CC BY
24
О.Ю. Ожерельева, М.В. Хубутия
ЭКЛЕКТИЗМ И АРХАИЗАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ МИФОЛОГИИ
Ожерельева Ольга Юрьевна - кандидат философских наук, доцент Северо-Кавказского института - филиала РАНХиГС.
Хубутия Медея Вахтанговна - кандидат философских наук, доцент Северо-Кавказского института - филиала РАНХиГС.
Социокультурные, политические и экономические преобразования, произошедшие в жизни российского общества, неизбежно повлекли за собой и соответствующие перемены в области массового сознания, сопровождавшиеся девальвацией существовавшей прежде системы ценностей, трансформацией морально-нравственных и поведенческих установок. Конфликт между традиционалистской / советской и модернистской / вестернистской парадигмами, отсутствие целостной картины социальной реальности обусловили дезориентацию значительной части общества, способствовали повышению внушаемости и восприимчивости к различного рода мифам, генерируемым властью или иными заинтересованными кругами и транслируемыми в общество через средства массовой информации.
СМИ приобрели важную роль в качестве транслятора мифов, инструмента манипуляции общественным сознанием. Миф фактически заменил в современном российском обществе идеологию. Роль мифа в современном мире повышается благодаря триумфу электронных средств массовой информации, позволяющих существенно упростить процесс трансляции мифа в массы. Больше того, электронные средства массовой информации становятся не только ретранслятором, но и генератором социальных мифов, легко манипулируя сознанием масс в собственных интересах или интересах правящих элит. В то же время и сами представители элит выступают в качестве как субъекта, так и объекта социального мифотворчества, являясь составляющей частью социальной структуры современного российского общества. В ре-
107
зультате слияния популяризуемых средствами массовой информации мифов с определенными идеологическими установками возникает идеологизированный миф, представляющий собой наиболее сильное средство манипулирования сознанием масс и управления их действиями.
Манипулятивные технологии стали важным компонентом политической, экономической и социокультурной системы современного мира. Социальное мифотворчество подминает под себя политическую идеологию, поскольку сегодня люди чаще верят внедряемым в их сознание мифам, чем осознанно делают политический выбор в пользу какой-либо конкретной политической идеологии. Усилиями СМИ миф об универсальности и истинности политической демократии и рыночной экономики стал одним из основополагающих в структуре массового сознания значительной части россиян в первое постсоветское десятилетие. И именно распространение данного мифа способствовало девальвации традиционных для России ценностей. Свобода личности, декларируемая современным обществом как одно из важнейших достижений демократии, в действительности в процессе массовизации практически ликвидируется, - какой смысл говорить о какой-либо свободе мысли и свободе слова, если само сознание современного человека является продуктом и объектом манипуляций. В этом плане «массовый человек» тоталитарных фашистских, нацистских или коммунистических государств и «массовый человек» современного «демократического» «общества потребления», которое представляется нам как «царство множества», практически ничем не отличаются друг от друга. И тот, и другой живут в мире навязанных стереотипов, принимают на веру внушаемые им мифы, руководствуются последними в своих практических действиях. В массовом обществе не остается места индивидуальности; мир героев и творцов уступает место миру потребителей, для которых героизм и творчество существуют лишь как продукт индустрии «зрелища».
Благодатной основой для распространения мифа о Западе как об образце политического и экономического устройства послужил тот факт, что модернизация в России всегда носила неорганический, часто догоняющий характер. Это подразумевало и соответствующее отношение к Западу как некоему эталону развития, распространившееся в том числе и благодаря той части «западнической» интеллигенции, которой всегда было свойственно несколько негативное восприятие национальной традиции как препятствия прогрессу. Одним из основных направлений манипулирования массовым сознанием российских граждан стало внедрение мифа, демонизирующего советское государство и социалистическую модель в целом. Это способствовало утверждению в сознании населения убежденности в верности выбранного руководством страны пути политического и экономического развития. Вместе с тем, активно содействуя эталонизации Запада, российская власть культиви-108
ровала и националистические мифы, позволяющие с большей уверенностью управлять сознанием масс посредством отсыла к «великому прошлому» российской государственности, одержанным военным, научным и культурным победам. Эта парадоксальность идеологии, сочетающей либеральные и националистические лозунги, стала ключевой стратегией в управлении общественным сознанием. Эклектизм и архаичность массового сознания современных россиян прямо противоположны провозглашаемому тезису о модернизации всех сфер жизни. «Анархичность глубоко сидит в душе нашего человека, постоянно напоминает о себе в обыденной жизни, и осознание ее опасности порождает, в противовес ей, консерватизм и желание иметь над собой строгую и твердую верховную власть»1. Современный массовый человек поддерживает существующий политический порядок или определенных политических лидеров даже в том случае, если их реальная деятельность направлена вопреки его непосредственным интересам. Поддерживает лишь потому, что всецело находится под влиянием господствующей мифологии, навязываемой властью через средства массовой информации, умело манипулирующие массовым сознанием.
Гражданское самосознание любой нации или этноса включает обязательной компонентой чувство достоинства и уважение к собственной власти. Но только в России народ всегда хотел и хочет иметь сильную власть. Даже сегодня характерно восприятие российским человеком царствующего монарха, генсека, президента как «защитника», благодетеля. За последнее десятилетие стало нормой верить в «чудеса» от главы государства, который услышит, поможет и «покарает» нерадивых чиновников и полицейских, в противном случае на местном уровне ничего не сдвинется с места.
В России, как и во многих государствах бывшего СССР и Восточной Европы, широкое распространение получила националистическая мифология, внедряемая в сознание широких масс населения, опять же не столько радикальными организациями националистического толка, сколько средствами массовой информации, акцентирующими внимание на проблематике межнациональных отношений и формирующими соответствующую точку зрения населения страны на причины и характер межнациональных противоречий. Заметную роль в структуре националистических мифов играют мифы о кри-минализованности тех или иных этнических групп, повышенной опасности, исходящей от мигрантов. При этом особое внимание обращается на однозначно осуждаемые моралью преступления - торговлю наркотиками, преступления с сексуальной подоплекой. Российский политолог Э.А. Паин подчеркивает, что тема наркобизнеса, руководимого пришлыми этническими
1. См.: Русское дело на русской тройке: Интервью с философом С.И. Сухоносом // Политический журнал. — 2008. — № 4 (181).
группами, характерна не только для современной России, но и для многих стран, поскольку государству и обществу выгодно перекладывать ответственность за распространение в стране наркомании на «инородцев», осуществляющих преступления не только с корыстными целями, но и руководствуясь интересами «освобождения» среды обитания от коренных жителей. «Представление об "инородцах-иммигрантах" как о причине роста преступности в стране и растления нравов местного населения, - пишет Э. Паин, - это миф, который, как правило, целенаправленно формируется ограниченным слоем людей, заинтересованных по экономическим или политическим причинам в его распространении, а затем закрепляется в массовом сознании, приобретая иногда чрезвычайную устойчивость в качестве стереотипного предрассудка»2.
Во многих национальных республиках, входящих в состав Российского государства, политическая мифология приобрела ярко выраженную этническую составляющую: политическое и экономическое благополучие объявлялось зависимым от национального суверенитета и возрождения национальных ценностей. Важнейшее значение приобрела в этом ключе мифологизация истории, которая активно использовалась в обосновании межэтнических противоречий, выдвижении претензий к другим национальным общностям и странам, возвеличивании собственной этнической группы3. В коллективной памяти запечатлевались лишь те события истории, которые имеют принципиальное значение для этноса4. Как отмечает В. Шнирельман, «этногенетиче-ский миф не только задает социальные и культурные границы, но и создает определенную групповую соподчиненность, опираясь на такие оппозиции, как раньше / позже, коренной житель / пришелец, отсталый / цивилизованный, покоренный / завоеватель и пр. С помощью этих понятий миф вносит порядок в первозданный хаос»5. Вместе с тем миф обладает и компенсаторной функцией, поскольку ориентирует на непременность возрождения былого, но утраченного, могущества, восстановления исторической справедливости, что, однако, подразумевает следование определенной стратегии
2. Паин Э.А. Миф об инородцах-растлителях // Независимая газета. — М., 2006. — 17 января.
3. Мосейко А.Н. Коллективное бессознательное и мифология современных этнических отношений // Современная политическая мифология: Содержание и механизмы функционирования. — М., 1996. — С. 41.
4. Schopflin G. The Functions of Myth and a Taxonomy of Myths // Myths and Nationhood. — L., 1997.
5. Шнирельман В. Этногенез и идентичность: Националистические мифы в современной России. — http://www.rosnation.ru/index.php?D=37&goto=224
поведения. «Миф позволяет идентифицировать себя с предками, и поэтому он нагружен символами причастности, идентичности»6.
Распространенные в российском обществе националистические мифы мы можем разделить на этнонационалистические, культивируемые среди национальных меньшинств, и имперские. Однако оба вида мифов роднит наличие образа врага, который лежит в основе формируемой негативной идентичности. В России вплоть до настоящего времени сосуществуют миф о советском народе и русский националистический миф, а также активно конструируемый современным российским руководством миф о единстве новой общности россиян. Между тем, на наш взгляд, эфемерность данной общности превосходит даже эфемерность общности советского народа, поскольку советская идентичность опиралась на коммунистическую идеологию, утверждение пролетарского интернационализма. Что общего между народами России, кроме принадлежности к единому государственному образованию, российская власть и ее идеологи пока внятно объяснить не в состоянии.
Если миф о советском народе опирался на отвержение «темного прошлого» царской России - «тюрьмы народов», то в современной России дореволюционная эпоха идеализируется, ведется поиск в ней новых исторических фигур, способных занять место былых героев эпохи советской. Но и национальные республики конструируют собственные мифы националистического содержания, идеализируя досоветское и дороссийское прошлое. В данной мифологии России отводится темная роль разрушителя национальных суверенитетов и национального благополучия, ассимилятора и уничтожителя национальной самобытности. О какой общности может идти речь, если татары считают трагедией взятие Казани Иоанном IV, ликвидацию Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, а русские считают Иоанна IV собирателем Государства Российского? Программы школьных курсов истории в национальных республиках и в стране в целом вступают в явное противоречие, когда встает вопрос о присоединении данных национальных регионов к России. Так, адыго-черкесские народы требуют признания геноцида черкесов и адыгов в годы Кавказской войны; естественно, виновником геноцида считается Российская империя, а претензии выдвигаются к современной России как к историческому преемнику империи. Действительно, практически во всех «национальных регионах создаются свои мифы, нередко также отличающиеся ксенофобией и, прежде всего, антирусскими настроениями. Они апеллируют к "Золотому Веку", когда данный народ имел свою государственность или, по крайней мере, славился своими культурными достижениями. В них делаются попытки объяснить причины упадка или затухания прошлой
6. Шнирельман В. Этногенез и идентичность: Националистические мифы в современной России. — http://www.rosnation.ru/index.php?D=37&goto=224
"великой культуры", в чем, как правило, обвиняют каких-либо захватчиков, чаще всего русских. Традиционная для советской науки "теория наименьшего зла" безусловно отбрасывается»7.
В этой ситуации предания населяющих территорию России народов, сохраняющие историческую память об их независимом существовании, получают новое прочтение. Современных «мифологов», предпринимающих попытки выработки национальной идеи для той или иной этнической общности посредством создания националистической мифологии, они интересуют не столько в историческом или в этнографическом плане, сколько в их пропагандистском значении. Так же как советская мифология отбраковывала вредные для мифа о единстве советских народов исторические факты, современные националисты предпочитают доставать из анналов истории лишь те данные, которые могут быть использованы для оправдания идеологии национального суверенитета, продемонстрировать чуждость России как «врага», против которого следует выстраивать национальное объединение. Так, теоретики северокавказских националистических движений, охотно транслируя мифы о геноциде той или иной национальности в ходе Кавказской войны, предпочитают замалчивать активное участие значительной части своих соплеменников в боевых действиях на стороне Российской империи, службу тысяч кавказских горцев в царской армии, в том числе и в генеральских званиях.
Националистические мифы культивируются и среди русского населения, которое считает прямым вызовом присутствие на исконно русских землях значительного количества приезжих с Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии. И здесь включается старая мифологема врага, всегда выступавшая в качестве определяющей при конструировании, выражаясь словами Льва Гудкова, «негативной идентичности». Для объединения социальных групп требуется «образ врага», и этот принцип действует как на уровне дворовых команд, сражающихся с молодежью из соседних дворов или из соседних районов, так и на уровне национальных отношений и отношений между государствами.
Кардинальное изменение представлений о «враге» произошло в период модернизации европейских обществ. Но если в традиционном обществе образ врага являлся четко опосредованным, персонифицировался в ближайшем враждебном окружении вроде соседнего племени, феодального образования, представителей иного вероисповедания и т.д., то в процессе формирования модерного общества, характеризующегося процессами массовизации и уни-
7. Шнирельман В.А. Постмодернизм и исторические мифы в современной России // Вестник Омского университета. — 1998. — Вып. 1. — С. 66-71.
версализации, формируется понимание «врага» как некоего универсального зла, борьба с которым становится основным условием мобилизации широких масс населения. Еще Карл Шмитт верно подметил, что выдвижение концепта обезличенного врага конструирует политическую целостность общества, гарантирует его единство в противопоставлении «чужому»8. Разрушение традиционного общества сопровождалось атомизацией, разрывом прежних социальных связей, но параллельно происходило формирование новых национальных и классовых идентичностей. При конструировании и первых, и вторых активно использовался миф о «враге»: агрессивном соседнем государстве, «внутреннем враге», эксплуататорском классе. Данная технология была опробована в годы Великой Французской революции, далее ее с успехом использовали в строительстве итальянского и германского государств, в русских революциях.
Единство советского общества на протяжении всей истории СССР опиралось, в том числе, и на этот миф: первоначально роль врага отводилась контрреволюционерам и белогвардейцам, позже - троцкистам, диссидентам, отдельным национальным меньшинствам, всегда - Западу. Несмотря на крушение советского государства, данный миф сохранил свое влияние в массовом сознании, лишь поменяв образ врага для каждого постсоветского государства, этнической или социальной группы. Лишь в короткий период конца 1980-х - начала 1990-х годов население России, как казалось, постепенно стало выходить из-под влияния мифа о «враге», чему способствовали распад советского государства и ослабление влияния советской мифологии, с одной стороны, и метания молодой суверенной России в поисках национальной идеи - с другой. В 1989 г. в ходе общенациональных исследований общественного мнения, проводимых ВЦИОМ, на вопрос: «Как Вы думаете, есть ли сегодня у нашей страны враги?» только 13% респондентов назвали какие-то государства, силы, национальности или социальные группы (в порядке убывания частоты упоминаний - бюрократическая мафия, коммунисты, националисты, русские нацисты, спекулянты, реже - США, НАТО, ЦРУ, еще реже -жители Кавказа, евреи, китайцы, мусульмане и др.). «Самая большая группа ответов (47%) сводилась тогда к варианту: "Зачем искать врагов, если все беды заключаются в нас самих?". Спустя десять лет, в 1999-2002 гг. 65-70% опрошенных уверенно отвечали: да, у России есть враги (и называли: чеченцы, НАТО, исламские фундаменталисты, демократы, Китай и др.)»9.
8. Шмит К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. — Т. 1, № 1. -С. 35-67.
9. Гудков Л. Идеологема врага // Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 гг. -М., 2004. - http://psyfactor.org/lib/gudkov1.htm
Таким образом, в кратчайшие сроки после распада СССР и кажущейся смерти мифа о «враге» последний вновь проявился в массовом сознании россиян, что стало непосредственным результатом курса власти и контролируемых ею средств массовой информации, пытающихся консолидировать российское общество, разрозненное и лишенное идентичности. К сожалению, в данном отношении власти пошли по пути «наименьшего сопротивления», выбрав «негативную мифологию» в качестве основополагающей для конструирования национальной идеи. Миф о «врагах» начал триумфальное возвращение в социальное пространство современной России еще в 1990-е годы. Критикующие постоянный поиск врагов советской властью демократы сами не менее активно использовали данный миф в процессе создания постсоветской России, только здесь в течение первого десятилетия реформ в качестве главного внутреннего врага выступали коммунисты - противники перемен, препятствующие построению рыночного и демократического общества «ретрограды». Начиная с 2000-х годов, новым руководством страны реанимируется прежняя антизападная мифология. В 2000-е годы российская власть, стремясь использовать присущие обществу антизападные настроения и ностальгию по временам могущественной советской империи, сменила главного «врага» с советского тоталитаризма, который выступал в качестве ключевого «пугала» граждан в 1990-е годы, на Запад. Последний рассматривается в качестве инициатора всех антиправительственных выступлений в самой России, недружественных действий со стороны ближайших соседей РФ - Грузии, Украины и т.д.
Концептуальное значение мифа о «враге» особенно велико для обществ, идущих по пути «догоняющей модернизации», поскольку позволяет провести мобилизацию масс на решение определенных задач по убыстрению развития различных сфер общественной деятельности. Для любой формы догоняющей модернизации характерен дефицит ценностей, особенно таких, которые конституируют жизнедеятельность повседневную, коллективную, индивидуальную и т.п. Этот дефицит остро переживается как кризис идентичности культуры, ее внутренние разрывы, беспочвенность культурной элиты, компенсируемая утопиями либо нового общества и человека (страны, квалифицируемой в качестве «молодой», «новой», «небывалой», «страны-подростка»), либо возвращением к «традиции» - национальным возрождением, консервативной защитой Отечества, веры, морали. Чаще обе версии сочетаются и переплетаются друг с другом или представляют собой фазы легитимации режима - от утопии нового к утопии прошлого. Но в любом случае
догоняющая модернизация предполагает либо авторитарные, либо тоталитарные типы социальной организации общества10.
Поскольку современная Россия, безусловно, является обществом модернизирующимся, данная проблема является для нее отнюдь не чуждой. Первое десятилетие реформ показало, что чрезмерная демократизация политической и экономической жизни в стране создала атмосферу хаоса и вседозволенности, федеральная власть фактически потеряла реальные возможности по управлению регионами, приобретавшими все большую самостоятельность, финансово-промышленная олигархия взяла под контроль все стратегически важные отрасли экономики. В итоге в России не был построен развитой капитализм, но и прежняя экономическая система, основанная на приоритетной роли государства, в значительной степени оказалась разрушенной.
Преодоление центробежных тенденций в российском обществе, решение задач по укреплению социального порядка в стране потребовало более жесткой линии власти, которая проявилась в начатом В.В. Путиным курсе на конструирование четкой властной вертикали, увеличение полномочий федерального центра и снижение полномочий регионов, вплоть до полного упразднения самостоятельности региональных руководителей путем отмены губернаторских выборов и превращения глав администраций областей и республик из полунезависимых «народных избранников» в чиновников, назначаемых и смещаемых по указу президента. Миф о «враге» также потребовался власти для придания легитимности своим действиям, получения поддержки народных масс.
Несмотря на то что в течение последних лет российская власть официально подчеркивает свою приверженность мультикультуралистской концепции, делает упор на многонациональном составе населения страны, многие средства массовой информации, в том числе и фактически подконтрольные власти, в телевизионных программах, публикациях в печатных и электронных изданиях способствуют сохранению и развитию националистической мифологии. Возможно, это объясняется стремлением переключить негативную энергию населения из сферы социально-экономической и политической в сферу межнациональных отношений. Но верно и то, что распространению националистических мифов в постсоветской России способствует отсутствие внятной национальной идеологии, стратегии развития страны в ближайшем и далеком будущем (несмотря на принятые государственные «Стратегии»). Политическую идеологию российская власть стремится заменить политической мифологией, используя манипулятивные приемы влияния на массовое сознание, иррационализируя политическую действительность постсоветской
10. См.: Гудков Л. Указ. соч.
России. Так, миф о либеральной демократии был заменен мифом о необходимости особого российского пути демократии, который трактуется в выгодном для российской власти аспекте. Равным образом и миф свободного рынка под ударами реалий экономической жизни страны двух пореформенных десятилетий утратил популярность в обществе, что привело к использованию государственнической фразеологии в средствах массовой информации при освещении состояния отечественной экономики. Однако, заявляя о возрождении государственного влияния в экономической сфере, власть фактически продолжает политику дальнейшей приватизации промышленности, коммерциализации образования и здравоохранения. У широких масс населения, не имеющих доступа к альтернативным средствам информации, не обладающих должным политическим и экономическим знанием, возникает иллюзия возрождения патерналистской политики государства, укрепления его позиций в экономической сфере, в том числе и на международном уровне. Эта суррогатная политическая мифология сочетает в себе элементы различных противоречащих друг другу идеологических систем, продуцируя социальную эклектику и архаичность.
В процессе поиска национальной идеи властью был опробован и традиционный для российского государства механизм создания культа личности национального лидера. Однако конструирование национальной идеи посредством ее замыкания на фигуре национального лидера выглядит достаточно опрометчиво, поскольку ставит всю политическую систему современной России в непосредственную зависимость от конкретной личности. Происходит архаизация общественного сознания посредством мифологизации личности отдельного руководителя, что не было свойственно ни традиционным обществам (где сакральное значение имел сам статус властителя вне зависимости от конкретной персоны, им обладающей), ни тем более современным демократиям, для которых успешный политический руководитель, по сути лишь эффективный менеджер, осуществляющий непосредственное управление страной в результате волеизъявления населения.
Итак, как явствует из сказанного выше, в массовом сознании современных россиян сегодня господствуют мифы самого разного происхождения и содержания, в том числе и прямо противоречащие друг другу. Миф «единства россиян» соседствует с целым рядом националистических мифов, потребительская мифология, внушаемая рекламой и средствами массовой информации, сочетается с мифами советского происхождения. Данный эклектизм окончательно дезориентирует массы, делая их податливыми любой, самой абсурдной, на первый взгляд, мифологии. За оболочкой социальных мифов скрывается латентный интерес определенных социальных групп, заинтересованных в создании определенного впечатления или отношения к эпохе, событию или лицу. Миф приобретает статус идеологического конструкта, когда 116
подкрепляется научными обоснованиями, приобретает концептуальность, строится вокруг определенной идеи, апеллирует к социально-политическим теориям, использует социологические наблюдения. Идеология в мифе определяется как элемент социальной реальности, равный по значению историческому событию. Отсутствие единой идеологии в российском обществе позволяет мифу принять на себя ее функции11.
Сегодняшний российский человек - вольноотпущенник старой социальной системы. И по мере того как уходят из жизни поколения, воспитанные в ней, все громче звучат голоса «новых русских» (в данном случае не олигархов, а молодежи). Человек России изменяется: он становится более рациональным, практичным, а главное - утрачивает способность верить в «светлое будущее», в эту утопию, которую так беспощадно эксплуатирует власть. Между тем именно сейчас в связи с угрозой исчезновения позитивной творческой индивидуальности и утраты общечеловеческих ценностей возникает острая потребность в личностях, способных творить себя и способствовать развитию и творчеству других людей, остановить процесс мифологизации сознания россиян, реанимацию прежних, но несколько модифицированных мифов.
11. Кроливецкая И.Е. Процессы ремифологизации массового сознания в современном российском обществе. Автореферат дисс. канд. филос. наук. - Краснодар, 2010.
