CC BY
4DOI 10.31250/2618-8600-2024-1(23)-148-168 УДК 81'272"1920/1930"
Институт всеобщей истории РАН;
Ф. Л. Синицын НИУ «Московский энергетический институт»
Москва, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-2299-204Х E-mail: permcavt@gmail.com
I «Единый северный алфавит»: противостояние латиницы и кириллицы на советском Севере, 1920-1930-е годы
АННОТАЦИЯ. Латинизацию письменности народов Севера можно признать одной из наиболее ошибочных кампаний в череде экспериментов по созданию новой письменности в СССР, развернутых в 1920-1930-е гг. Она являлась проявлением огульного «лати-низаторского» подхода, характерного для советской практики языкового строительства того времени. Этот подход не учитывал особенности жизни народов Севера. Кроме того, что при разработке алфавитов «латинизаторы» применяли надуманные, оторванные от реалий и, очевидно, основанные на огульной русофобии подходы, отступив от своих же принципов, в «единый северный алфавит» и алфавиты, разработанные на его основе для отдельных народов, пришлось добавить множество дополнительных букв. Процесс отказа от латинизации на Севере начался в 1933 г. Причины его были, во-первых, политическими — запрет латинизации русской письменности в 1930-1931 гг. — и, во-вторых, практическими — латиница на Севере не прижилась, и в этом регионе русский язык имел большое значение. В 1935 г. в отношении государства к этой проблеме наступил перелом. В 1936 г. была отмечена максимальная активность по подготовке перевода письменности на русскую основу, к которой был вынужден подключиться самый ярый «латинизатор» — Всесоюзный центральный комитет нового алфавита. В 1937 г. были утверждены новые (на кириллической основе) алфавиты языков народов Севера, которые используются до сих пор.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: алфавит, Крайний Север, СССР, латинизация, кириллизация
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Синицын Ф. Л. «Единый северный алфавит»: противостояние латиницы и кириллицы на советском Севере, 1920-1930-е годы. Этнография. 2024. 1 (23): 148-168. doi 10.31250/2618-8600-2024-1(23)-148-168
Institute of Global History of the Russian Academy of
F. Sinitsyn Sciences;
Moscow Power Engineering Institute Moscow, Russian Federation ORCID: 0000-0003-2299-204X. E-mail: permcavt@gmail.com
I "The Uniform Northern Alphabet": Confrontation of Latin and Cyrillic Alphabets in the languages of the people of the Soviet North, the 1920s-1930s
ABSTRACT. The introduction of the Latin script for the languages of the peoples of the Russian North is perhaps one of the most erroneous campaigns in a series of experiments to create new writing systems in the USSR in the 1920s - 1930s. The early Soviet practice of language construction exercised an indiscriminate Latinization approach. This approach did not take into account the peculiarities of the life of the people of the North. The "Latinizers" applied farfetched, detached from reality, and based on Russophobia, schemes. These schemes deviated from their own principles as they had to include many additional letters in the "uniform northern alphabet" and the alphabets of particular ethnic groups. The renunciation of Romanized writing in the North began in 1933. The reasons for this were political as well as practical. Firstly, the Russian language was banned from Latinization in 1930-1931. Secondly, the Latin alphabet did not take root in the North due to the importance of the Russian language in the region. In 1935-36, a turning point came in the state's attitude to this problem: the writing system transitioned to the Russian alphabet. In 1937, the state approved the new Northern alphabet based on the Cyrillic script, which is still in use by the people of the North.
KEYWORDS: Alphabet, the Far FOR CITATION: Sinitsyn F. 'The Uniform
North, USSR, Latinization, Cyrillization Northern Alphabet': Confrontation of Latin
and Cyrillic Alphabets in the languages of the people of the Soviet North, the 1920s - 1930s. Etnografia. 2024. 1 (23): 148-168: (In Russian). doi 10.31250/2618-8600-2024-1(23)-148-168
Специфика северных регионов нашей страны — их огромная территория (так, в СССР они составляли 40 %1), низкая плотность населения и при этом этническое и лингвистическое разнообразие. В дореволюционную эпоху были предприняты попытки создания для некоторых народов Севера2 письменности на кириллической основе (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Л. 92; АМАЭ РАН. Ф. К-У. Оп. 1. Д. 483. Л. 3), эта письменность использовалась и после революции (например, у эвенков).
После Октябрьской революции практически на всей территории Севера были созданы национальные автономии. Как и в других регионах СССР, на Севере реализовывалась политика «коренизации», которая заключалась в культивации национальных кадров, внедрении национальных языков в систему государственного управления и народного образования, ликвидации неграмотности на этих языках, развитии национальной культуры. При этом Север считался «одним из наиболее отсталых участков культурного фронта» (Каргер 1932: 168) — так, уровень грамотности у народов этого макрорегиона долгие годы оставался низким (Файзуллин 2015: 131). Проблемы возникли и с «коренизацией»: вплоть до 1932 г. во всех школах Крайнего Севера, за очень небольшим исключением, преподавание велось на русском языке или на языке другой «титульной нации» региона, например якутском (Просвещение... 1958: 90). Поэтому был взят курс на усиление деятельности по ликвидации неграмотности именно на родном языке, предполагалось, что в результате «через свою печать, свою газету туземцы будут вовлечены в общую систему социалистического строительства» (Единый северный алфавит. 1930: 5). Отсюда вытекала и проблема создания письменности (Каргер 1932: 169) для тех народов, которые ее не имели.
Отдельные аспекты советских экспериментов с созданием письменности для народов северных регионов СССР фрагментарно затронуты в научных трудах. Однако все еще не до конца прояснена политическая подоплека этого процесса. Цель исследования, представленного в данной статье, заключается в определении политических и практических особенностей, а также стадиальности процесса разработки письменности для народов Севера и корреляции этого процесса с общими направлениями национальной политики СССР. В качестве методологической основы исследования взяты принципы научной объективности и историзма. Из числа общенаучных использованы исторический и логический
1 Эти сведения приведены в Отчетном докладе президиума Центрального комитета нового алфавита РСФСР о введении нового алфавита РСФСР (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Л. 92).
2 В рамках данной статьи рассматриваются этносы, которые в 1920-1930-е гг. советские «латиниза-торы» «признавали» в качестве народов Севера: алеуты, долганы, ительмены, кеты, коряки, манси, нанайцы, негидальцы, нивхи, ороки, орочи, саами, ульчи, ханты, чуванцы, чукчи, эвенки, эвены, эскимосы, юкагиры. См.: (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 69-70).
методы. В тесной связи с общенаучными использованы другие специальные методы, характерные для исторического исследования.
В 1920-е гг. в Советском Союзе началась реализация программы перевода письменности (в первую очередь основанной на арабской системе) на латинскую основу («новый латинизированный алфавит»). Были созданы Всесоюзный центральный комитет нового алфавита (ВЦКНА) и аналогичные комитеты в регионах (костяк «латинизаторов» включал видных советских деятелей, представлявших в основном кавказские и среднеазиатские регионы страны, в их числе были С. Агамали-Оглы, Д. Коркмасов, Н. Тюрякулов и др.). «Успешный опыт латинизации письменности народов Востока» стал одной из причин появления инициативы по созданию письменности для народов Севера на латинской основе (Единый северный алфавит... 1930: 6), включая перевод на латиницу письменности тех народов, которые уже пользовались русским (кириллическим) алфавитом.
Обоснование этой деятельности соответствовало общим подходам, применявшимся при осуществлении латинизации в СССР. Латиница для народов Севера была объявлена «своим», «родным» алфавитом (Единый северный алфавит. 1930: 5), а любые другие формы письменности были отринуты как якобы абсолютно неприемлемые для северян (Аль-кор 1930: 7). Предполагалось, что именно латиница будет содействовать «культурно-просветительскому развитию» этих народов (Воробьева 2014: 57), так как ни у одного из них якобы «до сих пор не было своей письменности» (Алькор 1931: 107) («латинизаторы» фактически игнорировали наличие ранее разработанных для народов Севера алфавитов на русской основе).
Одновременно педалировался политически правильный, интернациональный (а не порицавшийся «узконациональный», как у кириллической письменности) характер латиницы. Сразу же была запланирована «унификация» (она была одной из главных целей латинизации в масштабах всей страны) — создание единого алфавита «для всех народностей северных окраин» (Единый северный алфавит. 1930: 6) или как минимум согласование алфавитов «родственных народов» (Алькор 1930: 9).
В то же время вновь созданная письменность должна была содействовать внутреннему объединению каждого конкретного северного этноса (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 54), разобщенного наличием разных диалектов, путем создания единого литературного языка на основе «центрального», «наиболее распространенного» и «передового» диалекта (АМАЭ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 67. Л. 2).
Большое значение в пропаганде латинизации северной письменности имел международный фактор — было объявлено, что латинизация «играет роль великой революции не только на советском Востоке, но и за рубежом» (Хабаев 1932: 57), так как, например, эвенки живут
не только в СССР, но и «за границей — в северной Маньчжурии, в Монголии и в Илийском крае». Советские латинизаторы полагали, что зарубежными эвенками «в культурном отношении должны руководить эвенки СССР» (Алькор 1930: 7), чему был призван способствовать и новый алфавит, разработанный в СССР.
Сторонники латинизации признавали, что «создание письменностей для северных народностей — дело в высшей степени сложное и трудное», так как их «языки изучены недостаточно, а некоторые совсем не изучены» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Л. 93). (В то же время уже была очевидна «бедность языков народов Севера» (ЦК ВКП(б)... 2009: 124), представлявшая трудность для развития системы образования, создания терминологии и пр.) Существовала также проблема утраты северными народами родного языка (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33) и отсутствия подготовленных национальных кадров (ЦК ВКП(б)... 2009: 124). В свою очередь, имевшиеся «кадры» иногда не владели родным языком: так, из 32 ненцев, обучавшихся в 1932 г. в Нарьян-Марском техникуме, родной язык знали всего 7 человек. Почти все ненцы (90 %), направленные из Ненецкого национального округа на обучение в Институт народов Севера, не знали родного языка (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 260. Л. 5 об.).
У латинизации на Севере, как и в других регионах СССР, были противники3, которые в том числе выступали за письменность на русской основе. Кроме того, бытовало мнение, что незначительные по численности нацменьшинства вообще не нуждаются в родном языке и собственной письменности (см.: Хабаев 1932: 57).
Однако латинизаторы категорически отрицали аргументы своих противников. Они объявили, что своя письменность нужна даже малым этносам (Хабаев 1932: 57), а русский язык и алфавит «чужды» северным народам из-за «тяжелого дореволюционного прошлого» (Единый северный алфавит. 1930: 5). Латинизаторы критиковали дореволюционную практику разработки для народов Севера алфавитов на русской основе, которая якобы имела цель, «заполнить их не умудренные культурой мозги туманом православного мракобесия» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Л. 92). Применение таких алфавитов было объявлено «неудачным» (АМАЭ РАН. Ф. К-У. Оп. 1. Д. 483. Л. 3). Латинизаторы заявили о «несовершенстве русского алфавита, который пришлось бы пополнить рядом новых знаков для передачи туземных языков», а также о его «недолговечности» ввиду того, что «передовая научная общественность подняла уже вопрос о латинизации русского алфавита» (Единый северный алфавит. 1930: 6). (Действительно, на рубеже 1920-1930-х гг. в СССР была развернута деятельность по переводе русской письменности на латинскую основу.) Кроме того, было объявлено, что, в отличие от стран Запада, представителей северных
3 См., например: (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 89).
народов в СССР не будут «заставлять усваивать чуждый им язык господствующей нации» (Материалы по развитию. 1934: 3).
Первые шаги к созданию алфавитов народов Севера на латинской основе были сделаны еще в 1921 г., когда отдел нацменьшинств Наркомата по делам национальностей РСФСР поднял перед коллегией наркомата вопрос «о введении письменности для малых народностей Республики». В августе 1922 г. отдел призвал «возобновить обсуждение этого важного вопроса» (ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 1230. Л. 11). Однако в те годы латинизационная деятельность в северных регионах развернута не была.
С июня 1924 г. преобразованием Севера стал руководить вновь созданный Комитет содействия народностям северных окраин (Комитет Севера) при президиуме Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) под руководством заместителя председателя ВЦИК П. Г. Смидовича (Смирнова 2013: 3).
С созданием в 1926 г. северного факультета Ленинградского восточного института им. А. С. Енукидзе было развернуто изучение вопроса создания письменности для народов Севера (Каргер 1932: 169). Началась такая деятельность и в регионах. Так, в 1928 г. в Хабаровске лингвист Н. А. Липская-Вальронд разработала нанайскую письменность — смешанный русско-латинский алфавит с дополнительными буквами (40 знаков) (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 91). Этнологическая секция Дальневосточного общества краеведения создала свой вариант «единого северного алфавита» на латинизированной основе (Просвещение. 1958: 80).
В начале 1930 г. северный факультет Ленинградского восточного института был реорганизован в самостоятельное учебное заведение — Институт народов Севера. В том же году при нем была создана Научно-исследовательская ассоциация, а в ее составе — лингвистическая секция (Каргер 1932: 169), в которой работала группа специалистов по языкам народов Севера (Языки. 1937: 4). В апреле 1930 г. на VII расширенном пленуме Комитета Севера были поддержаны планы Института народов Севера «в области создания туземной письменности, изучения туземных языков и издательского дела» (Смирнова 2013: 44-45).
Эта работа была с полной силой развернута после того, как в марте 1932 г. в Ленинграде был создан Комитет нового алфавита народов Севера, председателем которого стал директор Института народов Севера, ученый-лингвист Я. П. Кошкин4, его заместителем был А. П. Пырерка (ненец, аспирант Научно-исследовательской ассоциации Института народов Севера) (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 54). Аналогичная деятельность осуществлялась и на региональном уровне — при Дальневосточном, Мурманском, Уральском и других комитетах нового алфавита.
4 Использовал также псевдоним «Алькор».
Латинизаторы делали упор на свой «научный подход». Еще в начале 1920-х гг. было объявлено, что в работе по созданию письменности недопустима «кустарщина» и поэтому необходимо привлечение к этой деятельности этнографов и языковедов (ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 1230. Л. 11). К народам Севера были направлены специальные научные экспедиции (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Л. 93), целями которых стали сбор лингвистического материала, выбор диалекта для литературного языка, а также проверка понятности книг, уже изданных на национальных языках (АМАЭ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 67. Л. 1-3).
К новому алфавиту предъявлялись широкие требования: разработка на основе уже созданного в СССР «нового тюркского алфавита» (Единый северный алфавит.. .1930: 6), но при этом «приспособленность к особенностям» конкретного языка (Алькор 1930: 9), а также соответствие фонетике языка (ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 1230. Л. 11) при «наименьшем количестве знаков» (Единый северный алфавит. 1930: 6). Особую роль латинизаторы отводили противодействию «русскому влиянию» на язык и письменность народов Севера, требуя не допустить в нее «"психологию" русского алфавита» (Прокофьев 1931: 7), а также предотвратить создание не только алфавитов на русской основе, но и «смешанных. с преобладанием русских букв» (Единый северный алфавит. 1930: 6).
На основе такого подхода и в соответствии с курсом на унификацию, в Институте народов Севера был разработан проект так называемого единого северного алфавита. Свой проект северной письменности был также предложен на Дальнем Востоке (Единый северный афавит. 1930: 6).
Однако процесс официального утверждения алфавита затянулся. По словам Я. П. Кошкина, он представил разработанный еще в 1930 г. северный алфавит в ВЦКНА, после чего «исправили раз, исправили второй, исправили третий» и при этом постоянно говорили: «Подождите немного» (АМАЭ РАН. Ф. К-П. Оп. 1. Д. 161. Л. 98-99). Наконец, в феврале 1931 г. проект единого северного алфавита на основе латиницы был одобрен Научным советом при ВЦКНА, и в мае того же года — сектором науки Наркомпроса РСФСР (Смирнова 2013: 47).
Затем опять случилась заминка и только почти через год, в январе 1932 г., в Ленинграде на базе Института народов Севера была проведена Первая всероссийская конференция по развитию языков и письменности народов Севера. Ее организаторами были Комитет Севера, ВЦКНА и Государственное учебно-педагогическое издательство (Учпедгиз). В конференции приняли участие 55 делегатов с решающим голосом, в том числе представители Дальневосточного комитета Севера, отделов народного образования из Ненецкого, Эвенкийского, Витимо-Олекминского и других национальных округов (Материалы I. 1932: 4).
Конференция утвердила итоговый вариант единого северного алфавита: а, в, с, е, d, з, з, е, з, ж, /, g, Ь г, ь, ], ^ I, I, т, п, у, о, в, р, q, г, г, s,
8, I, и, V, w, х, у, z, г. Как видно, он содержит большое количество букв, которых нет в обычном латинском алфавите. Разумеется, в связи с фонетическими особенностями северных языков, принадлежавших к разным языковым семьям, латиницу «пришлось дополнить рядом знаков» (ЦК ВКП(б). 2009: 124). Это означало «провал» одного из главных аргументов латинизаторов против использования русского алфавита, который «пришлось бы пополнить рядом новых знаков для передачи туземных языков» (Единый северный алфавит. 1930: 6).
На конференции был утвержден список из 14 северных языков, «имеющих предпосылки для развития в языки литературные» (Смирнова 2013: 47): кетский, корякский, мансийский, нанайский, ненецкий, нивхский, саамский, селькупский, удэгейский, хантыйский, чукотский, эвенкийский, эвенский, эскимосский (Кошкин 1934: 23). Для этих языков было запланировано создание письменности. Остальные языки были признаны не настолько «перспективными» — вразрез со своим прежними установками латинизаторы все же отказались от создания алфавитов для самых малых этносов, причем посчитали, что можно сократить и список 14 «привилегированных» народов, так как алфавиты для их языков в некоторых случаях можно объединить (например, у эвенков и эвенов) (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 1240. Л. 8-10).
При разработке алфавита для конкретного языка латинизаторы брали необходимые буквы из «единого северного алфавита» (АМАЭ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 67. Л. 4). К 1935 г. была создана письменность для коряков, манси, нанайцев, ненцев, нивхов, саамов, удэгейцев, ханты, чукчей, эвенков, эвенов, эскимосов. Разработка алфавитов для народов Севера получила высокую оценку — так, нарком просвещения РСФСР А. С. Бубнов сообщил И. В. Сталину в июне 1935 г., что эта работа является «одним из величайших завоеваний Октябрьской революции» (ЦК ВКП(б). 2009: 123).
Были даны указания «расширить и углубить. работу в деле внедрения. грамотности на новом алфавите» (ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 124. Д. 34. Л. 26 об.). Началось издание литературы на языках коренных народов Дальнего Востока: учебной, художественной, политической. В 1931-1932 гг. вышло в свет 19 книг тиражом 61,6 тыс. экз., в 1933-1934 гг. — 141 книга тиражом 461,8 тыс. экз. Широкое распространение получила периодическая печать (Ахметова 2012: 150). Стали издаваться буквари и другая учебная литература (АМАЭ РАН. Ф. К-11. Оп. 1. Д. 161. Л. 68) — к 1935 г. были созданы «стабильные учебники» на 12 языках (ЦК ВКП(б). 2009: 124).
Создание письменности было напрямую связано с «корениза-цией» системы образования (АМАЭ РАН. Ф. К-П. Оп. 1. Д. 161. Л. 48) — в школьное обучение стал внедряться родной язык (Ахметова 2012: 150). Расширялась и сама система: если в 1925/26 учебном году на Севере было 35 школ, в 1929/30 г. — 132 школы с 3 тыс. учащимися (20 % всех детей школьного возраста в северных регионах) (Кошкин 1934: 22), то
в 1933/34 г. — 338 школ с 10 561 учащимся (60 % детей школьного возраста) (ЦК ВКП(б). 2009: 124).
Однако почти одновременно с началом внедрения новой письменности для народов Севера ситуация в стране изменилась. В 1930-1931 гг. по указанию Политбюро ЦК ВКП(б) была запрещена латинизация русского алфавита (Проблемы. 1994: 100-101), уже развернутая «энтузиастами» во главе с лингвистом Н. Ф. Яковлевым под патронажем Главного управления научными, научно-художественными и музейными учреждениями Наркомпроса РСФСР (Главнауки). Этот запрет стал первой ласточкой в изменении подходов к латинизации. Произошел и общий пересмотр государственной национальной политики — с 1933 г. власти СССР решили вернуть русскому народу государствообразующую роль. Соответственно вырос статус русского языка и письменности, которая отныне получила почетный титул «алфавита творений Ленина и Сталина» (Орлицкий 1934: 88).
Закономерно, что кардинально изменилось отношение властей к проблеме письменности «нерусских» народов СССР — весной 1933 г. отдел культуры и пропаганды ЦК ВКП(б) дал «твердые указания Комитету по латинизации»: «Ни в коем случае не латинизировать алфавит тех народностей, которые [уже] применяют русскую письменность» (Проблемы 1994: 102) (коми, марийцы, мордва, осетины, удмурты, чуваши и др.).
Первые подвижки произошли и в отношении народов Севера. 25 ноября 1933 г. Наркомпрос РСФСР запросил мнение региональных наркоматов и отделов народного образования «по вопросу о месте в начальной и средней школе» и соотношении родного и русского языков, «особенно для тех случаев, когда национальная школа работает в русском окружении» (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 7), то есть как раз в случае многих регионов Севера.
Кроме того, выяснилось, что достижения латинизации в северных регионах СССР были, мягко говоря, сомнительными. Несмотря на все усилия, латинизированный алфавит получил на Севере недостаточное распространение — и в учреждениях, и в школах (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33, 35; ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 88 об.). По мнению заведующего отделом науки, научно-технических изобретений и открытий ЦК ВКП(б) К. Я. Баумана, живущие в «русском окружении» народы Севера новую письменность не только не усвоили, но и «тяготились» ею (ЦК ВКП(б). 2009: 192). На одном из совещаний ненец, председатель кочевого совета Силкин сообщил, что «латинизированный алфавит забыл, т. к. в практике работы он не встречался». Во многих регионах не хватало книг, учебников и букварей на латинице (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33 об., 35, 37; ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 51).
Главной помехой распространению латиницы было сохранение на Севере важной роли русского языка — на нем, несмотря на поставленную
властями задачу «коренизации», продолжали вести делопроизводство, общались между собой в учреждениях (в том числе образовательных), читали СМИ и другие издания (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33, 36; Д. 1141. Л. 1). На нем же велось преподавание в школах (Хабаев 1932: 56; Судьбы. 1994: 255-256) — на родном языке в лучшем случае проходили только три первых года обучения, а затем оно велось по-русски либо родной язык вообще преподавался только «как предмет», хотя и это было не всюду (например, в Витимо-Олекминском национальном округе в эвенкийских школах родной язык не преподавался вообще). В школах применялись русскоязычные учебники. Ликвидация неграмотности часто проходила тоже на русском языке, причем количество грамотных на нем среди представителей народов Севера значительно возросло. Даже латинизаторы были вынуждены признать, что в национальных округах «русский алфавит занимает. такое же значительное место, как и латинизированный, а иногда и большее место» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33-33 об., 35; Д. 1141. Л. 2; ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Л. 21; Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 51, 80 об., 85).
Причиной такого положения была тесная связь народов Севера с русским населением (Инструктивно-методические. 1937: 1; Судьбы. 1994: 257), по определению наркома просвещения РСФСР А. С. Бубнова — «братская интернациональная связь между народами Крайнего Севера и русскими» (ЦК ВКП(б). 2009: 124). Советские эксперты констатировали «обрусение» народов Севера (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33-33 об.).
В итоге проявилось желание самого населения к переходу на русский алфавит — оно было выявлено у нанайцев, ненцев, манси, хантов (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33, 95) и других народов (ЦК ВКП(б). 2009: 124125). Люди самостоятельно переходили на русский алфавит и не хотели писать латиницей (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 89, 95-96).
В 1934 г. курс на переход народов Севера на русский алфавит получил новый импульс. В январе 1934 г. глава Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) М. О. Разумов в своем выступлении на XVII съезде ВКП(б) во всеуслышание заявил, что «северным национальностям» нужен не латинский, а русский алфавит (XVII съезд.: 215). После выступления Разу-мова в его «вотчине» — Восточно-Сибирском крае — усилились «анти-латинизаторские» тенденции (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 82-83; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 1184. Л. 10 об.).
Однако в 1934 г. власти еще не дали четких указаний по вопросу о письменности народов Севера, и в этой сфере царил разнобой: в то время как в Восточно-Сибирском крае объявили о переходе на русский алфавит, в Мурманском округе продолжалась латинизация (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 76). Играла здесь свою роль непримиримая позиция ВЦКНА и других структур. Когда весной 1934 г. Наркомпрос РСФСР
обратился в Комитет Севера и ВЦКНА «с просьбой обсудить создавшееся положение», последний «отказался пересматривать вопрос об алфавите» (ЦК ВКП(б). 2009: 124). В «центре» шло противодействие инициативам Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б): в апреле 1934 г. состоялось совещание Комитета Севера и Наркомпроса РСФСР под председательством П. Г. Смидовича, на котором «было вынесено постановление по Восточно-Сибирскому краю — обязательно оставить письменность среди эвенков и ненцев на латинском алфавите» (ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 28). Таким образом, латинизаторы пытались держать оборону.
Наконец, в 1935 г. произошли значительные подвижки. В марте этого года власти в лице заведующего отделом партийной пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А. И. Стецкого сообщили в Омский обком ВКП(б) о «согласии ЦК ВКП(б) о переходе с латинизированного алфавита на русский» (Судьбы. 1994: 258).
В июне 1935 г. нарком просвещения РСФСР А. С. Бубнов в докладной записке на имя И. В. Сталина сообщил, что Наркомат просвещения обсудил с Комитетом Севера переход на русскую письменность и получил из регионов положительные отзывы на это начинание. Бубнов предлагал сделать это в «западной части Крайнего Севера» (кеты, нганасаны, ненцы, манси, селькупы, ханты) с начала 1936/37 учебного года, а в восточной части — с 1937/38 г. (коряки, нанайцы, нивхи, чукчи, эвенки, эвены) (ЦК ВКП(б). 2009: 124-125).
Обсуждение вопроса о письменности народов Севера состоялось также в ЦИК СССР в июне и августе 1935 г. (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 29. Д. 596. Л. 14) 17 августа того же года президиум ЦИК издал постановление, отметив «ошибки и ряд недостатков как в работе ВЦКНА, так и местных комитетов. выразившиеся. во внедрении латинского алфавита среди малых народов Севера, живущих в окружении русского населения и частично пользовавшихся русским шрифтом» (Постановление. 1936: 3). Таким образом, в этом постановлении была отмечена более узкая проблема, чем предложенное А. С. Бубновым решение по переводу на русскую письменность языков народов западной части Крайнего Севера.
Подходы, на которых был основан новый курс языковой политики в отношении народов Севера, состояли, во-первых, в упоре на необходимость знания северными народами русского языка (и соответственно русского алфавита) «как основного». Это гарантировало более быстрое приобщение к социалистической культуре, т. к. «передовая культура является русской». При этом было объявлено, что такой курс не является «русификацией», ведь «теперь не царская Россия, а СССР» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 35, 37-38, 82).
Во-вторых, звучали политико-идеологические мотивы. Так, представители ненцев отмечали, что «русский язык знать нужно» в том числе потому, что «по трем-пяти ненецким книжкам. не усвоить все учение
Ленина-Сталина». Латинизированный алфавит задерживал приобщение народов Севера не только «к культуре великого русского народа», но и к «величайшему достижению, эпохи — теории ленинизма». Представители народов Севера сделали вывод, что «теперь, пожалуй, самым революционным будет являться русский алфавит» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 38, 82-83; АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 284. Л. 4-5).
В-третьих, целями перехода на кириллицу (как и ранее латинизации) были объявлены облегчение изучения родного языка (Инструктивно-методические. 1937: 11) и взаимное улучшение изучения русского и национальных языков (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33, 36, 82-83, 89; ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Л. 82; АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 239. Л. 2; СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 14). Прогнозировалось также облегчение издания литературы (Судьбы. 1994: 257), так как книги на северных языках можно будет «набирать и печатать в любой типографии, где печатаются русские книги» (Инструктивно-методические. 1937: 4). Кроме того, появилась бы возможность переиздания книг без ошибок, которые были выявлены в книгах, ранее выпущенных в латинской графике (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 33 об.).
Наконец, в качестве довода были приведены интересы школьного обучения. Было объявлено, что в северных регионах учителя и «школьники. разделяют мнение, что русский алфавит — лучше и легче», а латинский «является тормозом в обучении грамоте» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 35-36, 38).
Конечно, некоторые эксперты высказывали сомнения в новой реформе, в том числе повторяя прежний тезис, что «при переходе на русский алфавит нельзя передать все звуки соответствующих северных народов» (хотя это не удалось и на латинице). На такие доводы сторонники русского алфавита справедливо замечали: «.если латинский алфавит пришлось дополнить рядом знаков, то почему нельзя этого сделать на основе русского алфавита». Кроме того, сторонники латиницы приводили следующий аргумент: перевод на русскую основу — это «шаг назад» и «ликвидация всей проделанной ранее работы», из-за чего придется переучивать тех, кто ранее был обучен на латинице. Действительно, такая проблема существовала, но явно входила в издержки ситуации — не так много было издано и обучено. Власти осудили такие сомнения, объявив их незначительными, хотя и признавая, что придется сделать много работы, «но это вовсе не означает наличия каких-то особых затруднений» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 91-91 об.; ЦК ВКП(б). 2009: 124-125).
Международный фактор в вопросе создания письменности для народов Севера по-прежнему принимался во внимание, однако в его оценке появились расхождения. В докладной записке, направленной на имя И. В. Сталина в июне 1935 г., нарком просвещения РСФСР A. C. Бубнов предложил «по политическим соображениям» не переводить
письменность эскимосов на русскую основу, а саамов и нанайцев — перевести (ЦК ВКП(б)... 2009: 125). Однако в 1936 г. было предложено также оставить на латинице и письменность саамов. В итоге, несмотря ни на какие «международные» соображения, было решено перевести на русский алфавит письменность всех трансграничных этносов. Например, такое решение в отношении саамов было принято ВЦКНА в декабре 1936 г., несмотря на противоположное «мнение актива саамов и Ленинградского комитета нового алфавита» (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 29. Д. 596. Л. 1; Оп. 64. Д. 1776. Л. 24).
Предыдущий опыт введения латинизированного алфавита у южных, поволжских и других народов СССР в приложении к народам Севера теперь оценивался совсем не так позитивно, как раньше: «Если шагом вперед было введение латинского алфавита у арабских народностей (то есть у народов, ранее пользовавшихся арабской письменностью. — Примеч. Ф. С.), то здесь на Севере еще письменности нет, [поэтому] латинизация будет шаг[ом] назад, затруднением» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 38). Характерно, что после внедрения письменности на русской основе была все же отмечена некоторая «положительная роль» латинского алфавита на раннем этапе, когда «он облегчил завоевание доверия трудящихся масс этих отсталых народов» (АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 284. Л. 4), чего якобы не смог бы сделать «дискредитированный» дореволюционным, «миссионерским» прошлым русский алфавит. На наш взгляд, такие заявления были скорее оправданием столь резко и непредсказуемо менявшейся в 1930-х гг. советской политики в сфере письменности.
Закономерно, что деятельность латинизаторов в регионах Севера была подвергнута жесткой критике (в том числе со стороны ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР) — вплоть до объявления латинизации результатом происков врагов (ЦК ВКП(б)... 2009: 192) (такое обвинение было в духе времени), которые «откуда-то притянули латинский алфавит» и «развернули под видом борьбы с русифицизмом [борьбу с] советизмом» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 37-38). Мишенями критики стали ВЦКНА (ЦК ВКП(б)... 2009: 193), Институт Севера и даже научные лингвистические экспедиции. Так, на совещании, проведенном при Таймырском (Долгано-Ненецком) окружном комитете ВКП(б) в июле 1936 г., сотрудник окружкома Кондру-тов рассказал, как к ненцам на реку Гольчиху прибыл некий профессор: «Ненцы удивились — прилетел человек, который на их языке разговаривает. Поговорил с ними около часа — и это называется "собрал сведения", и уехал» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 37-38). Критиковали также и Главнауку — за то, что она не вела борьбу с «извращениями в работе ВЦКНА» (Исаев 1979: 255).
Тем не менее практическая реализация нового курса до 1936 г. продвигалась медленно. Наконец, решение вопроса о переводе народов Севера на алфавит на русской основе было поставлено на контроль
властных органов в лице отдела науки, научно-технических изобретений и открытий ЦК ВКП(б) (ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2177. Л. 28). Не позднее 16 мая 1936 г. заведующий этим отделом К. Я. Бауман направил секретарям ЦК ВКП(б) А. А. Андрееву и Н. И. Ежову докладную записку, в которой предложил «отменить постановления. о создании латинской письменности для. народов Крайнего Севера. и обязать ВЦКНА в трехмесячный срок перевести алфавиты всех этих народов на русскую основу» (ЦК ВКП(б). 2009: 195).
В развитие и официальное «узаконивание» этой инициативы 5 июня 1936 г. Совет национальностей ЦИК СССР принял постановление: «Учитывая, что малые народы Севера — селькупы, юкагиры, кеты, ительмены и алеуты — живут в окружении русского населения, частично пользуются русским шрифтом и владеют русским языком, считать нецелесообразным внедрение среди указанных народов Севера латинизированного алфавита и признать необходимым в соответствии с желанием населения обслуживать их русской письменностью» (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 49). Вопрос об алфавите для нанайцев, ненцев, нивхов, манси, саамов, удэгейцев и ханты пока был отложен «до обсуждения его на специально созываемых местных совещаниях и в местных руководящих органах» (ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2177. Л. 3). Таким образом, продолжалось воплощение более узкого, чем у ЦК ВКП(б), подхода, взятого еще в постановлении ЦИК от июня 1935 г.
Местным властям было дано указание не позднее 17 августа 1936 г. представить свои соображения по этому вопросу, а также провести совещания, для чего в регионы были командированы представители Комитета нового алфавита народов Севера, которые привезли с собой проекты алфавитов на русской основе (ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2177. Л. 3).
Решения некоторых региональных властей о переходе на русский алфавит уже фактически были в наличии либо появились вскоре. Кроме Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б), который принял такое решение еще в 1934 г., соответствующие постановления издали в апреле 1936 г. бюро Ямальского (Ненецкого) окружного комитета ВКП(б), в июле того же года — президиум Ненецкого окружного исполкома и совещание при Таймырском (Долгано-Ненецком) окружкоме ВКП(б), в сентябре — конференция Нанайского межрайонного комитета нового алфавита, в октябре — президиум Остяко-Вогульского окрисполкома и совещание ненцев в Нарьян-Маре (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 34, 38, 53, 81-82, 89 об.). Кроме того, в августе 1936 г. на Первом всероссийском совещании наркоматов просвещения автономных республик был сделан вывод о необходимости перевода северных школ на русский алфавит (Исаев 1979: 255).
Практическая работа по переводу письменности народов Севера на русскую основу была возложена на ВЦКНА — главный оплот латиниза-торов. Закономерно, что изначально Комитет оказывал противодействие
этой инициативе (ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2177. Л. 28; Ф. 3316. Оп. 64. Д. 1776. Л. 24 об.) или как минимум ее саботировал, что вполне понятно, так как дело шло к тому, что вся проделанная им до этого работа на Севере становилась напрасной, к тому же был нанесен удар по латинизации в масштабах всей страны. В то же время в комитете началось осознание изменения ситуации — уже с 1935 г. его работа в сфере письменности народов Севера «протекала в условиях полной неуверенности за завтрашний день» (ЦК ВКП(б). 2009: 189-190).
Наконец в 1936 г. ВЦКНА признал свою ошибку во внедрении латинского алфавита у народов Севера (Коркмасов 1936: 13) и сделал некоторые шаги для ее исправления. Например, направил запрос об изучении и обсуждении вопроса о целесообразности перевода ненецкого алфавита на русскую основу (Судьбы. 1994: 255) и даже начал разрабатывать кириллические алфавиты для ряда народов Севера (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 1176. Л. 8). Такой же деятельностью занялся Институт народов Севера, который разработал проекты для 13 языков (с географическим охватом всего Севера — от саамского до корякского языков) (СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 13 об.). Алфавиты на русской основе начали создавать и на местном уровне (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 92-94). Тем не менее в итоге вся эта деятельность была передана в ведение ВЦКНА (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Л. 48).
Однако введение нового алфавита на практике пока не двигалось. В сентябре 1936 г. заместитель председателя ВЦКНА Д. А. Коркмасов сообщил секретарю Совета национальностей ЦИК СССР А. И. Хацке-вичу, что до сих пор не был утвержден ни один алфавит (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 839. Л. 14).
В ноябре 1936 г. А. И. Хацкевич направил в ВЦКНА жесткое требование ускорить работу, так как комитет «не проявил необходимой настойчивости по обеспечению» выполнения постановления Совета национальностей от 5 июня 1936 г. Дальнейшая задержка внедрения северного алфавита на русской основе была признана недопустимой. Хацкевич потребовал решить эту проблему не позднее января 1937 г. (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 29. Д. 596. Л. 7).
В своем ответе на это требование, датированном 3 декабря 1936 г., ВЦКНА пытался переложить вину за задержку работы на местные организации. Однако 8 декабря А. И. Хацкевич предложил принять еще более жесткие меры, в том числе ликвидировать Комитет нового алфавита народов Севера (в дальнейшем было дано указание, в соответствии с которым для перевода письменности на русскую основу новые региональные комитеты организовывать не следует). ВЦКНА выполнил это требование (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 29. Д. 596. Л. 8-9, 17, 23, 81).
В итоге 23 декабря 1936 г. перевод письменности всех народов Севера на русский алфавит был утвержден постановлением президиума
Совета национальностей ЦИК СССР (кроме Якутской АССР, где латинизированный алфавит тоже был впоследствии упразднен) (СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 13).
Для окончательной разработки северных алфавитов был выбран весьма простой подход — составить их в пределах тех знаков, которые имеются в русском алфавите, так как введение каких-либо других знаков будет «тормозом в работе местной печати» (СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 15).
Разработанные проекты алфавитов были предварительно изучены в Главном управлении Северного морского пути (Главсевморпуть), который взял на себя работу в регионах Севера после ликвидации Комитета Севера в августе 1935 г., и Наркомпросе РСФСР, а затем были одобрены президиумом Совета национальностей ЦИК СССР, который 11 февраля 1937 г. принял постановление об утверждении алфавитов для народов Севера: коряков, манси, нанайцев, ненцев, нивхов, саамов, селькупов, удэгейцев, ханты, чукчей, эвенков, эвенов, эскимосов. Новые алфавиты состояли исключительно из букв и знаков, которые входят в состав русского алфавита, а специфические звуки, для обозначения которых не было букв, выражались сочетаниями букв («нг», «оо» и пр.) (Инструктивно-методические. 1937: 2-3). Например, эвенкийский алфавит выглядел так: а, б, в, г, д, е, ё, ж, з, и, й, к, л, м, н, о, п, р, с, т, у, ф, х, ц, ч, ш, ъ, ы, ь, э, ю, я. Таким образом, в отличие от латинизированного алфавита, действительно не были введены какие-либо дополнительные знаки.
7 марта 1937 г. это решение утвердил президиум ЦИК СССР, поручив местным властям «немедленно приступить к введению нового алфавита на русской основе для вышеуказанных народов Севера». Остальные малочисленные этносы, которые считались «частично утратившими свой язык», в том числе долганы, ительмены, кеты, нганасаны, чуванцы, энцы, юкагиры, обучались грамоте на другом, «наиболее знакомом им языке» — русском, якутском и пр. (Языки. 1937: 232). Переход народов Севера на русский алфавит был оценен в СССР как событие высокой политической важности (АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Л. 38).
После этого началось внедрение нового алфавита — прежде всего в школьном обучении (Инструктивно-методические. 1937: 3), причем это планировалось сделать так, чтобы успеть к началу 1937/38 учебного года, обеспечив «ускорение утверждения рукописей» новых учебников и переподготовку учителей (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Л. 29).
Однако этот процесс шел с задержками. К апрелю, маю, июню 1937 г. многие регионы не получили не только утвержденный алфавит, правила орфографии, инструктивные, методические и иные материалы, но даже не имели сведений о том, что новая письменность уже разработана. Как минимум до конца апреля 1937 г. не были даны конкретные указания
об утверждении учебников и переподготовке учителей (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Л. 25, 53, 59, 62; СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 34).
Участники этого процесса — Главсевморпуть и местные органы образования — видели в задержках вину ВЦКНА, который «не отвечал на запросы» и «самоустранился» (ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Л. 25, 53). Так, Ненецкий окружной исполком в конце июня 1937 г. писал Д. А. Корк-масову с просьбой прислать материалы по новому алфавиту, которые, несмотря на неоднократные запросы, не были получены ранее (СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Л. 34). Однако очевидно, что большой вины ВЦКНА в этом не было. К тому времени комитет уже был фактически ликвидирован (официально — в июле 1937 г.), а Д. А. Коркмасов арестован в рамках кампании массовых репрессий.
Постепенно проблемы с внедрением нового алфавита были решены, на нем было начато обучение в школах. Конечно, в этом процессе были временные трудности: невозможность использования ранее изданной на основе латиницы учебной, политической и художественной литературы (АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 284. Л. 5), путаница в русских и ранее усвоенных латинских буквах (Инструктивно-методические. 1937: 5). Эти трудности были преодолены. Так, в январе 1941 г. на совещании в Наркомпросе РСФСР создатель первой кочевой школы в Чукотском районе А. Е. Зеленский отметил, что «последние учебники на русском алфавите — хорошие» (АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 280. Л. 7).
В процессе использования новых алфавитов выяснилось, что во многих из них «недостает некоторых знаков русского алфавита», тогда как «было признано, что совершенно необходимо иметь все знаки» (прежде всего для использования сложившейся в СССР общественно-политической, научной и другой терминологии). Поэтому к 1938 г. лингвистическая секция Института народов Севера осуществила пересмотр алфавитов и основных правил орфографии. Эта работа строилась на двух принципах: необходимо было, «чтобы алфавит и орфография были в максимальной степени близки и максимально отражали особенности данного национального языка» и «максимально соответствовали основным принципам русской орфографической системы» (АРАН. Ф. 677. Оп. 6. Д. 92. Л. 3-6).
Таким образом, латинизацию письменности народов Севера можно признать одной из наиболее ошибочных акций в череде экспериментов по созданию новой письменности в СССР, развернутых в 1920-1930-е гг. Она являлась проявлением огульного «латинизаторского» подхода без учета особенностей жизни народов Севера. Кроме того, что при разработке северных алфавитов латинизаторы применяли надуманные, оторванные от реалий и, очевидно, основанные на огульной русофобии подходы, они отступили от своих же принципов: в «единый северный алфавит» и алфавиты, разработанные на его основе для отдельных народов, пришлось добавить множество дополнительных букв.
Причины отказа от латинизации письменности народов Севера были, во-первых, политическими — запрет латинизации русской письменности в 1930-1931 гг. — и, во-вторых, практическими — латиница на Севере не прижилась, и в этом регионе сохранялось значение русского языка.
Процесс отказа от латинизации на Севере начался в 1933 г. В 1935 г. наступил перелом в отношении государства к этой проблеме, в 1936-м была отмечена максимальная активность по подготовке перевода письменности на русскую основу, к которой был вынужден подключиться самый ярый латинизатор — ВЦКНА. В 1937 г. основным двигателем этого процесса стал Совет национальностей ЦИК СССР во главе с А. И. Хац-кевичем, и наконец были утверждены новые северные алфавиты на русской основе.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АМАЭ—Архив Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН
АРАН — Архив Российской академии наук
ВЦКНА — Всесоюзный центральный комитет нового алфавита
ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации
РГАСПИ — Российский государственный архив социально-политической истории
СПбФ АРАН — Санкт-Петербургский филиал Архива РАН
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
АМАЭ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 67. Создание письменности у ранее бесписьменных народов. Статья.
АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 161. Стенограмма совещания (неполная) по вопросам просвещения народностей Севера.
АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 239. Steinitz W. Die neuen Literatursprachen der Sibirischen eingeborenen (ugrische, samojedische, tunguso-mandschurische, paläoasiatische Sprachen).
АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 280. О работе первой кочевой школы Чукотского р-на. Стенограмма совещания.
АМАЭ РАН. Ф. К-II. Оп. 1. Д. 284. Автор неизвестен. О коренизации обучения в школах народов Крайнего Севера. Доклад.
АМАЭ РАН. Ф. К-V. Оп. 1. Д. 483. Баландин А. И. Северные национальные школы.
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 44. Постановления союзных, республиканских правительственных органов о принятии нового алфавита на латинской основе.
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 260. Резолюция конференции «Усиление внедрения письменности среди народов Севера».
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 370. Отчетный доклад президиума ЦКНА РСФСР о введении нового алфавита РСФСР.
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 839. Сведения о разработке алфавитов, грамматик и словарей для национальностей, перешедших на новый латинизированный алфавит.
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 1141. Исследование Б. Гранде «Материалы для составления карты распространения нового алфавита».
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 1176. Статья Д. Кормасова «Год работы на новом алфавите».
АРАН. Ф. 676. Оп. 1. Д. 1240. Статья Тогжанова «О некоторых вопросах латинизации».
АРАН. Ф. 677. Оп. 6. Д. 92. Стенограмма совещания при дирекции Ленинградского отделения Института языка и письменности АН СССР по рассмотрению алфавитов и орфографии языков народов Севера.
ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 124. Д. 34. Дело о реализации нового латинизированного алфавита среди народностей РСФСР, перешедших и переходящих на новый латинизированный алфавит.
ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 1230. Переписка отдела нацменьшинств Наркомнаца с Коллегией Наркомнаца, отделом Совнацмен при Наркомпросе об организации письменности среди национальностей Севера (с приложением материалов).
ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 2177. Постановление президиума Совета национальностей ЦИК СССР и пр.
ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 29. Д. 596. Постановление президиума ЦИКС и переписка о переводе ланитизированной письменности народов Севера на алфавит на русской основе.
ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 30. Д. 821. Проекты постановлений, выписки из протоколов о новых алфавитах народов Севера.
ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 64. Д. 1776. Докладная записка Секретаря Совета Национальностей ЦИК СССР о развитии языка и письменности национальностей СССР и проект постановления президиума Совета национальностей ЦИК СССР о переводе латинизированной письменности народов Севера на русский алфавит.
ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 1015. Проект постановления Коллегии Наркомпроса, отчеты и переписка о коренизации туземных школ, алфавит и учебные пособия для народов Севера.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 1184. Протоколы заседаний Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б), 1934 г. СПбФ АРАН. Ф. 302. Оп. 1. Д. 239. Планы работ.
XVII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б), 26 января — 10 февраля 1934 г: стенографический отчет. М.: Партиздат, 1934. 716 с.
Алькор (Кошкин) Я. П. Письменность народов Севера // Советский Север. 1931. № 10. С. 102-121.
Алькор (Кошкин) Я. П. Проект алфавита эвенкийского (тунгусского) языка. Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1930. 14 с.
Единый северный алфавит (проект). Хабаровск: Дальневосточное общество краеведения, 1930. 12 с.
Инструктивно-методические указания по переводу письменности народов Крайнего Севера на основу русского алфавита. М.: Учпедгиз, 1937. 7 с.
Каргер Н. Лингвистическая работа Научно-исследовательской ассоциации Института народов Севера ЦИК СССР // Революция и письменность. 1932. № 1-2. С. 168-170.
Коркмасов Д. Всесоюзный комитет нового алфавита на новом этапе // Революция и письменность. 1936. № 2. С. 8-20.
Кошкин (Алькор) Я. Задачи культурного строительства на Крайнем Севере // Советский Север. 1934. № 2. С. 22-35.
Материалы I Всероссийской конференции по развитию языков и письменности народов Севера. М., Л.: Учпедгиз, 1932. 109 с.
Материалы по развитию языков и письменности народов Севера в Мурманском округе. Мурманск: Комитет нового алфавита, 1934. 43 с.
Орлицкий Д. Национал-демократизм в вопросах языка и письменности // Большевик. 1934. № 6. С. 81-96.
Постановление Президиума ЦИК СССР // Революция и письменность. 1936. № 2. С. 3-4.
Проблемы «латинизации русского алфавита» / публ. В. Денисова // Источник. 1994. № 5. С. 99-106.
Прокофьев Г. Н. Остяцкий букварь // Национальная книга. 1931. № 1. С. 76-78.
Просвещение на советском Крайнем Севере. Вып. 8. Л.: Учпедгиз, 1958. 390 с.
Судьбы народов Обь-Иртышского Севера (Из истории национально-государственного строительства, 1822-1941 гг.): сб. док. Тюмень: Тюм. обл. центр документации новейшей истории, 1994. 318 с.
Хабаев И. Очередные задачи латинизации письменности среди нацмен Восточной Сибири // Революция и письменность. 1932. № 3. С. 56-60.
ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. 1933-1945. М.: РОССПЭН, 2009. 1095 с.
Языки и письменность народов Севера / под ред. Г. Н. Прокофьева. Ч. I. М.: Гос. науч.-педагог. изд-во, 1937. 231 с.
Ахметова А. В. Образование и воспитание коренных малочисленных народов Севера в 1920-1930-е гг. // Дискуссия. 2012. № 10. С. 147-151.
Воробьева О. И. Создатель букваря и ненецкой письменности первый ненецкий лингвист-переводчик Антон Петрович Пырерка // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Сер.: Гуманитарные и социальные науки. 2014. № 2. С. 56-60.
Исаев М. И. Языковое строительство в СССР (процессы создания письменностей народов СССР). М.: Наука, 1979. 351 с.
Смирнова Т. М. Институт народов Севера в Ленинграде // История Петербурга. 2013. № 1. С. 43-50.
Файзуллина Н. К. Проблемы создания письменности и организации обучения ханты и манси на родном языке в 30-50-х гг. ХХ в. // Северный регион: наука, образование, культура. 2015. № 2. С. 130-133.
REFERENCES
Ahmetova A. V. [Education and upbringing of the indigenous peoples of the North in the 1920s and 1930s]. Diskussiya [Discussion], 2012, no. 10, pp. 147-151. (In Russian).
Fajzullina N. K. [Problems of writing creation and organization of Khanty and Mansi education in their native language in the 30-50s of the 20th century]. Severnyj region: nauka, obrazovanie, kul 'turn [The Northern region: science, education, culture], 2015, no. 2, pp. 130-133. (In Russian).
Isaev M. I. Yazykovoe stroitel'stvo v USSR (processy sozdaniyapis'mennostey narodov USSR) [Language construction in the USSR (processes of creating written languages of the peoples of the USSR)]. Moscow: Nauka Publ., 1979. 351 p. (In Russian).
Smirnova T. M. [The Institute of the peoples of the North in Leningrad]. Istoriya Peterburga [The History of Petersburg], 2013, no. 1, pp. 43-50. (In Russian).
Vorob'yeva O. I. [The creator of the primer and the Nenets script, the first Nenets linguist and translator Anton Petrovich Pyrerka]. Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal 'nogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye i social'nye nauki [Bulletin of the Northern (Arctic) Federal University. Series: Humanities and Social Sciences], 2014, no. 2, pp. 56-60. (In Russian).
Submitted: 02.06.2023 Accepted: 14.10.2023 Article published: 01.04.2024
