ЭКОНОМИЧЕСКОЕ БЛАГОПОЛУЧИЕ: СЕМАНТИЧЕСКОЕ ОКРУЖЕНИЕ И КОНТЕКСТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ НА УРОВНЕ МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Белоусова Е. А.

DOI: 10.29141/2658-5081-2022-23-4-3 EDN: JTTVZH JEL classification: O18, I31, R11

Е. А. Белоусова Уральский государственный экономический университет, г. Екатеринбург, Российская Федерация

Экономическое благополучие: семантическое окружение и контексты исследования на уровне муниципального образования

Аннотация. Нарастающие противоречия между экономическим успехом одних территорий и бедностью других, технологическим прогрессом и усугублением экологических и социальных проблем на фоне глобализации средств их решения обусловливают интерес к детализации характеристик экономического благополучия для локального уровня. Статья представляет собой структурированный научный обзор понятия «экономическое благополучие» применительно к муниципальному образованию. Методологической базой исследования послужили концепции экономической динамики и теория муниципальной экономики. Методы работы включали ретроспективный анализ, систематизацию и обобщение, анализ семантического окружения. Информационную базу научного обзора составили 110 публикаций, индексируемых в МНБД Scopus. Обзор позволил выделить три подхода к интерпретации понятия «экономическое благополучие»: базовый (экономическое благополучие эквивалентно состоянию богатства), альтернативный (дополняет базовый подход устойчивостью, инклюзивностью и другими характеристиками), оригинальный (использует косвенные свидетельства экономического благополучия). Полученные данные дают возможность трактовать экономическое благополучие муниципального образования как экономически безопасное состояние материального и нематериального благополучия территории осуществления местного самоуправления, формируемое на основе устойчивого, пространственно инклюзивного, планового, индивидуализированного, осознанного воспроизводственного процесса. Результаты исследования могут использоваться региональными и муниципальными органами управления для определения ориентиров локального экономического развития.

Ключевые слова: муниципальное образование; экономическое благополучие; экономика благополучия; экономическое развитие; материальное богатство; процветание; локальное устойчивое развитие.

Благодарности: Автор выражает глубокую благодарность профессору Е. Б. Дворядки-ной за помощь в написании статьи и корректировку оригинального текста. Для цитирования: Belousova E. A. (2022). Economic well-being: Semantic environment and research contexts at a municipal level. Journal of New Economy, vol. 23, no. 4, pp. 46-68. DOI: 10.29141/2658-5081-2022-23-4-3. EDN: JTTVZH.

Информация о статье: поступила 29 июля 2022 г.; доработана 22 августа 2022 г.; одобрена 30 сентября 2022 г.

Elizaveta A. Belousova Ural State University of Economics, Ekaterinburg, Russia

Economic well-being: Semantic environment and research contexts at a municipal level

Abstract. Mounting concerns over economic success of some territories and poverty of the others, as well as technological progress and complication of environmental and social problems against the backdrop of the globalisation of the means of handling them make studying the characteristics of economic well-being at the local level increasingly relevant. This review paper addresses the question: what does literature tell us about the essence of economic well-being and how do its characteristics reveal themselves in the municipality context? Methodologically, the research rests on the concepts of economic dynamics, and municipal economics. The methods include retrospective analysis, systematisation and generalisation, as well as analysis of the semantic environment used to examine 110 publications indexed in Scopus. The literature suggests there are three approaches to the treatment of the concept "economic well-being": basic (economic well-being is equivalent to the state of owning enough wealth or income), alternative (extends the basic one with the characteristics of sustainability, inclusiveness, and some others), original (relies on the indirect evidence of economic well-being). The findings allow developing the understanding of the concept "economic well-being of a municipality" as an economically secured state of material and non-material well-being of a territory under local government, which is generated based on a sustainable, spatially inclusive, planned, individualised, conscious reproduction process. The results of the research can be useful for regional and local authorities when targeting local economic development.

Keywords: municipality; economic well-being; economy of well-being; economic development; material wealth; prosperity; local sustainable development.

Acknowledgements: the author expresses sincere gratitude to Prof. Elena Dvoryadkina for accompanying the writing of the paper and improving the original text.

For citation: Belousova E. A. (2022). Economic well-being: Semantic environment and research contexts at a municipal level. Journal of New Economy, vol. 23, no. 4, pp. 46-68. DOI: 10.29141/2658-5081-2022-23-4-3. EDN: JTTVZH.

Article info: received July 29, 2022; received in revised form August 22, 2022; accepted September 30, 2022

Введение

Кризисные явления всегда становились стимулом к осмыслению направлений и содержания экономической динамики. Клаус Шваб отмечает, что, с одной стороны, общество редко достигало такого уровня благосостояния, как сегодня, а с другой стороны, мировая экономика стала заложником трех проклятий: ВВП как показателя развития, который «расскажет о том, что экономика может произвести, когда страна находится в состоянии войны, но не о том, как сделать людей счастливыми в мирное время» [Шваб, 2022, с. 42]; усугубляющегося и беспрецедентного по масштабам неравенства доходов; продолжающейся и набирающей обороты деградации окружающей среды.

Проекция этих проблем на региональный и локальный уровни подтверждает их несомненное присутствие. Так, например, за годы, прошедшие с предыдущей Всероссийской

переписи населения, наиболее значительно выросло число жителей Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга и Ленинградской области, Краснодарского края1, что свидетельствует о миграции населения в более комфортные с точки зрения климата или социального обеспечения территории. Доходы сельского населения России значительно ниже среднедушевых доходов горожан (67 % в 2021 г.2), при этом между регионами показатель отличается более чем в 5 раз, и почти 80 % регионов характеризуются доходами ниже среднероссийского уровня. Относительно состояния окружающей среды достаточно сказать, что ежегодно в стране образуется 8,4 млрд тонн отходов производства и потребления, из которых только 3,94 млрд тонн утилизируются и обезвреживаются (в 2003 г. - 2,6 млрд тонн)3.

Нельзя не отметить также растущее противоречие между глобальностью средств решения экономических проблем и локальностью экономических процессов. С одной стороны, мир фундаментально изменился под влиянием глобализации, подстегиваемой развитием информационно-коммуникационных технологий: с невиданной ранее скоростью между континентами перемещаются информация, экономические агенты и даже факторы производства, что позволяет совершенно иначе решать экономические задачи. С другой стороны, экономические процессы по-прежнему происходят на определенной территории, обладающей индивидуальными природно-ресурсными, демографическими, инфраструктурными, институциональными характеристиками. Таким образом, результат экономической деятельности остается локальным, индивидуальным с точки зрения территориальной организации страны и системы управления, а значит, имеет место и пространственная дифференциация экономического развития.

Прикладной проблемой, возникающей в связи с указанными обстоятельствами, становится обеспечение экономического благополучия территории, или, точнее, муниципального образования, расположенного на микроуровне системы управления, поскольку принцип «больше экономического роста» [Jackson, 2009] уже не может быть ориентиром развития.

Цель статьи - в рамках научного обзора исследовать сущность экономического благополучия (ЭБ) как результата экономического развития и раскрыть ее применительно к уровню муниципального образования.

Поставленная цель предопределила необходимость решить следующие задачи:

1) осуществить ретроспективный анализ целей и ориентиров экономической динамики для выявления ключевых понятий (ключевых слов);

2) сформировать выборку научных публикаций по теме экономического благополучия на основе поиска в наукометрической базе данных;

3) выполнить анализ научных публикаций, в которых рассматриваются сущность, характеристики и критерии экономического благополучия;

4) раскрыть сущность экономического благополучия применительно к муниципальному уровню.

Теоретический обзор

В рамках первой задачи исследования изучим основные термины, коррелирующие с понятием «экономическое благополучие». Известно, что явление синонимии - естественный

1 Предварительные итоги Всероссийской переписи населения 2020 г. https://rosstat.gov.ru/vpn_popul.

2 Федеральная служба государственной статистики. Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств в 2021 г. https://gks.ru/bgd/regl/b21_102/Main.htm.

3 Федеральная служба государственной статистики. Образование, использование, обезвреживание и размещение отходов производства и потребления в Российской Федерации. https://rosstat.gov.ru/folder/11194.

языковой процесс, «который в терминологиях реализуется, прежде всего, в ее семантической разновидности, со свойственными ей функциями замещения и уточнения, и является порождением разных источников формирования или разных способов образования» (см.: [Гаврилова, 2015, с. 12]). Выделяют четыре причины синонимических отношений в терминосистемах: во-первых, термин как индикатор научного понятия, имея один инвариантный сигнификат, может выражать его по различным признакам; во-вторых, может проявляться стилистическая дифференциация в результате противопоставления устной и письменной форм функционирования терминов; в-третьих, синоним становится результатом терминологической контаминации, когда термины, пришедшие из разных наук, совпадают по денотату; наконец, терминосистема может пребывать в состоянии неупорядоченности, в результате чего возникают варианты нормативных и ненормативных терминов (см.: [Гаврилова, 2015, с. 12]). Таким образом, за исключением особых случаев (стилистика, контаминация, неупорядоченность), терминологическая синонимия часто возникает в связи с разными смысловыми акцентами, причиной которых может служить контекст создания термина.

Задача экономики как гуманитарной дисциплины заключается в улучшении качества жизни людей на основе решения главного противоречия материального мира - ограниченности ресурсов и безграничности потребностей. Остановимся на наиболее выраженных, на наш взгляд, изменениях в понимании целей и ориентиров экономической деятельности, происшедших в рамках развития указанной дисциплины, с тем чтобы выявить, какие термины отражали желательные результаты экономической деятельности.

Донаучный период развития экономики представлен размышлениями видных представителей древних цивилизаций (египетской, вавилонской, а затем китайской, индийской, греческой и римской) о справедливом распределении собственности, дохода, индивидуальных и общественных благ. Фундаментальной по значению работой этого периода является «Политика» Аристотеля [2016]. Следуя логике традиционного общества о справедливом и достойном, выдающийся мыслитель различал два рода экономического преуспевания - искусство ведения хозяйства (является необходимым) и искусство наживать состояние (не является необходимым). Их отличие в том, что «необходимое искусство относится к области домохозяйства, оно сообразно с природой, направлено на добывание средств к жизни и не беспредельно, как искусство не необходимое, а имеет свои границы» (здесь и далее цит. по: [Аристотель, 2016]). Не осуждая создание запасов -«средств, необходимых для жизни и полезных для государственной и семейной общины», Аристотель порицал создание богатства, связанного с преизобилием денежных знаков, поскольку в таком случае оно не будет иметь предела: «в искусстве наживать состояние никогда не бывает предела в достижении цели, а целью здесь оказывается богатство и обладание деньгами». Стремление к удовлетворению беспредельной жажды физических наслаждений ведет к тому, что вся деятельность людей направлена только на поиск средств: «эти люди обращают все свои способности на наживу денег, будто это является целью, а для достижения цели приходится идти на всё». Напротив, в искусстве ведения хозяйства накопление денег не является целью, а «средства, которые ведут искусство к достижению его цели, ограничены, так как сама цель служит в данном случае для всякого искусства пределом». Аристотель призывает к «благой жизни», когда денежные знаки являются лишь средством обмена, накопление физических запасов играет служебную роль, и, следовательно, потребность в денежных и физических запасах ограничена и может быть удовлетворена полностью. Таким образом, богатство, по Аристотелю, - совокупность средств, необходимых для жизни и полезных для семьи и государства.

В эпоху первой промышленной революции увидела свет работа Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», нацеленная, как отмечал автор во введении, в основном на изучение темы экономического развития - сил, действующих долговременно и управляющих ростом богатства народов. М. Блауг подметил удивительное обстоятельство: будучи современником коренных технологических изменений, которые вывели промышленность на первое место в экономике, сам А. Смит не являлся «пророком индустриальной революции» [Блауг, 1994, с. 33]. Примеры машин, облегчающих труд, в книге классика политической экономии были взяты из эпохи средневековья, а роль современных ему изобретений не оценивалась. Неудивительно, что источником богатства для него стала не промышленность, а сельское хозяйство.

Под богатством А. Смит понимал не запас (накопленный к какому-то моменту капитал общества), но поток (доход общества, произведенный в течение какого-то времени) [Блауг, 1994, с. 32]. В соответствии с этим он развил идею о труде и бережливости как факторах роста богатства, когда труд создает то, что бережливость накопляет, и таким образом происходит накопление капитала. Пользуясь понятиями чистого и валового дохода, экономист определил, что чистый доход нации остается после вычета издержек по восстановлению основного и оборотного капитала. Приоритизация А. Смитом накопления капитала привела его к идее о производительном и непроизводительном труде, первый из которых увеличивает материальное богатство нации, а второй, включающий труд как государственных служащих, так и врачей, учителей, юристов, представителей творческих профессий, ложится расходами на общество и не приносит дохода.

Последнее, согласно анализу Г. Д. Гловели [2013], стало предметом полемики: Г. Шторх обосновал, что непроизводительный труд создает внутренние блага, которые подразделяются на первичные (здоровье («производится» врачами), умение (вырабатывается учителями, мастерами), вкус (формируется художниками, литераторами), нравы (определяются моралистами) и др.) и вторичные (безопасность и досуг). Таким образом, становится очевиден пробел в учении А. Смита - «возмещение такого элемента основного капитала, как приобретенные и полезные способности всех членов общества» [Гловели, 2013, с. 154]. В целом можно заключить, что А. Смит исследовал проблему увеличения богатства нации через поиск источников преодоления дефицита материального производства.

Вторая промышленная революция принесла электричество, благодаря которому появилось массовое производство и возросли возможности транспортировки товаров, что существенно расширило их доступность. В это же время формировалась новая парадигма экономического мышления, ретроспективно названная маржиналистской и связанная с именами Л. Вальраса, Г. Госсена, У. С. Джевонса, К. Менгера. Фокус исследования сместился в сторону спроса, в отличие от предыдущего этапа, где анализ главным образом был направлен на производство. Трудовая теория стоимости, объяснявшая ценность и цену товара затратами труда, была опровергнута, а ее место заняла новая теория ценообразования, базирующаяся на понятии предельной полезности, субъективно определяемой в результате свободного выбора индивидуума, который ориентирован на максимум выгоды для себя.

Согласно формулировке А. Маршалла, рыночная ценность товара определяется равновесием его предельной полезности и предельных издержек на его производство. Маржинализм «открыл двери» тому, чтобы спрос влиял на производство, и вследствие этого в целях роста прибыли расцвели техники управления спросом. Так, например, образ «новейших коммерческих приемов больших магазинов» по стимулированию спроса запечатлен в романе Э. Золя «Дамское счастье» (1883 г.): покупки могли привести

и к разорению покупателя, поскольку оценка потребностей не базировалась на рациональном решении. Это, впрочем, позже и доказала институциональная теория - человек не всеведущ и не «обладает сверхъестественными способностями по рационализации и максимизации своей полезности» [Аузан, 2014, с. 14]. Если в период классической политической экономии речь шла скорее о том, чтобы ориентироваться на рост производства для выживания большего количества населения, то в период развития маржинализма говорилось о более эффективном производстве, обеспечивающем большее количество произведенных товаров, расширяющем массовое потребление и приносящем больший доход благодаря каждой дополнительно произведенной единице. Важной особенностью этого этапа с точки зрения ориентиров для экономической динамики стала психологизация проблемы ценности и субъективность оценки потребляемого блага, что укрепило понимание значительности связи между производством и осознаваемыми и неосознаваемыми потребностями населения.

Стихийное развитие рынка, перенасыщение его товарами, существенные колебания производства и занятости не могли не вызвать обеспокоенности и размышлений о достижении баланса в распределении доходов в экономике. Осмысление причин дисбалансов и возникающих на их основе кризисов, а также поиск средств их предотвращения отражены в двух крупнейших работах, обосновывающих государственное вмешательство в экономику в интересах максимизации благосостояния общества, - «Экономическая теория благосостояния» А. С. Пигу (1920 г.) и «Общая теория занятости, процента и денег» Дж. М. Кейнса (1936 г.).

Показателем национального благосостояния А. С. Пигу считал национальный дивиденд, максимизация которого должна достигаться посредством налогов и субсидий, оптимально применяемых в отношении различных отраслей. Кроме того, ученый аргументировал необходимость перераспределения национального дивиденда между населением с высоким и низким доходом для увеличения благосостояния, поскольку прирост дохода принесет больше пользы бедному населению, чем богатым людям.

Что касается Дж. М. Кейнса, то, как отмечает Г. Д. Гловели [2013], его заботой «стало обоснование "переустроенного либерализма"». Либерализма, обязывающего интеллектуальную элиту к тревоге об угрозе всеобщего обнищания и к сосредоточенному поиску путей для перехода к новому «режиму, который будет иметь специальной целью контролирование и направление экономических сил в интересах социальной справедливости и устойчивости». Отвечая на вопросы, которые принесла с собой Великая депрессия в США, Кейнс не только произвел вторую революцию в экономической теории, разделив микроэкономику и макроэкономику и четко обозначив необходимость различать индивидуальное и общественное благо в экономической политике, но и в серии статей «Средства для процветания» (The Means to Prosperity), опубликованных в The Times в марте 1933 г., представил практические советы по стимулированию инвестиций, чтобы противостоять самому разрушительному и наглядному проявлению кризиса - многомиллионной безработице.

1945 г. называют «нулевым годом», так как он стал точкой отсчета для экономического успеха стран Запада на фоне восстановления производства и инфраструктуры. Послевоенное «славное тридцатилетие» роста принесло беспрецедентные экономические достижения, породило значительный оптимизм в части обеспечения национального благосостояния, а также трансформировало линию размышлений о целях и содержании экономической динамики. В 1958 г. вышло первое издание книги Дж. К. Гэлбрейта «Общество изобилия», в которой обозначен ряд аспектов, немыслимых в более ранние периоды развития экономической теории, поскольку «нет оснований думать, что насущные

проблемы общества, терзаемого бедностью, актуальны в мире, где простому человеку оказались доступны такие блага цивилизации, какими всего лишь сто лет назад мог наслаждаться не всякий богач: разнообразная пища, развлечения, личный транспорт, водопровод и канализация» [Гэлбрейт, 2018, c. 12]. Экономист подчеркивал, что, несмотря на корректировку экономических теорий, появившихся в эпоху всеобщей бедности, кардинальное изменение материального положения общества «так и не получило должного осмысления» [Гэлбрейт, 2018, c. 13], и это обстоятельство станет источником проблем и препятствий. По его мнению, можно выделить несколько проявлений таких препятствий на пути развития экономической системы.

Во-первых, возникло острое противоречие между частным изобилием и общественной нищетой (дорогие телевизоры и бедные школы, чистые дома и грязные улицы). Особенно явно это относится к США, где капиталистическая традиция и тяготение к свободному рынку оказались много сильней, чем в Западной Европе, которая использовала результаты своей «экономической удачи», чтобы заложить основу социальной рыночной экономики. Во-вторых, неумение распоряжаться изобилием усугубило проблему распределения инвестиций и доходов: общество изобилия не отдало однозначный приоритет инвестированию в качество человеческого капитала, несмотря на то, что «технологический прогресс ... почти полностью зависит от инвестиций в образование» («более того, эти расходы не всегда удостаиваются престижного звания инвестиций» [Гэлбрейт, 2018, с. 285-287]), так же как и не решило проблему бедности («бедность перестала быть повсеместной, став частным случаем. Именно это облекло проблему бедности в ее своеобразную современную форму» [Гэлбрейт, 2018, с. 329]). В-третьих, в условиях высоких темпов экономического роста актуальность обрела проблема охраны окружающей среды. В-четвертых, усиление роли отдельных организаций, производящих товары, привело к обострению проблемы власти в экономической системе, доминированию интересов частных организаций над интересами экономической системы в целом [Гэлбрейт, 1976].

Кроме того, материальное благополучие, распространившееся на широкие слои населения, не стало синонимом счастья. В 1974 г. экономист и демограф Ричард Истерлин исследовал влияние доходов на уровень счастья в Америке после Второй мировой войны [Easterlin, 1974]. Оказалось, что в долгосрочной перспективе повышение дохода слабо коррелирует с этим показателем, что подтвердили и дальнейшие исследования [Easterlin, O'Connor, 2020]. Таким образом, в обществе изобилия достаточно товаров и вместе с тем ощущается нехватка многих вещей, имеющих важное значение: медицинского обслуживания, пассажирского транспорта, жилья; несмотря на рост доходов, уровень счастья значительно не меняется; окружающая среда испытывает негативные последствия экономического роста; усиление власти частных организаций осложняет смену ценностной парадигмы.

В дальнейшем прогресс развитых экономик Запада и чуть позже ряда стран Востока («азиатских тигров») на регулярной основе прерывался кризисами разного рода, как нефтяными (1970-1980 гг.), так и финансовыми («пузырь доткомов» и азиатский финансовый кризис в конце 1990-х гг.). В 2008 г. разразился мировой экономический и финансовый кризис, также сопровождавшийся удорожанием продовольствия. В связи с фундаментальностью его последствий годом отсечения для формирования выборки публикаций примем 2008 г.

Таким образом, в соответствии с результатами анализа понятийно-категориального аппарата для поиска в международных наукометрических базах данных наряду с непосредственным переводом economic well-being (экономическое благополучие) представляется целесообразным использовать следующие ключевые слова: wealth (богатство),

prosperity (процветание), affluence (изобилие), welfare (благосостояние, социальное обеспечение), а также economy of happiness (экономика счастья) и economic success (экономический успех).

Методика обзора

На основе перечисленных в предыдущем разделе ключевых слов осуществлялся поиск по названию, аннотации, ключевым словам только в международной наукометрической базе Scopus, так как анализ терминологии проведен в рамках англоязычного дискурса, а доступ к базе Web of Science отсутствует. Итоговая конфигурация запроса была следующей: (TITLE-ABS-KEY (economic well-being)) AND (TITLE-ABS-KEY ("prosperity" or "wealth" or "economic success" or "affluence" or "economy of happiness")). Использование оператора AND позволило увеличить вероятность попадания наиболее релевантных статей в выборку, а также дало возможность сфокусировать анализ на исследованиях разной тематики, в которых экономическое благополучие может рассматриваться с неожиданных сторон.

В процессе работы из ключевых слов удалено слово welfare, так как результаты поиска искажались статьями о социальной поддержке и гарантиях. Тем не менее в ряде публикаций термин welfare присутствует, что подтверждает его релевантность для исследуемой тематики. На начальной стадии поиск дал 270 результатов в период с 1960 по 2022 гг. (рис. 1).

о

П

Н О <и

а

к

о ., * ^

и

н

D

>К S Я" rt И S к

30 25 20 15 10 5 0

1960 1965 1970 1975 1980 1985 1990 1995 2000 2005 2010 2015 2020 2025

Рис. 1. Распределение по годам индексируемых в Scopus научных публикаций по тематике

экономического благополучия, 1960-2022 Fig. 1. Distribution of scientific publications indexed in the Scopus database relating to the economic well-being,

1960-2022

|

«А /ч { 1

J stA Л Л

Достаточно достоверно можно утверждать, что начиная с 2003 г. происходило устойчивое увеличение числа публикаций по рассматриваемой тематике, пик которого приходится на 2021 г. (с учетом того, что данные на 2022 г. - не окончательные). Также можно отметить рост соответствующей публикационной активности в посткризисные периоды с лагом в 1-3 года. Таким образом, ограничение объема анализируемых работ периодом 2008-2022 гг. представляется целесообразным и позволяет уменьшить выборку до 195 публикаций. Сокращение их перечня с помощью критерия тематики журналов не осуществлялось, поскольку цель анализа - рассмотрение сущности понятия «экономическое благополучие».

Дальнейшее сужение выборки выполнялось на основе оценки содержания статей, в результате чего 90 из них были исключены. Затем выборку дополнили источники,

полученные при просмотре пристатейных библиографических списков. В итоге нами проведен обзор 110 публикаций.

Результаты исследования

Обзор литературы позволяет выделить несколько подходов к пониманию сущности и характеристик экономического благополучия. Во-первых, многие исследователи определяют ЭБ с использованием понятия дохода, а также неравенства доходов. Наибольший интерес экономистов вызывает идентификация ЭБ на уровне семьи (домохозяйства) или отдельного человека, поскольку в таком контексте оно выступает показателем эффективности функционирования экономики и деятельности органов государственной власти. Так, ЭБ домохозяйств рассматривается как социально-экономическое положение, оцениваемое исходя из полного перечня принадлежащих домохозяйству активов (включая потребительские товары, транспортные средства, жилье, землю, скот и сберегательные счета), стоимость которых корректируется с учетом социального статуса, субъективной и средней оценок экономического положения членами сообщества локальной территории [Woolard et al., 2022, p. 4]. Для оценки используются различные индексы, измеряющие богатство на основе активов (asset-based wealth indices). Каждый из них в общем виде представляет собой взвешенную сумму стоимости активов домохозяйства и их доступа к услугам и отличается удельными весами компонентов [Woolard et al., 2022]. Такие индексы могут применяться на территориях, где статистика по уровню дохода не собирается, например в сельских районах развивающихся стран.

Экономическое благополучие трактуется авторами не только как простое денежное выражение относительного богатства, но также и как форма его проявления в виде потребления [Li, Zhang, 2021]. Как показали исследования китайских ученых, при достижении определенного уровня богатства домохозяйства направляют материальные ресурсы на спекулятивные операции на рынке недвижимости. При этом потребление не увеличивается и, следовательно, не стимулирует экономический рост, в связи с чем вызывает беспокойство соотношение между накоплением богатства и улучшением экономического благополучия, свидетельством которого является потребление [Li, Zhang, 2021]. Другой аспект такого понимания ЭБ обозначен на примере США [Beech, 2021]. Экономическое благополучие - это гораздо больше, чем отсутствие бедности или высокие доходы домохозяйств; это возможность «вести переговоры» с обществом и «быть услышанным», которая является производной от образования человека, его социально-экономического статуса и состояния здоровья [Beech, 2021]. Часто экономическое неблагополучие выражается в социальной эксклюзии, социально-экономической депривации на разных основаниях и по разным причинам. Таким образом, включенность домохозяйства или отдельного человека в общество, а также структура и уровень потребления - составляющие экономического благополучия наряду с количественным выражением уровня дохода или суммы активов во владении.

В работе по изучению дистрибутивных эффектов рецессии 2008 г. в разных группах населения США (в периоды кризиса и восстановления) экономическое благополучие рассматривается как траектория изменения уровня доходов и неравенства в долгосрочной перспективе. Согласно полученным результатам, несмотря на то, что доходы восстанавливались во всех возрастных группах, в группах представителей старшего возраста отмечен рост неравенства, в отличие от тех, кто только вступил на рынок труда [Zewde, Crystal, 2022]. Понимание ЭБ как долгосрочной траектории изменения материального благосостояния (богатства), наиболее важным аспектом которого выступает наличие жилья, присутствует в ряде других публикаций: при изучении влияния разводов

на экономическое благополучие супругов [Kapelle, 2022]; стратегий трудоустройства в браке, включая типы занятости мужчин и женщин, получение отпуска по уходу за ребенком [Nutz, Gritti, 2022]; образовательной гипергамии [Cheng, Zhou, 2022]; серьезных проблем со здоровьем [DeGraff, 2022]; трудоустройства женщин и гендерного неравенства [Gornick, Sierminska, 2021]; «седых» разводов [Lin, Brown, 2021] и др. В целом социально-экономическое неравенство (масштабы которого превосходно описал Дж. Стиглиц [Stiglitz, 2019]) исследователи называют одной из фундаментальных угроз экономическому благополучию, которое, в свою очередь, трактуется как состояние, обратное неравенству.

Относительность является важным свойством ЭБ как в аспекте времени, так и в аспекте пространства. Что касается временног о аспекта, определенный уровень ЭБ должен быть не просто достигнут, но сохранен. Пространственный аспект - это аспект неравенства внутри локального сообщества, территории, а также приоритеты для институционально различающихся экономических систем, функционирующих в разных регионах. Например, исследователи, анализирующие материнскую смертность в странах, расположенных на территории Субсахарской Африки [Selebano, Ataguba, 2022], и использование услуг здравоохранения в Ботсване [Keetile, Yaya, 2021], рассматривают экономическое благополучие как фактор, влияющий на возможность заботиться о здоровье. ЭБ отнесено также к числу факторов снижения вероятности домашнего насилия, выявленных на примере Киргизии [Chernyak, 2020] и Пакистана [Hussain et al., 2017]. Таким образом, в развивающихся странах экономическое благополучие - это средство (сохранения здоровья, улучшения питания, достижения физической безопасности и др.), тогда как в развитых экономиках оно чаще всего эквивалентно цели (например, получению высокого или достаточного денежного дохода). Еще более очевидно это различие обозначено в работе о состоянии деревень в Индии: «продовольствие, энергия и вода являются важными факторами, необходимыми для социального и экономического благополучия и процветания людей, особенно для ускорения развития сельских районов» [Nair et al., 2020, p. 1]. Иными словами, в развивающейся аграрно-индустриальной стране ЭБ как состояние обеспечивается наличием трех перечисленных ресурсов, а не высокими денежными доходами.

Довольно часто благополучие фигурирует в контексте изучения качества жизни как его синоним. Однако, по нашему мнению, ЭБ является лишь его частью - существенной, но не единственной характеристикой. Дополнительную неясность вносит понятие субъективного благополучия - в этом контексте могут оцениваться многие из параметров качества жизни (в том числе ЭБ), но в целом оно связано с психологической удовлетворенностью отдельного человека и ближе к качеству жизни [Chiara, Menon, Perali, 2019; Kulkarni, Kulkarni, Gaiha, 2021].

Таким образом, в рамках данного подхода, который назовем базовым, можно говорить об экономическом благополучии как об обеспеченности совокупностью материальных активов в денежной и неденежной форме.

Несмотря на очевидную обоснованность и фундаментальность рассмотренного выше понимания, теоретический обзор обнаруживает наличие альтернативного подхода к концептуализации ЭБ. Среди включенных в выборку публикаций привлекают внимание работы, в которых выражены сомнения по поводу исключительности дохода (материальных активов) как единственного показателя экономического благополучия. Базисом этих сомнений является концепция устойчивого развития в совокупности с углубляющимися противоречиями, которые создает неолиберальная экономическая модель. В результате возникают как иное понимание того, что такое экономическое благополучие, так и альтернативные ВВП способы его измерения, например Index of Sustainable Economic

Welfare (Индекс устойчивого экономического благосостояния), Genuine Progress Indicator (Индикатор подлинного прогресса), Inclusive Wealth Index (Индекс инклюзивного богатства), Legatum Prosperity Index (Индекс процветания Legatum) и ряд других.

Альтернативные ВВП показатели экономического развития и их теоретические основы имеют значительные преимущества в качестве средства получения более точной картины национального экономического благополучия. По мнению ученых, статистика ВВП измеряет текущую экономическую активность, но игнорирует неравенство в доходах и богатстве, разрушение окружающей среды, продолжительность жизни или качество социальных отношений [Aitken, 2019]. Связующим звеном между старой, неоклассической моделью, основанной на росте экономики, и новыми возникающими парадигмами, такими как экономика благополучия (well-being economics), являются Цели в области устойчивого развития ООН (ЦУР) [Cook, Daviösdottir, Gunnarsdottir, 2022]. Экономисты, проанализировав различные альтернативы ВВП, приходят к выводу о том, что индикатор подлинного прогресса (GPI) больше всего соответствует ЦУР. Экономический рост на душу населения (основная задача ЦУР 8) эффективно рассчитывается с использованием данных о ВВП, однако расчет ВВП не способен выявить более глубокие сложности экономического благосостояния [Cook, Daviösdottir, Gunnarsdottir, 2022]. Компоненты расчета согласно его альтернативным показателям, таким как GPI, прямо или косвенно связаны с задачами в рамках большинства ЦУР.

Учеными обсуждается необходимость экономического роста как такового. Например, некоторые исследователи апеллируют к понятию steady-state economy (экономика устойчивого состояния), когда главные показатели, такие как численность населения и уровень потребления, остаются стабильными и не превышают несущую способность экосистемы [Jackson, 2009; Lang, Marsden, 2018; Cook, Daviösdottir, 2021]. Акцент в экономике устойчивого состояния делается на максимальном увеличении долговечности запасов, сокращении потока природного капитала (ресурсов), необходимого для поддержания уровня жизни, и минимизации негативного воздействия на окружающую среду [Cook, Daviösdottir, Gunnarsdottir, 2021, p. 8].

Утверждение о том, что «больше экономического роста» - уже не решение проблемы экономического благополучия, в особенности касается развитых стран. Основные предпосылки к этому включают постоянно растущее потребление, которое мало что добавляет к человеческому счастью, а также состояние экосистем, поддерживающих экономику и разрушающихся под воздействием такого потребления [Jackson, 2009]. Интересно, что исследование, проведенное среди граждан ЕС, подтвердило стабильность проэкологи-ческих взглядов, которые сохраняются как на индивидуальном, так и на национальном уровне даже во время кризиса [Benedetta, Vincenzo, 2020].

В современном контексте устойчивость была раскрыта с помощью нарративного анализа, применение которого в области исследования экономики благополучия (well-being economics) выявило четыре связанных нарратива [Waddock, 2021]:

• «трансформация» - критика обычного бизнеса, функционирующего в рамках неолиберализма, подчеркивающая требование перехода к экономике благосостояния и делающая акцент на благополучие всех людей;

• «природоцентричные, или планетарные, границы» - необходимость придерживаться природосберегающего взгляда на жизнь, поскольку человечество живет и действует в планетарных границах;

• «хорошая жизнь», или «ориентированность на людей», - нарратив, который подчеркивает устойчивость, обеспечивающую удовлетворение основных потребностей всех людей;

• «интегрированный взгляд» - это комплексный, нацеленный на жизнь нарратив, который фокусируется на благополучии как людей, так и планеты, признавая сложность и целостный характер этой задачи.

Таким образом, устойчивость является важной характеристикой ЭБ в рамках альтернативного подхода, так же как и несколько других характеристик, детализированных далее.

Экономическая безопасность. Наиболее отчетливо вопросы экономической безопасности звучат в сфере энергетики. Уголь, нефть и природный газ уже давно имеют решающее значение для экономического благополучия человечества. Однако сегодня основных потребителей энергии больше, чем когда-либо прежде. В то же время производство энергии концентрируется в меньшем количестве стран из-за пика добычи нефти у старых производителей. Таким образом, возникает озабоченность по поводу энергобезопасности [Vaahtoranta, 2010]. Согласно исследованию, проведенному на примере США, энергетическая зависимость все больше влияет на общее благосостояние нации с точки зрения национальной безопасности и экономического благополучия [Moretto, 2013]. Попытки перейти на возобновляемые источники энергии далеко не всегда успешны, и не только по технологическим причинам. Например, в одной из работ рассмотрены сложности, испытываемые странами - экспортерами нефти в энергетическом переходе. С использованием кейса стран ОПЕК показано, как стремление к устойчивому развитию и улучшению качества окружающей среды замедляется, особенно когда экономическое благосостояние повышается за счет роста доходов от экспорта нефти и использования в производстве относительно недорогого топлива [Onifade et al., 2021].

Аспект экономической безопасности проявляется не только в энергетическом, но и в добывающем секторе. В частности, об этом свидетельствует анализ взаимосвязи между правами на владение медными, золотыми и алмазными рудниками и локальным экономическим благополучием в Субсахарской Африке за период 1997-2015 гг. [Wegenast, Khanna, Schneider, 2020]. Оценки показали, что присутствие отечественных горнодобывающих компаний повышает местное благосостояние, в то время как деятельность муль-тинациональных компаний, напротив, связана с ростом региональной безработицы. Таким образом, эта деятельность в целом не способствует экономической безопасности и субнациональному экономическому благополучию.

Индивидуализированность. Поскольку каждая территория, сообщество или человек обладают индивидуальными характеристиками, экономическое благополучие для каждого из них будет различным. На индивидуальном уровне его поддержание окажется затруднено, однако выработка индивидуализированных стратегий для территорий и сообществ вполне осуществима. Данное утверждение вытекает из концепции place-based growth (локальный подход к росту)1, которая предполагает особое внимание к конкретной территории и глубокое знание ее достоинств, позволяющие построить ее индивидуальную инвестиционную стратегию, стратегию экономического успеха с учетом ее конкурентных преимуществ, например за счет использования местного социального капитала. Сторонники теории социального капитала уже давно утверждают, что его создание не только отвечает интересам гражданской жизни, но и жизненно важно для локального экономического благополучия. Анализ социального капитала американских мегаполисов и его влияния на экономическое благополучие показал, что объединение социального капитала (включая доверие, членство в группах, социальные сети)

1 Grant Thornton UK LLP (2020). Place-based growth: Unleashing counties' role in levelling up England. 138 p.

положительно сказывается на экономическом благосостоянии сообществ в части создания рабочих мест [Engbers, Rubin, Aubuchon, 2017].

Появление локального подхода к росту во многом связано с тем, что крупные агломерации «стягивают на себя» население и экономическую деятельность благодаря своим преимуществам, в то время как периферийные территории страдают от недостатка капитала и людей, что усугубляет проблему социально-экономического неравенства. Эта проблема представляет собой порочный круг: успешные территории получают все большее финансирование, неуспешные - несут все большие потери. Например, за трехлетний период, с 2013 г. по 2016 г., общие государственные расходы в Уэльсе составили около 11,5 млрд фунтов стерлингов, тогда как Лондон получил почти 32,5 млрд фунтов стерлингов, причем разрыв в пользу Лондона ежегодно увеличивается [Lang, Marsden, 2018]. Отсюда логичным образом вытекает следующая характеристика ЭБ - инклюзивность.

Инклюзивность. В самом общем виде инклюзивность предполагает включенность всех членов общества в получение выгод от экономического успеха страны. Например, так ее понимают авторы исследования роли и стратегий использования природного капитала в качестве инклюзивного богатства Малайзии: «понятие природного капитала означает вклад природных ресурсов в экономическое и социальное благополучие страны. Инклюзивное богатство делает упор на обеспечение устойчивости и улучшение благосостояния всех людей» [Bhuiyan, Ismail, Siwar, 2013]. Нарративный анализ экономики благополучия также выявляет ориентированность на удовлетворение потребностей всех, насколько это возможно в границах экосистемы [Waddock, 2021]. В некоторых странах инклюзив-ность приобретает особые черты и значение ввиду институциональных особенностей. Так, в Индии, несмотря на более чем три четверти века независимости, в течение которых активно осуществлялись банковские и финансовые реформы, финансовые услуги недоступны значительной части бедного населения - люди с низкими доходами находятся в жесткой зависимости от неофициальных ростовщиков и выплачивают огромные проценты [Satpathy, Patnaik, Das, 2015].

Однако характеристику «инклюзивность» можно рассматривать в контексте не только отдельного человека, но и территорий, то есть их включения в национальное экономическое благополучие на основе управления национальным воспроизводственным процессом. Целесообразность такого подхода обусловлена пространственным неравенством, изначально существующим ввиду действия факторов первой природы П. Круг-мана, а также необходимостью поддерживать периферийные территории, поскольку они продолжают оставаться местом жительства и работы для значительной части населения.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Осознанность. Устойчивое развитие само по себе, казалось бы, должно предполагать осознанное отношение к окружающей среде, потреблению природных ресурсов и социальным последствиям экономической деятельности. Однако, как показало исследование международного коллектива авторов, современный подход к устойчивому развитию требует переосмысления на основе альтернативных способов жизнедеятельности. Ученые применили идеи Жоржа Батая о политической экономии для того, чтобы пересмотреть взаимосвязи между тем, что экономисты называют «объективной потребностью» и «субъективным желанием», таким образом возвращаясь к базовой теме экономической теории - теме полезности [Painter-Morland, Demuijnck, Ornati, 2017].

Ранее Дж. Гэлбрейт указывал, что «представление о влиянии выбора имеет еще более важные последствия. Оно означает, что процесс выбора - решение приобрести данный продукт, отказаться от другого - есть то, что в совокупности управляет экономической системой», а управление выбором, который является источником власти в экономической системе, возможно путем «насаждения полезных верований» [Гэлбрейт, 1976].

Ученые подчеркивают, что необходимо восстановить потоки энергии вне узких интересов расчетливых экономических агентов или национальных государств, поскольку, как показал проведенный ими анализ, «мы позволили "мертвой материи" капитала заменить заботу о "живой материи" природы / экологии во всех наших уравнениях, даже если это не было первоначальным намерением» [Painter-Morland, Demuijnck, Ornati, 2017]. Таким образом, в данном контексте осознанность - это способность экономических агентов предполагать, оценивать и планировать желательные действия, а также осуществлять их в соответствии с принципами, обеспечивающими экономическое благополучие.

Для того чтобы представить научный дискурс, а также характеристики ЭБ в рамках альтернативного подхода наиболее компактно, мы использовали метод анализа семати-ческого окружения1 (рис. 2).

Рис. 2. Семантическое окружение термина «экономическое благополучие» в рамках альтернативного подхода Fig. 2. Semantic environment of the term "economic well-being" within the alternative approach

1 Анализ сематического окружения позволяет получить собирательный образ на основе изучения принадлежности лексических единиц из окружения к семантическим классам, тематическим рядам и семантическим областям [Вернослова, Коньшина, 2020].

В литературе представлены и оригинальные подходы к оценке экономического благополучия. Так, очевидна значимость электрической энергии в обеспечении ЭБ на современном этапе [Bluszcz, 2017] как в развитых странах, где энергонезависимость является гарантией устойчивости воспроизводственного процесса (особенно в части производства) и обеспечения высоких доходов граждан и фирм [Vaahtoranta, 2010; Moretto, 2013], так и в развивающихся экономиках, где электроэнергия, вода и пища признаны основными факторами жизни и процветания [Nair et al., 2020]. В мире около 940 млн человек (2020)1 живут без электричества, при этом отсутствие доступа к надежным источникам электроэнергии отрицательно влияет на сферу здравоохранения и социального обеспечения, а также препятствует устойчивому развитию. Исходя из этого международный коллектив авторов выдвинул гипотезу о том, что экономическое благополучие можно измерить с помощью оценки доступа к электричеству [McCallum et al., 2022]. Исследователи совместили открытые пространственные данные из проекта World Settlement Footprint2 и Visible Infrared Imaging Radiometer Suite Day-Night Band (VIIRS DNB)3, чтобы выявить те населенные пункты, в которых нет искусственного освещения ночью, а значит, нет возможности использовать электроэнергию. Было обнаружено, что электрическое освещение отсутствует в 19 % населенных пунктов планеты, из которых 39 % расположены в Африке; при этом последняя цифра возрастает до 65 %, если речь идет о сельских поселениях. Для подтверждения своей гипотезы ученые также проанализировали и подтвердили корреляцию полученных данных и индекса благосостояния (wealth index), рассчитываемого Программой демографических и медицинских обследований (Demographic and Health Surveys (DHS) program). Большим преимуществом предложенного метода является то, что он позволяет получать точечные данные о необходимости развития инфраструктуры и борьбы с бедностью в районах с крайней нищетой, а также на территориях, где статистическая информация регулярно не формируется. По мнению исследователей, их метод позволяет отслеживать электрификацию в развивающихся странах, а также следить за тем, как в развитых странах снижают потребление световой энергии [McCallum et al., 2022, p. 6]. Таким образом, экономически благополучными можно считать территории, в достаточной мере обеспеченные электричеством.

В сформированной нами выборке публикаций имеются исследования, относящиеся к разным областям знания - не только к экономике, но и к медицине, социологии, экологии, технике. Авторы статьи о разработке системы мониторинга надежности и состояния конструкции мостов подчеркивают: актуальность создания такого метода обусловлена тем, что «исправное состояние объектов инфраструктуры обеспечивает безопасность и экономическое благополучие общества. В то же время в связи с непрерывным развитием, ростом благосостояния общества и социально-экономической интеграцией стран растет количество инфраструктурных объектов» [Marchewka, Ziolkowski, Aguilar-Vidal, 2020]. В данном случае можно говорить о том, что развитая и доступная в достаточном объеме инфраструктура, с одной стороны, оказывается необходимым условием экономического благополучия, а с другой стороны, является его показателем в силу выполнения

1 Ritchie H., Roser M. Access to Energy. https://ourworldindata.org/energy-access#:~:text=940%20million%20 people%20do%20not,steadily%20rising%20in%20recent%20decades.

2 Совместный проект Европейского космического агентства, Немецкого центра авиации и космонавтики и Google Earth Engine по созданию базы данных о населенных пунктах мира на основе использования изображений со спутника.

3 Комплект радиометров видимого инфракрасного диапазона (VIIRS) - глобальный спутниковый датчик ночного освещения, впервые запущенный в 2012 г., снимает почти всю Землю каждую ночь. Благодаря улучшенной пространственной и радиометрической точности по сравнению со своим предшественником этот датчик позволяет анализировать освещение на уровне района населенного пункта.

важных функций (включения экономических агентов во взаимодействие, снижения его издержек, роста качества жизни, обеспечения мобильности факторов производства и др.). Кроме того, в отсутствие спроса со стороны компаний и населения (например, на фоне кризиса) содержать неиспользуемую инфраструктуру становится дорого и, следовательно, нецелесообразно. Ярким примером такого случая являются последствия демографического сжатия в сельской местности, когда из-за недостатка спроса начинает страдать транспортная и социальная инфраструктура.

На основе предположения о том, что самоотчеты достаточно точны для измерения субъективного благополучия и соответствуют настроениям, выраженным в социальных сетях, группа исследователей проанализировала сообщения в Твиттере нескольких локальных сообществ районов Лондона. Согласно полученным результатам, настроения пользователей указанного сервиса коррелируют положительно с высоким социально-экономическим благополучием [Quercia et al., 2012].

Еще одним косвенным свидетельством ЭБ является количество свободного времени. С одной стороны, технологическое развитие позволило ускорить выполнение производственных операций, в результате чего уменьшился рабочий день (так, рабочие сейчас трудятся на 20-30 ч. в неделю меньше, чем в XIX в.)1. Однако, как показывают исследования, это не привело к росту свободного времени. Чтобы быть «идеальным работником», стало принято работать долго, но неважно, насколько продуктивно, а рабочее время часто тратится на задания, не имеющие прямого отношения к основному функционалу, и на переключение между проектами (в случае двух проектов 20 % времени тратится на переключение, а 40 % - на каждый проект; при участии в четырех проектах цифры составляют 60 и 10 % соответственно2).

Для раскрытия парадокса «больше материального богатства - меньше свободного времени» авторы использовали специальный термин - «временная бедность» [Giurge, Whillans, West, 2020]. Масштабы описанного явления впечатляют: в США у 70 % работающих «никогда недостаточно времени» (2011 г.), при этом к 2018 г. эта цифра выросла до 80 % [Giurge, Whillans, West, 2020]. Временная бедность усугубляется мультизадачно-стью, административными регламентами, множеством совещаний и встреч на работе, в результате чего снижается не только количество свободного времени, но и производительность, концентрация, возрастает уровень стресса и ухудшается здоровье. В США врачи в среднем тратят 8,7 часа в неделю на административные процедуры и отчеты (за последние 10 лет эта цифра выросла на 20 %), и даже главные исполнительные директора (CEO) только 43 % своего времени посвящают прямым обязанностям [Giurge, Whillans, West, 2020]. Общественными факторами временной бедности авторы называют ускорение социального времени, увеличение бюрократических процедур, восприятие досуга как напрасно потраченного времени, а занятости как символа статуса, последствия проблем транспортной доступности (пробки на фоне роста количества автомобилей и длительные путешествия утром до работы) и ряд других [Giurge, Whillans, West, 2020]. Так или иначе, рассмотренное явление серьезно угрожает благополучию и экономическому развитию, хоть и является результатом роста доходов (материального благополучия). Интерпретация временной бедности в контексте понятия ЭБ требует дальнейших, более подробных исследований, например, с точки зрения структуры использования времени [Aitken, 2019].

Таким образом, в рамках оригинального подхода экономическое благополучие понимается как благоприятное состояние среды обитания, позволяющее удовлетворять

1 Working hours through history. https://clockify.me/working-hours.

2 Многозадачности не существует. https://bibloid.ru/kursach/motivation/multitasking-doesnt-exist.html.

определенные потребности человека и выраженное косвенной характеристикой, являющейся следствием экономических достижений на конкретном этапе развития общества.

Проведенный анализ позволил сделать вывод о том, что базовой характеристикой экономического благополучия служит обеспеченность материальными и нематериальными активами, которая должна сопровождаться долгосрочной устойчивостью, экономической безопасностью, инклюзивностью, иметь плановый, осознанный характер, быть индивидуализирована исходя из характеристик конкретного объекта.

Поскольку в проанализированных публикациях ЭБ рассматривалось на разных уровнях (в том числе индивидуальном, уровне домохозяйств, локальном, региональном, национальном), конкретизируем указанные выше характеристики применительно к локальному уровню - муниципального образования. Ввиду того, что основу функционирования муниципальной экономики составляет протекающий на его территории воспроизводственный процесс, ЭБ муниципального образования мы рассматриваем как экономически безопасное состояние материального и нематериального благополучия территории осуществления местного самоуправления, формируемое на основе устойчивого, пространственно инклюзивного, планового, индивидуализированного, осознанного воспроизводственного процесса.

Заключение

Исследование позволяет сделать следующие выводы.

При изучении понятия экономического благополучия как результата и ориентира экономической динамики на основе поиска в международной наукометрической базе данных целесообразно использовать ключевые слова wealth (богатство), prosperity (процветание), affluence (изобилие), а также economy of happiness (экономика счастья) и economic success (экономический успех).

По результатам анализа изученной литературы выделены три основных подхода к пониманию сущности экономического благополучия:

• базовый, рассматривающий ЭБ через уровень доходов, иногда в сочетании с показателями потребления или участия в социальной жизни (поскольку уровень дохода позволяет людям «быть услышанными» обществом) либо показателями уровня неравенства;

• альтернативный, основанный на более глубоком понимании реалий процветания и устойчивости национальной экономики, когда количественное повышение дохода / ВВП на душу населения не способно обеспечить удовлетворение потребностей граждан, поскольку приводит к существенным экономическим потерям в здравоохранении, образовании, окружающей среде, политической и других сферах;

• оригинальный, объясняющий ЭБ посредством косвенных свидетельств довольства и обеспеченности населения.

Следует подчеркнуть, что сложность при проведении научного обзора составляло наличие нескольких уровней экономического благополучия: индивидуального, локального, регионального, национального. Кроме того, существование отдельного термина «субъективное благополучие» означает, что оценки материального благополучия на индивидуальном уровне могут существенно различаться, несмотря на одинаковое количественное выражение.

Исследование семантического окружения термина «экономическое благополучие» на всех уровнях в рамках альтернативного подхода позволило выделить следующие характеристики указанного понятия: экономическая безопасность, индивидуализированный подход, осознанное потребление и производство, инклюзивность, плановость, устойчивость. Соответственно, экономическое благополучие муниципального образования

может рассматриваться как экономически безопасное состояние материального и нематериального благополучия территории осуществления местного самоуправления, формируемое на основе устойчивого, пространственно инклюзивного, планового, индивидуализированного, осознанного воспроизводственного процесса.

Верификация данного комплексного определения требует изучения российского дискурса с использованием библиографической базы РИНЦ, поскольку фундаментальным фактором экономического благополучия являются характеристики конкретной территории, что требует учета специфических черт российского экономического пространства.

Источники

Аристотель (2016). Политика. Москва: АСТ. 384 с.

Аузан А. (2014). Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь. Москва: Манн, Иванов и Фербер. 249 с.

Блауг М. (1994). Экономическая мысль в ретроспективе. 4-е изд. Москва: Дело Лтд. 720 с.

Вернослова Е. И., Коньшина Ю. И. (2020). Семантическое окружение существительного child в монографии Дж. Дьюи «The child and the curriculum» // Преподаватель XXI век. № 3. С. 355-367. DOI: 10.31862/2073-9613-2020-3-355-367.

Гаврилова Н. В. (2015). Синонимия и вариантность в экономической и финансовой терминологии (на примере французских терминов-неологизмов) // Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики. № 1. С. 10-16.

Гловели Г. Д. (2013). История экономических учений. Москва: Юрайт. 777 с.

Гэлбрейт Дж. К. (1976). Экономические теории и цели общества. Москва: Прогресс. 390 с.

Гэлбрейт Дж. К. (2018). Общество изобилия. Москва: Олимп-Бизнес. 404 с.

Шваб К., Ванхэм П. (2022). Капитализм всеобщего блага: новая модель мировой экономики. Москва: Эксмо. 352 с.

Aitken A. (2019). Measuring welfare beyond GDP. National Institute Economic Review, vol. 249, no. 1, pp. R3-R16. DOI: 10.1177/002795011924900110.

Beech B. M., Ford C., Thorpe R. J., Jr., Bruce M. A., Norris K. C. (2021). Poverty, racism, and the public health crisis in America. Frontiers in Public Health, vol. 9, 699049. DOI: 10.3389/fpubh.2021.699049.

Benedetta C., Vincenzo M. (2020). Do environmental preferences in wealthy nations persist in times of crisis? The European environmental attitudes (2008-2017). Rivista Italiana di Scienza Politica, vol. 50, no. 1, pp. 1-16. DOI: 10.1017/ipo.2019.3.

Bhuiyan M. A. H., Ismail S. M., Siwar C. (2013). Natural capital as inclusive wealth for Malaysia: A review. Advances in Environmental Biology, vol. 7, no. 11, pp. 3181-3187.

Bluszcz A. (2017). Evaluation of EU economies according to emission trends and energy intensity. 17th International Multidisciplinary Scientific GeoConference "Surveying Geology and Mining Ecology Management" SGEM, vol. 17, issue 53, pp. 387-394. DOI: 10.5593/sgem2017/53/S21.046.

Cheng C., Zhou Y. (2022) Wealth accumulation by hypogamy in own and parental education in China. Journal of Marriage and Family, vol. 84, no. 2, pp. 570-591. DOI: 10.1111/jomf.12805.DOI: 10.1111/ jomf.12805.

Chernyak E. (2020). Who is at risk? Intimate partner violence against women in the Kyrgyz Republic. Violence and Gender, vol. 7, no. 3, pp. 121-130. DOI: 10.1089/vio.2019.0004.

Chiara E. D., Menon M., Perali F. (2019). An integrated database to measure living standards. Journal of Official Statistics, vol. 35, no. 3, pp. 531-576. DOI: 10.2478/jos-2019-0023.

Cook D., DavlSsdottir B. (2021). An appraisal of interlinkages between macro-economic indicators of economic well-being and the sustainable development goals. Ecological Economics, vol. 184, 106996. https://doi.org/10.1016/jj.ecolecon.2021.106996.

Cook D., DavlSsdottir B., Gunnarsdottir I. (2022). A conceptual exploration of how the pursuit of sustainable energy development is implicit in the Genuine Progress Indicator. Energies, vol. 15, no. 6, 2129. DOI: 10.3390/en15062129.

DeGraff D. S., Parker S. W., Orozco-Rocha K., Wong R. (2022). Health shocks and economic well-being of the aging population: Evidence from Mexico. Journal of Population Ageing. DOI: 10.1007/s12062-021-09349-z.

Easterlin R. A. (1974). Does economic growth improve the human lot? Some empirical evidence. In: David P., W. Melvin (eds.) Nations and households in economic growth (pp. 89-125). Palo Alto, CA.: Stanford University Press.

Easterlin R. A., O'Connor K. J. (2020). The Easterlin Paradox (IZA DP No. 13923). https://docs.iza. org/dp13923.pdf.

Engbers T., Rubin B. M., Aubuchon C. (2017) The currency of connections: An analysis of the urban economic impact of social capital. Economic Development Quarterly, vol. 31, no. 1, pp. 37-49. DOI: 10.1177/0891242416666673.

Giurge L. M., Whillans A. V., West C. (2020). Why time poverty matters for individuals, organisations and nations. Nature Human Behaviour, vol. 4, pp. 993-1003. DOI: 10.1038/s41562-020-0920-z.

Gornick J. C., Sierminska E. (2021). Wealth accumulation and retirement preparedness in cross-national perspective: A gendered analysis of outcomes among single adults. Journal of European Social Policy, vol. 31, no. 5, pp. 549-564. DOI: 10.1177/09589287211056174.

Hussain S., Usman M., Sabir M., Zakar R., Usman A. (2017). Prevalence of spousal violence and associated risk factors: Facts from Pakistan Demographics and Health Survey 2012-13. Journal of Family Violence, vol. 32, no. 7, pp. 711-719. DOI: 10.1007/s10896-017-9915-6.

Jackson T. (2009). Prosperity without growth. Economics for a finite planet. Routledge. 288 p. https:// doi.org/10.4324/9781849774338.

Kapelle N. (2022). Time cannot heal all wounds: Wealth trajectories of divorcees and the married. Journal of Marriage and Family, vol. 84, no. 2, pp. 592-611. DOI: 10.1111/jomf.12824.

Keetile M., Yaya S. (2021). Socioeconomic inequalities and determinants of health care utilization in Botswana: A decomposition analysis. Journal of Public Health (Germany). DOI: 10.1007/s10389-021-01494-1.

Kulkarni V. S., Kulkarni V. S., Gaiha R. (2021). Subjective well-being in India. Economic and Political Weekly, vol. 56, no. 22, pp. 40-47.

Lang M., Marsden T. (2018). Rethinking growth: Towards the well-being economy. Local Economy, vol. 33, no. 5, pp. 496-514. https://doi.org/10.1177/0269094218792474.

Li C., Zhang Y. (2021). How does housing wealth affect household consumption? Evidence from macro-data with special implications for China. China Economic Review, vol. 69, 101655. DOI: 10.1016/j. chieco.2021.101655.

Lin I.-F., Brown S. L. (2021). The economic consequences of gray divorce for women and men. Journals of Gerontology - Series B Psychological Sciences and Social Sciences, vol. 76, no. 10, pp. 2073-2085. DOI: 10.1093/geronb/gbaa157.

Marchewka A., Ziolkowski P., Aguilar-Vidal V. (2020). Framework for structural health monitoring of steel bridges by computer vision. Sensors (Switzerland), vol. 20, no. 3, 700. DOI: 10.3390/s20030700.

McCallum I., Kyba C. C. M., Bayas J. C. L., Moltchanova E., Cooper M., Cuaresma J. C., ... Fritz S. (2022). Estimating global economic well-being with unlit settlements. Nature Communications, vol. 13, no.1, 2459. https://doi.org/10.1038/s41467-022-30099-9.

Moretto J. S. (2013). A new energy strategy for the united states: Energy independence. Strategic Planning for Energy and the Environment, vol. 33, no. 2, pp. 24-75. DOI: 10.1080/10485236.2013.10750249.

Nair A.V., Nellippallil A. B., Das A. K., Hall J., Allen J. K., Mistree F. (2020). Identifying sustainable solutions for sanitation, energy, and water needs in off-grid Indian villages. Proc. ASME Design Engineering Technical Conference, Art. no. V11BT11A006. DOI: 10.1115/DETC2020-22507.

Nutz T., Gritti D. (2022). Dyadic employment biographies and within-couple wealth inequality in Britain and Western Germany. Journal of Marriage and Family, vol. 84, no. 2, pp. 552-569. DOI: 10.1111/ jomf.12811.

Onifade S. T., Alola A. A., Erdogan S., Acet H. (2021). Environmental aspect of energy transition and urbanization in the OPEC member states. Environmental Science and Pollution Research, vol. 28, no. 14, pp. 17158-17169. DOI: 10.1007/s11356-020-12181-1.

Painter-Morland M., Demuijnck G., Ornati S. (2017). Sustainable development and well-being: A philosophical challenge. Journal of Business Ethics, vol. 146, no. 2, pp. 295-311. DOI: 10.1007/s10551-017-3658-4.

Quercia D., Ellis J., Capra L., Crowcroft J. (2012). Tracking "gross community happiness" from tweets. Proc. ACM 2012 Conference on Computer Supported Cooperative Work (pp. 965-968). New York: Association for Computing Machinery. https://doi.org/10.1145/2145204.2145347.

Satpathy I., Patnaik B. C. M., Das P. K. (2015). Banishing financial untouchability of the poor through PMJDY - A tryst with new destiny. Mediterranean Journal of Social Sciences, vol. 6, no. 2, pp. 184-194. DOI: 10.5901/mjss.2015.v6n2p184.

Selebano K. M., Ataguba J. E. (2022). Decomposing socio-economic inequalities in antenatal care utilisation in 12 Southern African Development Community countries. SSM - Population Health, vol. 17, 01004. DOI: 10.1016/j.ssmph.2021.101004.

Stiglitz J. (2019). People, power, and profits: Progressive capitalism for an age of discontent. W. W. Norton & Company. 366 p.

Vaahtoranta T. (2010). How energy and climate change may pose a threat to sustainable security. In: Herd G. P. Great powers and strategic stability in the 21st Century: Competing visions of world order (pp. 82-98). DOI: 10.4324/9780203865828-14.

Waddock S. (2021). Wellbeing economics narratives for a sustainable future. Humanistic Management Journal, vol. 6, pp. 151-167. https://doi.org/10.1007/s41463-021-00107-z.

Wegenast T., Khanna A.A., Schneider G. (2020). The micro-foundations of the resource curse: Mineral ownership and local economic well-being in Sub-Saharan Africa. International Studies Quarterly, vol. 64, no. 3, pp. 530-543. DOI: 10.1093/isq/sqaa033.

Woolard K., Munira S., Jesmin K., Hruschka D. (2022). Evaluating the performance of five asset-based wealth indices in predicting socioeconomic position in rural Bangladesh. Field Methods, vol. 34, no. 2, pp. 108-124. DOI: 10.1177/125822X211020650.

Zewde N., Crystal S. (2022). Impact of the 2008 Recession on wealth-adjusted income and inequality for U.S. Cohorts. Journals of Gerontology - Series B Psychological Sciences and Social Sciences, vol. 77, no. 4, pp. 780-789. DOI: 10.1093/geronb/gbab141.

Информация об авторе Белоусова Елизавета Александровна - кандидат экономических наук, доцент кафедры региональной, муниципальной экономики и управления. Уральский государственный экономический университет, г. Екатеринбург, РФ. E-mail: belousova-unir@usue.ru

■ ■ ■

References

Aristotle. (2016). Politics. Moscow: AST Publ. 384 p. (In Russ.)

Auzan A. (2014). The economy of everything. How institutions shape our lives. Moscow: Mann, Ivanov i Ferber Publ. 249 p. (In Russ.)

Blaug M. (1994). Economic theory in retrospect. Moscow: Delo Ltd Publ. 720 p. (In Russ.)

Vernoslova E. I., Konshina Yu. I. (2020). Semantic environment of the Noun Child in John Dewey's Monograph "The Child and the Curriculum". PrepodavatelXXI vek = Teacher of the 21st century, no. 3, pp. 355-367. DOI: 10.31862/2073-9613-2020-3-355-367. (In Russ.)

Gavrilova N. V. (2015). Synonymy and variation in economic and financial terminology (case study of French terms-neologisms). Aktual'nye problemy germanistiki, romanistiki i rusistiki = Relevant Problems of German, Roman and Russian Studies, no. 1, pp. 10-16. (In Russ.)

Gloveli G. D. (2013). The history of economic thought. Moscow: ID Yurayt Publ. 777 p. (In Russ.)

Galbraith J. K. (1976). Economics and the public purpose. Moscow: Progress Publ. 390 p. (In Russ.)

Galbraith J. K. (2018). The affluent society. Moscow: Olimp-Biznes Publ. 404 p. (In Russ.)