CC BY
102
Экономический вестник Ростовского государственного университета ^ 2004 Том 2 № 2
ЭКОНОМИЧЕСКИМ ПОДХОД К ПРАВУ: КРИТИЧЕСКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ
A.B. ШМАКОВ
магистр экономики, ассистент кафедры экономической теории Новосибирского государственного университета
О.Т. ШИПКОВА
магистр экономики, ассистент кафедры экономической теории Новосибирского государственного университета
Составлено по: Veljanovski C. The Economic Approach to Law: A Critical Introduction / / Brit J. Law&Societi. 1980. V. 7. P. 21-37.
В этом номере мы начинаем публикацию рефератов статей, которые могут быть использованы для преподавания дисциплин в русле теоретического направления «Экономика и право».
5 Шмаков A.B., 2004 Шипкова О.Т., 2004
НЕСМОТРЯ на то, что экономический подход к анализу права прочно утвердился в Северной Америке, он продолжает подвергаться критике со стороны исследователей как в области экономики, так и в области юриспруденции. В частности, чикагский подход, представленный в работах Ландеса и Познера, критикуется за чрезмерно упрощенную экономическую интерпретацию права и всеохватывающие позитивные и нормативные утверждения, сделанные от лица рыночной экономической теории. Данная критика отчасти верна, но не вся критика экономического анализа права, будь то критика, направленная на Чикагскую или любую другую школу, имеет под собой основания. Возрастающая полемика, в частности, относительно методологии, применяемой отдельными исследователями, привлекла внимание к некоторым слабым местам экономического подхода к праву.
В статье представлены основные доктрины и области применения экономического анализа права, дана критическая оценка данного подхода, а также показаны трудности, возникающие при использовании юристами экономической теории для создания дескриптивных теорий права. Критический характер данной работы не означает, что экономический анализ права несостоятелен. Критическая позиция оправдана убеждением, что только с помощью рассмотрения ограничений и недочетов экономической теории можно полностью оценить ее вклад в юридическую науку.
«Экономические» подходы к закону1 встречаются уже в работах Бекка-рия-Бонесара (1764), Иеремии Бентама (1789), Маркса (1867), а также в работах
Термином «закон» (law) обозначается право в объективном смысле. Из логики изложения следует, что точнее использовать термины «нормативный акт» или для краткости «закон». - Прим. сост.
американских институционалистов, в особенности у Коммонса (1924). В период с 1920 по 1960 г. экономические исследования права и институтов не нашли признания, хотя взаимодействие между юридической и экономической теорией продолжалось в тех областях, где у закона были четкие экономические цели/последствия. Так, данное взаимодействие имело место при рассмотрении вопросов антитрестовского и конкурентного права, а также законодательства в области торговой политики.
Возрождение экономического анализа права началось с работы Беккера о дискриминации 1957 г., хотя и не связанной непосредственно с вопросами права, но ставшей первым шагом в применении неоклассической экономической теории к анализу нерыночного поведения. Ранние работы Алчияна (1961) и Демсетца (1969) о правах частной собственности, Калабрези (1961) о деликтах и Коуза (1961) о причинении вреда являются базой «нового» экономического подхода к анализу права.
«Новый» экономический подход к анализу права отличается от предшествующих ему подходов как строгостью теоретического подхода, так и предметом изучения (нерыночное право). Экономическая теория в последнее время применяется для изучения целого ряда нерыночных процессов: начиная с анализа массовых беспорядков, посещения церкви и самоубийств и заканчивая анализом семьи, брака, разводов, внебрачных отношений и абортов.
Экономический подход к праву — часть широко наметившейся тенденции применения компоненты экономической теории — теории выбора — к иным видам человеческого и институционального поведения. Современную экономическую теорию правильнее описать как методологический подход, нежели как дисциплину, определяемую предметом ее изучения (цены, деньги и материальное благосостояние).
В основе экономического подхода к праву лежат концепции максимизирующего поведения (максимизация полезности), устойчивости предпочтений и альтернативных издержек. Экономический подход рассматривает индивида в качестве основной единицы анализа и изображает его как эгоиста, который максимизирует полезность.
Допущения о максимизации полезности и рациональности вызвали немало критики. Когда экономист говорит, что индивид действует рационально или максимизирует свою полезность, он имеет в виду лишь то, что индивид делает последовательный выбор и выбирает предпочтительную альтернативу из числа доступных. Не делается попытки объяснять, почему индивиды предпочитают определенные вещи. Не делается утверждений, что сделанный выбор является «хорошим» в каком-то ином смысле, помимо субъективного восприятия данного выбора самим индивидом. Предполагается, что индивид сам оценивает собственное благосостояние и что предпочтения заданы и стабильны. Данное допущение (его часто называют суверенитетом потребителя) явно раскрывает нормативную основу экономической теории (и понятие эффективности), несмотря на утверждения многих экономистов, что она свободна от оценочных суждений.
Выводом из постулата рациональности является то, что индивиды реагируют на изменения чистого дохода, происходящие в результате выбора из альтернативных возможностей. В рыночной ситуации предполагается, что люди торгуют друг с другом, чтобы максимизировать индивидуальное благосостояние, и эта торговля прекратится, как только все достигнут наилучших для себя результатов при заданных начальных данных и природных талантах. Если чистый доход изменяется в результате выбора из имеющихся альтернатив, то рациональные индивиды отреагируют на это приобретением большего количе-
ства тех товаров, которые стали относительно дешевле. Обратная взаимосвязь между ценой (стоимостью) и требуемым количеством товара или услуги является, возможно, наиболее часто встречающимся экономическим прогнозом.
Последняя составляющая экономического подхода относится к оценке альтернатив. Экономическая ценность товара, услуги или деятельности измеряется готовностью людей платить (деньгами или еще чем-либо) за их приобретение. Ценность в экономической теории определяется предпочтениями (в условиях ограниченности), подкрепленными готовностью платить посредством отказа от альтернативного выбора. Иначе говоря, экономическая ценность ресурсов, используемых для любой цели, включает в себя стоимость, равную ценности их оптимального альтернативного использования, его альтернативные издержки. Понятие альтернативных издержек охватывает как понятие ограниченности, так и необходимость сделать выбор между конкурирующими желаниями, и ставит акцент на том, что экономическая ценность ресурса не обязательно является равной его финансовой стоимости.
Одним из привлекательных свойств рынка совершенной конкуренции является то, что обеспечивается производство товаров с наименьшими издержками и установившийся ценовой уровень отражает предельные издержки общества по производству благ. Функция цены заключается в достижении состояния равновесия и подаче сигналов производителям и потребителям о том, что нужно изменить свои действия, когда спрос и предложение не сбалансированы. Цена, с точки зрения экономики, — лишь механизм распределения, который обеспечивает рынок информацией. В состоянии равновесия цена продукта будет равна его альтернативным издержкам.
Существуют две другие отличительные черты экономического подхода. Во-первых, это маржинальный подход, его целью является анализ приростных из-
менений в системе, которая в целом стабильна. Он не может работать в случае глубоких изменений в правовых/социальных системах. Но когда подобное изменение произошло, экономический маржинализм снова может использоваться для изучения эффективности приростных правовых/социальных изменений при новом положении вещей. Во-вторых, это подход ex ante. Он концентрирует внимание на стимулах, субъективных ожиданиях, заданных вкусах и редко исследует вопрос о том, были ли реализованы ожидаемые выгоды. Наилучшим образом это иллюстрирует то, как неопределенность включается в экономические модели. Предполагается, что индивиды максимизируют свою ожидаемую полезность на основе своих ожиданий относительно неопределенности событий. На основе этих ожиданий индивиды делают выбор, который, как ожидается, будет результативным, но фактически может таковым не быть, если убеждения не подтверждаются. Данная характеристика экономического подхода, возможно, является самым значительным отличием его от традиционного юридического анализа, который занимается уже произошедшими событиями, т.е. подхода ex post. Такая основа экономического подхода неизбежно ведет к иному взгляду на правовую систему; право и судопроизводство оцениваются с точки зрения систем стимулов, а не в качестве механизма разрешения споров, как это принято у юристов.
На основании этих базовых предпосылок экономическая теория может быть разделена на две исследовательские традиции — позитивный и нормативный анализ2. Позитивная экономическая те-
2 Вельяновски придерживается классического деления экономической теории на нормативную и позитивную. В работе Ф. Сте-фена [6] обосновывается несостоятельность такого разделения. Имеется альтернативное деление экономической теории на три направления: прогнозирующую (инструментализм), описательную (дескриптивную) и предписывающую. - Прим. сост.
ория рассматривает экономику как эмпирическую науку. Она основана на методологии, которая видит единственную функцию экономической теории в том, чтобы создать набор проверяемых, т.е. потенциально опровержимых прогнозов, которые могут быть подтверждены эмпирическими данными. Данный подход делает выводы о пригодности модели по ее способности прогнозировать последствия и поведение более точно или, по крайней мере, лучше, чем любая другая конкурирующая теория. Если модель обладает высокой предсказательной способностью, можно сделать вывод, что она не была ошибочной. Позитивная экономическая теория используется, чтобы делать качественные прогнозы и собирать информацию для эмпирической проверки данных прогнозов.
Прогнозы позитивных экономических моделей нужно интерпретировать с некоторой осторожностью. Во-первых, такие модели устанавливают лишь условные взаимосвязи. Например, наиболее частым прогнозом в экономической теории является обратная зависимость между ценой товара и требуемым количеством. Однако данное утверждение нужно читать с важной оговоркой — все остальные факторы остаются неизменными. Теория утверждает, что требуемое количество уменьшится при росте цены, но лишь в том случае, если все остальные факторы, влияющие на спрос, останутся неизменными. Во-вторых, условный характер моделей не предполагает, что изучаемые отношения являются наиболее важными. Например, экономист может утверждать, что люди отреагируют на увеличение издержек (таких как ущерб от халатности), став более осторожными при участии в рискованных видах деятельности, и он может эмпирически обосновать это предположение. Но это не означает, что он утверждает, будто единственный или наилучший способ повышения уровня безопасности — это материальное стимулирование.
Методология позитивной экономической теории в том виде, в котором она описана выше, с трудом воспринимается юристами. Основная критика, направленная на позитивные экономические модели, заключается в том, что они слишком упрощенны и не охватывают всей сложности правовых явлений, которые хотят объяснить. Это обычно проявляется в виде нападок на нереалистичные допущения экономических моделей. В ответ экономисты утверждают, что модели «нереалистичны» по своей природе — они являются обобщением реальности, а не ее описанием. Кроме того, следует проверять не допущения модели, а ее прогнозы. Сила данной критики и ее опровержений зависит от предполага- ^ емого использования модели. ^
Методы позитивной экономической теории более всего относятся к изуче- ^ нию правовых последствий или, как это н называл Хирш, «оценке последствий» (effect evaluation). Изучение правовых g последствий пытается определить и из- ^ мерить последствия закона с помощью ф измеримых переменных. Хорошим, хотя и не бесспорным примером такого при- £ менения является позитивный экономи- 5 ческий анализ преступной деятельности. щ
К
Экономическая литература, посвя- ^
щенная преступлениям, в основном фо- g
о
кусируется на теоретическом и эмпири- ®
ческом исследовании гипотезы о сдер- и
живании. Следствием из теории преступ- &
ления как разумного действия будет то, ^
что любой фактор, уменьшающий ожи- 2
даемый доход от криминальной дея- 2
тельности, при прочих равных условиях, 3
СО
уменьшит уровень участия преступника g
в криминальной деятельности. Наказа- £
ние, определяемое уголовным правом, *
аналогично «цене», которая уменьшает н
потенциальный ожидаемый преступни- ш
ком доход от участия в преступлении. =§
«Цена» наказания зависит от двух со- ^
у
ставляющих: суровости санкции и час- | тоты, с которой эта санкция накладыва- §
- -г °
ется на правонарушителей. Теория про- *
гнозирует не только то, какая из составляющих (возрастание суровости санкций или частоты санкций) уменьшит количество правонарушений, но и то, какая из них окажет большее сдерживающее воздействие.
Экономическая модель преступной деятельности служит не только для того, чтобы предоставить эти прогнозы, но и чтобы собрать информацию для их проверки и таким образом подтвердить гипотезы о сдерживании, используя статистические методы, и собранные данные. Особенно уязвимой областью эмпирического исследования является изучение последствий сдерживания при помощи смертной казни. Работа А. Эрли-ха (1972)3 вызвала серьезные дебаты в академических и общественных кругах не только в силу выводов в поддержку смертной казни, но и потому, что она предлагает весьма специфические эмпирические методы проверки масштабов применения смертной казни для понижения уровня убийств.
Для экономиста изучение правовых последствий является естественным приложением экономики. Каковы вероятные правовые последствия? Имели ли они место на самом деле? Были ли достигнуты цели закона? В настоящее время у экономиста есть сравнительное преимущество перед юристом при ответе на эти вопросы, поскольку он имеет опыт в применении статистики. Юристы, работая в данной области, слишком часто обсуждают правовые последствия с помощью аргументов, основанных на не подкрепленном данными эмпирическом допущении, их эмпирические исследования часто сомнительны, им не хватает статистической четкости. Но не вызывает сомнения то, что изучение последствий должно сыграть важную роль в правовом анализе, так как в конечном
3 Работа вызвала широкие дебаты. Причем речь шла в основном о методах проверки гипотезы. - Прим. сост.
счете закон следует оценивать по его соответствию целям, а не только по его формальной юридической структуре.
Нормативная экономическая теория, или теория благосостояния, занимается вопросами аллокационной эффективности, определением ситуаций, где эффективность не достигается, и разработкой альтернативных корректирующих решений. Анализ начинается с допущения, что в идеале полностью конкурентные рынки достигают результатов, эффективных с точки зрения распределения. Отношения между рынком и аллокаци-онной эффективностью часто противоречивы. Экономическая теория утверждает не то, что реальные рынки эффективны, а только то, что эффективны рыночные условия, ограничиваемые целым рядом допущений. Приведем наиболее значимые из этих допущений: каждый экономический агент действует как «це-нополучатель»; продукт гомогенен; существует свобода передвижения всех ресурсов, в том числе входа и выхода фирм из отрасли; все экономические агенты рынка обладают совершенным и полным знанием [3].
На основании этих допущений выстраиваются теоремы экономистов об эффективности рынка и свободе договоров. Важно, чтобы понятие аллокацион-ной эффективности было полностью осознано. Идеальный конкурентный рынок достигает действенных результатов, если любой производственный ресурс находится в положении, в котором он может внести максимальный вклад в общий социальный дивиденд, измеряемый категорией цен, и стремится вознаградить каждого участника процесса производства, наделяя его возрастающей долей в социальном дивиденде, который становится возможным благодаря сотрудничеству участников процесса производства [4].
Ресурсы общества размещаются в соответствии со своими максимально ценными (альтернативно возможными)
применениями и продаются по ценам, отражающим их (предельные) издержки для общества. Аллокационная эффективность отражает понятие неулучшаемости или отсутствия возможности переустройства производительной деятельности или распределения, которая увеличила бы благосостояние общества, измеряемое ценами на конкурентном рынке (при заданном распределении прибыли и богатства).
Нормативная экономическая теория благосостояния основана на понятии провалов рынка. Когда допущения, лежащие в основе понятия идеального конкурентного рынка, не выполняются, рынок либо будет действовать неэффективно, либо прекратит свое существование. Данное отклонение от результата, получаемого при идеальном конкурентном рынке, понимается как провал рынка и является необходимым условием для эффективности правового вмешательства. Это недостаточное условие, поскольку издержки вмешательства, как прямые, так и являющиеся результатом нерационального использования ресурсов в процессе данного вмешательства, могут перевесить любые выгоды от правового вмешательства. Хотя провалы рынка могут возникать из целого ряда источников (например, несовершенная информация, монополия, общественные блага, трансакционные издержки), наиболее важными из них для правового анализа являются внешние издержки (также называемые экс-терналии). Внешние издержки — это невозмещаемая потеря, которую фирме или человеку приходится нести в результате некой наносящей вред деятельности. Примерами внешних издержек могут стать загрязнение окружающей среды, преступления и дорожные происшествия. Существование внешних издержек предполагает чрезмерный уровень ущерба. С экономической точки зрения, необходимо не безусловное ограничение ущерба (например, полное
отсутствие загрязнения окружающей среды), а уменьшение его до той точки, где разница между предельными предотвращенными убытками и предельными издержками на уменьшение ущерба равна нулю.
Существование наносящих ущерб действий, однако, не является причиной провала рынка. В своей работе 1960 г. Р. Коуз демонстрирует, что процесс торга между вредителем и жертвой может в принципе эффективно контролировать вредные действия. Возьмем пример с загрязнением окружающей среды. Ущерб, который получают люди вследствие такого загрязнения, дает жертве стимул вести переговоры для того, чтобы добиться понижения этого уровня, если они не имеют законного права на получение компенсации от виновника загрязнения. Если плата, предложенная жертвами, превысила издержки виновника загрязнения на понижение общего уровня загрязнения, то он примет плату и уменьшит уровень загрязнения, поскольку это увеличит его прибыль. Добровольные переговоры такого характера продолжатся до тех пор, пока все взаимные выгоды от торговли не будут исчерпаны, что произойдет, когда уровень загрязнения будет эффективным с общественной точки зрения, или, как это часто называется в научной литературе, обоснованным с точки зрения издержек, или максимизирующим общую выгоду. Кроме того, такое решение, достигнутое путем переговоров, останется неизменным при изменении законодательства. Если бы закон потребовал от фирмы компенсировать жертвам причиненный им ущерб, фирма продолжила бы загрязнять окружающую среду до тех пор, пока ей это выгодно. На этапе, когда все прибыли от возрастания уровня загрязнения должны выплачиваться жертвам в виде компенсации, фирма прекратит наращивать этот уровень, и тогда уровень ущерба, наносимого ею, будет эффективен с
общественной точки зрения. Приведенный пример известен как теорема Коу-за, согласно которой права собственности не влияют на эффективность рыночных сил, когда процесс обмена происходит без издержек, хотя результат может изменяться при изменении закона в силу перераспределительных последствий закона. Так, в примере с загрязнением окружающей среды закон определит, должны ли жертвы получить компенсацию за понесенные ими убытки, и это изменение уровня их доходов прямо или косвенно повлияет на конечное распределение ресурсов (которое в любом случае будет эффективным).
Теорема Коуза серьезно повлияла на ^ экономический подход к праву и сегод-^ ня занимает прочное положение среди положений экономической теории пра-^ ва. Отчасти она популярна потому, что н дает ученым четкую точку отсчета. Она позволяет юристу, использующему эко-
0 номический анализ, утверждать, что в ^ мире с нулевыми трансакционными из-ф держками не только имеет место экономическая эффективность, но и закон не
£ оказывает влияния на эффективность
1 рыночных сил. Таким образом, в идеаль-ш ных рыночных условиях закон может ^ преследовать неэкономические цели.
2 Нормативный подход к праву с точ-я ки зрения аллокационной эффективного сти начинается с определения цели за-& кона в минимизации общественных из-^ держек, связанных с тем или иным ви-
о
2 дом деятельности, путем создания сти-
2 мулов, которые ограничивают неэконо-
3 мический ущерб. Данный подход проСО
2 иллюстрирован в работе Калабрези о
о
£ законодательстве относительно несчаст-
« ных случаев и его реформах [1]. По
н словам Калабрези, «основной функцией
и законодательства относительно несчаст-
=к ных случаев является уменьшение сум-
^ мы издержек несчастных случаев и из-
| держек на их предотвращение». Эта
§ цель предполагает три условия: весь
^ ущерб можно выразить в денежной
форме; существует выбор между несчастными случаями и средствами, направленными на их предотвращение; лица, вовлеченные в несчастный случай, чувствительны к увеличению издержек.
Цель норм небрежности с позиции эффективности состоит в том, чтобы предотвратить неэффективные несчастные случаи путем перераспределения ущерба стороне, избегающей ущерба с минимальными издержками. Возмещение ущерба после нанесения вреда заменяет «соглашения», которые не могли иметь место в реальных условиях, но которые имели бы место, если бы был возможен (гипотетический) рынок несчастных случаев. Хотя многие люди готовы принять предположение о том, что количество несчастных случаев можно уменьшить с помощью вложения большего количества средств в их предотвращение, существует живая полемика о том, на самом ли деле то влияние издержек, которые налагаются судом, вызывает более осторожное поведение в данных ситуациях. В настоящий момент существует очень немного эмпирических данных, хотя некоторые недавние исследования подсказывают, что изменения в законодательстве действительно влияют на уровень несчастных случаев.
Досадной чертой экономического подхода к правовым вопросам на данный момент является тенденция многих исследований игнорировать взаимосвязь между эффективностью и распределением дохода и богатства. Если чисто конкурентный рынок должен функционировать, то нам требуется, помимо вышеперечисленных допущений, четко определенное начальное распределение дохода и богатства, защищенное законом с помощью свода прав собственности. Характеристики социально эффективного рыночного результата отчасти зависят от изначального распределения, поскольку для каждого нового распределения дохода существует свой эффективный результат. Следовательно,
теоретически существует неограниченное количество эффективных результатов, каждый из которых так же хорош, как и любой другой, если пользоваться исключительно критерием эффективности. Желательность эффективности как цели, таким образом, требует оценочного суждения относительно обоснованности изначального распределения доходов и имущественных прав. Как подчеркивает Сен, эффективность сама по себе не является таким «важным достижением с точки зрения общественного благосостояния. Человек, имеющий изначально недостаточное материальное обеспечение, может остаться бедным и обделенным даже после [торговли]... и если состояние [эффективности]... это все, что предлагает конкуренция, то отсутствие собственности можно оправдать тем, что ее достижение не рассматривается как что-то грандиозное».
Этот момент важно понять, поскольку в научной литературе возникли неясности. Часто утверждается, что юридические права должны даваться тем, кто наиболее высоко их ценит, и что критерий эффективности ведет к «всеобъемлющей и единой теории прав и обязанностей». Но это утверждение несостоятельно по ряду причин. Во-первых, оценка прав (в денежном измерении) сама по себе определяется набором прав, которыми индивид уже обладает, что, в свою очередь, определяет его благосостояние. Критерий готовности платить зависит от юридических прав, которыми владеет индивид, так что утверждать, что этот критерий может определять «эффективный» набор прав, значит ходить по кругу. Во-вторых, спор о том, что индивиды должны наделяться правами так, чтобы сымитировать результаты идеального рынка, вызывает следующий вопрос. Если правами нужно наделять так, чтобы имитировать идеальные рыночные результаты, мы должны знать, на какой структуре прав базируется этот результат. Теорема Коуза сообщает нам,
что любое наделение правами эффективно в теории, так что в наиболее благоприятных условиях эффективность не создает теорию прав. Ситуацию не исправляет провал рынка, и теория эффективности распределения прав невозможна, пока не будет произведено некое оценочное суждение о распределении прав, определяющее гипотетический рыночный результат, который пытаются воспроизвести.
Теория эффективности распределения прав и обязанностей по своей природе является строго ограниченной. Самое большее, что она может предоставить, — некоторые указания относительно формы прав, что они должны быть исключительными и отчуждаемыми4. Но утверждение, что эффективность является критерием, который устанавливает всеобъемлющую и последовательную теорию прав, совершенно неправомочно и не подкреплено доказательствами. С этим невольно согласился один из самых ярых поборников этого утверждения, Познер, признав, что «это теория, согласно которой юриспруденция пытается оптимизировать использование и обмен теми правами, которыми люди изначально наделены». Эта формулировка на самом деле является не теорией прав, а определением эффективности, в котором явно предполагается, что права уже распределены.
Концентрация исключительно на эффективности, свойственная Познеру и прочим ученым, связанным с Чикагской школой, имеет явно нормативный подтекст. Она подразумевает, что эффек-
4 Перечислены два условия достижения эффективности прав собственности. Исключительность означает, что права собственности должны быть исключительными правами собственника. Отчуждаемость необходима, чтобы обеспечить переход ресурсов от менее ценного использования к более ценному. Не упоминается требование универсальности. - Прим. сост.
тивность желательна или, по крайней мере, является целью, высоко ценимой обществом. До самого последнего времени Познер решительно отрицал это: «более эффективный — не то же самое, что лучший». Но это утверждение приводит к разумной реакции: если более эффективный не обязательно лучший, какова ценность анализа, который лишь оценивает закон с точки зрения эффективности и не пытается конкретизировать, при каких условиях желательно увеличение эффективности?
Как и любая дисциплина (в особенности это касается дисциплин, работающих в новых областях), экономическая теория имеет привлекательные и непривлекательные качества, как реальные, так и воображаемые. Роль, которую играет экономический анализ в изучении права, — это роль дополнительного подхода, в некоторых областях имеющего превосходство над традиционными методами правовой школы, в других же явно второстепенного.
Источником большого числа разногласий между учеными — экономистами и юристами — по поводу экономического анализа правовых вопросов является отношение к природе и ценности подхода построения моделей. Юристы и экономисты подходят к проблемам с разных сторон. Юриста интересуют подробности, с фактическими деталями и формальными правовыми нормами, подтвержденными аргументами. Экономист, напротив, интересуется обобщениями, предпочитает избавиться от деталей, которые затемняют ключевые отношения, и его анализ имеет тенденцию либо быть неполным, либо подчеркнуть многочисленные соображения, которые можно применить к конкретной проблеме. Экономический подход стремится связать цели и средства, найти обобщения, которые можно использовать, чтобы выработать стратегию и оценить правовую доктрину и судопроизводство, показать компромиссы между целями и
проследить взаимосвязи между различными законами и индивидуальным поведением. С точки зрения экономиста, анализ юриста нередко применим лишь к конкретному случаю; экономисту необходимо видеть структуру, в которой допущения четко выражены и используются для получения последовательного анализа исследуемого вопроса. Когда юрист пользуется своим формальным опытом для работы с более широкими вопросами права, результат может оказаться анекдотичным, прагматичным и не имеющим формальной аналитической структуры. В свою очередь, экономистов обвиняют либо в том, что они чрезмерно теоретизируют, либо в том, что они работают не с теми или нерелевантными вопросами, а их допущения критикуются за то, что они нереалистичны и ведут к заключениям с огромным количеством оговорок.
Всегда можно указать на примеры, в которых модель неприменима, или сослаться на историю, когда экономические соображения оказались неуместными. Однако правильнее было бы делать выбор между конкурирующими подходами к анализу правовых вопросов и между разными уровнями обобщения, а не между подходами, основанными или не основанными на теории.
Экономический подход не может обеспечить всеобъемлющего охвата правовых вопросов, он неполон и является вспомогательным средством для иных точек зрения. Он неизбежно акцентирует внимание на тех правовых аспектах, в работе с которыми имеет относительное преимущество. Безусловно, присутствует опасность, хорошо проиллюстрированная в научной литературе, что некоторые могут воспринять упрощенные теоретические модели в качестве отражающих реальность, перепутать простоту с успехом и чересчур усердно начать применять выводы, полученные с помощью этих моделей. Но ценность обобщения и теории не может
быть дискредитирована такими злоупотреблениями. Основные соображения четко показаны в работах Калабрези и Меламеда:
«Подход построения моделей или предпосылок имеет два недостатка. Первый заключается в том, что модель может быть ошибочна при общем рассмотрении явления, как, например, правовые взаимоотношения, являющиеся слишком сложными для того, чтобы быть заключенными в одну иллюстрацию. Второй заключается в том, что модели создают рамки, в которые приходится силой закладывать ситуации, на самом деле не слишком подходящие для этих рамок. Существуют, однако, достоинства, компенсирующие данные недостатки. Ученые-юристы, вследствие того, что обладали тенденцией воздерживаться от построения моделей, часто вели дела по принципу пригодности лишь к конкретному случаю, глядя на дело и видя, какие категории проявляются. Но этот подход дает лишь одну точку зрения... он может игнорировать некоторые связи между проблемами, вовлеченными в различные случаи, которые можно увидеть с помощью построения моделей именно потому, что они создают рамки, или категории» [2]5.
Экономический подход ставит в центр дискуссии необходимость выбора, а также затраты и выгоды альтернативного выбора, принимать которые во внимание уместно всегда, когда ресурсы ограничены. Слишком часто юристы обсуждают правовые вопросы на языке, который подразумевает, что затраты не имеют отношения к делу или что цель может быть достигнута без затрат либо без жертвы в отношении других целей. Экономическая теория утверждает, что ничто не бывает бесплатным с обще-
5 В данной статье авторы пытаются объединить в одну предметную область права собственности и деликтные правонарушения. - Прим. сост.
ственной точки зрения. Увеличение доступа в суды, например, требует потребления ресурсов, которые в этом случае невозможно использовать для других целей, и экономический подход может помочь в определении того, получит ли общество «пользу за свои деньги», распределяя ресурсы в пользу этой цели, а не какой-либо другой. Как лаконично выразился Лефф, «главное правило и важнейший принцип действия экономического анализа — спрашивать на каждом шагу (1) сколько это будет стоить; (2) кто платит; и (3) кто должен решать оба вопроса».
В качестве методологической доктрины экономический подход к праву может быть чрезвычайно полезен. Если ^ рассматривать судью как распределяю- ^ щий фактор, то приговор может быть проверен с точки зрения логичности и ^ влияния на стимулы. В случаях граж- н данских правонарушений суды обычно имеют дело с уже понесенным ущер- о бом, который, по очевидным причинам, ^ уже невозможно предотвратить, и судья ф ее лишь возмещает ущерб. Однако судебное возмещение ущерба оказывает £ стимулирующее воздействие на будущих потенциальных участников судеб- щ ных процессов и лиц, несущих ущерб, ^ оказывая влияние либо на их поведе- 2
о
ние при совершении опасных видов де- ®
ятельности, либо на их решения, прини- и
маемые после нанесения ущерба отно- &
сительно рассмотрения или урегулиро- ^
вания вопроса в суде. Экономическая 2
теория может содействовать выявлению 2
подтекста и взаимосвязей судебных ре- 3
оа
шений, и это часто может помочь при 2
подаче учебного юридического мате- £
риала и дать новые перспективы тради- *
ционным методам анализа прецедентов. н
Другой распространенный вид кри- ш тики направлен на то, что гипотеза о =§
максимизации полезности тавтологична, ^
у
и потому неудивительно, что ее очевид- | ная «объясняющая» способность вели- §
о
ка. Люди максимизируют полезность, ^
а то, чем они занимаются, и есть максимизация полезности. В чисто формальном смысле это критическое высказывание некорректно. Гипотеза о максимизации полезности основана на ряде аксиом, для которых требуется, чтобы предпочтения отражали фактическое распределение собственности, и если данное положение не проявляется, это сводит на нет допущение о рациональности выбора. При применении гипотезы о максимизации полезности для прогнозирования возможны искажения, если прогнозы, полученные с ее помощью, не совпадают с опытом. Но верно то, что гипотезу о максимизации полезности можно превратить в бесплодный трюизм, особенно при нормативном использовании, если реальный выбор принимается без оговорки, что он рационален и потому «хорош».
Допущение о рациональности помогло раскрыть некоторые важные последствия правовых изменений. Люди не пассивно реагируют на закон и не подчиняются ему бездумно, а адаптируются к изменению издержек и выгод, которые он приносит. Эта адаптация может происходить в желательном направлении, а может иметь не соответствующий норме эффект, который низвергает цели закона. Наиболее явный пример — уклонение от уплаты налогов, но это явление не ограничивается данным примером. Пельцман показал тонкость возможных адаптивных реакций в своем исследовании влияния принудительного введения ремня безопасности в США [5]. Пельцман разработал и проверил модель, в которой одной из реакций автомобилистов на повышенную безопасность, достигаемую с помощью дополнительного ремня, будет более быстрая езда, что, в свою очередь, увеличит количество несчастных случаев и увечий пешеходов. Экономический подход не только позволяет провести комплексную обработку этих побочных эффектов, но и привлекает внимание к
менее очевидным и потому остающимся незамеченными последствиям.
Другое привлекательное качество экономической теории — высокий уровень статистического анализа и возможность количественно измерить правовые последствия. Не все правовые вопросы поддаются статистическому анализу, но те из них, которые поддаются, можно изучить более тщательно и статистически точно в контексте подробно сформулированной теории с помощью использования экономического подхода. Подход юриста к эмпирическому анализу в основном ограничивается изучением тенденций, цитированием статистических или двумерных сравнений, которые потенциально обманчивы, особенно если на данные оказывалось влияние из многих источников.
Но эти привлекательные свойства экономического подхода не устраняют некоторых недостатков, которые на сегодняшний день можно обнаружить в научной литературе. Первый из них — ранее обсуждавшаяся концентрация на эффективности. Это оставляет обманчивое впечатление, что единственный вклад экономической теории заключается в анализе правовых вопросов с точки зрения эффективности, тогда как экономическая теория плодотворно применялась в других областях — при обсуждении вопросов справедливости (равенства), распределения и политики. Нужно помнить, что разграничение между справедливостью и эффективностью является лишь вспомогательным средством для удобства аналитической трактовки, а не чем-то, что можно убедительно поддерживать на практике. На самом деле, как утверждает Тайдман, «наиболее противоречивые вопросы государственной политики полезно сформулировать как вопросы о том, какие потери должны остаться без компенсации». Хотя экономист может внести вклад в обсуждение эффективности, это не оправдывает или не поддерживает
подавления этической основы и последствий судебных решений, и одна из его задач — прояснить эти моменты. Если существует конфликт между эффективностью и справедливостью, природа компромиссов может быть освещена с помощью экономического анализа, и поскольку достижение справедливости обычно включает в себя использование ограниченных ресурсов, экономический подход может внести вклад в нормативную полемику с помощью предоставления информации о затратах на достижение справедливости.
Альтернативной является точка зрения о том, что эффективность и справедливость синонимичны, защищаемая некоторыми выдающимися сторонниками экономического подхода к праву. «Второе значение слова "справедливость", причем наиболее распространенное значение, — просто эффективность», — утверждает Познер. Хотя это убедительным образом снимает необходимость рассмотрения вопросов справедливости, однако достигается посредством отказа признать, что существуют более широкие понятия справедливости и справедливой защиты от постороннего вмешательства, которые не совпадают с понятием эффективности.
Подход с позиций эффективности концентрируется исключительно на эффективности результатов и предполагает, что процессы, посредством которых она достигается, безразличны для инди-видов6. Закон рассматривается как фактор производства, который эффективен, если максимизирует экономическую ценность товаров и услуг. Пренебрежение процессами и прочими нематериальными факторами в экономической теории по большей части является ре-
6 Модель «черного ящика» в экономике может оказаться неприменимой для других социальных дисциплин, процесс принятия решений также может быть описан в терминах функции полезности. - Прим. сост.
зультатом того, что экономисты стремятся сделать все измеримым с использованием денег в качестве универсальной меры. Но если правовые процессы или способы осуществления чего-либо порождают полезность, то люди будут готовы платить за это уменьшением эффективности результата, и если они (правовые процессы) не включены в исчисление эффективности, то это исчисление окажется неполным и ошибочным. Здесь подразумевается, что если есть причины полагать, что закон или правило ценны сами по себе, поскольку справедливы, нельзя комментировать их «эффективность», просто произведя анализ затрат и выгод его влияния на ценность товаров и услуг. Ценность, которой люди наделяют судебные процессы, должна также быть включена в исчисление эффективности, несмотря на сложности, которые вызовет перевод этих процессов в денежное выражение. В случаях, когда процессуальные соображения важны, роль обычного анализа эффективности изящно резюмирует Либхафски: «Нужно понять, что изучение выгод и затрат является. доказательством, предоставляемым одной стороной другой стороне. В судебном или законодательном состязательном процессе доказательство не заменяет сам процесс».
Серьезные трудности возникают также при выборе пути использования учеными-юристами экономической теории для описания и объяснения структуры правовой доктрины, в особенности общего права. Так как идиосинкратическое использование экономической теории сопряжено с серьезными методологическими трудностями, то оно имеет право на отдельное рассмотрение.
Юристы склонны использовать экономическую теорию, чтобы получить наглядные и всеобъемлющие правовые теории. Это «отдельная ветвь позитивного экономического анализа правовых вопросов, [которая] пытается объяс-
нить... структуру правовой системы как таковой». Эта попытка порождает многочисленные методологические трудности, которые до сих пор не были четко определены и адекватно разрешены. Предпринимается попытка выделить трудности, с которыми сталкивается такое дескриптивное использование экономической теории, и обрисовать альтернативный подход, который поможет более удовлетворительно разрешить некоторые из этих трудностей.
Сужение позитивной экономической теории до извлечения прогнозов не принимается как универсальное, и данный вид анализа не является также наиболее часто используемым юристами. ^ Экономическая теория преступлений и ^ наказаний, действительно, в большой степени имела характер прогнозирования, ^ но, по всей видимости, это отмирающая н область исследований для экономистов, и она имеет небольшое влияние на юри-о дическое понимание уголовного права. ^ Существуют две причины отсутствия та-ф кого влияния. Во-первых, поднимаемый вопрос — удерживают ли уголовные £ санкции от совершения преступления? — | не рассматривается многими юристами и как релевантный для действия системы ^ уголовного судопроизводства или для 2 правовых вопросов, связанных с работой
о
я с отдельными правонарушителями и про-
и цессуальным или материальным уголов-
& ным правом. Во-вторых, научная литература по экономической теории преступ-
2 лений и наказаний концентрируется на
2 принуждении и удерживании от уголов-
3 ных действий, но не на законе. Кроме
(0
2 того, когда экономическая теория пре-
£ ступлений и наказаний используется
* для объяснения структуры уголовного
права, она плохо функционирует.
и В отличие от ситуации с уголовным
=к правом, экономическая теория оказала
^ значительное влияние на научную рабо-
| ту в области гражданских правонаруше-
§ ний и договорного права. Сегодня
^ трудно найти сколько-нибудь значи-
тельную отрасль североамериканской правовой школы, изучающей гражданские правонарушения, которая не ссылалась бы во многом на экономическую теорию. Основная причина заключается в том, что большая часть этой научной литературы ставит вопросы, центральные для изучения права, и использует экономическую теорию не для прогнозирования влияния закона, а для описания, объяснения и оценки права с точки зрения экономики.
То, что юрист будет использовать экономическую теорию иначе, чем экономист, и с другими целями, неудивительно. Однако использование юристом экономической теории для получения дескриптивных теорий об экономическом содержании и последовательности правовых систем поднимает проблему как методологического, так и эмпирического плана. Дескриптивные правовые модели основаны на методологии, отличной от используемой в моделях, созданных исключительно для прогнозирования. Ранее утверждалось, что допущения экономических моделей, направленных на прогнозирование, не должны быть «реалистичными» или подвергаться проверке эмпирическим путем. Степень точности прогнозов служила критерием, по которому оценивалась модель. Важный недостаток прогнозирующего подхода в том, что в нем недостает дескриптивного содержания, и поэтому в качестве понятийной системы для анализа конкретных законов или судебных решений он имеет жесткие ограничения.
Поэтому ясно, что дескриптивное применение экономической теории должно оцениваться по иному критерию по двум причинам. Во-первых, поскольку она ставит целью скорее описать существующую правовую систему, чем предсказать изменения в правовой системе, то она должна быть наполнена реальным дескриптивным содержанием. Применяемые допущения должны быть
очень похожими на рассматриваемое явление, и эти допущения должны подвергаться проверке эмпирическим путем. На практике, однако, дескриптивные исследования имели тенденцию принимать допущения относительно эффективности рынка, которые не являлись эмпирически проверенными предположениями. Другими словами, сохранялась дескриптивная нереалистичность допущений, характерная для прогнозирующей экономической теории.
Во-вторых, дескриптивные экономические теории права не подвергались тщательной эмпирической проверке, которая считается уместной в случае прогнозирующей экономической теории, и существуют серьезные сомнения насчет того, являются ли дескриптивные теории хотя бы потенциально опровержимыми при таком подходе. Сложность проверки теорий увеличивает необходимость точности описания; в противном случае ни допущения, ни выводы не могут быть подвергнуты независимой эмпирической проверке.
Предположения, рассмотренные выше, можно подтвердить с помощью так называемой теории эффективности общего права, разработанной Ландесом и Познером. Теория эффективности, впервые представленная Познером в работе под названием «Теория небрежности»7, выросла с тех пор в честолюбивую попытку объяснить общее право в целом с точки зрения экономической эффективности. Используя преимущественно дескриптивный анализ доктрин и средств общего права, Познер приписывает им экономические истолкования, которые, по его мнению, являются весомым доказательством того, что подразумеваемой целью общего права являет-
7 A Theory of Negligence, возможно, следует интерпретировать как «теория норм небрежности». Для юриста, возможно, лучше пользоваться термином «халатность», используемым в нормативных актах РФ. - Прим. сост.
ся экономическая эффективность. Например, в теории гражданских правонарушений норме небрежности дается экономическое определение, и она (норма небрежности) рассматривается как законодательная попытка содействовать эффективности в создании безопасности. В рамках общего права контрактному праву, компенсации убытков и судопроизводству также приписываются подразумеваемые понятия эффективности.
Тезис Ландеса—Познера о том, что «логика закона на самом деле — экономика», очевидно сомнителен, и хотя они полагают, что доказательства подтверждают их точку зрения, более соразмерная оценка их работы показывает, что у нее очень скудная эмпирическая основа, которая вызывает взаимоисключающие истолкования и базируется на методологии, обоснованность которой также сомнительна.
Серьезная проблема при объяснении с использованием эффективности заключается в возможности манипулирования и трудности опровержения. Теоретически, любой закон может выглядеть эффективным, поскольку всегда существует некая структура издержек, включая трансакционные издержки, при существовании которых рассматриваемый закон являлся бы эффективным. На самом деле, если все ведут себя экономически разумно, то закон должен быть «эффективен» по определению. Но коренная проблема, по утверждению Гольдберга, в том, что «эффективность контекстуальна»; точное определение она имеет, лишь когда известны точные обстоятельства и подразумеваются последствия закона. Если нам неизвестна реальная структура издержек, мы не можем судить об эффективности или неэффективности закона. Исследователь может сделать некую импрессионистскую оценку структуры издержек, но пока не используются объективные способы измерения издержек, существу-
ет опасность, что он примет в качестве допущения то, что должен доказать.
В отличие от прогнозирующей экономической теории, данные, используемые для проверки гипотезы, — это качественные данные, т.е. сам закон. Теория эффективности использует рыночную модель, чтобы выводить предположения о законе, и эта модель, как ни странно, игнорирует фактор, который, как она сама утверждает, вызывает необходимость правового вмешательства, — трансакционные издержки. Вместо этого трансакционные издержки часто привлекаются к обсуждению на стадии проверки гипотезы, не в отдельном эмпирическом анализе, как можно было ^ бы ожидать, а с помощью логического ^ выведения их характера и значимости из самого закона. То есть закон пред-^ ставляется как эффективный, с исполь-н зованием допущения о структуре трансакционных (и прочих) издержек, о которые делают его таковым, и не пред-^ принимается попытки исследовать, су-ф ществуют ли такие издержки на самом деле. Этот способ «проверки» теории £ часто не более чем переформулировка | гипотезы о том, что общее право эф-ш фективно, использующая трансакцион-^ ные издержки таким образом, что весь 2 подход превращается в искусно разра-я ботанную тавтологию. Фрид проком-и ментировал в соответствующем контек-& сте, что часто в данном виде анализа ^ «почти нет различий между выводами и
о
2 предпосылками».
2 Вывод, вытекающий из предыдущего
о рассуждения, таков, что понятие «эф-
СО
2 фективный» достаточно гибкое, чтобы £ объяснить любой закон, для которого * требуется обоснование с точки зрения н эффективности; а теория эффективнос-ш ти, объясняющая любое наблюдаемое =к явление, не объясняет ничего. Если оп-% ределение эффективности столь гибкое, | что способно обоснованно преподнес-§ ти любой закон в качестве эффектив-
о
^ ного, явно спекулируя характером из-
держек и выгод, то рассмотрение конкретного закона не будет достоверной эмпирической проверкой теории эффективности. В особенности это так, когда у аналитика имеется явно выраженное стремление предоставить всеобъемлющую правовую теорию, основанную на понятии эффективности.
Эти трудности, возникающие при применении дескриптивной правовой теории эффективности, можно преодолеть одним или двумя способами: либо нужно собирать «достоверные» данные, чтобы определить существующую структуру издержек, так, чтобы эффективность оценивалась в контексте конкретной ситуации, либо нужно признать необходимость применения другой методологии. Хотя первую альтернативу довольно легко реализовать, ее стоимость во всех случаях, кроме самых элементарных, будет непомерно высока, что приведет к преждевременному сворачиванию исследований в этой области. Более плодотворная альтернатива — разработать методологию, которая признает трудности, возникающие при таком применении экономической теории.
Методология, альтернативная дескриптивной теории права, должна основываться на четком осознании того, что модели не будут прогнозирующими и что они будут иметь дело не с количественными «данными», а с такими, которые сплетаются в паутину взаимосвязанных правовых процессов, не поддающихся изящному теоретизированию или эмпирическому анализу.
Концептуальная основа, удовлетворяющая этим требованиям, в последние годы прослеживалась в подходах, основанных на забытой институциональной экономической теории Джона Коммон-са, работах Хайека о рыночных процессах и анализе трансакционных издержек Коуза. Это возрождение неоинсти-туционализма следует за Коммонсом в том, что основной единицей анализа делает трансакцию, а не индивида. Для
Коммонса трансакция являлась «единицей деятельности», обладающей тремя основными «принципами конфликта, взаимной зависимости и порядка», которые он рассматривал как необходимые для «корреляции» права и экономической теории (а также этики). Хотя неоинституциональный подход не является однородной попыткой — сведение традиционной институциональной экономической теории, релятивистского подхода и подхода трансакционных издержек к экономической теории договоров и австрийской экономической теории, работы Уильямсона, Гольдберга, соответствующие рассуждения Макней-ла о контрактах, Риццо и Калабрези о гражданских правонарушениях являются дополнительными системами, подробно занимающимися трудностями неоклассического рыночного подхода.
Неоинституциональный подход избегает моделей, основанных на иллюзии отсутствия трансакционных издержек, идеальных рынков, и рассматривает их как особый случай, пригодный исключительно как справочный материал. Вместо этого он концентрируется непосредственно на рассмотрении трансак-ционных издержек в попытке объяснить выбор между рыночным и различными нерыночными режимами организации производства и интерпретирует институты и их эволюцию как исходящие из попыток сэкономить на трансакционных издержках. Этот подход развивает более сложную понятийную картину экономических и неэкономических факторов, относящихся к правовому/институциональному анализу, и, как следствие, его модели имеют тенденцию быть менее изящными, менее точными и не иметь детерминированных прогнозов, характерных для рыночных моделей.
Неоинституциональный подход имеет несколько характеристик. Во-первых, это таксономический подход. Он перечисляет набор экономически релевантных категорий, полезных для изучения
права. Таким образом, он исправляет один из недостатков неоклассических рыночных подходов — чрезмерную обобщенность и неспособность убедительно работать с конкретными правовыми явлениями. Как замечает Марко-виц: «По крайней мере отчасти неудачи традиционной экономической теории отражает упрощенная лексика, которая не может различить большое количество явлений, которые должны анализироваться отдельно». И здесь мы видим, что для этой цели разрабатывается новая лексика, в особенности в работах Уильямсона.
Во-вторых, данный подход в большей степени микроаналитический. Он концентрируется на особенностях среды, в которой происходят трансакции, и предлагает эмпирический подход, требующий скорее сбора более подробной информации об индивидуальных трансакциях, нежели информации о количественных показателях. Он способен, например, интегрировать и конструктивно использовать социологические свидетельства того, как бизнесмены заключают договоры и используют договорное право, подход, изначально разработанный Макалэем. Таким образом, рыночный подход концентрируется на безличных совокупных силах, а неоинституциональный подход концентрируется на индивидуальных или немногочисленных трансакциях, где личность, отношения и власть играют важную роль.
В-третьих, с точки зрения методологии неоинституциональный подход ближе к качественной биологии, чем к физическим наукам, оказавшим большое влияние на неоклассическую экономическую теорию. Поэтому он ориентирован на процесс, динамичен, имеет тенденцию к эволюции и стремится определить основные факторы, послужившие причиной институционального развития. Иначе говоря, он отрицает анализ (рыночного) равновесия и акцентирует внимание на освоении нарушения равно-
весного состояния, предполагая, что «неэффективность» порождает адаптивные попытки минимизировать издержки. Наконец, он исследует конкретные правовые/институциональные явления и использует их скорее для разработки понятийных категорий, чем в качестве доказательств для проверки гипотез об эффективности.
Напомним, что неоинституциональный подход происходит отчасти из тех же корней, что и рыночный анализ, и поэтому неудивительно, что он отчасти подвергается такой же критике. Он также пытается «объяснить» все с точки зрения «эффективности». Однако используется совершенно другое понятие эффективности — не имитация результатов идеального рынка, а процедурная эффективность в приспособлении под неопределенное и изменяющееся окружение. Этот подход на самом деле меньше привержен рынку, чем это может показаться, и часто предоставляет убедительные экономические причины, почему деятельность должна быть защищена от рыночных сил. Неоинституциональный подход также занимается, и даже в большей степени, нежели чем-либо другим, тавтологическим изучением «эффективности» институтов и права в реальном мире. Всегда можно рассмотреть другую (ненаблюдаемую) категорию издержек, которая рационально объяснит наблюдаемую категорию как эффективную. Это заставляет применять «упорядоченное изучение» трансакционных издержек как в теоретическом рассмотрении, так и в интерпретации институциональных явлений. Но поскольку неоинституциональный подход начинается со всеобъемлющего обсуждения всех релевантных взглядов по поводу издержек, эта проблема может оказаться менее серьезной, особенно с точки зрения задачи, которую этот подход ставит перед собой. В отличие от рыночного подхода, он не утверждает,
что закон или институты являются эффективными, но обычно только пытается обозначить характеристики разнообразных институциональных образований и сформулировать гипотезу о том, что у институтов существует тенденция развиваться в плане использования возможностей для улучшения эффективности, при которых преследуются рыночные и нерыночные цели.
В этой работе было невозможно представить всеобъемлющее исследование экономического подхода к правовым вопросам. Скорее, была предпринята попытка обрисовать некоторые тенденции в научной литературе и некоторые сильные и слабые стороны работы, проделанной на сегодняшний день. Относительное преимущество, которое вносит экономическая теория в изучение правовых вопросов, — это ее последовательная и убедительная концептуальная основа, и данный фактор является единственным, благодаря которому, видимо, увеличивается признание экономического подхода в североамериканских кругах ученых-юристов. Долгосрочно ли это признание в юридических кругах (в отличие от экономических) — это более сложный вопрос. Сильной стороной экономической теории в прошлом была ее способность описывать измеряемую деятельность, и наиболее успешно ей удается анализ тех явлений, которые «прямо или косвенно могут быть связаны с денежной единицей измерения». Когда экономическая теория покидает эту область, то всерьез стоит рассмотреть вопрос, не теряет ли она своего относительного преимущества перед другими подходами. Последняя научная литература по эффективности общего права наглядно иллюстрирует возникшие методологические вопросы, и основная причина, по которой экономический подход к праву вызывает разногласия, лежит в характере самой экономической теории. Экономическая теория пытается раскрыть
взаимосвязи между переменными при широком диапазоне обстоятельств и допущений, и поэтому довольно полярные и противоречащие друг другу выводы могут выводиться просто с помощью представления одного комплекта связей и допущений в качестве противоположности другому. «В принципе не существует позиции, которой нельзя было бы достигнуть при помощи грамотного использования уважаемой экономической теории», — утверждает Джордж Стиглер. Признание этой истины должно убедить приверженцев экономического подхода быть несколько более сдержанными.
ЛИТЕРАТУРА
1. Calabresi G. Some Thoughts of Risk Distribution and the Law of Torts // Yale Law Journal. 1961. V. 70.
2. Calabresi G., Melamed D. Property Rules, Liability Rules and Inalienability: One View of the Cathedral // Harvard Law Review. 1972. V. 85.
3. Ferguson С.Е., Gould J.P. Microeconomic Theory. 4th ed. Homewood, 1975.
4. Knight F.H. «The Ethics of Competition» in his The Ethics of Competition and Other Essays. N.Y., 1935.
5. Peltzman S. The Effects of Automobile Safety Regulation // J. Pol. Econ. 1975. V. 83.
6. Stephen F. The Economics of the Law. Ames: Lowa State University Press, 1988.
