CC BY
17
Эффективная реализация цели исправления осужденного в контексте психологически
обоснованного учета личности преступника
Effective implementation of the goal of correction of the convicted person in the context of psychologically sound accounting of the criminal's personality
Харченко Екатерина Викторовна
Студент 4 курса Факультет Юридический Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского
Россия, Омск e-mail: kahrch. khater@gmail. com
Kharchenko Ekaterina Viktorovna
Student 4 term Faculty of Law Dostoevsky Omsk State University Russia, Omsk e-mail: kahrch. khater@gmail.com
Аннотация.
Статья затрагивает вопросы эффективности уголовных наказаний через достижение цели исправления осужденного. Указывается на значимость учета социально-политических условий, в которых осуществляется уголовное преследование граждан, для целей анализа способности государства менять ценностные установки конкретной личности, а также на взаимосвязь между целями исправления осужденного и восстановления социальной справедливости с точки зрения субъективного восприятия лицом назначенного ему уголовного наказания. Обосновывается значимость эмпирически фиксируемых результатов исправления осужденного при отбывании наказаний, связанных с лишением свободы, равно как и приоритизация внедрения в уголовно -исполнительную систему в целом механизмов широких и контролируемых мер психологического сопровождения как для научно обоснованного установления факта реального исправления осужденного, так и для предотвращения его повторной девиантности. С точки зрения назначения наказаний наиболее перспективным направлением для дальнейших исследований представляется поиск систем соотношения мотивов совершенного преступления и уголовных наказаний, и дальнейшая оценка именно через призму мотива значимых личностных характеристик преступника и решения вопроса о достижимости цели исправления осужденного.
Annotation.
The article touches upon the issues of the effectiveness of criminal penalties through achieving the goal of correcting the convicted person. It is pointed out the importance of taking into account the socio-political conditions in which criminal prosecution of citizens is carried out for the purposes of analyzing the ability of the state to change the value attitudes of a particular person, as well as the relationship between the goals of correcting the convict and restoring social justice from the point of view of the subjective perception of the person assigned to him criminal punishment. The author substantiates the importance of empirically recorded results of correction of a convicted person while serving sentences related to deprivation of liberty, as well as the prioritization of the introduction into the penal enforcement system as a whole of mechanisms of broad and controlled psychological support measures both for the scientifically substantiated establishment of the convicted person's real correction, and to prevent their repeated deviance. From the point of view of sentencing, the most promising direction for further research seems to be the search for systems of correlation between the motives of the committed crime and criminal penalties, and further evaluation through the prism of the motive offender's personal characteristics and the solution of the question of the achievability in correcting the convicted person.
Ключевые слова: Исправление осужденных, эффективность наказания, личность виновного, психологическая помощь.
Key words: Correction of convicts, the effectiveness of punishment, the identity of the guilty person, psychological assistance.
В настоящий момент существуют различные теории причинной обусловленности преступности: связанные с личными качествами лица (которые трактуют преступления как результат свободного волевого выбора, сделанного индивидом, проявления личностных психологических или биологических отклонений, или и
то и другое вместе); продиктованные особенностями общественного развития, познание которых лежит в глубинах социологии и политэкономии; рассматривающие преступность как явление, выражающее структуру и внутренние процессы социальных конфликтов, а также концепции, интегрирующие описанные взгляды. Независимо от постановки вопроса, каждая из идей по-своему раскрывает основные черты столкновения в решении проблемы: на ком лежит ответственность за то, что человек стал преступником, и обратим ли этот процесс? Ведь преступник — это не просто лицо, формально нарушившее нормы уголовного права (за редкими исключениями, в которых буква закона печально превалирует над его духом), но и личность с набором определённых качеств антисоциальной направленности. И если мы заявляем, что человек становиться преступником исключительно в силу порочных черт своего характера или физиологических свойств, и он сам целиком и полностью контролирует этот процесс и на него невозможно или бессмысленно влиять извне, то исправление осуждённого не может являться целью наказания. Однако такая точка зрения справедливо критикуется, и поскольку данная цель закреплена в уголовном законе, значит государством подразумевается возможность её достижения. Более того, в ст. 9 Уголовно-исполнительного кодекса РФ приведена дефиниция, согласно которой исправление осуждённых означает «формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения», следовательно в качестве результатов данной деятельности разумно ожидать сформированное уважительное отношение к перечисленным ценностям и не нарушающее правовых норм поведение.
Тем не менее существуют некоторые трудности, проявляющиеся в соотношении приведённых объяснений с другими положениями законодательства. Одно из расхождений обнаруживается при назначении условного осуждения в соответствии с ч. 1 ст. 73 УК РФ. «Если суд рассматривает исправление в соответствии с положениями ч. 1 ст. 9 УИК РФ, то он должен предполагать наличие у соответствующего субъекта сформировавшегося уважительного отношения к определенным ценностям, в том числе к закону. Однако в таком случае непонятно, почему данное лицо совершило преступление. Более вероятным представляется, что под возможностью исправления в УК РФ понимается изменение ценностных установок личности под влиянием морального потрясения, которое испытывает лицо, представшее перед судом в присутствии своих родственников и близких. Однако в этом случае понятие исправления не тождественно тому, как его понимает УИК РФ. Таким образом, единообразное понимание результатов исправительного воздействия уголовного наказания в УК и УИК РФ отсутствует», — обращает внимание профессор С.Ю. Бытко. В связи с этим можно сказать, что трактовка исправления осуждённого, используемая в уголовно-исполнительном законодательстве, не только не вносит существенной ясности в процесс исправления осуждённых и его результаты, но и косвенно вступает в противоречие с определёнными выводами, к которым суд должен прийти самостоятельно.
В приведённом выше фрагменте имеется указание на возможность исправления осуждённого как «изменение ценностных установок личности». Относительно результата исправления осуждённого говорится о предвидимой ситуации, в которой «исправившийся осуждённый не совершает нового преступления не потому, что боится наказания, а в силу определённых моральных принципов, привитых ему в процессе исполнения наказания» и происходит «воздержание данного лица от новых преступлений в силу наступивших изменений в его психике в виде негативного оценочного отношения к преступным формам поведения, положительного отношения к общепринятым основным правилам поведения и готовности вести себя в соответствии с этими правилами».
Интересно то, что по-прежнему подвергается сомнению, имеют ли вообще общество и государство право каким-либо образом оказывать влияние на осуждённого в нравственном плане, «перевоспитывать» его, приводить его личные убеждения к какой-то общепризнанной норме. Этот вопрос поднимался ещё И.А.
Бушуевым: «...конечно, самый лучший вариант исправления и перевоспитания осуждённого состоит в том, что лицо в корне меняет свои взгляды и убеждения, становится полезным и высокосознательным членом нашего общества. Однако можно ли эти высокие требования предъявлять к осуждённым и измерять их исправление и перевоспитание такими критериями, которым не всегда удовлетворяют некоторые лица из числа не совершивших преступления?», но он не оставляет исследователей до сих пор. Профессор С.Ю. Бытко последовательно приводит аргументы, свидетельствующие об отсутствии устоявшихся норм нравственности, которыми можно было бы руководствоваться в процессе исправления преступников: речь идёт о колоссальном имущественном расслоении в России и о связанной с этим системой ценностей, которая свойственна людям определённого материального достатка, в частности отмечается по-прежнему присутствующие в мировоззрении наиболее обеспеченного класса шаблоны поведения, транслирующие идею о том, что малообеспеченные слои населения не заслуживают равного и достойного отношения. Таким образом, «в условиях сложившегося социального антагонизма в России весьма проблематично сформулировать приемлемые стандарты морального и нравственного поведения, охватывающие все стороны жизни граждан», а следовательно «если отсутствуют стандарты морального и нравственного поведения в обществе, то невозможна и общая норма взглядов, оценок и убеждений, к которой, по мысли законодателя, должно привести осуждённого исправительное воздействие уголовного наказания».
Несмотря на то, что описанные учёным социальные проблемы, к сожалению, действительно являются неотъемлемой частью повседневной жизни, представляется неправильным столь категорично закладывать их в основу тезиса о том, что общество не может исправлять преступников в силу широкой дифференциации нравственных установок. Во-первых, следует признать, что моральным ценностям в обществе всегда присуща высокая степень разнообразия, поскольку само общество неоднородно. Во-вторых, делая акцент лишь на тех антисоциальных воззрениях, которые базируются на экономическом неравенстве, не учитываются иные виды неравенства, не связанные напрямую с материальным достатком. В-третьих, антагонизм интересов различных общественных групп не провозглашается препятствием для создания справедливых, правовых законов, проистекающих из обусловленных развитием социума потребностей. Исходя из сказанного, можно заключить, что суждения о «несостоятельности» общества в вопросах исправления преступников основываются лишь на фрагментарном анализе отдельных сторон жизни людей и не могут быть признаны обоснованными. Но что ни в коем случае нельзя забывать, так это то, что стремление учёных из раза в раз обратить внимание как науки, так и граждан на потенциальную «несостоятельность» государства в своём праве наказывать преступников не имеет чисто философских предпосылок, а вызвано скорее обеспокоенностью в компетентности государства наказывать, исправляя ценностные установки, в данных политико-правовых условиях.
Исправление осуждённого несомненно находится в тесной взаимосвязи и с целью предупреждения совершения преступлений, и с целью восстановления социальной справедливости. Так, формирование у осуждённого негативного отношения к преступному поведению через признание ошибочности совершённого им поступка и связанных с ним чувством печали и огорчения в полной обеспечивают несовершение новых правонарушений как минимум для умышленных преступлений, а в сочетании с общим повышением правовой культуры — и для неосторожных преступлений, поскольку происходит уничтожение самой мотивации для нарушения закона.
Для восстановления социальной справедливости исправление осуждённого также играет большую роль в нескольких аспектах. Глубина их взаимодействия проявляется через «равноценный обмен», в ходе которого к виновному лицу применяется не только такое уголовное наказание, которое удовлетворит общество, но и которое сам осуждённый будет считать справедливым. Как пишет В. М. Степашин: «Оценка самими осуждёнными
назначенного наказания как справедливого, позитивное воздействие на такое восприятие правовыми, психологическими, педагогическими средствами выступают необходимым условием эффективности наказания. Нужны комплексные исследования отношения осуждённых не только к содеянному, но и воздаянию за него». Стало быть, если претерпевание лицом данных неблагоприятных последствий считается незаслуженным ни до отбывания наказания, ни даже после, то достижение всех целей уголовного наказания ставится под сомнение.
Наиболее важным проявлением приоретизации исправления осуждённого представляется возможность разрешения серьёзного сущностного противоречия, вытекающего из утверждения о том, что сама преступность является порождением социальной несправедливости. Смещая фокус с покарания преступника на исправление, государство и общество по сути «возвращает долг» индивиду, нейтрализуя те негативные обстоятельства, которые повлияли на выбор преступного поведения в качестве способа удовлетворения потребностей, и меняя при этом систему ценностей, поддерживающих такое поведение. Фактически происходит процесс ресоциализации преступника, который по утверждению основателя школы новой социальной защиты М. Ансельма, может развиваться «...лишь путём всё возрастающей гуманизации нового уголовного права, которое будет взывать ко всем духовным силам индивида и стремиться утвердить его веру в себя и вместе с тем вернуть ему чувство личной ответственности (или, точнее говоря, социальной свободы) и человеческого достоинства». Однако, как приводит доказательства профессор О.Н. Бибик, попытки воплотить идею ресоциализации в реальность на основании ряда причин на данный момент предпринимаются только в ювенальном уголовном праве развитых стран.
Успешное осуществление процесса ресоциализации, как известно, многие исследователи видят в концепции восстановительного правосудия. Сам термин «восстановительное правосудие», как отмечает его основоположник Зер Ховард, сложно чётко определить, поскольку он вбирает в себя множество разнообразных программ и практик. Данная концепция сглаживает те отрицательные эффекты, которые производит традиционная система правосудия, по своей сути обычно оказывающая травмирующее воздействие на преступников исключающая возможность того, что они когда-либо смогут быть вновь стать полноценными продуктивными членами общества. Одним из основополагающих принципов является развитие у осуждённого способности понимать, как именно его действия оказали пагубный эффект на жизнь потерпевшего, и для этого предлагается программа, включающая в себя такие элементы как распознание и признание преступником факта причинения вреда личным и социальным отношениям, а также определение и принятие ответственности, обязательствя по возмещению материального вреда и символической компенсации (например, извинение), назначение психологической помощи и общественной поддержки как для жертвы, так и для преступника. Конечно, данная концепция по-прежнему вызывает значительное число затруднений, однако потенциал, заложенный в восстановительном правосудии, способен дать неоценимый толчок для развития исправления осуждённых, происходящих из различных социальных групп.
Тем не менее, вопрос о том, когда описанные идеи действительно смогут быть воплощение в реальность по-прежнему остаётся большой загадкой. Способность уголовных наказаний в том виде, в котором они представлены в ст. 43 УК РФ, влиять на сознание осуждённых, заставляя их в одиночку переконструировать свои нравственные и правовые ценности, кажется маловероятной и заставляет учёных задаваться вопросом о том, что могут наказания дать сами по себе. «Но могут ли, например, сто пятьдесят часов обязательных работ или штраф в несколько десятков тысяч рублей развить у человека уважение к другим людям, обществу, труду, правилам и нормам человеческого общежития и т.д.?» — такой вопрос лежит уже в практической плоскости, и, по-видимому, дать на него утвердительный ответ можно лишь в случае, если речь будет вестись о достаточной узкой социальной прослойке, например, о «случайном преступнике», которого можно охарактеризовать как «лицо с
общей положительной направленностью, совершившее преступление в результате временного проявления несвойственной для него активности антиобщественных свойств, вызванного сильным воздействием на его сознание и волю обстоятельств внешнего мира». Учитывая, что исследователи говорят об отсутствии целесообразности применения карательных мер в отношении подобных индивидов, можно предположить, что такой человек, пройдя через уголовную репрессию, точно будет не в состоянии совершить преступление, но при этом нельзя будет полностью оставаться уверенными в том, что чрезмерная строгость наказаний не спровоцирует развитие проблемы «вторичной девиантности».
Низкая способность достигать цели исправления осуждённых усматривается не только в наказаниях, не связанных с лишением свободы. Несмотря на то, что лишение свободы способно обеспечивать среду, в которой лицо находится под максимальным контролем со стороны государства и может беспрепятственно испытывать воздействие на своё сознание, учёными отмечалась достаточно низкая эффективность лишения свободы как средства исправления преступников, подчёркивалась необходимость совершенствования воспитательной, образовательной и трудовой деятельности осуждённого на уровне, который отвечал бы современным международным стандартам; разработки комплексов по усилению психологической работы с лицами, отбывающими наказание; создание обеспечительных центров в рамках уголовно-исполнительной системы, направленных на соблюдение прав осуждённых в период нахождения в местах лишения свободы в полной мере; теоретическая разработка и практическая реализация наиболее эффективной системы постпенитенциарной адаптации лиц, отбывших наказание. Появляются предложения, связанные с постепенной гуманизацией, повышением открытости и взаимной координации с институтами гражданского общества для обеспечения доступа в исправительные учреждения специалистов, которые помогут организовать медицинское лечение, обучение, психологическую помощь и социальную работу. Уже шла речь об успешном опыте взаимодействия с общественными организациями, существующими на волонтёрской основе, которые осуществляют социальную реабилитацию лиц, освобождающихся из мест лишения свободы. Официально также предусмотрено функционирование психологической службы уголовно-исполнительной системы, но её деятельность предусмотрена лишь на уровне подзаконного нормативного регулирования приказами, которые подвергаются критике касательно их устаревания. Что характерно, основам психологической работы с осуждённым в любом её виде не придаётся большого значения в уголовно-исполнительном законодательстве, она предполагается лишь как некий базис для последующей воспитательной работе в формах и методах, которые чрезвычайно далеки от психологической помощи как таковой. В связи с этим уже предлагалось внести изменения в УИК РФ с целью дать новую дефиницию исправления осуждённых: «Исправление осуждённых в пенитенциарных учреждениях — это системные мероприятия, осуществляемые сотрудниками УИС в условиях, соответствующих определенным законом режимным ограничениям, направленные на ресоциализацию осуждённых, реализуемые мерами воспитательного, социального, психологического и медицинского характера».
Таким образом, если судить по заметно большому количеству высказанных предложений и имеющихся методик, проблема реальной достижимости цели исправления осуждённых заключается вовсе не в нехватке апробированных исследований по этой части, но в нежелании государства на данный момент уделять этой материи достойное внимание. Как известно, полноценное реформирование уголовно-исполнительной системы в рамках повышения эффективности уголовных наказаний требует существенных вложений, связанных не только с привлечением в этот процесс высококвалифицированных кадров, но и с прозаичным улучшением состояния фондов учреждений.
Поэтому особо показательными в этом случае являются расходы, которые фактически готово понести государство: в 2022 году в рамках федеральных целевых программ затраты на развитие космодров по -прежнему
более чем в 10 раз превышают затраты на развитие уголовно-исполнительной системы, и это при том, что согласно федеральной целевой программе «Развитие уголовно-исполнительной системы (2018—2030 годы)» предстоит решить даже такие базовые задачи, как обеспечение санитарно-гигиенических требований в отношении подозреваемых, обвиняемых и осужденных, нуждающихся в стационарном и амбулаторном лечении.
Учитывая вышеизложенное, становится сложно утверждать, что и возможности оценки исправления преступников как объективный фактор достижения этой цели наказания является целиком и полностью недоступным. Несмотря на это, от учёных всё ещё поступают заявления об исключительной сложности, «если не о принципиальной непредсказуемости» поведения человека, обуславливающей ограниченность в прогнозировании дальнейших действий осуждённых. В качестве аргументов автор приводит ссылки на статистические данные, посвящённые мотивации преступников, среди которых выделяется тот самый «элемент неожиданности», свидетельствующий о невозможности отделить потенциально криминальное поведение от не являющегося таковым. Однако тезис о том, что поведение лица нельзя (или неизмеримо трудно) предсказывать лишь на том основании, что его поступки внешне похоже на то, что делают законопослушные граждане, неверен, поскольку в таком случае нельзя говорить о неожиданном характере их поведения. Подобные результаты очень приблизительны, ведь они базируются на относительно субъективном восприятии уважающего закон члена общества. Более того, чем асоциальнее намерения того или иного преступника, тем больше усилий он будет прикладывать для того, чтобы его мотив не был обнаружен. Стало быть, без привлечения профессиональной помощи специалистов в области психологии для комплексной оценки текущего и последующего поведения лица, его эмоционального состояния и тех причин, которые привели его к совершению преступления, реалистичный анализ имеющихся возможностей в сфере исправления осуждённых неосуществим.
Может возникнуть вопрос о целесообразности столь затратных в финансовом плане мер, а также издержек, связанных с продолжительностью и сложностью психологического анализа поведения, но необходимость в выборе именно такого подхода объясняется тем, что действительно далеко не всякое внешнее проявление качеств, призванных демонстрировать глубокое уважение к закону, труду и нормам человеческого общежития, выражают истинное отношение преступника к данным ценностям. Ярким примером является дело «Венского душителя» Иоханна «Джека» Унтервегера — австрийского преступника, серийного убийцы, который был приговорён к пожизненному лишению свободы после убийства двух женщин, но был досрочно освобождён после опубликования серии литературных произведений, в том числе автобиографии и книг, посвящённых его опыту ресоциализации в тюрьме, мыслей по поводу реформирования уголовно-исполнительной системы и причинах, побудивших его стать преступником. Его деятельность вызвала широкий резонанс, сам Унтервегер приобрёл большую популярность, был телеведущим программ, посвящённых реабилитации преступников. Через два года после освобождения он был признан виновным в серии убийств, совершённых в Чехословакии, Австрии и США — часть из них собственноручно освещалась им как репортёром для телерадиокомпании ORF. В суде были также представлены заключения психиатров, диагностировавших у виновного нарциссическое расстройство личности. Для криминологии эта история навсегда останется иллюстрацией ловушки искажённой оценки исправления осуждённого, в очередной раз подчёркивающей значимость данной цели в формировании эффективного уголовных наказаний.
Исходя из вышесказанного, можно заключить, что цель исправления осуждённых при решении вопроса об эффективности наказаний нельзя переоценить; её значение будет возрастать и дальше, по мере привлечения внимания к проблеме индивидуализации ответственности, так как наблюдение за результатами исправления осуждённого является естественным продолжение процесса уголовно-правового воздействия наказания, и без их объективной оценки прогнозирование дальнейшего поведения лица будет основано лишь на предположениях.
Такую оценку могут предоставить лишь профессиональные психологи, но целостная и масштабная организация их работы даже на уроне уголовно-исполнительной системы — это шаг, который государство пока не готово предпринять.
Как бы то ни было, по-прежнему могут остаться сомнения относительно разумности введения повсеместной психологической оценки осуждённых, потому как в попытках хоть сколько-нибудь снизить материальные затраты государство может прийти к необоснованному формализму как в отношении оказания психологической помощи, так и внутри системы мониторинга её результатов, а такой исход является прямо противоположным поиску объективных критериев исправления осуждённого на основе учёта индивидуальных особенностей каждого человека. Эти идеи положены в основу школы новой социальной защиты: «...уголовная политика гуманизации имеет, следовательно, не только гуманитарный или сентиментальный характер; напротив, она, по возможности, основывается на изучении уголовного деяния и личности преступника. Она стремится, таким образом, руководствоваться научным эмпиризмом и, помимо правовых форм и юридических фикций, обнаруживать социальную и человеческую реальность, которая содержится и проявляется в каждом отдельном преступлении». Нельзя отрицать, что общество может быть тем больше заинтересовано в том, чтобы выяснить подлинное отношение преступника к наказанию и к тому, каким образом он в дальнейшем желает реализовывать свои потребности и желания, чем общественно опаснее являются мотивы осуждённого. Отмечается необходимость учёта данных обстоятельств как до назначения наказания (исследование ценностных ориентаций, мотивации, свойств личности для индивидуализации наказания, прогноза поведения осуждённого и условий его исправления через консультации специалистов по ходу судебного процесса, заключения, экспертизы, что могло бы помочь судьям составить портрет, который помог бы лучше оценивать результативность тех или иных форм уголовного наказания и воздействия), так и во время его исполнения (существует мнение, что при распределении осуждённых по ИУ, помимо предусмотренных законом степени тяжести деяния, формы вины, возраста виновного, надо ориентироваться на такие критерии, как характер совершенного преступления (насильственный, ненасильственный; корыстный, некорыстный; сексуальный, идеологический и пр.), мотивы содеянного (ревность, зависть, месть, ненависть, хулиганские побуждения и т. п.). Объясняется это тем, что «лица, совершающие корыстные преступления, обладают иными личностными особенностями, чем лица, совершающие преступные деяния насильственной направленности, потому более целесообразным и гуманным было бы их раздельное содержание»).
Представляется, что в качестве критерия достижения цели исправления осуждённого должно выступать существенное снижение общественной опасности лица, которое как минимум приводит к результатам, обозначенным в законе. Для обеспечения такого снижения, а также его достоверной оценки необходимо разработать и утвердить комплекс мер в области психологической работы с осуждёнными ко всем видам уголовных наказаний, который будет являться неотъемлемой частью их содержания. Уголовный закон уже содержит на данный момент указания, посвящённые обязанности суда учитывать личность виновного при назначении наказания, и всё же процесс подобного учёт может быть весьма далёк от реального определения общественной опасности индивида. Под общественной опасностью преступника профессор С.А. Велиев предлагает понимать «...существующую к моменту вынесения приговора реальную возможность совершения им нового преступления, сходного с прежним по своему генезису».
Здесь важно отметить, что предлагаемый законом и в доктрине учёт сведений о личности виновного, которые должны свидетельствовать о его общественной опасности, фактически не приближает нас к пониманию того, насколько опасным является то или иное лицо, поскольку значительная часть признаков, относящихся к личности виновного и учитываемая при постановлении приговора, не несёт в себе особого криминогенного или
попросту антисоциального характера. Так, к примеру, общественная активность, употребление алкоголя, позитивная или, наоборот, негативная оценка со стороны третьих лиц в жизни законопослушного лица не вызывают каких-либо значительных преференций или лишений; они актуализируются лишь тогда, когда человек объявляется виновным по конкретному делу. До этого самого момента большинство из них являются нейтральными по отношению к закону, таковыми они, по сути своей, и остаются. В действительности легко представить себе ситуации, в которых данные о личности виновного, хотя формально и приобретают общественно опасный характер в связи с преступлением, на деле таковыми не становятся. Мы лишь полагаем, что они в состоянии охарактеризовать отношение виновного к содеянному, общепринятым социальным нормам и к закону в том числе, поскольку рассматриваем личность и все присущие ей качества через призму совершенного деяния, однако каким-то образом формализовать эти критерии и ранжировать их по общественной опасности раз и навсегда не представляется возможным. И если такая ситуация справедлива для оценки общественной опасности лица в процессе назначения наказания, она остаётся такой же и при его исполнении.
Помимо возможности прибегнуть к заключению экспертов, имеет смысл выделение факторов, на которые можно опираться в процессе правоприменения и которые поддаются объективной оценке с точки зрения общественной опасности. Так, если в основу положен мотив совершенного преступления и именно через его призму оцениваются значимые личностные характеристики преступника, решение вопроса о достижимости цели исправления осуждённого, а следовательно и об эффективности уголовного наказания становится чуть менее неопределённым. С. В. Скляров под мотивом преступного поведения (термином идентичным, по мнению автора, термину «мотив преступления») понимал «устойчивое психическое образование, которое, будучи актуализированным, побуждает человека конкретизировать общую цель и выбрать тот или иной тип поведения в рамках удовлетворения одной и той же потребности (потребностей)».
Представляется, что распознавание мотива преступного поведения может стать значимым компонентом при решении вопроса об эффективности уголовного наказания на протяжении всего процесса применения его к конкретному лицу. Поскольку согласно исследованиям мотивы поддаются выяснению и без привлечения профессиональных психологов, их можно относительно чётко классифицировать и проранжировать по асоциальности, государство способно ещё на самых ранних этапах привлечения к уголовной ответственности определять индивидов, чья общественная опасность, а также иные особенности, свидетельствующие о проблемах, связанных с побуждением к поведенческим актам и мотивам, которые за ними стоят, будут создавать препятствия для исправления и требуют особого внимания в процессе исполнения наказания, но внимания не карательного толка, а связанного с реальными попытками преобразовать систему ценностей осуждённого. Изначально можно будет определять тех лиц, чьи мотивы отличаются такой пониженной антисоциальностью, что их исправление будет обеспечиваться карательным потенциалом даже наименее строгих наказаний.
Таким образом можно прийти к выводу, что в ближайшие годы разработка единой стройной системы соотношения мотивов и конкретных видов, а также размер (срок) уголовных наказаний, которая будет служить достаточно обоснованной директивой в процессе правоприменения, может стать весьма перспективным направлением для исследования. Но эти предложения будут жизнеспособны только в условиях их активного взаимодействия с иными мерами профилактики преступности, имеющим отношение к стабилизации социально-экономической ситуации в стране и повышению правовой культуры населения.
Список используемой литературы:
1. Siegel Larry J. Criminology, Ninth Edition / Larry J. Siegel. — Belton, MA: Thomson Wadsworth, 2006.
— P. 95.
2. Уголовно-исполнительный Кодекс РФ. // СПС «КонсультантПлюс». — [Электронный ресурс] — URL: http://www.consultant.ru/ (Дата обращения: 30.06.2022)
3. Бытко С.Ю. Эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания на преступность: теоретический и прикладной аспекты: дис. ... д-ра юрид. наук. — Саратов, 2018. — С. 125.
4. Уголовное право России. Общая часть. Учебник для бакалавров / Отв. ред. Гринберг М.С., Непомнящая Т.В. — М.: Проспект, 2017. — С. 329.
5. Мицкевич А.Ф. Уголовное наказание: понятие, цели и механизмы действия — СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. — С. 114.
6. Бушуев И.А. Исправительные работы. — М.: «Юридическая литература», 1968. — С. 62-64.
7. Степашин В.М. Экономия репрессии как принцип уголовного права и его реализация в назначении мер уголовной ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. — Омск, 2019. — С. 43.
8. Ансель М. Новая социальная защита (Гуманистическое движение в уголовной политике). — М.: Прогресс, 1970. — С. 35.
9. Бибик О.Н. Культурное измерение уголовно-правовых и криминологических исследований: теоретические и практические аспекты: дис. ... д-ра юрид. наук. — Омск, 2015. — С. 424.
10. Gregorie Т., & Seymour A. Restorative justice for young offenders and their victims // Corrections Today.
— 2002. — № 64. — P. 90-92.
11. Минязева Т. Ф., Добряков Д. А. Исправление осуждённого (преступника) как цель наказания // Евразийская адвокатура. — 2016. — №2. — С. 65.
12. Голик Ю.В. Случайный преступник. — ТомскЛ Изд-во Том. ун-та, 1984. — С. 38.
13. Гилинский Я. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». — СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. — С. 43.
14. Вишневская Н.И. Исправление осуждённых к лишению свободы: вопросы теории и практики (уголовно-исполнительный аспект): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Челябинск, 2006. — С. 3.
15. Коротков А.В., Яковлева А.С., Воинкова С.П. Актуальные проблемы современной российской пенитенциарной системы // Сборник статей по материалам VI Международной научно-практической конференции. Северо-Западный филиал ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия».
— 2019. — С. 222.
16. Реформа против пыток: что нужно изменить в системе ФСИН. — [Электронный ресурс] — URL: https://www.rbc.ru/opinions/society/25/07/2018/5b5756a99a7947a99eda343e (Дата обращения: 30.06.2022)
17. Никитеев В. И. О проблемах ресоциализации осуждённых // Теоретические и практические проблемы развития уголовно-исполнительной системы в Российской Федерации и за рубежом : сб. тез. выст. и докл. участников Междунар. науч.- практ. конф. (Рязань, 28-29 нояб. 2018 г.): в 2 т. Т. 2 : Материалы научно-практических мероприятий. — Рязань, 2018 . — С. 888.
18. Кулакова С. В. О необходимости внесения изменений в основные нормативные правовые акты, регламентирующие деятельность психологической службы уголовно-исполнительной системы // Закон и право.
— 2018. — №9. — С. 109.
19. Филимонов С. Б. Организация воспитательной работы с осуждёнными к лишению свободы // Ведомости УИС. — 2014. — №7 (146). — С. 46.
20. Федеральный закон от 06.12.2021 N 390-ФЗ «О федеральном бюджете на 2022 год и на плановый период 2023 и 2024 годов» // СПС «КонсультантПлюс». — [Электронный ресурс] — URL: http://www.consultant.ru/ (Дата обращения: 30.06.2022)
21. Постановление Правительства РФ от 06.04.2018 N 420 (ред. от 18.04.2022) «О федеральной целевой программе "Развитие уголовно-исполнительной системы (2018 - 2030 годы)» // СПС «КонсультантПлюс». — [Электронный ресурс] — URL: http://www.consultant.ru/ (Дата обращения: 30.06.2022)
22. Information researched and summarized by Chelsea Newton & Tiffany Waller. Department of Psychology, Radford University Radford, VA. — [Электронный ресурс] — URL:
http://maamodt.asp.radford.edu/Psyc%20405/serial%20killers/Unterweger,%20Jack%20_2008,%20spring_.pdf (Дата обращения: 30.06.2022)
23. Connolly Kate "John Malkovich brings serial killer Jack Unterweger back to life on Vienna stage". The Guardian. 2009. — [Электронный ресурс] — URL: https://www.theguardian.com/world/2009/jun/30/malkovich-jack-unterweger-vienna-austria (Дата обращения: 30.06.2022)
24. Leake J. Entering Hades: The Double Life of a Serial Killer. — New York, NY: Farrar, Straus and Giroux, 2007. — P. 37-38.
25. Фонд «Центр стратегических разработок». Обзор предложений по совершенствованию уголовно-исполнительной системы от 17. 10. 2017. — [Электронный ресурс] — URL:
https://www.csr.ru/ru/publications/kak-uluchshit-sistemu-ispolneniya-nakazanij/ (Дата обращения: 30.06.2022)
26. Дядюн К.В. Реализация принципов гуманизма и справедливости при определении вида исправительного учреждения// Законодательство. — 2014. — №2. — [Электронный ресурс] — URL: http://base.garant.ru/57599634/ (Дата обращения: 30.06.2022)
27. Велиев С.А. Принципы назначения наказания. — СПб.: «Юридический центр Пресс», 2004. — С.
171.
28. Скляров С.В. Вина и мотивы преступного поведения. — СПб.: «Юридический центр Пресс», 2004.
— С. 33.
