CC BY
100
ЕЛ. КОТЕЛЕНЕЦ
В.И. ЛЕНИН КАК ПРЕДМЕТ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ. НОВЕЙШАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ.
- М.: ИЗД-BO РУДН, 1999. - 224 с.
ЕЛ. KOTELENETS
LENIN AS OBJECT OF HISTORICAL RESEARCH.
MOSCOW: PFUR PUBLISHERS, 1999. - 244 p.
Рецензируемая книга представляет собой 1фупное, остроактуальное исследование, имеющее огромное значение по многим причинам. Во-первых, надо отдать должное смелости автора, решившегося подвести итоги новейшего этапа изучения сложнейшей личности XX века в России и за рубежом. Во-вторых, в работе совершенно по-новому поднимается целый ряд проблем, выходящих за рамки чисто академического рассмотрения темы. Весьма привлекательны сюжеты об отношении современного массового сознания к Ленину, об острых публицистических спорах вокруг него, о «неравнодушии» российской политической элиты к советскому вождю. В-третьих, перед нами действительно впервые предстает во всем многообразии весь комплекс основных исследовательских потоков, связанных с изучением Ленина и его политического окружения.
Как указывается во введении, на рубеже веков мы можем заново проследить весь процесс осмысления образа Ленина - от обожествления до развенчания, «упрощения» и «выпрямления». Задачи, поставленные автором диссертации, весьма разноплановы. С одной стороны, это определение основных историографических этапов изучения проблемы, включая советский этап лениноведения. С другой, это особый интерес к абсолютно новым темам - «антилениниане», родословной, культу личности Ленина. Неразработанность этих вопросов, причем на основе комплексного и многостороннего анализа различной направленности работ, составляет, как справедливо отмечает автор, актуальность диссертации.
В первую очередь обращают на себя внимание разделы, открывающие как 1-ю (посвященную периоду 1987-1991 гг.), так и 2-ю (1991-1999 гг.), главы - «Советские традиции и формирование новых условий и направлений развития лениноведения» и «Новый этап российского и зарубежного лениноведения: причины тенденциозности». Они несут очень важную оценочную нагрузку и служат камертоном для всей диссертации.
Названные заголовки о многом говорят. Но вот что любопытно. Выясняется, что, к примеру, практически забытой сегодня оказалась серьезная академическая дискуссия 1970 г., в ходе которой поднимались вопросы о роли «психологического фактора» в биографии, о том, что побудительные мотивы личного и общественного поведения героя биографии следует искать в первую очередь не в социальной среде, а во «внутренней сфере» его жизни и деятельности. Тогда все это было воспринято как неоправданные преувеличения. Кстати, в их число попали и подчеркивание значения генеалогии в изучении социальной биографии. А теперь все это стало само собой разумеющимся.
Открыто сегодня мы говорим и о противоречиях в источниковой базе ленинского наследия, и об «открытиях» по поводу Ленина и его соратников, сделанных западными исследователями. А ведь еще совсем недавно они игнорировались только лишь на том основании, что писали следующее: «Бригады апологетов изощряются в раздувании обстоятельств, в размазывании ничтожнейших подробностей, более или менее верных или вымышленных, незначительных или воображаемых, имеющих касательство к Владимиру Ильичу, чьи самые прозаические, самые заурядные жесты превозносятся до крайней гиперболичности. Он
Вестник РУДН. Серия «Отечественная история». 2002. № 1 _______________Раздел: Наша библиография_________________
был гениален, что известно каждому, но он обладал всеми добродетелями, всеми врожденными положительными качествами».1
Принципиальное значение имеет новое всестороннее освещение степени изученности межличностных отношений в ленинском окружении и прежде всего в контексте переосмысления «политического завещания» и истории ухода вождя. Вспомним, что на рубеже 1980- 90-х гг. очень многие из нас были убеждены, что обращение к ленинскому наследию в практической политике избавит от всех деформаций социализма. Отсюда, судя по всему, происходило преувеличение идеи кооперации как чуть ли не единственно возможной для новой фазы новой экономической политики, отсюда появление множества эмоциональных метафор, связанных с «трагедией непонимания» вождя. Но это, как говорится, старые споры. И в этой связи очень похвально пристальное рассмотрение тех работ, которые открывают новые перспективы этого важного сюжета.
Речь идет о различных трактовках взаимодействия рационального, осознанного и подсознательного в анализе мотиваций поведения представителей ленинского окружения, психологических характеристик, которые формируются наряду с ментальностью в процессе складывания личной биографии, тех или иных жизненных обстоятельств и переживаемых коллизий.
Мне не очень, откровенно говоря, импонирует столь повышенное внимание в нашей историографии к родословной Ленина, особенно по К. Юнгу, и связям с И. Арманд, о чем так подробно говорится в тексте диссертации. Но не могу не согласиться с приведенной автором истины: «Нет лжи безжалостней, чем умолчание». Ее игнорирование в свое время и породила тенденциозность в современном лениноведении.
Достоинством исследования является взвешенный и в то же время критический анализ сборника рассекреченных документов Р. Пайпса «Неизвестный Ленин», вышедшего в США, кстати, почему-то раньше, чем в России, и двухтомника Д.А. Волкогонова «Ленин». Как мне представляется, при всей своей беспристрастности автор все-таки разделяет точку зрения о том, что подобные труды могли быть созданы поколением «холодной войны».
В то же время аргументировано обосновываются возможности выхода в новую депо-литизированную плоскость анализа проблемы - в этом отношении мне показался весьма интересным подробный разбор сборника екатеринбургских философов «Ленинизм и Россия» (1995), а также монографий зарубежных авторов Клаудио Ингерфлома «Несо-стоявшийся гражданин. Русские корни ленинизма» (1993), Кевина Андерсона «Ленин, Гегель и западный марксизм: критическое изучение» (1995), Нейла Хардинга «Ленинизм» (1996), трехтомника Роберта Сервиса «Ленин. Политическая жизнь» (1985, 1990, 1995). В данном случае автор придерживается тезиса о том, что многие зарубежные ученые не восприняли конъюнктурного стремления свести дискуссию о Ленине и его наследии к бессмысленному разоблачительству.
Какие выводы привлекают внимание в заключении диссертации? Во-первых утверждение о том, что, несмотря на различные политическйе коллизии, отечественная традиция освобождается от идеологической зашоренности, а западная - от археографической неосведомленности, что представители разных научных школ постепенно преодолевают стереотипы прошлого и последствия «холодной войны». Во-вторых, подчеркивание важности тех работ, которые оценивают Ленина не с позиций настоящего, запросов актуальной современности, а исходя из смысла того времени и того конкретного состояния эпохи, в которой он жил и действовал.
Обсуждаемая работа во многом совпадает с монографией того же автора, вышедшей в начале прошлого года. В то же время диссертация превосходит книгу по точности формулировок введения и строгости выводов по главам. Серьезно увеличился список учитываемых в работе источников и литературы по проблеме. Однако невольно возникает желание наметить вопросы диссертанту для углубления и расширения некоторых исследуемых проблем.
Один из них связан все-таки с характером политического окружения Ленина, в круг которого почему-то не попали такие сильные фигуры, как Плеханов, Мартов, Потресов, Чер-
нов и др., с одной стороны, и такие, как Коллонтай, Шляпников, Осинский, Сокольников, Рязанов, с другой.
Второй вопрос касается авторской позиции - какие тенденции изучения проблемы все-таки определяется ею как наиболее перспективные, какая из намеченных ею групп исследователей наиболее соответствует научным принципам?
Третий связан с интерпретацией слов публициста Ю. Буртина о том, что «если Сталин (вслед за октябрьским Лениным) наше неизжитое прошлое, гирей висящее на ногах, то поздний Ленин - будущее, до которого мы и нынче не в состоянии дотянуться». Как представляется, это положение нуждается в объяснении и критическом осмыслении.
Наряду с выше указанными замечаниями Е.А. Котеленец следовало бы отметить значение тех научных теорий, которые представлены в книгах «История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства»2 и «Наше Отечество. Опыт политической истории»3, оказавших влияние на развитие новейшей концепции исследуемой темы.
Все же еще раз отмечу, что все мои замечания являются скорее материалом для дальнейших размышлений, чем критикой. Они не преуменьшают вывода о высоком научном уровне выполненной работы, ее своевременности и значимости. В диссертации выдвинут целый ряд новых для исторической науки положений. Содержание научных работ автора, а также автореферата соответствует содержанию представленной диссертации.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Цит. по: Мельниченко Владимир. Феномен и фантом Ленина (350 миниатюр). - М., 1993. - С. 9. 2М, 1991.
3 М., 1991.
д.и.н., проф. В.В. Гусев
