет собой комплексный процесс осуществления норм, содержащихся в международных договорах, конвенциях, соглашениях, который складывается из двух основных этапов: правового и организационного. Правовой этап выступает в качестве средства связи между международным уголовным правом и национальным уголовным правом и заключается в отражении содержания соответствующих норм международного уголовного права в национальном законодательстве посредством принятия одного или нескольких законодательных актов или изменения уже существующих норм внутреннего права. При создании внутренней нормы во исполнение международных предписаний происходит так называемая «переадресация» содержания международно-правовой нормы субъектом национального уголовного права.
Весьма актуальными являются проблема соотношения международного уголовного права и национального уголовного права, а также вопрос о том, можно ли считать международные договоры источником российского уголовного права.
Конституция РФ обладает высшей юридической силой (ч. 1 ст. 15), поэтому ее положения являются определяющими. Конституция установила приоритет международно-правовых норм над национальными. Эти положения Конституции отражены в отраслевом законодательстве (ч. 2 ст. 1 УК РФ). Аналогичные положения предусмотрены в УИК РФ (ч. 1 ст. 3) и УПК РФ (ч. 3 ст. 1).
Основы механизма национально-правовой имплементации норм международного уголовного права, действующего в России, изложены в положениях Конституции РФ, которые определяют место источников международного права в правовой системе и общие условия их взаимодействия с источниками российского права. Так, ч. 4 ст. 15 Конституции РФ предусматривает, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Кроме того, в ч. 6 ст. 125 Конституции России содержится положение, согласно которому «не соответствующие Конституции РФ международные договоры РФ не подлежат введению в действие и применению». В специальном ФЗ «О международных договорах в РФ» 1995 г. определен перечень тех договоров, которые не действуют на территории России непосредственно после их ратификации и требуют принятия дополнительных или вспомогательных (имплементационных) законов, изменяющих положения внутреннего законодательства (ч. 1 ст. 15, п. «а» ч. 1 ст. 21).
Сопоставление положений ч. 4 ст. 15 Конституции и ФЗ «О международных договорах» с вышеприведенными положениями Уголовного кодекса России позволяет сделать вывод о том, что нормы-принципы и нормы обычного международного права были учтены при разработке и принятии УК РФ, что касается норм международных договоров, то указания на возможность их применения в качестве самостоятельного источника уголовного права УК РФ не содержит. Данная позиция была также отражена в разъяснениях Верховного суда РФ, данных в Постановлении Пленума ВС РФ № 5 «О
применении судами обшей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права» от 10.10.2003 г. Следовательно, для реализации большинства международных договоров и соглашений, содержащих международно-правовые обязательства России по борьбе с международной преступностью и поддержанию мира и безопасности, обязательно должна существовать особая нормативная база, которая состояла бы из общих и специальных законодательных актов, регламентирующих процедуру включения международной уголовной нормы в состав уголовного законодательства России.
Сегодня в отечественной уголовно-правовой литературе дискуссионным является вопрос о возможности признания общепризнанных принципов и норм международного права в качестве источника российского уголовного законодательства. Так, первая группа ученых [1, с. 41-45; 2, с. 6; 3, с. 4; 4, с. 7] допускает возможность признания общепризнанных принципов и норм международного права в качестве источника уголовного законодательства. В обоснование своих суждений они ссылаются на положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Вторая группа ученых, в частности, А.Н. Игнатов и М.П. Журавлев признают нормы международного права источником Общей части уголовного права. Что же касается Особенной части уголовного права, то прямое действие норм международного права в отношении них возможно только после закрепления в соответствующих внутригосударственных правовых актах [5, с. 26; 6, с. 15]. Третья группа авторов [7, с. 47; 8, с. 26] не признает формальным источником уголовного законодательства ратифицированные Российской Федерацией международные договоры и конвенции, содержащие нормы уголовно-правового характера. В обоснование своих позиций они ссылаются на ч. 1 ст. 1 УК РФ.
Мы полагаем, что общепризнанные принципы и нормы международного права можно характеризовать как источник права, на котором основывается Уголовный кодекс РФ. В соответствии с этим общепризнанные принципы и нормы международного права как бы растворяются в содержании статей Уголовного кодекса РФ, составляя тем самым его основу. Вместе с тем они не могут подменять собой действующее уголовное законодательство, поскольку сами по себе не предусматривают уголовную ответственность. Уже исходя из этого, вряд ли правомерно относить их к форме выражения уголовного права.
УК РФ законодательно допускает приоритет своих норм над международным правом. Однако, следует отметить, что в европейской континентальной системе права, в том числе и российской, норма международного уголовного права, как правило, не имеет прямого действия. Международные уголовно-правовые нормы о преступлении должны быть воплощены (имплементированы) в национальные уголовные законы. Нельзя признать убедительными некоторые утверждения о праве российского суда ссылаться на нормы международного уголовного права напрямую [2, с. 6; 9, с. 159].
Действующий УК РФ изначально содержал и за прошедшие 10 лет неоднократно дополнялся имплементационными нормами, то есть нормами, которые создавались в результате осуществления имплементации международного договора или соглашения (гл. 34 «Преступления против мира и безопасности человечества» (ст. 353-360 УК РФ), а также за ряд преступлений международного характера (в частности, ст. 1271, 1272, 174, 1741, 189, 206, 211, 227, 3221 УК РФ).
Уголовный кодекс Российской Федерации содержит нормы с бланкетными диспозициями, непосредственно отсылающие к международным договорам Российской Федерации (ст. 355 и 356 УК РФ), и составы преступлений с бланкетными признаками, содержание которых определяется посредством норм международного права (ст. 360 УК РФ).
На наш взгляд, не получили должного отражения в действующем уголовном законодательстве России военные преступления, предусмотренные женевскими конвенциями 1949 г. и рядом других международных документов. Нет в УК РФ статьи, предусматривающей ответственность за апартеид. Так, А.Г. Кибальник, проанализировав более ста актов международного права, международного уголовного права, национального уголовного права и другие документы, определил десять позиций, по которым следует внести изменения в УК РФ в соответствии с приоритетом принципов и норм международного права [10, с. 232-236].
Мы полагаем, что общепризнанные принципы и нормы международного права, являясь составной частью отечественного уголовного законодательства, оказывают непосредственное идеологическое воздействие на формирование норм уголовного права, определяя при этом стратегию его развития. Тем не менее они не могут подменять собой действующее уголовное законодательство, поскольку квалификация общественно опасного деяния, привлечение виновного к уголовной ответственности, назначение наказания возможны только с применением статей Особенной части Уголовного кодекса РФ.
Следует отметить, что экспликация уголовно-политических тенденций в реализации процесса имплементации норм международного уголовного права в национальное уголовное законодательство далека от совершенства.
Примером несовершенства национально-правовой имплементации международных норм в России как на нормативной, так и на организационно-оперативной стадиях является отсутствие закона о ратификации Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г., который все еще находится на стадии согласования. Кроме того, в соответствии с Федеральным законом от 8 декабря 2003 г., из УК РФ был исключен институт конфискации, что существенно ограничило возможности выполнения Россией своих международно-правовых обязательств по целому ряду конвенций [11].
Ярким примером процесса экспликации уголовно-политических тенденций в национальное уголовное законодательство являются следующие международно-правовые документы по вопросам борьбы с преступностью - Конвенция против транснациональной организованной преступности (Палермская конвенция) и три дополняющих ее протокола, а также Конвенция ООН против коррупции.
Конвенция Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополнительные протоколы к ней (Протокол о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее и Протокол против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху) были приняты резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи ООН от 15 нояб-ря 2000 г. и открыты для подписания. 12-15 декабря 2000 г. на конференции в г. Палермо Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности была подписана от имени 130 государств, в том числе и Россией.
Конвенция обязывает государства криминализировать различные виды участия в организованной преступной группе, отмывание доходов от преступлений, различные формы коррупции, в том числе и со стороны иностранных публичных должностных лиц и международных гражданских служащих. С учетом собственных правовых принципов государства-участники Конвенции должны принять меры для установления ответственности юридических лиц за участие в серьезных преступлениях, к которым причастна организованная преступная группа, отмывание преступных доходов, коррупцию, воспрепятствование осуществлению правосудия. При этом подчеркивается, что ответственность юридических лиц может быть уголовной, гражданско-правовой или административной и что возложение ответственности на юридическое лицо не исключает уголовной ответственности физических лиц, совершивших эти преступления.
В Протоколе о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющем Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности, закреплена обязанность государств-участников криминализировать торговлю людьми, т.е. осуществляемую в целях эксплуатации вербовку, перевозку, передачу, укрывательство или получение людей путем угрозы силой или ее применения или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо. Вербовка, перевозка, передача, укрывательство или получение ребенка для целей эксплуатации считается «торговлей людьми» и в том случае, если они не связаны с применением названных средств воздействия. Понятие же «эксплуатации» в данном случае, согласно Протоколу, включает, как минимум, эксплуатацию проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов.
В Протоколе против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху, также дополняющем Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности, государства-участники приняли на себя обязательство признать в качестве уголовно наказуемых следующие деяния, когда они совершаются умышленно и с целью получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду: 1) незаконный ввоз мигрантов; 2) изготовление поддельного документа на въезд (выезд) или удостоверения личности, а также приобретение или предоставление такого документа либо владение им, если эти действия совершаются в целях создания условий для незаконного ввоза мигрантов; 3) предоставление лицу, которое не является гражданином соответствующего государства или не проживает в нем постоянно, возможности находиться в этом государстве без соблюдения необходимых требований для законного пребывания в нем путем использования вышеупомянутых способов или любых других незаконных средств.
В Венской конвенции 1988 г. против наркотиков и в Страсбургской конвенции против отмывания денежных средств содержатся указания о том, что государства принимают такие меры, какие могут потребоваться с тем, чтобы соответствующие деяния признавались «уголовными преступлениями». В то же время в Палермской конвенции государства обязываются «признать в качестве уголовно наказуемых» указанные в этой статье деяния. Такая редакция более правильная, так как позволяет государствам в соответствии с правилами и традициями правовой системы и особенностями социальной и криминологической обстановки конкретной страны использовать различные юридико-
технические приемы отнесения к числу уголовно наказуемых соответствующих общественно опасных деяний.
В результате имплементации положений, содержащихся в протоколах Палермской конвенции, в национальном уголовном законодательстве России появились нормы, предусматривающие ответственность за преступления против поставки людей, особенно женщин и детей, для целей сексуальной эксплуатации, а также против незаконной миграции. В этих протоколах содержится обязательное требование об отнесении к числу преступлений, в частности, вербовки, перевозки, передачи, укрывательства или получения людей путем мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод для получения согласия лица, контролирующего другое лицо.
Следует отметить, что существуют сложности, связанные с тем, что один и тот же термин толкуется по-разному. Так, в международно-правовых актах термином «конфискация» (confiscation) охватывается изъятие лишь доходов, полученных преступным путем, а также орудий и средств совершения преступления. Ст. 12 Палермской конвенции закрепляет норму, согласно которой в рамках внутренних правовых систем государств конфискации подлежат доходы от преступлений, охватываемых этой Конвенцией, или имущество, стоимость которого соответствует стоимости таких доходов; а также имущество, оборудование или другие средства, использовавшиеся или предназначавшиеся для использования при совершении преступлений, охватываемых этой Конвенцией. Вместе с тем следует отметить и то, что в Палермской конвенции содержится рекомендация государствам включить в национальное законодательство правило о возложении обязанности доказывания законности происхождения имущества, принадлежащего лицу, привлекаемому к уголовной ответственности в связи с причастностью к организованной преступной деятельности, на это лицо.
При приведении Уголовного закона в соответствие с требованиями Конвенции ООН о борьбе с транснациональной организованной преступностью и Конвенции Совета Европы об уголовно-правовой ответственности за коррупцию определение предмета взятки не претерпело изменений, хотя думается, что понятие «материальные ценности, имущественное благо» или благо иного рода не приведено в соответствие с определением тяжкого преступления, каковым, согласно содержащемуся в Конвенции ООН разъяснению, является преступное деяние, наказываемое не менее чем четырьмя годами лишения свободы и выше. В острых дискуссиях решается вопрос об установлении уголовной ответственности юридических лиц, хотя похоже, что в ходе согласования норм Уголовного закона с требованиями acquis communautaire Европейского Союза он будет решен положительно. В связи с тем, что юрисдикция Международного уголовного суда распространяется на лиц, достигших восемнадцатилетнего возраста во время совершения преступления, интерес по крайней мере в теоретическом плане представляет вопрос о возрасте уголовной ответственности за геноцид, преступления против мира и безопасности человечества, который по Уголовному закону установлен с 16 лет.
Мы полагаем, что при имплементации норм международного уголовного права в национальное пока еще отсутствует единый подход к способам и приемам данного процесса, правильное применение которых требует познаний международного уголовного права практическими работниками, от освоения которого будет зависеть качество правоприменительной деятельности.
Следует отметить, что в России до сих пор не создана нормативная база, которая обеспечивала бы эффективную имплементацию международных норм в уголовное законодательство, не приняты специальные законодательные акты (ФЗ «О порядке реализации международно-правовых актов») [12]. Это обстоятельство наряду с отсутствием организационно-правового механизма имплементации является основным препятствием для реализации норм международного уголовного права на территории России. В ходе обсуждения на заседании Государственной думы РФ 17 февраля 2006 г. ФЗ «О ратификации Конвенции ООН против коррупции от 31 октября 2003 г.» депутаты неоднократно затрагивали вопросы, связанные с отсутствием единого разработанного и тщательно продуманного механизма имплементации международных договоров и соглашений, и отмечали, что именно поэтому ратифицированные международные акты долгое время остаются «спящими», а изменения в действующее законодательство вносятся не всегда корректно.
Поэтому мы предлагаем законодателю рассмотреть вопрос о включении в Общую часть Уголовного закона раздела, регламентирующего соотношение международных и внутригосударственных уголовно-правовых актов и все связанные с этим вопросы, требующие решения законодателя.
Характерной чертой современности является глобализация всех сфер общественной жизни. Главная озабоченность исследователей, обращающихся к проблеме современной глобализации в контексте национальной безопасности, связана с постулированием вывода о подрыве суверенитета национальных государств, включенных в глобализационные процессы. Речь идет даже не об ослаблении некоторых функций государства, а об его отмирании, когда утверждается, что «.. .государства, впервые за пятьсот лет, развиваются по нисходящей, теряя свой суверенитет, как внутренний, так и внешний» [13, с. 102].
Мы полагаем, что прежде чем изучать проблемы имплементации норм международного уголовного права в национальном законодательстве, следует выяснить, существует ли необходимость в такой имплементации, имеются ли для этого правовые возможности и каковы будут последствия подобной трансформации с точки зрения соблюдения прав и свобод российских граждан, сохранения суверенитета страны и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Такая постановка вопроса оправдана в свете последних событий, связанных с международной агрессией против Югославии и Ирака, осуществляемых под лозунгами борьбы с международными преступлениями и угрозой их совершения.
Принципы международного уголовного права базируются на основных принципах международного права, сформулированных в Уставе ООН, а также в Декларации о принципах международного права 1970 г. Однако эти принципы не остаются неизменными и примером этого служит принцип невмешательства во внутренние дела других государств, который практически отвергнут и заменен концепцией гуманитарной интервенции, затрагивающей другие основные принципы международного права, включая уважение прав человека, суверенного равенства, неприменения силы. Фактически эта концепция оправдывает военную агрессию против суверенных государств и может быть использована международными лидерами в борьбе за мировое господство.
Необходимо отметить, что проведенный нами анализ норм Римского статута Международного уголовного суда (1998 г.) позволяет сделать вывод об экспансии международного права и международных судебных органов в юрисдикцию внутреннего уголовного права и национальных судебных органов. Статья 8, п. f данного статута распространяет действие норм о военных преступлениях на вооруженные конфликты немеждународного характера, включая противостояние между правительственными войсками и организованными вооруженными группами. Кроме того, согласно ст. 27 и 28 данного статута, к уголовной ответственности за совершение таких деяний, как геноцид, преступления против человечества, военные преступления и преступления агрессии, могут быть привлечены главы государства и правительства, члены парламента.
Как известно, США в мае 2002 г. сняли свою подпись под Римским статутом и не намерены позволять международным судам выдвигать обвинения против американских граждан. Согласно современной модели международной юстиции, государства должны сами выдать своих руководителей международным судебным органам, которые самостоятельно будут осуществлять расследование и привлечение к уголовной ответственности. В результате с помощью международной уголовной юстиции становится возможным фактическое отстранение от власти лидеров государств и представителей иных политических ветвей власти, что может повлечь смену государственного строя и распад государства.
Таким образом, мы полагаем, что в условиях фактического пересмотра принципов и норм международного права концепция приоритета международного права над национальным правом, отраженная в ч. 4 ст. 15 Конституции России, нуждается в существенном пересмотре как не соответствующая ныне интересам национальной безопасности Российской Федерации, создающая правовую основу для международного вмешательства во внутренние дела государства.
Мы полагаем, что концептуальное, законодательное и практическое состояние современного международного уголовного права свидетельствует об опасных тенденциях развития, противоречащих общепризнанным принципам и нормам права, идеям справедливого правосудия и государственного суверенитета, что создает угрозу национальной безопасности Российской Федерации.
Литература
1. Кузнецова Н.Ф. Конституция Российской Федерации и уголовное законодательство // Вестнник Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1994. № 5.
2. Панов В.П. Международное уголовное право Учеб. пособие. М., 1997.
3. Уголовное право России. Особенная часть / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 1999.
4. Шибков О.Н. Принципы и нормы международного права как источники уголовного права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2000.
5. Игнатов А.Н., Красиков Ю.А. Курс российского уголовного права: В 2 т. Общая часть. М., 2001. Т. 1.
6. Российское уголовное право. Общая часть / Под общ. ред. М.П. Журавлева. М., 2001.
7. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / Под ред. P.P. Галиакбарова. Саратов, 1997.
8. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1999.
9. Коняхин В.П. Международный договор как источник российского уголовного права // Уголовное право в XXI веке. М., 2002.
10. Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи, принципы. СПб., 2003.
11. Зорькин В.Д. Конституционный суд России в европейском правовом поле // Журнал российского права. 2005. № 3.
12. Тихомиров Ю.А. Реализация международно-правовых актов в российской правовой системе // Журнал российского права. 1999. № 3-4.
13. Валлерстайн И. Конец земного мира: Социология 21 века. М., 2003.
