CC BY
24
УДК 7.032(32):9(37)"-30/395"
В. П. Поршнев Египетские трофеи римских императоров
На протяжении всей истории Римской империи, в Риме и в других городах, служивших императорскими резиденциям, сохранялась традиция выставления в публичных местах трофейных произведений искусства. Целью такого экспонирования, прежде всего, была демонстрация римского могущества, что не исключало признания эстетической ценности ряда выставляемых памятников, а также сакральной мотивации, связанной с верой в сверхъестественную силу выставляемых культовых предметов. Появление в Римской империи трофейных коллекций, их доступность для обозрения, зачатки систематизации представляют огромный интерес для историков коллекционирования и музейно-выставочной деятельности. Однако в большинстве случаев исследователи уделяют внимание экспонированию греческих артефактов периода классики и эллинизма. В тех же случаях, когда искусствоведческому и музееведческому анализу подвергались коллекции предметов, вывозимых римлянами из завоеванного в 30 г. до н. э. Египта, их рассматривали вместе с артефактами так называемого «египтизированнного» стиля, созданными за пределами Египта. И в то же время отделяли их от перемещенных в Рим греческих коллекций Птолемеев, изъятых из царских дворцов Александрии. В основу данного исследования положено отношение римлян ко всем доставляемым из Египта артефактам как к трофеям - той части военной добычи, которая экспонировалась публике, будучи определенным образом скомпонованной и расставленной в нужном порядке иногда с добавлением надписей и декоративных деталей. Такой подход позволяет рассматривать выставленные вместе греческие и египетские памятники в широком диапазоне: от обелисков и сфинксов до статуй, картин, предметов культа и произведений мелкой пластики. История египетских трофейных коллекций прослеживается от времени Октавиана Августа до правления Феодосия I (30 г. до н. э. - 395 г. н. э.).
Ключевые слова: трофеи, коллекции, обелиски, сфинксы, Октавиан Август, Тиберий, Калигула, Домициан, Адриан, Каракалла, Гелиогабал, Диоклетиан, Максенций, Констанций II, Феодосий I
Valerii P. Porshnev Egyptian Trophies of Roman Emperors
Throughout the history of the Roman Empire, in Roma and other cities that served the imperial residences, the tradition of exhibiting trophy works of art in public places was preserved. The purpose of such expositions, first, was to demonstrate Roman power, which did not exclude recognition of the aesthetic value of a number of exhibited monuments, as well as sacral motivation associated with believing in the supernatural power of exhibited religious objects. The appearance of trophy collections in the Roman Empire, their availability for viewing, the beginnings of systematization, of course, are of great interest to historians of collecting and museum and exhibition activities. However, in most cases, researchers give attention to the exposure of Greek artefacts from the Classic and Hellenistic periods. In the same cases when collections of objects exported by the Romans from Egypt conquered in 30 BC., were subjected to art and museological analysis, they were considered together with artifacts of the so-called «Egyptianizing» style created outside Egypt. And, at the same time, they separated them from the Greek collections of the Ptolemies moved to Rome, confiscated from the royal palaces of Alexandria. This study is based on the attitude of the Romans to all artefacts delivered from Egypt as trophies, that is, to the part of booty that was exhibited to the public, being in a certain way assembled and arranged in the right order, sometimes with the addition of inscriptions and decorative details. This approach allows us to consider Greek and Egyptian monuments exhibited together in a wide range, from obelisks and sphinxes, to statues, paintings, objects of religious cult and works of flimsy plastic. The history of Egyptian trophy collections can be traced from the time of Octavianus Augustus to the reign of Theodosius I (30 BC - 395 AD).
Keywords: Trophies, collections, obelisks, sphinxes, Octavianus Augustus, Tiberius, Caligula, Domitianus, Hadrianus, Caracalla, Heliogabalus, Diocletianus, Maxentius, Constantius II, Theodosius I DOI 10.30725/2619-0303-2021-3-54-62
Заимствованным из языка греков словом tropaeum римлянами именовалась часть военной добычи (dona ex manibus), которая экспонировалась в местах наибольшего скопления
народа, будучи определенным образом скомпонованной и расставленной в нужном порядке. Иногда - с добавлением новых декоративных элементов, часто - снабжаемая комментариями
в виде лапидарных надписей на пьедесталах или на специально изготовленных плитах.
После 30 г. до н. э., когда Египет становится римской провинцией, публичные пространства Вечного города (форумы, священные участки храмов, общественные здания), а также доступные гостям парадные залы,дворовые и парковые пространства императорских дворцов, заполняются доставленными из Александрии и других городов страны артефактами. Количественно они уступали лишь творениям греческих мастеров, вывезенных еще в республиканское время при завоевании Македонии и Греции. При этом доставка в столицу египетских трофеев не была однократным актом, непосредственно связанным с аннексией страны, но осуществлялась на всем протяжении истории императорского Рима. Особый статус Египта как провинции, которой император, согласно полномочиям, предоставленным Сенатом, мог распоряжаться словно своим большим поместьем [1, с. 445-506; 2, с. 266-210], позволял императорам в любое время производить изъятия, если только это не было посягательством на священные реликвии египтян, хранившиеся в храмах. Но уже при Октавиане Августе многие древние храмы представляли собой руины. В Александрии собственностью императоров стали царские дворцы, занимавшие четверть или даже треть территории города [3, с. 732] и при Птолемеях сделавшиеся огромными хранилищами произведений пластики, живописи, декоративного искусства. В 29 г. до н. э. именно эти предметы были показаны римлянам во время триумфа Октавиана, причем демонстрация египетской добычи (lafyra), «роскошнейшей» (polytelestate) и «достойнейшей для обозрения» (axioprepestate), заняла все три праздничных дня [4, p. 60].
Сразу после триумфа последовали щедрые пожертвования. Свидетель событий 29 г. до н. э. Вергилий, описывая в «Энеиде» будущее величие Рима, запечатленное на щите Энея, изображает Октавиана, самолично размещающего трофеи (dona) над порталами храма Аполлона Палатинского (aptatque superbis postibus; в русском переводе С. А. Ошерова: «...над гордою дверью»), любимого детища правителя, освященного всего несколькими годами ранее [5, с. 280]. Проперций добавляет: двери храма были украшены резьбой по слоновой кости [6, с. 353]. Сам Август пишет о «дарах из добычи», общей стоимостью в сто миллионов сестерциев, поделенных между главными святилищами государства - храмами Аполлона на Палатине, Юпитера Капитолийского, Марса Мстителя, Весты и Божественного Юлия Цезаря [7, p. 28].
Источники подчеркивают доступность даров для обозрения. Кроме порталов храма Аполлона для них предназначались наружные портики, обрамлявшие его по всему периметру священного участка, где уже ранее были выставлены творения греческих мастеров. К ним позже добавилась коллекция гемм, пожертвованная племянником Октавиана Марком Марцеллом [8, с. 164]. Среди них наверняка были работы александрийских резчиков, доставленные из дворцов Птолемеев и первоначально подаренные любимому племяннику дядей.
Подиум храма Божественного Цезаря украсили ростры кораблей, захваченных в битве при мысе Акций [4, p. 50], которые, помимо выполнения военной функции (таранов), были прекрасными образцами художественного литья. В храм была передана картина Апеллеса «Афродита Анадиомена» [8, с. 96]. Написанная для святилища Асклепия на Косе, она тем не менее могла быть привезена из Александрии, куда попала при массовых конфискациях храмовых ценностей Марком Антонием [7, р. 30]. В обмен на невозвращение картины Октавиан предложил косцам сокращение податей [3, с. 615].
В храме находились и другие трофейные картины [8, с. 83]. Скорее всего, это были написанные Апеллесом в Александрии после 305 г. до н. э., когда он стал служить Птолемею I, «Лик войны и триумф Александра» и «Братья Диоскуры, Победа и Александр Великий» [8, с. 83] Затем они были перенесены на новый форум, получивший имя Августа, и разместились в обрамляющей его колоннаде.
В старый храм Януса правитель пожаловал привезенное из Египта творение Скопаса или Праксителя - Двуликого Гермеса (Hermès Dikephalos), герму, на которой бог был изображен с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны. Предположительно, это парное изображение Гермеса (отца) и Пана (сына). Римлянам такой иконографический тип позволил отождествить герму с Двуликим Янусом. Для большей выразительности она была позолочена [8, с. 120].
Дион Кассий добавляет: много египетской добычи (Aigyptois laphyrois) поступило в курию Юлия, где после многолетнего ремонта-долгостроя в 29 г. до н. э. снова стал заседать Сенат. В курии дары возложили к подножью статуи Победы [4, р. 62].
Часть трофеев осталась за пределами Рима. Среди них знаменитый барельеф «Апофеоз Гомера» (Британский музей, inv. GR 1819 8-12 1), исполненный в Александрии мастером Архела-ем из Приены по заказу Птолемея IV и предназначенный, скорее всего, в качестве подноше-
ния (anathema) в построенный этим монархом храм Гомера. Кто, кроме Октавиана, мог приказать изъять реликвию из храма?
Барельеф был найден в конце XVII в. у поселения Бовиллы, в древности - почтовой станции на Аппиевой дороге, по которой с трофеями, делая частые продолжительные остановки для принятия почестей, Октавиан возвращался в Рим летом 29 г. до н. э. Рядом с Бовиллами находились памятные для всего рода Юлиев-Клавдиев места почитания их предков - Энея, Аскания и Юла (Лавиний и Альба Лонга), куда представители рода регулярно наведывались для жертвоприношений. Барельеф мог быть оставлен Октавианом в каком-нибудь загородном имении Юлиев-Клавдиев возле Аппиевой дороги уже в 29 г. до н. э. Или же был подарен Октавианом горожанам. Или первоначально был увезен в Рим и обратно доставлен в Бовиллы Тиберием после похорон Октавиана Августа, тело которого везли в Рим по Аппиевой дороге из Нол, где он скончался. В Бовиллах его встретили представители всаднического сословия, чтобы на руках нести в столицу [9, с. 74]. По повелению Тиберия в Бовиллах стали устраивать игры в честь рода Юлиев, для чего был построен цирк, размерами почти не уступающий Большому цирку в Риме. К этой дате (14 г. н. э.) также можно приурочить императорский дар жителям городка. Для огромного цирка барельеф вряд ли стал бы подходящим украшением, но в Бовиллах был также театр, наоборот, весьма скромный и маленький [10, p. 298-323], где творение Архе-лая Приенского могло занять достойное место.
Наиболее ценные трофеи Октавиан поместил в нарочито скромном дворце (Domus Augusti), построенном на Палатине вплотную к западному портику храма Аполлона. Среди них знаменитая Камея Гонзага, ставшая в XIX в. достоянием Эрмитажа (inv. 12678). И сардониковый кубок Птолемеев, хранящийся в Национальной библиотеке в Париже (Cabinet des Médailles, camée. 368). Из Александрии Октавиан привез «Гиацинта», картину Никия, живописца, чьи произведения очень ценил Птолемей I и покупал их, не жалея денег. Октавиан был настолько восхищен картиной, что не пожелал с ней расстаться и забрал в Рим. Затем Тиберий поместил ее в храм Августа [8, с. 104], чтобы душа Октавиана продолжала ею любоваться.
В доме Августа на Палатине есть зала, где на стенах изображены лотосы, солнечный диск, ритуальные сосуды, священные уреи, солнечная ладья, белая, с красно-синими перьями корона Осириса (атеф) и прочие египетские символы [11]. Несмотря на то, что ее именуют залом Исиды (Aula Isiaca), сомнительно, что она явля-
лась «часовней» богини, учитывая настороженное отношение Августа к египетским культам. Нам кажется, что она более подходила именно для хранения египетских трофеев. Возможно, Aula Isiaca тождественна упоминаемому Светони-ем залу Гермеса (Hermaeum) [9, c. 132], где могли стоять скульптурные изображения Тота-Гермеса (Hermata) из Александрии или Гермополя. Поскольку Aula Isiaca входила в анфиладу парадных залов, ее коллекции были доступны широкому кругу гостей принцепса.
В подавляющем большинстве доставленные из Александрии трофеи, которые соратник Августа Марк Агриппа прямо призывал сделать общественным достоянием, а не прятать их на виллах [8, с. 83], были памятниками не египетского, но греческого искусства, давно и высоко ценимого римлянами. Поэтому эстетический фактор имел столь же важное значение для принятия решения об их экспонировании, как и фактор престижа власти. Их прежнее местоположение ограничивалось Царским кварталом Александрии, где птолемеевские дворцы с 30 г. до н. э. служили резиденцией префектов Египта. Там же разместился весь чиновнический штат. Уже при Августе основная часть ценностей была доставлена в Рим. Тиберий продолжил конфискации, выставив изъятые картины в храме своего обожествленного предшественника [8, с. 84].
Веспасиан, провозглашенный императором в Александрии в 69 г., вывез в Рим огромных размеров картину художницы Елены, жившей на рубеже IV-III вв. до н. э., работавшей в мастерской, основанной в царствование Птолемея I Апеллесом и, возможно, учившейся у него. Картина, изображавшая битву Александра Македонского с Дарием III при Иссе [12, р. 61], предположительно известная нам по мозаичной копии, найденной в Помпеях, вместе с прочими произведениями живописи была выставлена в храме Мира, главной постройке Веспасиана в Риме. Там же оказалось много творений художников сикионской школы живописи [8, с. 70], собиранием работ которых увлекался Птолемей II, пользуясь дружбой с правителем Сикиона Аратом [13, с. 528-529]. Поэтому вряд ли Веспасиан ограничился изъятием лишь одной картины. Но на этом потенциал птолемеевских коллекций, очевидно, был исчерпан.
За пределами Александрии во власти римлян оказалась большая страна со множеством древних памятников, бывших в весьма плачевном состоянии. Страбон, путешествовавший по Египту всего через четыре года после завоевания, отмечает: многие города и храмы пребывали в развалинах со времен персидского нашествия, разрушенные огнем и мечом. Он
пишет об опрокинутых обелисках [3, с. 742], засыпанных песком сфинксах [3, с. 744], о городах, превратившихся в скопления деревень [3, с. 752]. Но именно запустение позволяло римлянам бесконтрольно забирать артефакты даже с территорий древних святилищ, не встречая сопротивления египтян. Кроме того, немало египетских памятников уже при Птолемеях было перемещено в Александрию для украшения столицы, в особенности при Клеопатре VII, восстанавливавшей город, сильно пострадавший во время военных действий 48-47 гг. до н. э. Александрия, таким образом, сделалась для римлян чем-то вроде перевалочного пункта для доставки трофеев в Рим.
Отношение к произведениям искусства египтян, как к трофеям, смягчило контраст между ними и вышеперечисленными творениями греческих мастеров. Выставляемые вместе, и те, и другие в равной степени вызывали у горожан чувство гордости за военную мощь державы, которой в перспективе должны будут покориться все народы Земли. Проперций, воспевая храм Аполлона Палатинского, прямо заявлял, что если отдельные народы еще не завоеваны, то лишь потому, что император решил оставить честь добыть трофеи своим сыновьям [6, с. 436].
Хотя исследователи не обошли вниманием появление в Риме египетских артефактов, во всех известных нам публикациях они рассматриваются отдельно от «трофейных» работ греческих мастеров. В то же время, составляя каталоги, авторы перечисляют, наряду с собственно египетскими, произведения так называемого «египтизированного» стиля [14, p. 18-22; 15, p. 113-136], к которым эпитет tropaeum не подходит. А такие памятники, как статуя бога реки Нил с резвящимися путти (Рим, музей Кья-рамонти, inv. 2300, римская копия с греческого оригинала), вообще не имеют отношения к египетскому искусству, удивлявшего римлян непохожестью на все то, что они до сих пор видели в городе, и восхищавшего жителей и гостей Рима скорее не красотой, но величием и мощью, каковыми отличались памятники больших размеров. Прежде всего - обелиски.
При Августе первый обелиск из Гелиопо-ля был установлен на арене Большого цирка. Вскоре чуть меньших размеров обелиск ставят на Марсовом поле [8, с. 128-129]. Идентичные надписи на пьедесталах подчеркивали, что оба монумента переданы Августом во владение римскому народу (Aegypto in potestatem populi Romani redacta) [16, p. 124, inscr. 701-702]. Обелиск на Марсовом поле, над которым вознесся золотой шар, был превращен в солнечные часы (solarium) [8, с. 128-129].
Относительно времени появления третьего обелиска Аммиан Марцеллин пишет неопределенно: позднее, в последующие годы [17, с. 115]. Место его установки - бывшие сады Саллюстия, ставшие императорской собственностью и открытые для горожан. Оригинал утрачен в средние века, но при императоре-солнцепоклоннике Аврелиане по его подобию был высечен обелиск, стоящий в наше время перед церковью Санта Тринити-деи-Монти и дающий представление о египетском прототипе. Он составлял важную часть декоративного убранства садов, наряду с такими разбросанными теперь по разным музеям Европы шедеврами античного искусства, как статуи «Умирающего Галла» и «Галла, убивающего жену», «Лежащим Гермафродитом», «Дочерью Ниобы», «Силеном с младенцем Дионисом» и др. Вместе с обелиском сад украшали еще три египетских артефакта эллинистического времени - парные статуи Арсинои II и Птолемея II (Ватиканские музеи, ¡пу. 22681; 22682), и безголовая фигура сидящего на коленях египетского жреца (¡пу. 22809). Саллюстиевы сады стали императорским владением в правление Тиберия, поэтому установку обелиска можно датировать периодом с 14 по 37 гг., поскольку выражение Марцеллина «позднее» (Бедии1аедие ае1а1еБ) следует сразу за подробным рассказом об обелиске Августа в Большом цирке.
Четвертый обелиск был доставлен в Рим при Калигуле [8, с. 129; 17, с. 115]. Он предназначался для арены цирка, строившегося на Ватиканском поле, на месте нынешнего собора Св. Петра (с XVI в. стоит на площади перед собором) Данное событие, связанное с открытием цирка, относят к 40 г., последнему году правления Калигулы. В детстве Калигула мог видеть этот памятник в Александрии, когда сопровождал своего отца Германика Друза в его путешествии по Египту [18, с. 70-71]. Обелиск стоял перед храмом Божественного Цезаря вместе с другим, парным ему, перевезенным из Гелиополя первым префектом Египта Корнелем Галлом. Первоначальная посвятительная надпись на обелиске с именем Октавиана Августа была затерта и заменена новой, где указывались имена не только Августа, но и Тиберия [16, р. 156, ¡пбсг. 882].
Калигула лишил Александрию памятника, бывшего украшением второго по значимости храма города после Большого Серапея. При этом изуродовал храм, лишив симметрии его главный фасад, перед которым остался лишь один обелиск. Было ли это проявлением произвола со стороны императора? Изъятие произошло вскоре после еврейских погромов в Александрии, самых крупных за историю города. Калигула не питал ни малейшей симпатии к
евреям. Но он не мог одобрить «несанкционированные» уличные беспорядки. Может быть, император таковым деянием хотел наказать александрийцев, сведя, однако, наказание к минимуму?
Прослеживая мотивы сильного увлечения египетскими обелисками, исследователи выделяют религиозную составляющую, связывая обилие как оригиналов, так и римских подражаний с распространявшимся в империи культом Солнца. Даже обелиски на цирковых аренах, по их мнению, выполняли сакральную функцию, так как движение колесниц по арене соответствовало солнечному круговороту [14, р. 43]. Но цирки Римской империи, хотя там проводились обряды и церемонии, давно уже были в первую очередь местами массовых зрелищ. Обелиск в Большом цирке и обелиск на Марсовом поле, превращенный в солнечные часы, были дарами не Аполлону, а как явствует из надписей - римскому народу. Вдобавок далеко не все императоры разделяли религиозные новации. В частности, к ним настороженно относились Октавиан Август, Тиберий и Диоклетиан, а христианских императоров Констанция II и Феодосия I вообще невозможно заподозрить в склонности к языческим суевериям. Тем не менее по их повелениям устанавливались обелиски в Риме и в Константинополе. Поэтому мотивации следует рассматривать в каждом случае отдельно, расставляя приоритеты в зависимости от исторического контекста. Если сакральное начало, обусловленное верой в магическую силу солнечных игл, выступало на первый план временами, демонстрация политической и военной силы государства присутствовала всегда.
Установленный в Большом цирке обелиск Констанция II, ставший парным к обелиску Августа (c XVI в. он стоит на площади перед Латеранским собором), был доставлен в Рим, как подчеркивает Аммиан Марцеллин, чтобы «преумножить красоту города» (Urbis addere statuit ornamentis) [17, с. 89], «не совершая религиозного проступка» [17, с. 115]. Констанций, по разделу империи в 337 г. правивший Востоком, отмечал заключение перемирия с персами и победу над узурпатором Магненцием (357 г.), завладевшим на время западными провинциями. Следовательно, и этот обелиск воспринимался в качестве символа победы над врагами империи. Надпись на пьедестале гласит: «Тебе, о Рим, посвятил Август Констанций, по случаю восстановления миропорядка» (Tibi Roma dicavit Augustus toto Constantius Orbe recepto) [16, p. 241, inscr. 1163].
Ипподром в Константинополе, строившийся по подобию Большого цирка, также украсили
обелиски. Первый является римской имитацией. В X столетии при Константине VII Багрянородном он был облицован золочеными бронзовыми плитами с рельефными сценами военных побед. Ни его первоначальный вид, ни время создания неизвестны, однако, скорее всего, обелиск создавался как парный к другому (настоящему египетскому), для придания ипподрому большего сходства с римским цирком.
Египетский обелиск носит имя Феодосия Великого, при котором и был доставлен в Новый Рим около 390-391 гг. Но идея его установки принадлежит Констанцию II, приказавшему забрать памятник из Карнакского храма в Фивах, вместе с Латеранским обелиском, который успели воздвигнуть в Большом цирке. Второй же смогли довезти по Нилу только до Александрии. Дальнейшей транспортировке помешали мятеж Юлиана Oтступника и кончина Констанция II.
Тридцать лет спустя Феодосий I завершил начинание предшественника, присвоив славу себе. К тому времени он заключил мир с готами, расправился с узурпатором Максимом и окончательно запретил языческие культы и ереси в империи. O том, что обелиск Феодосия воспринимался как трофей, изъятый из языческого капища и прославляющий одновременно победы над внешними (варвары) и внутренними (язычники, еретики) врагами, красноречиво свидетельствует пьедестал с фигурами императора, членов его семьи, пленных варваров, воинов-победителей, чьи победы прославляют музыканты и танцоры. Латинская надпись, как бы от имени обелиска, гласит: «Все уступает Феодосию и его предвечному потомству. Так и я был побежден и покорился властителю... будучи поднятым в воздух» (Omnia Theodosio cedunt subolique perenniter denis. Sic victis ego domitusque... superas elatus ad auras) [19, p. 409, inscr. 737].
Сакральная мотивация, несомненно, играла главную роль в воздвижении обелисков на римских священных участках храмов Исиды и Сераписа, чьи культы постепенно преодолевали настороженное, а иногда и враждебное отношение властей. В 42 г. до н. э. по указу Сената были уничтожены ранние святилища Исиды и Сераписа на Капитолии. Но через пять лет началось строительство храмов этих богов на Марсовом поле, надолго затянувшееся из-за нехватки средств. Тиберий приказал разрушить храм Исиды (Iseum Campense), сжечь одеяния священнослужителей и всю священную утварь [9, с. 36], а статую богини сбросить в Тибр [20, с. 313]. Oднако наличие храмовой утвари показывает, что храм все-таки был завершен и в нем проводились богослужения. Значит, появление
первых египетских артефактов могло быть также связано с раздачей Октавианом египетских трофеев. Октавиан, испугавшись стремительного распространения чужеземных культов, запретил богослужения египетским богам в пределах священной границы города (pomerium). Но Мар-сово поле при нем в эту границу не входило. Наоборот, принцепс, в первые годы после завоевания Египта, щедро одаривал все без исключения святилища Рима. Уже при нем перед входом в Iseum могли появиться пары гранитных сфинксов и львов из заупокойного храма Нектанеба I в Мемфисе, куда Октавиан Август нанес визит после капитуляции Александрии. Из Мемфиса же могла быть доставлена статуя Аписа и выставленные теперь в Капитолийских музеях и в Museo Barracco священные бабуины, изображение божества Беса, голова статуи бритоголового жреца. А непосредственно из Александрии -клепсидра Птолемея II с изображением звездного неба и сонма египетских богов [14, p. 18-64]. Они вполне могли пережить репрессии Тиберия.
Заново построенный ревностным поклонником Исиды Калигулой, затем восстановленный после сильного пожара Домицианом храм украсили небольших размеров обелиски. Не все они являлись памятниками древнеегипетского искусства. К таковым относится обелиск из Гелиополя с картушем Рамсеса II, в Новое время поставленный на Пьяцца делла Ротонда перед Пантеоном. Также парный к нему, теперь занимающий место на Viale delle Terme. И тот, что в XVIII в. был перемещен во Флоренцию, в сады Боболи. И более позднего времени, с именем фараона Априя (589-567 до н. э.), доставленный из Саиса (теперь - на Пьяцца делла Ротонда на барочном пьедестале работы Лоренцо Берни-ни). Еще один с именем Априя на Пьяцца делла Минерва, чей пьедестал также создал Бернини.
Некоторые обелиски в Новое время были произвольно составлены из разных фрагментов. Например, обелиск в Урбино (Obelisco Egiziano), чья нижняя часть (гелиопольская) восходит к правлению Рамсеса II, а верхняя (саисская) ко времени Априя. Фрагмент некогда большого обелиска вмурован в портал церкви Сант Ан-дреа делла Валле. Другой фрагмент оформляет вход в Палаццо Джустиниани. Время их появления в Риме неизвестно, но чаще всего их связывают с правлением Домициана (81-96), восстановителя храма.
К времени Домициана в Риме уже стояли и новые, заказные работы египетских мастеров, исполненные в Египте из местного камня с соблюдением всех канонов, включая в некоторых случаях непонятные римлянам иероглифические тексты. Первыми были два обелиска, по-
ставленные перед мавзолеем Октавиана Августа (теперь - перед Квиринальским дворцом и церковью Санта Мария Маджоре). Хотя они не подходят под определение «трофей», поскольку были не изъяты, а выполнены по заказу, но также, на наш взгляд, нельзя именовать их «имитациями», «копиями», так как это оригинальные египетские артефакты. Роль римских скульпторов была ограничена созданием постаментов и некоторых декоративных элементов, как дело обстояло и при воздвижении трофейных памятников.
При Тиберии был поставлен обелиск на мысу острова Эскулапа на Тибре, облицованном камнем наподобие носа корабля. Обелиск как бы символизировал корабельную мачту. Его материалом служил египетский красный асуанский гранит. Уже после доставки в Рим на гранях были вырезаны нечитаемые псевдо-иероглифы. Фрагменты ОЬеПБсиБ 1пБиПапиБ выставлены сегодня в Неаполе (Национальный музей, ¡пу. 2324) и в Лувре (¡пу. В46; В47).
Тот обелиск, что находится на Пьяцца На-вона (ОЬеПБсиБ РатрЫМиБ), был заказан специально для храма Исиды и доставлен в Рим по приказу Домициана, чье имя запечатлено иероглифами вместе с титулами, которые прежде носили фараоны [21, р. 193-215]. С трофейными обелисками его роднит не вступающая в противоречие с ведущей сакральной функцией тема прославления власти, в сохранении и укреплении которой Домициан, провозглашенный «Воплощенным Гором», «сыном Исиды», «наследником Осириса», полагался на помощь богини.
Последний языческий правитель Рима Максенций перевез обелиск за пределы города, установив его в построенном им цирке на Аппиевой дороге, на развалинах которого обрушенный обелиск пролежал вплоть до XVII столетия. Отметим, что цирк Максенция был предназначен для ритуальных игр памяти императорского сына Валерия Ромула, похороненного в пристроенном к цирку мавзолее. Тем самым обелиск обрел еще одну функцию, мемориальную, связанную со сложившимся у римлян обычаем посмертного обожествления императоров и членов их семей.
Мемориальная функция была изначально присуща обелиску, воздвигнутому Адрианом в память об утонувшем в Ниле и обожествленном Антиное. Императорский любимец был, как будто, захоронен в Египте, но иероглифы на обелиске указывают, что в конце концов его прах нашел успокоение в Нагата (египетское наименование Рима). Значит египетские каменотесы исполняли императорский заказ не для основанного Адрианом города Антинополя на
Ниле, а именно для Рима. Первоначальное местоположение памятника, с 1822 г. стоящего в парке на холме Пинчо, неизвестно. Наиболее вероятно таковым была вилла Адриана в Тибу-ре. Там император-путешественник, объехавший многие провинции, демонстрировал гостям коллекцию произведений искусства, в которой преобладали творения эллинов. Кроме них были лишь специально для виллы выполненные в египетском стиле статуи Антиноя-Осири-са, бюст Исиды-Деметры, еще несколько фигур богов, богинь и царей дома Птолемеев, сфинксы и священный бабуин (Рим. Ватиканские музеи. Museo Gregoriano Egizio, зал III). Единственный артефакт из Александрии - бюст птолемеевой царицы (предположительно, Клеопатры VII). Видимо, настоящая египетская пластика плохо соответствовала утонченному вкусу императора.
Упоминание на гранях обелиска имен Анти-ноя, земного воплощения Осириса, чередуется с иероглифами, восхваляющими Адриана, «любимца Нила и прочих богов», «чья власть простирается на четыре стороны света», и супругу Сабину, «вечно живую Августу», «нежно любимую», «царицу Земли» [22, p. 59-61]. Так на почитание усопшего вновь накладывается бывшая лейтмотивом всех перечисленных нами памятников тема прославления всемирной власти Рима.
Культ Антиноя не пользовался большой популярностью у римлян. Современник его апофеоза Юстин прямо пишет: Антиноя обожествили «со страху», хотя и знали «кто он такой и откуда взялся» (epistamenoi tis te en kai pothen yperchen) [23, p. 48]. К началу III в. всякие церемонии, связанные с Антиноем, прекратились. Но обелиск обрел вторую жизнь при императоре Гелиогабале (218-222).
При нем завершилось начатое Септимием Севером строительство цирка в открытых для горожан императорских садах (Horti Spei Veteris), получившего наименование Circus Varianus (от родового имени Гелиогабала - Варий). Обелиск Антиноя, увенчавший spina (стенку, разделяющую арену посередине), создавал декорацию, подобную оформлению прочих цирков столицы, где уже прежде были египетские обелиски. Гелиогабал сам занимался устройством конных состязаний (certamen aurigandi) [24, p. 134]. Помимо того, Гелиогабал здесь и в других цирках проводил процессии, связанные с усиленно насаждаемым им культом сирийского солнечного божества, отождествляемого с Гелиосом, демонстрировал публике экзотических животных, в их числе - гиппопотамов, крокодила, носорога и сам участвовал в процессиях, принимая обличье бога (habitu agens quo dii pinguntur) [24, p. 160].
После Гелиогабала солярную религию в ином обличье, культ непобедимого Солнца (Sol Invictus), исповедовал Аврелиан (270-275), который, после покорения отпавшего от империи Востока, подавив мятеж и в Египте, устроил в Риме грандиозный триумф и выстроил храм Солнца, куда разместил трофеи. К сожалению, ни один источник не описывает их детально.
Horti Spei Veteris, дворец (Sessorium), находившийся рядом амфитеатр (Amphitheatrum Castrense), цирк с обелиском, примкнувший к новой городской стене, стали ошибочно приписывать Аврелиану, о чем свидетельствует надпись папы Пия VII на новом пьедестале: Pius VII... obeliscum Aurelianum... hoc in loco erigi iussit.
В ряде случаев время и обстоятельства появления в Риме египетских предметов не поддается определению. К началу IV столетия в Риме было семь храмов Исиды и множество - в других городах империи. Их убранство в значительной степени пополнялось за счет частных пожертвований. Гипотетически к императорским трофеям можно отнести артефакты больших размеров, таких как барельеф из Гелиополя времени Нек-танеба I (380-362 до н. э.), найденный на Авенти-не, на месте частного владения Траяна (Domus Trajani Privata) (Болонья, Museo Civico, inv. 1870). Или статую Аписа периода Позднего царства, найденную на руинах виллы Адриана (Museo Gregoriano Egizio, зал III, inv. 69). Или статую фараона Шабаки (XXV династия, 716-701 до н. э.) (Вилла Альбани Торлония, inv. 1037). В том же музее (inv. 551; 558) находится статуя Яхмеса II (570-526 до н. э.) и, предположительно, статуя Птолемея II Филадельфа (283-246 до н. э.).
Второе место после обелисков по своей популярности в империи занимали, однако, не фараоны и не эллинистические монархи, а львы и сфинксы, наиболее наглядно воплощавшие идею величия власти и ее римской преемственности у правителей Египта. Уже в I в. фигуры львов из красного гранита стояли перед Iseum Campense, покинув прежнее место перед воротами дворца Клеопатры VII в Александрии (Дрезден, Staatliche Kunstsammlungen, inv. 16-18; Рим, Museo Capitolino, inv. 7, 9). Перед этим же храмом находились более древние львы Нектанеба I (Museo Gregoriano Egizio, зал II, inv. 21; 23), сфинкс Тутмо-са III (XV в. до н. э.) (Рим, Museo Baracco, inv. 13) и сфинкс с ликом Яхмеса II (Museo Capitolino, inv. 8). У подножья Капитолия были найдены сфинксы Не-ферита I и Ахориса (XXIX династия, 395-280 до н. э.) (Лувр, inv. A26, A27).
Египет, хотя и быстро завоеванный Октавианом, оставался беспокойной провинцией, не раз подвергавшейся наказаниям. Александрия была разграблена и разрушена при Каракалле (215 г.).
И вряд ли построенный этим императором храм Сераписа на Квиринале не получил дары из святилищ Александрии.
Затем город, ставший резиденцией узурпатора Ахилла, и вся страна были жестоко наказаны Диоклетианом (298 г.), взявшим Александрию после восьмимесячной осады. Поскольку Рим уже перестал быть местом постоянного пребывания императора, египетские трофеи на этот раз, скорее всего, были привезены в Никомедию, где дворец Диклетиана занимал целый городской квартал. А поскольку он был объединен с базиликами и цирком [25, с. 137], часть египетской добычи могла быть выставлена в них в честь победы над мятежниками.
Более десяти лет Диоклетиан вел строительство дворца в Сплите, где провел последние годы жизни (305-311). Неизвестно, были ли египетские артефакты привезены туда прямо из Египта или же на завершающем этапе строительства взяты из Никомедии, где император со штатом придворных, семьей и чиновниками проживал до своего отречения в 305 г.
К таковым относятся сфинксы, поставленные под открытым небом и под колоннадами в парадных дворах огромного дворцового комплекса. Всего в портиках перед входом в храм Юпитера и перед мавзолеем Диоклетиана было тринадцать сохранившихся полностью или фрагментарно фигур [26, р. 96-106]. Все они восходят к периоду Нового царства. На пьедесталах читаются имена Тутмоса III, Аменофиса III, Рамсеса II -фараонов разных династий. К тому же сфинксы выполнены из нескольких сортов камня: красного асуанского гранита, черного гранита и молочно-белого алебастра. Это свидетельствует, что их забирали из разных святилищ страны. Хотя некоторые изваяния могли быть первоначально перевезены в Александрию при Птолемеях.
Провозгласивший себя сыном Юпитера и богом Диоклетиан рассчитывал на демонстрацию египетских трофеев при жизни и посмертно, поскольку, по его замыслу, дворец должен был стать его мемориалом, главной составляющей которого станет мавзолей (из египетского порфира был изготовлен саркофаг Диоклетиана), встроенный в храм Юпитера, небесного отца императора. Планы не осуществились из-за вспыхнувших после отречения Диоклетиана гражданских войн и общего упадка языческой религии.
Список литературы
1. Моммзен Т. История Рима. Ростов н /Д.: Феникс; М.: Зевс, 1997. Т. 4: Страны и народы от Цезаря Диоклетиана. 640 с.
2. Ранович А. Б. Восточные провинции Римской империи в I-III вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 264 с.
3. Страбон. География: в 17 кн. / пер. с древнегреч. Г. А. Стратановского. Л.: Наука, 1964. 944 с.
4. Dio's Roman History / transl. with Engl. E. Cary. London: W. Heinemann LTD; Cambridge (Massachusetts): Harvard Univ. Press, 1955. Vol. 6, bks 51-55. 516 р.
5. Вергилий. Энеида / пер. с лат. С. А. Ошерова // Вергилий. Буколики; Георгики; Энеида. М.: Худож. лит., 1971. C. 123-372.
6. Проперций. Элегии / пер. с лат. Л. Е. Остроумова // Катулл. Тибулл. Проперций. М.: Худож. лит., 1963. С. 247-456.
7. Res gestae Divi Augusti / introd. and comment. P. A. Brunt, J. M. Moore. Oxford: Oxford Univ. Press, 1983. LXXXV, 159 p.
8. Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве / пер. с лат. Г. А. Тароняна. М.: Ладомир, 1994. 941 с.
9. Светоний. Жизнь двенадцати цезарей / пер. с лат. М. Л. Гаспарова. М.: Наука, 1964. 376 с.
10. Rossi De G. M. Bovillae // Forma Italiae. Regio 1. Vol. 15. Firenze, 1979. P. 298-323.
11. Iacopi I. Palatino: Aula Isiaca. La decorazione pittorica dell'Aula Isiaca (Soprintendenza archeologica di Roma). Milan: Electa, 1997. 48 р.
12. Photius. Bibliothèque par R. Henry. Paris: Société d'éd. les Belles lettres, 1962. T. 3 (cod. 186-222). 246 p.
13. Плутарх. Арат / пер. с древнегреч. С. П. Маркиша // Плутарх. Сравнительные жизнеописания: в 2 т. М.: Наука, 1994. Т. 2. С. 523-550.
14. Roullet A. The Egyptian and Egyptianizing Monuments. Leiden: E. J. Brill, 1972. 352 р.
15. Swetlam-Burland M. Egyptian Objects, Roman Contexts: a taste for Egyptiaca in Italy // Nile into Tiber. Egypt in the Roman World. Leiden, Boston: E. J. Brill, 2007. P. 113-136.
16. Corpus inscriptionum Latinarum. Berolini: apud G. Reimer, 1876. Vol. 6, p. 1. 873 p.
17. Аммиан Марцеллин. Римская история / пер. с лат. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни. М.: Ладомир, 2005. 631 с.
18. Тацит. Анналы / пер. с лат. А. С. Бобовича // Тацит. Сочинения: в 2 т. Л.: Наука, 1969. Т. 1. С. 7-326.
19. Safran L. The Theodosian Obelisk Base in Context // Greek, Roman and Byzantine Studies. Durham (UK): Duke Univ., 1993. Vol. 34, № 4. P. 409-435.
20. Иосиф Флавий. Иудейские древности / пер. с древнегреч. Г. Г. Генкеля. М.: Ладомир, 2002. Т. 2, кн. 13-20. 613 с.
21. Parker G. Narrating Monumentality: The Piazza Navona Obelisk // Journal of Mediterranean Archaeology. 2003. Vol. 16, № 2. P. 193-215.
22. The Twelve Egyptian Obelisks in Rome / ed. J. H. Parker. 2nd ed. Oxford: J. Parker and Co; Landon: J. Murray, 1879. 64 p.
23. Iustinus Martyrus. Apologia Prima pro Christianis ad Antoninum Pium // The Apologies of Iustin Martyr / ed. A. Blunt. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1911. P. 1-103.
24. Aelius Lampridius. Antoninus Elagabalus // The Scriptores Historiae Augustae. London, Cambridge (Massachusetts): Harvard Univ. Press, 1993. Vol. 2. P. 104-177.
25. Лактанций. О смертях преследователей / пер. с лат. В. М. Тюленева. СПб.: Алетейя, 1998. 279 с.
26. Unkovic I. N. History and Conservation of Sphinxes in Diocletian's Palace in Split (Croatia) // Procedia. Social and Behavioral Sciences. Ljubljana: Univ. of Ljubljana, Faculty of Arts, 2016. Vol. 225. P. 96-106.
References
1. Mommsen Th. History of Rome. Rostov-on-Don: Phoenix; M.: Zeus, 1997. 4: The Countries and Nations from Caesar to Diocletian, 640 (in Russ).
2. Ranovich AB Eastern provinces of the Roman Empire in the 1st - 3rd centuries. M.; L.: Publ. house of the Acad. of Sciences of the USSR, 1949. 264 (in Russ).
3. Strabo; Stratanovskii G. А. (transl.). The Geography: in 17 bks. L.: Nauka, 1964. 944 (in Russ.).
4. Dio C.; Cary E. (transl.). Dio's Roman History. London: W. Heinemann LTD; Cambridge (Massachusetts): Harvard Univ. Press, 1955. 6 (bks 51-55), 516.
5. Virgil; Osherova S. A. (transl.). Aeneid. Virgil. Bucolics; Georgiki;Aeneid. M.: Khudozh. lit., 1971. 123-372 (in Russ.).
6. Propertius; Ostroumova L. E. (transl.). Elegies. Catullus. Tibullus. Propertius. M.: Khudozh. lit., 1963. 247-456 (in Russ).
7. Augustus Caesar; Brunt P. A. (introd. and comment.), Moore J. M. (introd. and comment.). Res gestae Divi Augusti. Oxford: Oxford Univ. Press, 1983. LXXXV, 159.
8. Plinius the Elder; Taroyan G. A. (transl.). Natural History. Of Art. M.: Ladomir, 1994. 941 (in Russ.).
9. Suetonius; Gasparov M. L. (transl.). The Twelve Caesars. M.: Nauka, 1964. 376 (in Russ.).
10. Rossi De G. M. Bovillae. FormaItaliae. Regio 1. Vol. 15. Firenze, 1979. 298-323.
11. Iacopi I. Palatino: Aula Isiaca. La decorazione pittorica dell'Aula Isiaca (Soprintendenza archeologica di Roma). Milan: Electa, 1997. 48.
12. Photius. Bibliothèque par R. Henry. Paris: Société d'éd. les Belles lettres, 1962. T. 3 (cod. 186-222). 246.
13. Plutarchus; Markish S. P. (transl.). Aratus. Plutarchus. Parallel Lives. M.: Nauka, 1994. 2, 523-550 (in Russ.).
14. Roullet A. The Egyptian and Egyptianizing Monuments. Leiden: E. J. Brill, 1972. 352.
15. Swetlam-Burland M. Egyptian Objects, Roman Contexts: a taste for Egyptiaca in Italy. Nile into Tiber. Egypt in the Roman World. Leiden, Boston: E. J. Brill, 2007. 113-136.
16. Corpus inscriptionum Latinarum. Berolini: apud G. Reimer, 1876. 6 (p. 1). 873.
17. Ammianus Marcellinus; Kulakowsky J. A. (transl.), Sony A. I. (transl.). Roman History. M.: Ladomir, 2005. 631 (in Russ.).
18. Tacitus; Bobovich A. S. (transl.). Annales. Tacitus. Works:in2 vols. L.: Nauka, 1969. 1, 7-326 (in Russ.).
19. Safran L. The Theodosian Obelisk Base in Context. Greek, Roman and Byzantine Studies. Durham (UK): Duke Univ., 1993. 34 (4), 409-435.
20. Josephus Flavius; Henkel G. G. (transl.). Jewish Antiquities. M.: Ladomir, 2002. 2 (bks 13-20), 613 (in Russ.).
21. Parker G. Narrating Monumentality: The Piazza Navona Obelisk. Journal of Mediterranean Archaeology. 2003. 16 (2), 193-215.
22. Parker J. H. (ed.). The Twelve Egyptian Obelisks in Rome. 2nd ed. Oxford: J. Parker and Co; Landon: J. Murray, 1879. 64.
23. lustinus Martyrus. Apologia Prima pro Christianis ad Antoninum Pium. The Apologies of Iustin Martyr / ed. A. Blunt. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1911. 1-103.
24. Aelius Lampridius. Antoninus Elagabalus. TheScriptores Historiae Augustae. London, Cambridge (Massachusetts): Harvard Univ. Press, 1993. 2, 104-177.
25. Lactantius; Tyulenev V. M. (transl.). On the Deaths of the Persecutors. SPb.: Aletheia, 1998. 279 (in Russ.).
26. Unkovic I. N. History and Conservation of Sphinxes in Diocletian's Palace in Split (Croatia). Procedia. Social and Behavioral Sciences. Ljubljana: Univ. of Ljubljana, Faculty of Arts, 2016. 225, 96-106.
