CC BY
365
Давыдов Захар Владимирович
аспирант кафедры международных отношений Восточного института - Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета, (г. Владивосток) Электронная почта: [email protected]
УДК 327
Экономическая политика Китая в Центрально-Азиатском регионе и её последствия для России
Ключевые слова: Китай, Центральная Азия, Россия, Новый Шёлковый путь, российско-китайские отношения
Возвышение Китая - одна из ключевых тенденций в современной мировой политике. «Китай в международных отношениях» - одна из наиболее актуальных тем, но ещё больший интерес вызывают отдельные региональные направления внешней политики Пекина, в особенности Центральная Азия. Для России ЦАР также является одним из важнейших внешнеполитических приоритетов, это придаёт особую важность вопросу политики Китая в данном регионе.
Растущее влияние Китая - одна из наиболее популярных и обсуждаемых в международном дискурсе тем. Серьёзнейшим предметом спора на сегодняшний момент остаётся способность и стремление Пекина к проявлению лидерских амбиций в мире. Стоит отметить, что учёные по-разному оценивают степень готовности внешнеполитических возможностей Китая к построению новой модели отношений с остальным миром. По мнению российского учёного С. Г. Лузянина, в руководстве КНР уже сформировалось стратегическое видение основных задач, которые позволят государству усилить своё влияние в мировой политике. Среди этих задач основными эксперт называет «преодоление узкого регионализма» и «преодоление комплекса развивающегося государства» [9]. Китайскими аналитиками также предрекается становление Китая как глобальной державы, но при этом высказываются сомнения в том, что существующий внешнеполитический инструментарий и его идеологическое сопровождение пригодны для достижения новых целей [1]. Другими учёными, в особенности российскими, в ходе рассуждений о перспективах формирования нового миропорядка отмечается, что Китай, хоть и выступает за полицен-тричный мир, однако на деле не предпринимает активных действий по оспариванию сложившейся однополярной модели во главе с США [14].
Сегодня существует большое количество мнений относительно того, каким будет новый Китай, какое место он будет занимать в системе международных отношений. И стоит отметить, что такой разброс оценок обусловлен тем фактом, что анализ реального положения вещей в Китае значительно осложняет существенная закрытость китайского политического пространства и стремление лидеров КПК
всячески ограничить дискуссии в китайском обществе, в особенности, касающиеся политического курса, проводимого руководством страны.
Вместе с тем, наряду с общими вопросами и проблемами такого огромного блока как «Китай в международных отношениях», активному изучению и переосмыслению подвергаются отдельные региональные направления внешней политики Пекина. Объясняется это тем, что роль Китая в мировой и региональной политике в течение последних нескольких лет существенно возросла, однако дальнейшая стратегия Пекина не ясна и является предметом ожесточённых диспутов.
Китай и Центрально-Азиатский регион (ЦАР)
Одним из ключевых регионов для Китая является Центральная Азия. По многим причинам Пекин заинтересован в создании механизмов конструктивного взаимодействия со странами региона. Всё больший интерес у аналитиков вызывает вопрос, носит ли курс, проводимый Китаем в ЦАР, узкорегиональный характер или же является составной частью формирующегося глобального проекта Пекина.
Современный период отношений Китая с регионом начинается с распада СССР, приведшего к независимости среднеазиатских республик, в результате чего Китай столкнулся с новыми государствами на своей северо-западной границе. Их границы были неурегулированными, а дестабилизация политической ситуации в новых республиках Центральной Азии несла в себе потенциальную угрозу для Синь-цзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая. В этой связи первостепенная задача для Китая на данном этапе своей центрально-азиатской политики заключалась в стабилизации ситуации на западных окраинах своей территории, что в первую очередь предполагало борьбу с сепаратизмом и экстремизмом.
В последующем активизация талибов в Афганистане и исламистов в странах ЦАР в конце 90-х гг. перевела проблему в плоскость борьбы с терроризмом. Антитеррористическая операция США в Афганистане в 2001 году и последующая активная политика американского руководства по расширению своего влияния в регионе привела к новой расстановке сил в Центральной Азии. Регион окончательно вернулся в мировую политику, и Китай не мог игнорировать этот фактор.
Рост террористической угрозы был не единственной и далеко не основной причиной, по которой ЦАР привлёк интересы мировых и региональных держав. Весомым аргументом в пользу расширения китайского присутствия в Центральной Азии является стремление Пекина диверсифицировать маршруты импорта энергоносителей. Дефицит сырья заставил Китай с его ускоренным экономическим развитием и особым вниманием к проблемам энергетической безопасности усиленно искать потенциальные источники ресурсов, в том числе более внимательно изучить возможности сотрудничества с центрально-азиатскими республиками, хотя по объёму запасов нефти и газа они заметно уступают ближневосточным странам. Доказанные запасы нефти в ЦА составляют 5,7 млрд. т. (около 3% общемировых), а газа -11,4 трлн. куб. м (6,1%), причём основная доля нефти (5,5 млрд. т) принадлежит Казахстану, а газа (8 трлн. куб. м) - Туркмении [15]. Стоит отметить, что многие государства, с которыми работает круп-
нейшая в КНР и 5-я в мире Китайская национальная нефтегазовая корпорация (СОТС), - Тунис, Алжир, Ливия, Судан, Венесуэла, Сирия, Иран, Ирак, Катар - существуют в условиях постоянного риска политической нестабильности и подвергаются вмешательству в их внутренние дела со стороны Запада. Что же касается Центральной Азии, то здесь у Китая больше шансов влиять на политическую ситуацию, учитывая сотрудничество с Россией в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и удалённость региона от «западного мира». Важно и то, что основные поставки нефти и частичные газа из вышеперечисленных стран в Китай осуществляются сегодня морскими маршрутами, безопасность которых в случае резкого обострения с Вашингтоном китайский флот обеспечить не сможет. Континентальные же трубопроводы Пекин сможет контролировать в значительно большей степени [17].
Таким образом, в течение последующих 20 лет политика КНР в указанном регионе претерпела значительную эволюцию: от решения проблем безопасности и пограничного урегулирования Китай перешёл к полноценному экономическому взаимодействию и сейчас воспринимается в качестве одного из претендентов на лидерство в регионе.
Но достаточно успешная экономическая политика Китая в регионе стала возможной не сразу. Во-первых, как было отмечено ранее, государства ЦАР сразу же после распада СССР находились в состоянии турбулентности и не были готовы проводить скоординированную между собой экономическую политику. Также сказывалось исторически сложившаяся в странах региона недоверие к Пекину и неразвитость транспортной инфраструктуры. Во-вторых, Синьцзян-Уйгур-ский автономный район Китая был полноценно включён в политику реформ и открытости только в 1992 г. [2, с. 2] К моменту фактического установления отношений с государствами Центральной Азии у Китая не было сформировано никакой экономической стратегии в данном регионе.
Очевидно, что, учитывая объективную отсталость Синьцзяна, легко прийти к выводу, почему Пекин заинтересован в привлечении ресурсов и потенциала территориально близкой к нему Центральной Азии. А.В. Бондаренко констатирует, в свою очередь, что экономический подъём СУАР необходим КНР как фактор интенсификации внутреннего развития, а также как необходимое условие для осуществления активной внешнеэкономической стратегии на северо-западном направлении [2, с. 53].
В то же время гораздо более сложной проблемой представляется оценка геополитического значения китайской активности в регионе. Ограничивать задачи Китая в Центральной Азии поиском всевозможных ресурсов для социально-экономического развития - значит существенно сужать ракурс проблемы, упрощать подход к китайской внешней политике.
Сегодня различные эксперты пытаются найти обоснования того, какими, на их взгляд, являются истинные цели Пекина в регионе. Интересы Китая в Центральной Азии сопоставляются с интересами других великих держав.
С. Г. Лузянин констатирует, что Китай инвестирует, прежде всего, в сырьевой сектор центральноазиатских государств [9]. К примеру,
основным предметом китайских экономических интересов в Туркмении является нефтегазовая отрасль. При этом за короткий срок китайские политики и бизнесмены добились в Туркмении больших успехов, потеснив Россию и сделав КНР крупнейшим внешнеторговым партнёром и кредитором этой страны. К тому же Пекин сумел за счёт ресурсов Туркмении значительно укрепить позиции своей энергетики, а Ашхабад - снизить газотранспортную зависимость от Москвы [17].
Одновременно с энергетическими проектами Пекин активно вкладывает в инфраструктуру региона. В ноябре 2014 президент Китая Си Цзиньпин заявил, что Пекин выделит 40 млрд. дол. на расширение транспортной инфраструктуры, соединяющей Китай со странами Центральной и Южной Азии. Данный проект под названием Фонд Шёлкового пути состоит из двух частей - «Экономического пояса Шёлкового пути», проходящего через Центральную Азию, и «Морского Шёлкового пути XXI века» - вдоль морского побережья Южной Азии. Предполагается, что проект крепче свяжет государства региона с Китаем, а также расширит торговые коридоры между КНР и европейскими рынками [20, с. 103].
Идея о создании фонда впервые прозвучала из уст китайского лидера во время его центральноазиатского турне осенью 2013 года, в рамках которого Китай заключил контрактов со странами региона на 60 млрд. дол. За последние годы Пекин также добился подписания договоров о стратегическом сотрудничестве со всеми республиками Центральной Азии.
Что примечательно, заявление главы КНР о выделении 40 млрд. дол. на инфраструктурные проекты в Центральной и Южной Азии последовало буквально через пару недель после запуска инициированного и возглавляемого Китаем Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (А11В) с уставным фондом 50 млрд. дол., который затем планируется увеличить до 100 млрд. дол. Помимо КНР участниками банка стали 20 стран региона, включая Казахстан и Узбекистан. Официальная церемония открытия банка состоялась 24 октября 2014 в Пекине [11].
Предполагается, что А11В станет противовесом Всемирному банку и Азиатскому банку развития, которые, по мнению Пекина, находятся под слишком большим влиянием США и Японии. Учитывая, что основным источником средств для А11В является Китай, финансироваться банком, по всей видимости, будут именно те проекты в странах региона, которые отвечают китайским интересам.
Глава КНР заявил, что в рамках вышеупомянутых инициатив будут финансироваться проекты по строительству и расширению автомобильных и железных дорог, трубопроводов, объектов электроснабжения, телекоммуникационных сетей и пр. Китайское правительство дало понять, что намерено активно подключать к данным инициативам частные китайские предприятия, привлекая их в качестве подрядчиков или финансируя их проекты в регионе.
Наиболее масштабным может стать проект прокладки через Киргизию второй железнодорожной линии между Китаем и Центральной Азией. С конца 90-х гг. прошлого века обсуждаются несколько возможных маршрутов прохождения данной магистрали: через южную Киргизию с выходом в Узбекистан и через северную Киргизию с вы-
ходом в Казахстан. Бишкек рассматривает возможность передачи китайской стороне в качестве оплаты за дорогу прав на разработку ряда месторождений (железорудного Жетим-Тоо, алюминиевого Сандык и золоторудного Терек-Сай) [17].
Узбекистан в настоящее время вынужден вести свои грузы транзитом через территорию своего главного регионального конкурента -Казахстана, который к тому же является членом Таможенного союза. Поэтому Ташкент в целом поддерживает китайские инициативы по прокладке альтернативного железнодорожного пути в Узбекистан через Киргизию, а также по реконструкции киргизских автомобильных дорог. Но в Узбекистане резко негативно относятся к идее развития транспортного коридора через Таджикистан ввиду довольно натянутых отношений между двумя странами [19, с. 156].
В то же время на встрече в Пекине 7 ноября 2014 перед саммитом АТЭС Си Цзиньпин и таджикский президент Эмомали Рахмон подписали соглашения о предоставлении Таджикистану кредитов на строительство железной дороги, которая свяжет север и юг страны, и второй очереди Душанбинской ТЭЦ-2, а также на осуществление ряда проектов в сельскохозяйственной сфере. Кроме того, Китай инвестирует средства в принадлежащий государству алюминиевый завод «Талко», некогда близко сотрудничавший с российским конгломератом «Русал» [11].
По мнению аналитиков, целью Фонда Шёлкового пути и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций является создание в Азии развитой системы финансовых, торговых и транспортных сетей с Китаем во главе.
Созданные под эгидой Китая проекты транспортного сообщения в ЦАР будут способствовать формированию инфраструктурной сети, которая даст ему возможность доступа к рынкам Южной Азии, Ближнего и Среднего Востока. В случае реализации этого проекта Пекин, как отмечают эксперты, сможет контролировать значительную часть природных ресурсов Евразии [6].
Пристальное внимание привлекают и объёмы китайских инвестиций в экономики местных государств. Аналитики склонны видеть в такой стратегии стремление Китая заручиться безусловной поддержкой местных элит, получить гарантии долговременного партнёрства. Основными инструментами проникновения китайского капитала в экономику ЦАР является льготное кредитование и масштабные инфраструктурные проекты в сырьевой сфере, неформальные методы лоббирования, особенно эффективные в среде клановой и коррумпированной политической элиты, а также поддержка китайских компаний государством [11].
Экономическая политика Пекина в Центральной Азии стала рассматриваться в качестве одной из опор грядущего доминирования. Небезынтересным представляется вывод, который сделали на основе анализа экономических отношений Китая и ЦАР российские учёные С. В. Жуков и О. Б. Резникова. Эксперты считают, что проекты Пекина в перспективе нацелены на формирование нового макрорегиона «Большая Центральная Азия» с центром в Синьцзяне [4, с. 112]. Е. В. Савкович полагает, что уже сейчас со стороны Китая можно наблюдать формирование модели трансграничной кооперации «центр» - «периферия» [13, с. 79]. По словам учёного, китайский
вариант региональной интеграции является частью более крупного проекта евразийской глобализации под эгидой Пекина [10, с. 334].
Правительство КНР планирует интегрировать проект Шёлкового пути в более масштабную инициативу по созданию Азиатско-Тихоокеанской зоны свободной торговли (АТЗСТ), активно продвигающуюся китайскими официальными лицами во время саммита АТЭС, состоявшемся в 2014 г.
АТЗСТ вкупе с «Экономическим поясом Шёлкового пути» и смежным проектом «Морского Шёлкового пути XXI века» является инициативой по развитию торговли в самом широком смысле, ставящей своей целью разрушение «всякого рода препятствий в Азиатско-Тихоокеанском регионе и смежных территориях, чтобы добиться кардинально большей открытости», утверждает Ли Лифан, доцент Шанхайской академии общественных наук [5].
Практически единодушно признаётся, что Китай является серьёзным претендентом на то, чтобы стать одним из ведущих внешних акторов на пространстве ЦАР. Эксперты отмечают высокую экономическую активность Пекина в регионе, однако не дают однозначных оценок касательно возможности её трансформации в полноценное политическое влияние. Планы по всестороннему развитию западных провинций весьма хорошо сочетаются с экономическими интересами Пекина в соседнем регионе. Последние инициативы Китая подтверждают известный тезис о единстве задач внутренней и внешней политики. Подъём отстающих провинций будет способствовать более сбалансированному национальному хозяйству и обеспечит КНР создание плацдарма для использования богатых ресурсов Центральной Евразии.
Россия и центральноазиатская политика Китая
Особое место в дискуссиях о политике Китая в Центральной Азии занимает вопрос о его отношениях с Россией. Между двумя странами определённо существует общность интересов: РФ и КНР поддерживают друг друга в вопросах территориальной целостности, не навязывают друг другу свои системы ценностей и не вмешиваются во внутренние дела. Что касается Центральной Азии, то наиболее успешной сферой взаимодействия КНР и Российской Федерации является сфера поддержания безопасности и стабильности. Л. Е. Васильев делает акцент на том, что общими целями России и Китая в регионе является в первую очередь противодействие влиянию в регионе США [3].
Сегодня, в условиях непростых отношений с Западом, и в особенности с США, Центральная Азия вновь обратила на себе внимание российского руководства. Заинтересованность в регионе нашла отражение в заявлениях о создании Евразийского экономического союза. В этой связи достаточно дискуссионным на сегодняшний день является вопрос, какое значение с точки зрения ключевых интересов РФ в регионе имеет экономическая стратегия Китая.
Расширение экономических и, что особенно важно, энергетических интересов КНР в Центральной Азии, по мнению многочисленных экспертов, является серьёзным вызовом для России. К примеру, торговый оборот между Китаем и Таджикистаном увеличился за первые восемь месяцев 2014 года на 40% по сравнению с тем же периодом прошлого года, достигнув 1,5 млрд. дол. Согласно официальной ста-
тистике по итогам 2013 года главным торговым партнёром Киргизии остаётся Россия с товарооборотом в 1,35 млрд. дол. Но в соответствии с этой же статистикой Китай занимает вторую строчку в списке внешнеторговых партнёров Бишкека, и его доля продолжает расти. Крупнейшим рынком для Китая в регионе является Узбекистан, и здесь только учтённый оборот розничной торговли превысил 12 млрд. дол. по итогам 2013 г., и в 2014 эта цифра продолжает расти.
С.Г. Лузянин фактически называет разворот рынков ЦАР к Китаю невыгодным как для местных государств, так и для России вариантом развития событий [10, с. 335]. Результаты сравнительного анализа российского и китайского экономического присутствия в Центральной Азии демонстрируют, что переход к доминированию Китая в регионе наступит тогда, когда он получит широкий доступ к местным углеводородам. В этой ситуации такие проекты, как газопровод «Центральная Азия - Китай» можно отнести к потенциальной угрозе энергетическим и в последующем политическим интересам России в регионе [12].
Стратегия КНР в регионе ориентирована на достижение целей внутреннего развития. Однако в будущем аналитики ожидают усиление влияния Пекина в регионе, подчёркивая вполне вероятный политический аспект сотрудничества в сфере экономики и энергетики [1]. Сегодня основная цель Китая - это продолжение модернизации и выравнивание социально-экономического развития внутри страны. Но это вовсе не означает, что стратегия Пекина не будет в перспективе более наступательной. На сегодняшний день КНР достаточно уверенно чувствует себя в условиях свободной экономической конкуренции. Китайцам не нужно прилагать усилия по модернизации промышленности и проводить масштабные экономические преобразования, чтобы достигнуть статуса ведущей экономической силы в ЦАР.
Сегодня абсолютно не ясно, способно ли экономическое влияние Китая в Центральной Азии перейти со временем в политическое. У аналитиков есть достаточно серьёзные разногласия относительно такой перспективы. В Китае постепенно приходят к пониманию того, что усилившееся экономическое влияние не является полноценным, будучи не подкреплённым военно-политическими ресурсами. Возможно, в будущем не исключено появление в Центральной Азии, наряду с американскими и российскими, китайских военных баз, однако возможностей проецировать силу в данном регионе у Пекина пока недостаточно.
В ближайшее время внимание экспертов, видимо, будет приковано к проблеме, какими возможностями РФ располагает для того, чтобы компенсировать грядущее экономическое лидерство Китая в регионе.
Дело в том, что отказ России в недавнем прошлом от затратной политики субсидирования «ближнего зарубежья» в какой-то мере направил государства по «китайскому пути» [7]. Китай представлялся наиболее приемлемой альтернативой. Особый масштаб эта политика приобрела во время мирового финансового кризиса, когда в Китае заявили о выделении государствам ЦАР кредита по линии ШОС в размере 10 млрд. долл. [12, с. 324].
Но в то же время экспертами отмечается, что, не смотря на это, действующая политическая элита стран региона в большинстве своём ориентирована на Россию. К. С. Сыроежкин полагает, что у ЦАР
больше общего с РФ, нежели с КНР. К таким же выводам приходят европейские исследователи М. Лаурэль и С. Пейрус. На основе проведённых экспертных опросов и замеров общественного мнения в республиках Центральной Азии они приходят к выводу о том, что эти государства в большей степени связывают своё будущее с Россией, нежели с Китаем [8].
При этом Пекин предпочитает «закачивать» в экономики стран ЦАР в первую очередь кредиты и в гораздо меньшей степени прямые инвестиции. В этой связи представляется, что именно стремление обезопасить себя от рисков, связанных с китайской торговой экспансией, стало одним из наиболее весомых аргументов, которые подтолкнули руководство республик к экономической интеграции с Россией, во многом схожей по структуре, качеству и конкурентоспособности экономики [5].
Особого внимания заслуживает вопрос о взаимодействии с Китаем в контексте проекта Евразийского союза, предложенного Президентом РФ В.В. Путиным. Евразийский союз - это, пожалуй, самый масштабный реинтеграционный план России на постсоветском пространстве со времён распада СССР. Государства Центральной Азии играют важную роль в реализации этого плана. Сегодня исключительно важно понять, каким образом будущий союз будет сосуществовать с китайской стратегией в регионе.
Преобладающей в результате стала точка зрения о том, что Китай выступает в роли экономического лидера региона и его позиции будут только укрепляться. Перспективы Евразийского союза оценивались в этой связи неоднозначно: с одной стороны, отмечалось, что эта инициатива гипотетически способна усилить позиции России в регионе, с другой - что в условиях активно формирующейся модели экономических отношений России и стран ЦАР с Китаем первым вполне может быть уготована всего лишь роль сырьевых придатков китайской экономики.
Заключение
Подводя итог вышесказанному, можно отметить, что наиболее распространённой версией относительно перспектив китайской политики в Центральной Азии остаётся гипотеза о том, что Китай продолжит наращивать своё влияние, опираясь на геоэкономические инструменты, при этом избегая рискованных шагов и демонстрации силы. Позиция, согласно которой КНР всё-таки будет делать ставку на военно-политическую компоненту в обозримом будущем, пока признаётся наименее вероятной. Перспективы успешного использования Китаем инструментов мягкой силы также весьма неоднозначны. Учёные отмечают привлекательность китайских программ культурного сотрудничества, но высказывают сомнения относительно того, позволят ли они Пекину укрепить своё влияние в регионе. По мнению специалистов, важнейшие конкурентные преимущества Китая в течение ближайших нескольких лет будут, как и сегодня, всецело лежать в сфере экономики.
С точки зрения стратегических интересов России китайская политика в Центральной Азии в первую очередь рассматривается как вызов. Активная экономическая экспансия со стороны Китая и продвижение проекта Евразийского союза со стороны России фактически
являются доказательствами расхождения в российском и китайском взглядах на будущее региона. По оценкам экспертов, Пекин обладает более эффективной стратегией в этом регионе, нежели Россия. Вместе с тем, большинство специалистов приходит к мнению, что Китай не будет стремиться к открытой конфронтации с Россией в регионе, обуславливая это тем фактом, что сохранение дружественных отношений с Россией необходимо для создания противовеса США как в ЦАР, так и в глобальном мировом масштабе.
Таким образом, можно говорить о том, что в ближайшей перспективе в отношениях РФ и КНР в Центральной Азии будут сочетаться элементы сотрудничества и конкуренции с нарастающей долей последней.
В заключение хотелось бы отметить, что на сегодняшний день китайская политика в Центральной Азии нуждается в более комплексном, системном изучении. Для формирования целостного представления о ней необходимо учитывать аспекты глобальной стратегии Пекина, уделять пристальное внимание историческому наследию. В ближайшие годы влияние Китая в регионе, по всей видимости, будет нарастать, поэтому интерес к формированию системного подхода к изучению его политики в ЦАР будет только увеличиваться.
Изучение специфики китайской политики в Центральной Азии, её положительных сторон по отношению к странам региона, выявление существующих проблемных аспектов и возможной негативной составляющей в определённом смысле актуально и для российского Дальнего Востока (РДВ).
Дело в том, что в системе внешнеполитических приоритетов Китая положение Центрально-Азиатского региона и нашего региона весьма схоже: оба региона имеют достаточно протяжённую общую границу с Китаем, оба обладают большими запасами природных ресурсов, так необходимых динамично развивающемуся Китаю, оба вызывают интерес с точки зрения транспортных путей. В то же время как ЦАР, так и РДВ имеют слабо развитую инфраструктуру и в этой связи испытывают острую потребность в крупных инвестициях, в том числе и зарубежных.
Анализируя последние официальные заявления руководства КНР, можно говорить о том, что ЦАР является одним из приоритетных направлений внешней политики Пекина. Но растущая мощь КНР позволяет сделать предположение, что его внешнеполитический курс не будет сконцентрирован исключительно на одном регионе. Китай, обладающий потенциалом, сравнимым с уровнем сверхдержавы, уже способен в равной степени продвигать свои интересы практически в любой точке мира.
Всё вышесказанное позволяет предположить, что Пекин в рамках своих интеграционных проектов, подобных тем, что уже реализуются в ЦАР, обратит внимание на Дальний Восток России. И в определённой мере от того, насколько эффективно мы используем опыт, полученный в ходе изучения центральноазиатской политики Китая, зависит, насколько продуктивно мы сможем выстроить сотрудничество со своим восточным соседом в будущем.
Литература
1. Бобо Ло. Постоянная перезагрузка Китая // Россия в глобальной политике [Электронный ресурс]. URL: www.globalaffairs.ru [Дата обращения: 23.10.2010].
2. Бондаренко А. В. Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая в начале XXI века - М. : ИДВ РАН, 2010. 430 с.
3. Васильев Л. Е. Политика мировых держав в Центральной Азии и её влияние на перспективы развития ШОС // Мировые державы в Центральной Азии / - М. : ИДВ РАН, 2011. С. 32-54
4. Жуков С. В., Резникова О. Б. Центральная Азия и Китай: экономическое взаимодействие в условиях глобализации. - М. : ИМЭМО РАН, 2009. 390 с.
5. Уживутся ли в Центральной Азии китайский проект Шёлкового пути и Евразийский экономический союз // Eurasianet.org [Электронный ресурс]. URL: http://russian.eurasianet.org/node/61461 [Дата обращения: 14.11.2014].
6. Каплан Р. География китайской мощи // Россия в глобальной политике [Электронный ресурс]. URL: http://www.globalaffairs. ru/number/Geografiya-kitaiskoimoschi-14959 [Дата обращения: 07.08.2010].
7. Куртов А. А. Победа без столкновения // Россия в глобальной политике [Электронный ресурс]. URL: http://www.globalaffairs.ru/ number/n_11150 [Дата обращения: 20.07.2008].
8. Лаурэль М., Пейрус С. Вынужденная дружба // Россия в глобальной политике [Электронный ресурс]. URL: www.globalaffairs.ru [Дата обращения: 07.08.2010].
9. Лузянин С. Г. Внешняя политика Китая до 2020 года. Прогностический дискурс // Перспективы [Электронный ресурс]. URL: http://perspektivy.org. [Дата обращения: 29.11.2011].
10. Лузянин С. Г. ШОС как прообраз регионального интеграционного объединения в области экономики и безопасности // Большая Восточная Азия: мировая политика и региональные трансформации: научно-образовательный комплекс - М. : МГИМО (Университет), 2010. С. 23-47
11. Общий вектор «Экономического пояса Шёлкового пути» // Eurasianet.org [Электронный ресурс]. URL: http://russian.eurasianet. org/node/61446 [Дата обращения: 10.11.2014].
12. Петерсен А. Россия, Китай и энергетическая геополитика в Центральной Азии / Александрос Петерсен при участии Катинки Барыш; Центр европейских реформ; Московский центр Карнеги. - М., 2012. 470 с.
13. Савкович Е. В. Новые направления взаимодействия КНР и стран Центральной Азии в конце первого десятилетия 2000-х гг. // Сравнительная политика. 2011. № 4. С. 75-89
14. Шаклеина Т. А. Великие державы и региональные подсистемы // Международные процессы [Электронный ресурс]. URL: http:// intertrends.ru/twenty-sixth/004.htm [Дата обращения: 14.09.2010].
15. BP Statistical Review of World Energy // [Электронный ресурс] URL: http://www.bp.com/content/dam/bp/pdf/Energy-economics/ statistical-review-2014/BP-statistical-review-of-world-energy-2014-full-report.pdf [Дата обращения: 17.11.2014].
16. China Analysis: The new Great Game in Central Asia // European Council on Foreign Relations [Электронный ресурс]. URL: http://ecfr.eu/ content/entry/china_analysis_the_new_great_game_in_central_asia [Дата обращения: 03.07.2013].
17. China is the power of the future in Central Asia // Registan. [Электронный ресурс]. URL: http://www.registan.net [Дата обращения: 09.11.2013].
18. Foust J. Is China trying to take over in Central Asia? // The Atlantic [Электронный ресурс]. URL: http://www.theatlanticnet [Дата обращения: 02.02.2014].
19. Lardy N. China in the World Economy / Nicholas R. Lardy; Inst. For International economics. Washington: Peterson Inst., 2012. 290 с.
20. Laurelle M., Peyrouse S. China as a neighbor: Central Asian Perspectives and Strategies / M. Laurelle, S. Peyrouse. Central Asia-Caucasus Institute & Silk road studies Program, 2013. 170 с.
