CC BY
86
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2015. № 3
Ю.Е. Калугина
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕРМИНЫ
В СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассмотрена роль экономических терминов в средствах массовой информации как эффективного инструмента формирования определенного общественного мнения. Показаны причины, объясняющие, почему экономические проблемы и соответствующие правительственные меры традиционно являются важной составляющей политического дискурса. Показано, каким образом экономические термины реализуют важную прагматическую функцию языка, как экономические неологизмы, экономические метафоры и экономические эвфемизмы, представляющие практические языковые средства, используются для достижения политических целей.
Ключевые слова: политический дискурс, медиатекст, экономический термин, политическая экономия, экономический эвфемизм, экономический кризис.
The article focuses on the role of economic terms in mass media communication as an effective tool of public opinion manipulation. There are several reasons why economic issues and corresponding government policies are traditionally central to political discourse. Economic neologisms, economic metaphors and economic euphemisms are useful linguistic means widely used to promote political objectives.
Key words: political discourse, mass media, economic terms, political economy, economic euphemism, economic crisis.
Признание особой роли языка в жизни человека открывает широкие возможности для исследователей рассматривать языковые феномены в их связи с историческими, культурными и общественными событиями. Изучение языка политики может проводиться во многих плоскостях современного языкознания, в частности с позиций лингвополитологии, медиалингвистики и терминоведения.
Калугина Юлия Евгеньевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: jkalugina@mail.ru
Регулярное обращение к теме «экономика» в политических медиатекстах позволяет говорить о том, что финансово-экономическая лексика является неотъемлемым атрибутом политического дискурса. Не останавливаясь подробно на определении понятия политический дискурс, рассматриваемом в целом ряде работ, отметим те прагмалингвистические особенности данного дискурса, которые актуальны для настоящего исследования. К ним прежде всего относится «коммуникативно-деятельностная природа дискурса»1 вообще, а политического в частности, поскольку посредством текста, популярно изложенного с расчетом на адресата с обыденным сознанием, осуществляется целенаправленное социальное воздействие.
Другой характерной чертой политического дискурса являются его три основные функции — «осуществление власти, убеждение и манипуляция»2. И наконец, использование конкретного набора языковых средств для осуществления этих функций отражает специфику политического дискурса.
В этой связи В.Е. Чернявская ставит вопрос: «...почему определенная дискурсивная формация связана с такими, а не с другими формами высказывания? Почему в определенных условиях те или иные слова и понятия начинают играть центральную роль?»3
Действительно, необходимо проследить причины закрепления экономических терминов в сложной структуре политического дискурса. Во-первых, непосредственная связь вопросов политики и экономики возникает в далекой древности. Вопросы экономики рассматривались в Китае еще в VI в. до н.э. Конфуцием и позже в коллективном трактате «Гуань-цзы» (ГУ—Ш в. до н.э.). В них были разработаны рекомендации, как государю лучше управлять страной и хозяйством. В Индии в IV в. до н.э. был создан древнейший памятник культуры — политико-экономический трактат Артхашастра.
Тесная взаимосвязь вопросов политики и экономики привела к появлению особой науки — политической экономии в конце XVII в. Родиной политэкономии как академической науки считается Англия, где в 1805 г. открылась первая кафедра политэкономии (колледж ИаДеуЪигу), которую возглавил профессор Томас
1 Сидоров Е.В. Онтология дискурса. М., 2009.
2 Маслова В.А. Современные направления в лингвистике. М., 2008.
3 Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. М., 2006. С. 79.
Мальтус. Хотя выражение политическая экономия было известно еще с начала XVII в. (оно впервые встречается у французского предпринимателя А. Монкретьена в «Трактате о политической экономии» 1615 г.), в качестве термина в английском языке оно появилось значительно позже, в 1767 г.
Во-вторых, к специфике языкового оформления политического дискурса, по справедливому замечанию Е.И. Шейгал, относится «эзотеричность (подлинный смысл высказывания понятен только избранным)»4. Экономический термин вполне соответствует данной характеристике, например когда в речи российских политиков звучат малопонятные широкому кругу выражения эндаумент, синергия, сквиз кредитный, количественные смягчения.
В-третьих, при рассмотрении с лингвистической точки зрения единства политико-экономических вопросов можно обнаружить и некоторое семантическое единство: в английском языке синоним слова politics (политика) — government (государственное управление, правительство), а проведение economic policy (экономической политики) — одна из основных функций правительства.
Проанализируем, каким образом экономический термин используется в языке периодической печати как инструмент политики. Образно говоря, политико-экономический базис определяет лингвистическую надстройку, а язык современной периодической печати не что иное, как рупор, выразитель, распространитель информации. Идеологическая функция публицистического текста реализуется посредством использования различных способов подачи одной и той же информации, сориентированной на реципиента. Особенно это относится к медиатекстам политико-экономической тематики, которые направлены на формирование определенного общественного мнения.
Традиционно публицистике принадлежит важная культурно-историческая роль в освещении политико-экономических вопросов.
Например, в Великобритании XIX в. политическая экономия считалась «мрачной наукой» (the dismal science). Это произошло благодаря метафорическому высказыванию английского викторианского критика, философа, историка и публициста Томаса Карлайла (1775—1881), который назвал таким ироничным про-
4 Маслова В.А. Указ. соч. С. 214.
звищем политическую экономию в своей статье, опубликованной в декабре 1849 г. Теперь данное выражение — не более чем оборот речи с оттенком иронии, который употребляется как синоним науки экономики и часто встречается в научно-популярном британском журнале The Economist.
Несомненно, язык СМИ, отражая важные события и перемены в различных сферах человеческой деятельности и в обществе, включая экономическую область, обладает огромным потенциалом для словотворчества. Появляющиеся в медиатекстах экономической тематики авторские неологизмы способны стать единицами специального языка.
Так, высокой степенью продуктивности отмечаются термины-неологизмы, образованные на основе имен президентов или других первых лиц государства, ставших особым историческим персонажем. Составными компонентами этой структурной модели являются имя собственное и корень «economics».
Примерами таких слов-гибридов могут служить: Clintono-mics, Rubinomics, появившиеся в 1990-е годы, Putinomics (2000), Thaksinomics(2001), Sarconomics (2007), Obamonomics (2008), Abe-nomics (2012). Перечисленные лексемы созданы журналистами для описания экономической политики по аналогии с уже известными терминами-антропонимами Reagаnomics, Rogernomics, Ruthanasia или Thatcherism конца 80-х — начала 90-х. Лексемы, образованные подобны способом, отличаются идиоматичностью значения, прозрачной внутренней формой, краткостью и сжатостью внешней формы.
По функционально-жанровой принадлежности политико-экономические медиатексты для широкого круга, как правило, относятся к разряду информационно-аналитических текстов и обладают четкой прагматической направленностью, поскольку в них присутствует авторский комментарий, выражается определенное мнение или дается оценка, формирующая общественное мнение.
По мнению Т.Г. Добросклонской, «если новости отражают каждодневную меняющуюся картину мира, то тексты информационно-аналитические окрашивают эту картину в десятки разнообразных цветов, придавая ей определенный мировоззренческий оттенок, ту или иную идеологическую модальность»5.
5 Добросклонская Т.Г. Вопросы изучения медиатекстов: опыт исследования современной английской медиаречи. М., 2010. С. 122.
Освещение экономических вопросов и результативность мер правительства по созданию экономической стабильности в СМИ как специальный тип информации обусловливает использование особых средств для ее вербализации.
При наличии достаточно широкой палитры лингвистических средств, способных реализовать прагматическую функцию текста политико-экономического содержания, использование эвфемизмов является наиболее характерным для англоговорящего социума.
В частности, в политическом дискурсе распространено такое явление, как экономический эвфемизм, появление которого обусловлено социальной востребованностью того или иного понятия. Эвфемизм призван выполнять определенно-заданную функцию и служить конкретным политико-экономическим интересам.
Основываясь на ключевых параметрах языкового явления «эвфемизм», можно говорить о том, что экономический эвфемизм (economic euphemism) — намеренная замена существующего слова или выражения на более корректное, согласно текущим экономическим условиям и умонастроениям говорящего.
Например текущая сложная экономическая ситуация — распространение финансового кризиса, увеличение масштабов его отрицательного воздействия и неэффективность проводимых антикризисных действий — послужила источником активной эв-фемизации в политическом дискурсе.
Тот факт, что в разное время употреблялись различные термины для вербализации понятия «экономический спад», подтверждается наличием большого числа синонимов, многие из которых когда-то выполняли (или сейчас выполняют) эвфемистическую функцию: banana, bad times, credit crunch, decline, downturn, economic collapse, economic depression, stagflation, f inancial meltdown, financial storm, financial stress, financial turbulence, financial turmoil, liquidity crisis, recession, R-word, slump, sub-prime crisis и т.д.
Наличие такого количества синонимов можно объяснить не только высокой степенью актуальности данного понятия в настоящий момент, но и социопрагматической основой стратегии речевого поведения, стремлением подавлять появление стресса, вызываемое прямым упоминанием неприятного факта.
Во время небезызвестного кризиса 1929 г. американский президент Г. Гувер вместо слова slump использовал depression. Когда
в 1937 г. американская экономика переживала очередной спад, в администрации президента Рузвельта слово depression заменили на recession. В настоящий момент вместо слова recession употребляют выражение banana или credit crunch. В англо-русском словаре по экономике и финансам сгedit crunch переводится как «ограничение кредитования»6. Само слово crunch означает «хруст» или «хрустеть».
Автор статьи «Economic with actuality» (The Guardian, July 30th, 2008) А. Карпф (A. Karpf) выразила свое неодобрительное отношение к подобного рода эвфемизмам:
«For recessions are serious, but credit crunch sounds like a cheery breakfast cereal <...>. In fact it's just the latest economic euphemism of choice, one of the ways in which politicians try to obscure themes they and the banking system have produced». (Экономические спады — это серьезно, но ограничение кредитования звучит как бодрый хруст хлопьев, подаваемых на завтрак. По сути дела, это просто последний популярный экономический эвфемизм, один из способов, который используют политики для того, чтобы напустить тумана в те вопросы, которые появились на свет благодаря им и банковской системе. — Пер. Ю.К.).
Несмотря на то что выражение сгedit crunch, по сути обозначающее кризис ликвидности, давно вошло в экономический лексикон, Дж. Буш предпочитал вместо него употреблять выражения «slow economic downturn» (медленный экономический спад) или «period of uncertainty» (период неопределенности).
Процесс вхождения новых слов в лексический состав языка протекает достаточно стремительно и включает в себя не только те слова и значения, которые отсутствовали в языке, но и такие, которые уже существовали, но актуализировались на данном историческом отрезке. В этой связи интересной представляется история эвфемизма «banana», который появился еще в 1978 г. в журнале Time в статье «Yes, we have no bananas» (Dec. 11th, 1978).
B газете The New-York Times (July 12th, 1989) в статье под заголовком «Economic bananas» объясняется происхождение этого эвфемизма:
6 Англо-русский словарь по экономике и финансам / Под ред. А.В.Аникина. СПб., 1993. С. 147.
«Banana? It's an economic euphemism with precedent. During the Carter years, a nervous White House enjoined Administration officials not to mention the dreaded word "depression", or even "recession". Alfred Kahn, the chairman of the Council on Wage and Price Stability, got the message. The next time he wanted to warn of economic trouble, he talked about "the worst banana you ever saw". Washington's semantic worries haven't changed much since then. <...> The Fed's chairman, Alan Greenspan, will be asked abut the future course of Fed policy when he testifies before congress later this month. Even under probing questioning he'll probably maintain a cryptic, statesmanlike position, something like: "We have achieved our goal of moderating the economy". In other words, banana». (Банан ? Это экономический эвфемизм с предысторией. Во время президентства Картера взвинченный Белый Дом предписал сотрудникам администрации не использовать пугающее слово «депрессия», а также и слово «рецессия». Альфред Кан, председатель Совета по обеспечению стабильности заработных плат и цен, понял полученную установку. В следующий раз, когда ему нужно было подать сигнал о трудностях в экономике, он повел речь о «самом неприятном банане на нашей памяти». Озабоченность Вашингтона вопросами семантики с тех пор особо не изменилась. Председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен в этом месяце предстанет перед Конгрессом. Ему предстоит выступить на слушаниях о курсе федеральной политики. Даже отвечая на острые вопросы, он, вероятно, будет придерживаться присущей государственному деятелю туманной позиции, говоря о том, что «мы добились наших целей по сдерживанию экономики». Другими словами, банан. — Пер. Ю.К.).
Хотелось бы отметить, что подобный оборот речи относится к безэквивалентной лексике, поэтому наиболее подходящим является подобранное контекстуальное значение «неприятная ситуация», которое по смыслу ближе всего к эвфемизму «банановая кожура» (banana skin — потенциально неловкая или опасная ситуация), на которой есть угроза поскользнуться.
В связи с глобальным финансовым кризисом эвфемизм «banana» стал вновь широко употребляться, как, например, в статье
из журнала The Economist «Diagnosing depression» (Dec. 30th, 2008): «America's economy once again has a distinct whiff of bananas» (В американской экономике опять отчетливо запахло неприятной ситуацией. — Пер. Ю.К.).
Очевидно, что здесь имеет место окказиональный эвфемизм, который, по замечанию Н.В. Прядильниковой, «часто граничит с приемами ироничной иносказательности и языковой игры. Именно способность эвфемизмов создавать иронический подтекст, ситуацию мнимой неопределенности и эффект комического составляют специфику использования эвфемизмов в массовых газетах»7. Н.М. Потапова также отмечает такое важное свойство эвфемизма, как «поверхностный характер улучшения денотата, что позволяет адресату понять, о каком предмете или явлении идет речь»8.
Позволим себе еще примеры, которые иллюстрируют, каким образом эвфемизм эксплуатируется в политическом дискурсе под влиянием исключительно экстралингвистических факторов.
В условиях экономического кризиса правительственная финансовая поддержка, обозначаемая обычно общепонятным термином «bailout» (финансовая помощь государства банку для предотвращения банкротства), намеренно заменяется в газете Los Angeles Times на весьма обтекаемое выражение «rescue plan» (план по спасению). Очевидная смысловая разница, особенно для дотошных американских налогоплательщиков, не оставляет сомнений о причине, вызвавшей употребление данного эвфемизма.
Другой пример эвфемизма, который на первый взгляд не имеет прямого отношения к мировому кризису, тем не менее обязан своим возникновением именно создавшейся экономической ситуации. В журнале The Economist встречается выражение «eco-nomic patriotism» («экономический патриотизм»), которое выступает как синоним протекционистской политики. Заметим, что протекционистские меры мешают здоровой конкуренции и в долгосрочной перспективе наносят значительный вред экономике страны, значительно препятствуя процессам интеграции.
В аналитической статье «Economic patriotism — New game in industrial policy?», опубликованной в Deutsche Bank research
7 Прядильникова Н.В. Эвфемизмы в российских СМИ начала XXI века: комплексная характеристика: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Самара, 2007. С. 11.
8 Валентей Т.В., Данилина В.В., Корнеева Ю.А. и др. Речевая коммуникация в бизнесе / Под общ. ред. Л.В. Минаевой. М., 2011. С. 141.
(June 14th, 2006), критики протекционистской политики трактуют «экономический патриотизм» как «as a general euphemism for a wide array of protectionist and industrial policy measures» (как общий эвфемизм для широкого набора протекционистских мер и мер индустриальной политики. — Пер. Ю.К.).
Естественное желание политиков защитить свою экономику от кризисной ситуации, но не желая вызвать отрицательного отношения к неэффективной политике протекционизма, заставляет их просто заменить название проводимой политики. В Современном словаре иностранных слов «патриотизм — любовь к родине, преданность своему отечеству, своему народу»9.Полити-ка с таким названием не может вызывать нареканий со стороны патриотов своей страны.
Очевидно, что в рамках веками складывающихся культурных, а соответственно и языковых традиций англоязычного мира обычно принято избегать грубого натурализма и вульгарных выражений во многих областях, особенно в политико-экономической.
Экономические эвфемизмы используются для замены нежелательных наименований и прежде всего для регулятивного информирования адресата, т.е. для создания благоприятного общественно-политического климата за счет уменьшения общественной озабоченности постоянно присутствующими теми или иными экономическими проблемами.
Таким образом, экономический термин активно эксплуатируется в медиатекстах политического дискурса для того, чтобы одновременно смягчить пессимистические экономические прогнозы и создать оптимистические настроения в обществе перспективами экономического развития. Там где возникает необходимость популяризации непопулярной проводимой экономической политики, экономический термин выступает как эффективный инструмент политического манипулирования.
Список литературы
Англо-русский словарь по экономике и финансам / Под ред. А.В.Аникина. СПб., 1993.
Булыко А.Н. Современный словарь иностранных слов. М., 2004.
Валентей Т.В., Данилина В.В., Корнеева Ю.А. и др. Речевая коммуникация в бизнесе / Под ред. Л.В. Минаевой. М., 2011.
9 Булыко А.Н. Современный словарь иностранных слов. М., 2004. С. 514.
Добросклонская Т.Г. Вопросы изучения медиатекстов: опыт исследования современной английской медиаречи. М., 2010.
Маслова В.А. Современные направления в лингвистике. М., 2008.
Прядильникова Н.В. Эвфемизмы в российских СМИ начала XXI века: комплексная характеристика: автореф. дисс.... канд. филол. наук. Самара, 2007.
Сидоров Е.В. Онтология дискурса. Изд. 2-е. М., 2009.
Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. М., 2006.
