CC BY
174
наук. - М. : 2002. - 160 с.
7. Краткий экономический словарь / под ред. Ю. А. Белика. - М. : Политиздат, 1987. - 399 с.
8. Львов Д. С. Реальный курс экономических преобразований // Экономические и математические методы. - 1994. - Т. 30. - Вып. 1. - С. 5-18.
9. Львов Д. С. Развитие экономики России и задачи экономической науки. - М. : Экономика, 1999. - 80 с.
10. Лукинов И. Аграрный потенциал: исчисление и использование / И. Лукинов, А. Онищенко, Пасха-вер // Вопросы экономики. - 1988. - № 1.
11. Миско К. М. Ресурсный потенциал региона. (теоретические и методические аспекты исследования. - М. : Наука, 1991.
12. Райзберг Б. А. Современный экономический словарь / Б. А. Райзберг, Л. Ш. Лозовский, Е. Б. Стародубцев. - М. : ИНФРА-М, 1999. - 479 с.
13. Свободин В. И. Производственный потенциал
сельскохозяйственного предприятия и оценка эффективности его использования // Вестник статистики. - 1984. - № 10 - С. 6.
14. Фигурнов Э. Б. Производственный потенциал социалистического общества.//Политическое самообразование. - 1982. - № 1. - С. 38.
15. Хомутова Е. В. Производственный потенциал пищевой промышленности региона и его оптимизация : дис. ... канд. экон. наук. - СПб. : 2003. - 194 с.
16. Черников Д. Эффективность использования производственного потенциала и конечные народнохозяйственные результаты // Экономические науки. -1981. - № 10. - С. 89.
17. Шевченко Д. К. Проблемы эффективности использования экономического потенциала. - Владивосток, 1984. - С. 17.
18. Макконнел К. Экономикс: Принципы, промышленность и политика / К. Макконнел, С. Брю : пер. с англ. В 2 т. - М. : Республика, 1992. - Т. 1. -339 с.; Т. 2. - 400 с.
УДК 330
Цуриков В. И.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И СТАТИСТИКА КОРЫСТНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В рамках экономической теории проведен анализ выгод и издержек преступника в зависимости от его отношения к риску и величины дохода, получаемого им в легальном секторе экономики. Выводы сравниваются с результатами эмпирических исследований и применяются для обсуждения последних законодательных изменений уголовной ответственности за получение взятки. Показано, что для создания устойчивой тенденции к снижению уровня коррупции в современной России необходимо поднять вероятность наказания правонарушителя, по крайней мере, на порядок.
Ключевые слова: экономический подход, преступление, вероятность и строгость наказания, выгоды и издержки, сдерживающий эффект, коррупция.
Рождение экономического подхода к преступлениям и наказаниям обычно связывают с работой Гэри Стенли Беккера, опубликованной в 1968 году под названием “Преступление и наказание: экономический подход” [18]. Предложенный им метод быстро завоевал популярность среди западных экономистов. Его основная идея довольно проста. Беккер предложил рассматривать преступников как обычных людей, осуществляющих свой выбор в пользу той или иной деятельности в результате сравнения ожидаемых выгод и издержек.
Экономическая теория об издержках преступного поведения в простейшем случае
Издержки преступного поведения складываются из тех, которые преступник несет в процессе подготовки преступления, его осуществления, последующего заметания следов и некоторых
других, обусловленных, например, необходимостью обналичивания или, напротив, обезналичи-вания денег в процессе их отмывания. Обозначим эти издержки (издержки преступления для
преступника) буквой Я . Кроме того, некоторые экономисты предлагают учитывать моральный фактор, препятствующий совершению преступления [1]. Обозначим через m денежный эквивалент морального порога правонарушителя. Тогда выражение для прибыли преступника в результате удачно (для него) осуществленного преступления примет вид:
P = Y - Я - ш,
(1)
где Y - размер «добычи» преступника.
Формула (1) позволяет учесть и нежелание некоторых людей идти на преступление в силу моральных убеждений (велико значение т), и ту положительную роль в предупреждении корыст-
ных преступлений, которую играют различные профилактические и охранные мероприятия и технические средства. Эти технические средства (различные замки, блокирующие и сигнальные устройства, камеры наблюдения и пр.), а также наличие охраны служат фактором, повышающим для потенциального преступника издержки и, следовательно, снижающим для него привлекательность соответствующего преступления.
Если преступник нейтрален к риску, то прибыль, ожидаемую от преступления, можно представить в виде:
Еи = (1 - р)Р + р(Р - f), откуда следует
Еи = Р - pf, (2)
где р - вероятность, /- денежный эквивалент наказания, Еи - математическое ожидание полезности (считаем, что для нейтрального к риску правонарушителя прибыль и полезность совпадают: и = Р).
Если вероятность и строгость наказания таковы, что ожидаемая прибыль отрицательна, т.е. если
р/ > Р, (3)
то для преступника “преступление не окупается”. В этом случае индивиды, нейтральные к риску и противники риска, на преступление не пойдут. Конечно, при условии рационального поведения и в том случае, если у них имеется возможность для легального заработка и свобода выбора.
Если в силу каких-то причин происходит сдвиг в соотношении выгод и издержек преступной деятельности, то естественно ожидать и соответствующее изменение в масштабе или структуре преступности. Очевидно, что чем выше размер прибыли от преступной деятельности, тем более значительному количеству людей она будет представляться выгодным занятием, и тем больше будет совершаться преступлений, и наоборот.
Именно для того, чтобы преступное поведение не представлялось многим индивидам выгодным занятием, сулящим быстрое и легкое обогащение, общество и изобрело систему наказаний. Какие выводы можно сделать из анализа даже этих чрезвычайно простых формул? Например, такой. Повышение строгости наказания должно приводить к снижению уровня соответствующего вида преступлений. Этот вывод вполне согласуется с действительностью. Государство, стремясь мак-
симально снизить число наиболее опасных преступлений, предусматривает за их совершение наиболее строгие меры наказания. Кроме того, для самых опасных видов преступлений, в первую очередь, убийства, характерны самые высокие показатели раскрываемости и самые низкие уровни латентности, другими словами - наиболее высокие значения ожидаемых издержек преступления р/.
Соответственно, если ожидаемое за преступление наказание очень мало, например, в силу низкой раскрываемости, а размер дохода от преступления велик, то уровень преступлений данного вида будет непрерывно расти, зашкаливая за все мыслимые и немыслимые границы. Это мы и наблюдаем в отношении коррупции в современной России.
Выражения (1) и (2) для ожидаемой полезности правонарушителя допускают обобщения. Дело в том, что в приведенных редакциях не учитывается возможность правонарушителя для извлечения вполне легального дохода. Фактически, формула (2) описывает величину ожидаемой прибыли, получаемой профессиональным преступником. Если же правонарушитель состоит на какой-то легальной службе (например, речь идет о российской чиновнике), другими словами, если он совмещает криминальную деятельность с легальной, то следует учесть его доходы и от этой деятельности. В этом случае размер ожидаемой от преступления полезности может зависеть не только от вероятности и строгости наказания, но и от вида наказания.
Предположим, что в случае раскрытия преступления правонарушитель, помимо того наказания, которое предусмотрено уголовным кодексом или кодексом об административных правонарушениях, лишается своего официального заработка. Например, вследствие увольнения или наказания в виде лишения свободы. Для этого случая величина ожидаемой полезности привет вид:
Еи = (1 - р)Р + (Р - Ж - /)р =,
• = Р - (Ж + /)р (4)
где Ж - величина легального дохода, недополученного вследствие раскрытия преступления и осуждения преступника. Если же наказание предусматривает только штрафные санкции, то для нейтрального к риску индивида остается справедливой формула (2). Как видим, риск лишиться легального дохода может снизить
привлекательность преступного замысла. Ибо чем выше размер легального дохода, тем ниже (при прочих равных условиях) ожидаемая полезность преступления.
Из (4) следует, что противозаконная деятельность может оказаться прибыльным занятием не только для бедных, но и для состоятельных, респектабельных, считающихся честными, людей. Конечно, эти люди не будут воровать кошельки, товары из супермаркетов (если, разумеется, они не страдают клептоманией), заниматься грабежами на улицах и в подъездах - то удел небогатых людей. Высокие легальные заработки делают для “белых воротничков” выгодными только те преступления, которые сулят получение достаточно высокого дохода, величина которого тем выше, чем выше, как видно из (4), размер легального дохода. Средства массовой информации довольно регулярно сообщают нам о преступлениях, совершаемых государственными чиновниками высокого ранга. Как в свое время было заявлено в СМИ, одна из основных целей последовавшего в апреле 2004-го года многократного повышения зарплаты высокопоставленных чиновников, как раз и состояла в снижении уровня коррупции в высших эшелонах государственной власти.
Действительно, как видно из (4), повышение уровня легального дохода способно понизить соотношение выгод и издержек преступного поведения. Другое дело, что степень этого влияния при том уровне взяточничества, которое царит в коридорах власти современной России, ничтожна мала. Если, для примера, доход от нелегальной деятельности чиновника превышает один миллион долларов в год, то повышение зарплаты до 30-60 тысяч долларов в год, вряд ли способно оказать заметное положительное влияние на поведение этого чиновника. Поэтому для того, чтобы сделать коррупционное поведение невыгодным, повышения зарплаты недостаточно. Необходимо, как следует из (4), предпринять меры, способствующие значительному возрастанию величины р/ - уровня ожидаемых издержек преступного поведения, а, главное, лишить чиновников функций, сопряженных с различного рода разрешениями, лицензированием, распределением.
Низкий уровень легального дохода способен подтолкнуть индивида к замене легальной деятельности криминальной. Для этого случая вы-
ражение (1), описывающее размер прибыли в результате удачно совершенного преступления, примет вид:
Р = Y - R - т - Ж. (5)
Выражение (5) описывает прибыль от правонарушения того агента, который выбирает противозаконную деятельность и полностью отказывается от законопослушной. Как видно, наличие у людей достаточно высокого легального дохода способно сколь угодно сильно понизить привлекательность преступной деятельности в виде мелких краж и уличных грабежей.
Интересно обратить внимание на частные производные от (2) по вероятности и строгости наказания. Для нейтрального к риску индивида
(Еи)'р = - /. (6)
Из (6) следует, что повышение вероятности наказания тем сильнее влияет на размер ожидаемой от преступления прибыли, чем строже наказание. Аналогично, чем выше вероятность наказания, тем сильнее падает размер ожидаемой прибыли вследствие роста строгости наказания:
(Еи) / =- р. (7)
Этот вывод очень красноречив. Он говорит о том, что в борьбе с преступностью повышать строгость наказания при очень низкой вероятности наказания, абсолютно бессмысленно. Наказание и вероятность должны быть сбалансированы. Высокий уровень коррупции в нынешней России обусловлен чрезвычайно низким значением вероятности наказания. И никаким ужесточением наказания успехов в сдерживании коррупции добиться не удастся. Ибо, если вероятность наказания близка к нулю, то, согласно (7), даже очень значительный рост наказания может приводить к исчезающе малому снижению ожидаемой от коррупционного преступления прибыли.
Аналогичный вывод справедлив и относительно повышения зарплаты чиновников с целью предотвращения различных злоупотреблений с их стороны. Для частной по уровню легального дохода производной от ожидаемой в результате правонарушения прибыли (4), получим:
(Еи)ж = -р. (8)
Опять же, увеличение зарплаты чиновника может сыграть роль сдерживающего фактора только при достаточно высокой вероятности наказания преступника.
Экономическая теория об издержках
преступного поведения в общем случае
До сих пор мы строили наши рассуждения в предположении, что индивид нейтрален к риску. В более общем случае, для преступника, не равнодушного к риску, вместо (2) следует перейти к выражению, впервые предложенном Гэри Беккером:
EU = (1 - p)U (P) + pU (P - f). (9)
Напомним, что для нейтрального к риску индивида, функция полезности U по доходу P линейна, для агента, склонного к риску, - выпукла вниз, для агента, не приемлющего риск, - выпукла вверх. И во всех случаях является возрастающей.
Обратимся к частной производной от (9) по вероятности наказания:
(EU) p =-U (P) + U (P - f),
откуда, используя теорему Лагранжа о конечных приращениях, получим
(EU)p =- f -U'(Px), (10)
где P - f < P1 < P. Аналогично,
(EU)f =-p -U' (P - f ). (11)
Выражения (10) и (11) обобщают формулы (6) и (7) и справедливы для всех агентов, вне зависимости от их отношения к риску. Из них сразу видно, что ожидаемая полезность от преступления снижается с ростом вероятности наказания тем сильнее, чем строже наказания, а с увеличением строгости наказания тем больше, чем выше вероятность.
Как уже говорилось, рост привлекательности преступления, другими словами, рост ожидаемой полезности EU должен сопровождаться ростом количества преступлений N. Иначе говоря, если рассматривать количество преступлений N, совершаемых рациональными правонарушителями, как функцию ожидаемой полезности E U, то она должна быть возрастающей:
NEu > 0. (12)
Обратимся к частным производным от N по p и f С учетом (10) и (11) получим:
N'p = NEu ■ (EU)p =
= -NEu ■ f -U'(P ) < 0, (13)
Nf = NEu ■ (EU)f =
= -nEu - p-u'(P- f)<0. (14)
Из полученных выражений (13) и (14) видно, что количество совершаемых преступлений должно сокращаться по мере роста вероятности и/ или строгости наказания. Причем, сдерживающий эффект от роста вероятности наказания тем выше, чем строже наказание, а от увеличения строгости - чем выше вероятность. Следовательно, выбором значений вероятности p и
строгости наказания f общество (государство) регулирует уровень и структуру преступности.
Если обратиться к эластичностям количества преступлений по вероятности и строгости наказания
К Nf
в V =- p и В f =- f—-, (15)
p v n f N
то, используя (13) и (14), получим:
в P = pfNfU '(P ),
f (16)
вf = pf^U' (P - f),
J n
откуда
s = U' (P )
в f U' (P - f) . (17)
Из (17) вытекает следующий очень интересный вывод. Если преступления совершаются нейтральными к риску индивидами, то, в силу линейности их функции полезности, U' = 1 и, соответственно, эластичности равны между собой:
в p = в f. Для любителей риска кривая полезности выпукла вниз и, соответственно, первая производная по доходу возрастает с его ростом, а значит числитель в (17) превышает знаменатель
(так как, напоминаем, Pl > P - f). Поэтому для сторонников риска Вp>Вf. Для противников
риска, напротив, в p <в f.
Этот вывод, только несколько иначе, был впервые получен Г. Беккером в его работе 1968 года. Беккер отмечает: “Общепринятое мнение о том, что правонарушителей останавливает скорее ве-
роятность осуждения, чем строгость наказания, в рамках подхода, исходящего из ожидаемой полезности, интерпретируется таким образом, что правонарушители предпочитают риск, во всяком случае, в пространстве соответствующих наказаний” [3, с. 295-296].
Необходимо отметить, что формула (17) не учитывает формы наказания, которая, как выясняется, тоже способна оказывать влияние на стимулы правонарушителя. Обратимся к рассмотрению двух видов наказания. Один связан с потерей легального дохода, например, в случае если наказание предусматривает лишение свободы или увольнение с работы. Другой вид наказания не влечет за собой утраты легального дохода, например, если наказанием предусматриваются только штрафные санкции. Во втором случае выражение для полезности совпадает с (9). А вот в первом - строгость наказания повысится в связи с возникновением дополнительных издержек правонарушения в виде утраты возможности для получения легального дохода. Выражение для полезности от правонарушения примет вид:
Еи = (1 - р)и(Р) + ри(Р - / - Ж), (18)
для эластичностей
N в р = (Ж + /)р~Е^и '(Ръ), N в/ = р/-^ги'(Р - / - Ж),
-1 N
(19)
где Р - / - Ж < Р3 < Р , а для отношения элас-
тичностей
'-/
1+Ж
и' (ръ )
/ I и' (Р - / - Ж)-
(20)
Как легко видеть из (20), в случае наказания, влекущего за собой утрату возможности получать легальный доход, который наказанный получал ранее, эластичность по вероятности наказания выше эластичности по строгости наказания не только для агентов, являющихся сторонниками риска, но и для нейтральных к риску и даже, в некоторых случаях, для противников риска. Из выражений для эластичности (19) следует, что чем выше легальный доход чиновника, тем острее он реагирует на повышение вероятности наказания за правонарушение (например, за коррупционную деятельность), если это наказание сопряжено с утратой дальнейшего получения данного дохода.
Результаты эмпирических исследований
К систематическим эмпирическим исследованиям экономисты приступили вскоре после выхода в свет основополагающей работы Г. Беккера. Следует отметить, что эконометрические исследования влияния различных факторов на уровень преступности осложняются рядом проблем. В первую очередь необходимо упомянуть о низком качестве статистических данных. Мало того, что официальная статистика дает заниженные данные относительно уровня преступности, она располагает крайне искаженной картиной структуры преступности.
Другие проблемы обусловлены трудностью отделения влияния одних факторов от влияния других. Например, если исследуется влияние возрастания продолжительности тюремного заключения на уровень преступности, то возникает проблема отделения эффекта снижения преступности, обусловленного невозможностью для преступников совершать преступления в качестве рецидивистов вследствие возрастания срока нахождения их за решеткой, от эффекта сдерживания преступности, обусловленного ростом ожидаемых издержек наказания для потенциальных преступников.
Гордон Таллок отмечает [19], что первые серьезные статистические исследования эффекта сдерживания были проведены ученицей Беккера А.С. Лейбович. Она провела сравнение уровня преступности в каждом штате США со строгостью и вероятностью наказания. Оказалось, что в штатах с более строгими наказаниями при тождественности всех остальных факторов уровень преступности ниже. Причем эффект сдерживания для более тяжелых преступлений выше, чем для менее тяжелых.
На эту особенность сдерживающего эффекта, подмеченную Лейбович, обращают внимание многие экономисты, занимающиеся данной проблемой. Ю. Латов приводит оценки эластичности по вероятности осуждения уровня двух наиболее частых в США видов преступлений - грабежей и краж со взломом, полученные пятью разными экономистами независимо друг от друга на основании данных разных лет [6, с. 69-70]. Эти оценки сильно различаются между собой. Например, эластичности уровня грабежей варьируются в пределах от 0,88 до 1,6, а эластичности уровня краж - в пределах от 0,26 до 0,78. Общим для оценок всех исследователей
8
р
является четко выраженное, двукратное и более, превышение эластичности уровня более тяжелых преступлений (грабежей) относительно эластичности уровня менее тяжелых преступлений (краж со взломом). Этот результат находится в полном согласии с тем, который получен выше чисто теоретически. Так как за более тяжелые преступления предусмотрены более суровые наказания то, согласно (16), теоретическое выражение для эластичности указывает на ее возрастание по мере роста тяжести преступлений. Аналогично, формулы (6) и (10) демонстрируют пропорциональность суровости наказания производной от ожидаемой полезности по вероятности осуждения, а (13) говорит о том, что сдерживающий эффект растет с ростом вероятности наказания тем сильнее, чем строже наказание (т.е. чем тяжелее преступление).
Данная особенность сдерживающего эффекта служит еще одним подтверждением рациональности преступника. Одинаковое повышение вероятности наказания преступников за совершение различных по тяжести преступления оборачивается отнюдь не одинаковым ростом их издержек - издержки за более тяжелые преступления возрастают в большей степени. И именно поэтому реакция на изменение вероятности оказаться подвергнутым наказанию является более значимой со стороны тех потенциальных или уже состоявшихся преступников, которые склонны к совершению более тяжелых преступлений.
К настоящему времени уже проведено огромное множество эмпирических исследований преступности по данным, полученным в разных странах мира и относящимся к различным периодам времени. И хотя на сдерживающий эффект наказания оказывает влияние большое количество самых разнообразных факторов, тем не менее экономисты-криминологи отмечают отчетливо видимую отрицательную связь между уровнем преступности с одной стороны, и вероятностью и строгостью наказания, с другой. Иначе говоря, “наказания делают свое дело”, и значит, преступники ведут себя в основном рационально1.
В частности, в полном согласии с теми выводами, которые следуют из формулы (5), оказались результаты эмпирических работ, посвященных выявлению связи между размером индивидуального дохода в легальном секторе эко-
номики и уровнем преступности. Изучение статистических данных 1970-1990 гг. в Великобритании позволило авторам сделать вывод о том, что уровень преступности был выше в тех регионах, в которых был ниже размер почасовой заработной платы 25% самых низкооплачиваемых слоев населения. А результатом исследования динамики преступности в США в течение 1979-1997 гг. явился вывод о том, что в долгосрочном периоде размер заработной платы низкоквалифицированных рабочих оказывает сильное отрицательное влияние на уровень преступности [7, с. 141].
Важным и интересным является вопрос: Как соотносятся между собой уровень материального благополучия и уровень преступности? Экономическое благосостояние можно характеризовать размером среднедушевого дохода, степенью неравенства доходов и уровнем безработицы. Что касается уровня преступности, то для большинства видов преступлений официальная статистика дает сильно заниженные значения. Возможно, что более реальное представление об уровне преступности могли бы дать виктимизационные обследования (т. е. данные массовых опросов населения относительно того, как часто опрашиваемый становился жертвой того или иного преступления). Но подобных сколько-нибудь систематических опросов в нашей стране не проводилось.
Некоторые из тех результатов, которые уже получены экономистами-криминологами, носят несколько противоречивый характер. Во всяком случае, пока не наблюдается полного единства взглядов относительно величины влияния (и даже направления) на уровень преступности, как размера среднедушевого дохода, так и степени неравенства в распределении доходов и уровня безработицы [7].
Однако, если отсутствует единое мнение относительно связи масштаба преступности в целом с уровнем благосостояния, то, как мне представляется, такая связь довольно отчетливо проявляется в корреляции между уровнем коррупции и величиной среднедушевого дохода. На рис. 1 по горизонтальной оси отложена величина ВВП по ППС, приходящего на душу населения в 2009-м году в международных долларах (по версии Всемирного банка), а по вертикальной - индекс восприятия коррупции (ИВК) для того же года2. Каждому значку на рисунке
отвечают координаты (в соответствующем пространстве) одной из 159-ти стран мира.
Как видно, явно проявляется связь: ниже коррупция - выше душевой ВВП. На рис. 2 все то же самое, что и на рис. 1., отличие только в том, что горизонтальная ось представлена логарифмической шкалой.
Хотелось бы обратить внимание на уникальное положение России. Она явно располагается значительно ниже “главной последовательности”. Если бы Россия укладывалась в эту “главную последовательность”, то она имела бы индекс восприятия коррупции почти вдвое более высокий (около 4-х). Только одна страна, имеющая более высокий уровень ВВП на душу населения, чем Россия, поражена коррупцией сильнее России, - Экваториальная Гвинея. Кроме нее все более коррумпированные страны имеют намного меньший размер душевого ВВП. И соответственно, все страны, имеющие более высокий уровень душевого ВВП, поражены коррупцией в гораздо меньшей степени, чем Россия.
Уникальность России проявляется не только в этом. На рис. 3-6 представлены диаграммы, характеризующие положение стран в пространстве коррупция - степень неравенства доходов3. Как видно из рис. 3, треугольник, обозначающий Россию, находится и ниже и правее всех кружочков, обозначающих страны Европы. Другими словами, если относить Россию к сообществу европейских стран, то в Европе она (Россия) является и самой коррумпированной страной, и страной с самой высокой степенью неравенства доходов.
Отметим, что Европа представлена странами с самыми различными индексами восприятия коррупции. А вот степень неравенства доходов в европейских странах заключена в довольно узкие рамки. Почти во всех странах Европы индекс Джини не превышает медианного 39,4% (только два исключения - Македония и Россия).
Так как корреляция между уровнем коррупции и степенью неравенства не настолько явна выражена, как рассмотренная выше между уровнем коррупции и величиной душевого ВВП, то мы разбиваем все страны на три группы: высоко-коррумпированные с ИВК не выше четырех, средне-коррумпированные с ИВК от четырех до семи включительно и низко-коррумпированные с ИВК, превышающим число семь. В каждой группе определена медиана для значений индекса Джини. Соответствующие значения медианы на
рис. 3 обозначены вертикальными прямыми. Как видно, по мере перехода от стран с высоким уровнем коррупции к странам с низким уровнем коррупции величина медианы убывает (пунктирная прямая сдвигается влево), принимая последовательно значения4: 41,06%; 37,91%; 33,33%. Таким образом, можно сделать вывод о существовании корреляции: ниже уровень коррупция - меньше степень неравенства доходов.
Переходя к рисункам 4, 5, 6 мы последовательно переходим к диаграммам, в которых остаются все более богатые страны. Видно, что по мере исключения относительно бедных стран наивысшая плотность значков, обозначающих положение страны, последовательно смещается влево и вверх. Соответственно влево смещается и медиана для значений индекса Джини5.
Общий вывод: и коррупция, и высокая степень неравенства доходов - это удел бедных стран. Таким образом, бедность, коррупция и неравенство идут рука об руку.
Интересно отметить следующее. Оказывается, что по мере перехода к странам со все более высоким уровнем ВВП на душу населения, на каком-то этапе монотонное снижение медианы для значений индекса Джини перестает иметь место. Для стран с самым высоким уровнем душевого ВВП медиана начинает вести себя неустойчиво - то возрастает, то убывает. В какой-то мере это обусловлено малым количеством стран с очень высоким душевым ВВП. Некоторое представление может дать рис. 76. Как видно, самое низкое значение медианы достигается вблизи душевого ВВП в размере 40 тыс. долл. А вот для стран с ВВП на душу населения, превышающим 45 тыс. долларов (Гонконг, Норвегия, Сингапур, США, Швейцария) медиана выше7. Это повышение, как видно из рис. 7, обусловлено неевропейскими странами и может быть объяснено тем, что в европейских странах высокое налогообложение, направленное на снижение неравенства, несколько притупляет стимулы для создания стоимости, что и оборачивается не самыми высокими размерами душевого ВВП. И, наоборот, в таких странах, как США, Гонконг, Сингапур, в которых значения индекса Джини превышают 40%, высокие размеры душевого ВВП и обусловлены относительно низким налогообложением, создающим лучшие стимулы для более усердной работы и создания стоимости.
П---------г
10000 20000 30000 40000 50000 60000
ВВП (по ППС) на душу населения (международные доллары).
О Страны Европы ■ Страны Африки Д Россия О Остальные страны
70000
Рис. 1. Индекс восприятия коррупции - ВВП (по ППС) на душу населения
100
1000
10000
100000
ВВП (по ППС) на душу населения (международные доллары).
О Страны Европы ■ Страны Африки
Д Россия О Остальные страны
Рис. 2. Индекс восприятия коррупции - ВВП (по ППС) на душу населения
0
10
00
V ж ♦ ♦ ♦ ♦ * . ♦
1 1 м . •• •• ** % ♦ ♦ + ш я " ■ ■
. ф 1 ,4 - «*♦ . ■
20
40 60
Индекс Джини, %
Пунктиром обозначены медианы
■ Страны Африки О Остальные страны
О Страны Европы Д Россия
Рис. 3. Индекс восприятия коррупции - индекс Джини
10
7
ИВК
% • О ° О О0 о ♦ * *. ♦ ♦ ♦ ♦ ♦
• _ ' • •» ♦ •• 1 • г * ♦ ♦ " ■
•% "♦ 4 ♦ ♦ ♦ . * » » 4 * о
20 40 60
Индекс Джини, %
Страны, в которых ВВП на душу населения (по ППС) не ниже 7 тыс. международных долларов
Пунктирная линия - медиана.
0 Страны Европы Д Россия
■ Страны Африки
О Остальные страны
Рис. 4. Индекс восприятия коррупции - индекс Джини
7
4
1
4
1
10
00
% • - ф м < о ♦ ♦ > • ♦ ♦ ♦
о • : в/ І
* > ' ► ♦ ♦ ▲
10
00
20 40 60
Индекс Джини, %
Страны, в которых ВВП на душу населения (по ППС) не ниже 15 тыс. международных долларов.
Пунктиром обозначена медиана
о Страны Европы Д Россия О Остальные страны Рис. 5. Индекс восприятия коррупции - индекс Джини
% • ■ • • < - ф м I • • к ♦ ♦ ♦ *
4 Г •
•
20 40 60
Индекс Джини, %
Страны, в которых ВВП на душу населения (по ППС) не ниже 30 тыс. международных долларов.
Пунктиром обозначена медиана.
о Страны Европы О Остальные страны
Рис. 6. Индекс восприятия коррупции - индекс Джини
7
4
1
7
4
1
80
«*р
У 60
I
■и
о
о
Э 40
20
0 10000 20000 30000 40000 50000 60000
ВВП (по ППС) на душу населения (международные доллары).
о Страны Европы ■ Страны Африки
Л Россия О Остальные страны
Рис. 7. Индекс Джини - ВВП (по ППС) на душу населения
С. Гуриев полагает, что причина различий в некоторых макроэкономических показателях США и Европы может корениться в неодинаковом понимании таких неэкономических понятий как альтруизм и справедливость. Если американцы склонны считать, что бедность человека есть следствие его недостаточного усердия, то европейцам в большей степени свойственны убеждения в том, что бедные люди являются жертвами неблагоприятных обстоятельств и несправедливого мироустройства. Соответственно, европейцы предпочитают высокие социальные пособия, что влечет за собой и высокое налогообложение, а американцы отдают на выборах свои голоса тем политикам, которые предпочитают невысокий уровень бюджетного перераспределения и низкие налоги [4].
Замечания о коррупция в современной России
Обратимся к коррупционным преступлениям в России. По оценкам Фонда “Общественное мнение” в 2010 году в сфере бытовой коррупции был осуществлен 31 миллион коррупционных сделок с обязательной взяткой на общую сумму не менее 164 млрд. рублей [9]8. По заявлению ген-
прокурора РФ в том же году было возбуждено свыше 40 тысяч дел коррупционной направленности [17]9. Это гораздо больше, чем в предыдущем 2009-м году (18 тысяч). Отметим, что до суда доходит не больше половины дел. Отсюда вытекает, что вероятность наказания за коррупционную сделку ниже 0,1%. Что касается деловой коррупции, то здесь ситуация еще менее утешительна. Хотя количество коррупционных сделок, сопряженных с предпринимательской деятельностью, на порядок меньше (в 10-20 раз), размер средней взятки выше на три порядка [8]10. По результатам исследований фонда ИНДЕМ объем деловой коррупции превысил в 2005-м году объем бытовой коррупции в 100 с лишним раз [5]11. Как видим, деловая коррупция гораздо более масштабна.
Тем не менее, по признанию генпрокурора России: “.. .согласно судебной статистике, по 10% от всех преступлений о взяточничестве суммы взяток не превышали 500 руб., по 30% - не более 3 тыс. руб., еще по 30% - до 10 тыс. руб. Получается в целом, что в подавляющем большинстве случаев (70%) суммы взяток были незначительными. Таким образом, опять боремся с бытовой коррупцией” [16]12. Однако заметим, что для ус-
пешной борьбы даже с бытовой коррупцией этих усилий явно недостаточно.
С вступлением в действие Федерального закона N° 97-ФЗ от 04.05.2011 уголовная ответственность за коррупционные преступления заметно повысилась. Если отвлечься от возможности для взяткополучателя подвергнуться наказанию в виде лишения свободы (закон предусматривает наказание, как в виде штрафа, так и в виде комбинации штрафа и заключения), то наказание определяется штрафом в размере от двадцатипятикратной до стократной суммы взятки с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет. Заметим, что в ряде случаев угроза лишиться права на определенный вид деятельности может играть незначительную роль. Поэтому преступление для преступника обязательно не будет окупаться только тогда, когда согласно (1) и (3), величина вероятности р удовлетворяет условию:
У
Р > у . (24)
Из (24) сразу видно, что в том случае, в котором штраф превышает сумму взятки в 25 раз,
величина р должна удовлетворять неравенству: р > 0,04, а для случая / = 100 У, вероятность р > 0,01. В настоящее время, как уже было
отмечено, р < 0,001. Поэтому для успеха в борьбе с коррупцией следует поднять вероятность наказания за получение взятки, по крайней мере, в 10 раз. В противном случае коррупция по-прежнему останется доходным занятием, несмотря на установленное в законодательном порядке усиление ответственности.
Казалось бы, что неравенство (24) можно сделать справедливым и без повышения вероятности наказания. Для его выполнения при существующем уровне вероятности можно было бы ограничиться соответствующим увеличением эквивалента строгости наказания, т.е. увеличить значение величины
У на 1-2 порядка. Приведем доводы, указывающие на нецелесообразность подобного шага.
Первое. Повышение размера штрафа до тысячекратной суммы взятки не имеет смысла в силу того, что огромное большинство коррупционеров, осужденных на такой штраф, никаким образом не смогут его погасить в течение своей жизни.
Второе. Велики отрицательные последствия увеличения срока лишения свободы. В новой редакции статьи 290 УК РФ и так предусматривается излишне суровое наказание за получение взятки. Например, в части 6 этой статьи предусмотрено лишение свободы на срок от восьми до пятнадцати лет. Напомню, что за умышленное убийство одного человека статьей 105 УК предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок от шести до пятнадцати лет. Убийство, в отличие от получения взятки, влечет за собой необратимую потерю, и потому должно наказываться строже. Поэтому такой срок за преступление экономического характера, тем более с учетом того, что размер тюремного населения России превышает среднемировой уровень в 3-4 раза, представляется неоправданно высоким13. Помимо этого, отметим следующие отрицательные эффекты.
Во-первых, очень низкое значение вероятности при высоком компенсирующем уровне строгости наказания равносильно практике ценовой дискриминации, при которой для одних (для огромного большинства непойманных преступников) преступление бесплатно, а для других имеет чересчур высокую цену [10, с. 48]. Подобная правоохранительная практика эквивалентна избирательному действию закона и может восприниматься населением как проявление несправедливости, укрепляя тем самым с его стороны скептическое и недоверчивое отношение к правосудию и государству14.
Во-вторых, длительное пребывание индивида в местах лишения свободы способствует образованию у него специфического человеческого капитала и, в результате, стимулирует рецидивную преступность. Кроме того, большие сроки заключения и специфические условия содержания, характерные для нашей пенитенциарной системы, травмируют психику заключенного и приводят к укоренению в его сознании неформальных норм криминального сообщества. Покинув места заключения, он становится вольным или невольным разносчиком институциональной «криминальной заразы», способствуя вытеснению в представлении окружающих цивилизованных норм жизни по закону традициями жизни «по понятиям»15.
В-третьих, наказание в виде лишения свободы влечет за собой довольно высокие издержки исполнения этой меры наказания, которые, в конечном счете, ложатся на общество в целом и которые превышают издержки взимания штрафов.
Заключение
Не касаясь вопроса эффективности всей совокупности мер, осуществляемых российским государством с целью обуздать корыстную преступность, отметим, что та их часть, которая непосредственно относится к органам правопорядка, пока явно недостаточна для создания предпосылок к образованию устойчивой тенденции снижения уровня коррупции. Причем, если введение высоких штрафных санкций за взяточничество можно только приветствовать, то обращение к ужесточению наказания в виде увеличения сроков лишения свободы вызывает недоумение. Если преступление не влечет за собой необратимых негативных последствий, другими словами, если преступник нанес только экономический ущерб, то и наказание не должно выходить за пределы экономического поля. Упор следует делать на возмещении ущерба, а не на лишении свободы, которое влечет за собой рост социальных издержек. Гораздо более важным относительно ужесточения наказания, является значительное повышение уровня раскрываемости преступлений, с непременным лишением высокопоставленных чиновников их “статусной неприкосновенности”.
Пока вероятность наказания за коррупционные преступления будет оставаться такой же сверхнизкой как в настоящее время, пока высокопоставленные чиновники, прикрытые должностной («иерарховой») неприкосновенностью, будут ограждены от преследования, то ни переименование милиции в полицию, ни значительное повышение денежного довольствия полицейских, ни угроза увольнения чиновника вследствие утраты доверия, ни жесточайшие наказания в виде сверхвысоких сроков лишения свободы не позволят российскому государству преодолеть рамки борьбы с бытовой коррупции, жертвами которой, по-прежнему, будут оставаться полунищие врачи и учителя, а вся борьба гигантского полицейского аппарата с ними будет, по-прежнему, напоминать стрельбу из пушек по воробьям.
Примечания
1 Обзор эмпирических исследований, в частности, выполнен Ю. Латовым [7]. Эмпирическое исследование, проведенное не на официальных данных криминальной статистики, а на результатах викти-мизационных опросов населения, осуществлено Ю. Андриенко [2].
2 Источники: Данные Всемирного банка за 20092010 гг.
(http://data.worldbank.org/indicator/ NY.GNP.PCAP.PP.CD) и Transparency International за 2010 г.
(http://www.transparency.org.ru/CENTER/ cpi_10.asp). ИВК меняется от 0 до 10. Чем выше значение Индекса, тем ниже уровень коррупции.
3 Диаграммой на рис. 3 представлены 142 страны. Источники: Данные Всемирного банка
(http://www.econstats.com/wdi/wdiv_959.htm) и Transparency International за 2010 г.
(http://www.transparency.org.ru/CENTER/cpi_10.asp). К сожалению, для ряда стран, в частности, для Кувейта, Кипра, ОАЭ, Зимбабве и некоторых других, Всемирный банк значения индекса Джини не приводит.
4 В первую группы самых коррумпированных стран (с ИВК не выше 4) попали 95 стран. Медиана для значений индекса Джини совпадает с индексом Джини Шри-Ланка - 41,06%. Во вторую группы сред-не-коррумпированных (ИВК от 4 до 7) попали 27 стран. Для этой группы медиана совпадает с индексом Джини Малайзии - 37,91%. Группу стран с низким уровнем коррупции (ИВК выше 7) образовали 20 стран. Медиана, равная 33,3%, находится между значениями индекса Джини Бельгии (32,97%) и Швейцарии (33,68%).
5 Как оказывается, ровно в половине из этих 142х стран, т.е. в 71-й стране, душевой ВВП не ниже 7 тыс. международных долл. (рис. 4). Для этих стран медиана совпадает с индексом Джини Новой Зеландии - 36,17%. В 39-и странах душевой ВВП не ниже 15 тыс. международных долл. (рис. 5). Для этих стран медиана равна индексу Джини Ирландии - 34,28%. В 21-й стране душевой ВВП не ниже 30 тыс. долл. (рис. 6). К ним относятся следующие страны: Австралия, Австрия, Бельгия, Великобритания, Германия, Гонконг, Дания, Ирландия, Испания, Италия, Канада, Катар, Нидерланды, Норвегия, Сингапур, США, Финляндия, Франция, Швеция, Швейцария, Япония. Для этой группы стран медиана равна индексу Джини Бельгии - 32,97%.
6 Диаграмма построена для 143-х стран по данным Всемирного банка:
h ttp : //d ata. wo rl d bank. o rg /i n d ic ato r/ NY.GNP.PCAP.PP.CD и http://www.econstats.com/wdi/ wdiv_959.htm.
7 К сожалению, Всемирный банк не предоставляет требуемых данных относительно некоторых других стран с высоким уровнем душевого ВВП, таких как Люксембург, Катар, Кувейт, ОАЭ. В той группе из 5-ти стран, в которых душевой ВВП превышает 45 тысяч международных долларов и которые представлены на рис. 7, медиана для значений индекса Джини совпадает с величиной индекса Джины США (как занимающей среднее положение среди нечетного числа стран) - 40,81.
8 Исследование выполнено по заказу Минэкономразвития РФ.
9 Необходимо подчеркнуть, что Ю. Чайка под преступлениями коррупционной направленности подразумевает довольно широкий спектр деяний: “Среди коррупционных преступлений наиболее распространены хищения чужого имущества, совершенные с использованием служебного положения, мошенничество, а также присвоение и растрата” [14]. Как видим, взятки здесь вообще даже не упоминаются.
10 Из данной работы Сатарова следует, что в 2005-м году российскими чиновниками получено от предпринимателей не меньше 2,3 миллионов взяток со средним размером 136 тысяч долларов США, на сумму не менее 318 млрд. долларов. Для сравнения: средний размер взятки в сфере бытовой коррупции в 2005-м году составил 100 долларов [5], а в 2010-м - 190 долларов [9].
11 318 млрд. долларов в сфере деловой коррупции против 3,0 млрд. в сфере бытовой [5].
12 На вопрос: “Кто чаще всего бывает замешан в коррупции?”, Ю. Чайка ответил: “Большинство составляют чиновники среднего и низшего звена. Две трети уголовных дел - это учителя, преподаватели, милиционеры в званиях лейтенантов-старших лейтенантов” [15].
13 Отметим, что российская уголовная статистика полна парадоксов. Например, уровень регистрируемой преступности ниже среднемирового в 3-4 раза, а удельное количество заключенных во столько же раз выше. Парадоксам российской криминальной статистики посвящена работа [13].
14 О преимуществах и недостатках низкого значения вероятности наказания см. в [11].
15 Вопрос эффективности различных видов наказания рассматривается в [12].
16 “.и до 40, и до 50 лет - пусть сидят.” такое мнение относительно наказания коррупционеров, согласно сообщениям СМИ, озвучил в своем выступлении на заседании Госдумы 21 -го сентября 2011 -го года министр юстиции РФ А. Коновалов. См., например, (http://www.zaks.ru/new/archive/view/84179).
Библиографический список
1. Андриенко Ю. В. В поисках объяснения роста преступности в России в переходный период: кри-минометрический подход // Экономический журнал ВШЭ. - 2001. - № 2.
2. Андриенко Ю. В. Преступность, благосостояние и неравенство: о чем свидетельствуют международные виктимизационные обследования. Финальный отчет // Консорциум экономических исследований и образования - Россия и СНГ. 2002. Ноябрь. - иКЬ: http://www.eerc.ш/details/download.aspx?fi 1е^=3862
3. Беккер Г. С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории. М. : ГУ ВШЭ. 2003.
4. Гуриев. С. Три источника - три составные части экономического империализма // Общественные науки и современность. - 2008. - № 3.
5. Диагностика российской коррупции 2005. -URL : http:// www. anti-corr.ru/projects.htm#2005.
6. Латов Ю. Экономическая теория преступлений и наказаний // Вопросы экономики. - 1999. -№ 10.
7. Латов Ю. В. Экономические детерминанты преступности в зарубежных странах (обзор криминомет-рических исследований) // Журнал институциональных исследований. - 2011. - № 1.
8. Сатаров Г. Как измерять и контролировать коррупцию // Вопросы экономики. - 2007. - № 1.
9. Состояние бытовой коррупции в Российской Федерации. Сайт Минэкономразвития от 14.06.2011. -URL: http://www.economy.gov.ru/minec/main
10. Цуриков А. Экономический подход к анализу корыстных преступлений / А. Цуриков, В. Цуриков // Вопросы экономики. - 2007. - № 1.
11. Цуриков В. И. Оптимален ли принцип неотвратимости наказания за преступление? // Экономическая наука современной России. - 2007. - № 4.
12. Цуриков В. И. Экономический подход к преступлениям и наказаниям. Обязательно ли вор должен сидеть в тюрьме? // Экономическая наука современной России. - 2008. - № 4.
13. Цуриков В. И. Особенности российской криминальной статистики // Экономика и право / под ред. А. П. Заостровцева. Международный центр социальноэкономических исследований “Леонтьевский центр”. -СПб : Наука, 2009. - URL: http://www.wleontief.ru/rus/ program2009. html
14. Чайка Ю. Усилить роль органов прокуратуры в расследовании коррупционных преступлений. 2009. - URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror/ interview/ document-65684/
15. Интервью Генерального прокурора Российской Федерации Ю. Чайки «Российской газете». 2010. -URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror/interview/ document-65668/
16. Чайка Ю. Доклад на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
28.04.2010. - URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror/ appearances/document-13701/
17. Чайка Ю. Доклад на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
27.04.2011. - URL: http://genproc.gov.ru/genprokuror/ appearances/document-71822/
18. Becker G. Grime and Punishment: An Economic Approach // Journal of Political Economy. - 1968. -V. 76. - № 2.
19. Tullock G. Does Punishment Deter Crime? // The Economics of Crime / Cambridge. - N. Y. ets. 1980.
