Двуязычие: язык как достояние социума Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 800

ДВУЯЗЫЧИЕ: ЯЗЫК КАК ДОСТОЯНИЕ СОЦИУМА © 2010 Н. А. Забелина

канд. пед. наук, доцент каф. английской филологии e-mail: nadz@,bk.ru

Курский государственный университет

В статье представлен анализ основных лингвистических исследований современной языковой политики и языковой ситуации в мире. Рассматриваются понятия «государственный язык», «официальный язык», «родной язык» и «иностранный язык». В ходе проведенного анализа подтверждается, что двуязычие/многоязычие стало неотъемлемой характеристикой большинства современных государств.

Ключевые слова: двуязычие, многоязычие, языковая политика, языковая ситуация, государственный язык, родной язык, иностранный язык

В своей работе мы руководствуемся последовательным интегративным подходом к проблемам функционирования языка, идеи которого разрабатываются Тверской научной школой. Суть данного подхода - языковые явления «должны изучаться в специфической системе координат, принимающей во внимание все многообразие факторов и условий, связанных с психической жизнью активного субъекта речемыслительной деятельности, включенной в другие виды деятельности в составе социума, под воздействием которого, с учетом принятых в нем норм и оценок, формируется эмоционально-оценочно помеченный образ мира» [Залевская 2005: 401]. В этой системе координат выделяют две составляющие: язык как достояние социума и язык как достояние индивида.

В этой статье рассматривается первая составляющая этой системы координат, а именно язык как достояние социума. А. А. Леонтьев писал, что «сейчас нет ученых... занимающихся языком. которые отрицали бы социальный характер языка, не называли бы язык социальным явлением» [Леонтьев 1976: 299]. М. А. Шелякин также отмечает, что одной из особенностей языка является то, что он представляет собой социальную знаковую систему. Хотя это не означает, что «язык един на всей территории своего распространения и для всех носителей в определенном социуме» [Шелякин 2005: 69].

Согласно Руководству по выработке лингвистической

образовательной политики в Европе (2000), языки, существующие на одной территории могут быть подразделены:

- на государственный или официальный язык в своем взаимодействии с гражданами;

- национальный язык и его территориальные разновидности, принятые как близкие;

- региональные языки, принятые за автономные/идентичные/туземные;

- языки иммигрантских объединений или экстра-сообществ (принятые как некоренные);

- иностранные языки (в качестве иностранного привилегированного языка, второго языка, языка преподавания, языка СМИ и языка культуры: субтитрирование,

дублирование, синхронный перевод в ТВ, предложение спутникового ТВ) [Ьйр://еиг-lex.europa.eu].

Эти сложные взаимоотношения между всеми видами языков, существующих на одной территории, можно представить на следующей схеме (см. схему 1):

Рассмотрим теперь подробнее языки, представленные на этой схеме.

Государственный язык - это язык, закреплённый в этом качестве в конституции государства или же, при её отсутствии, в законах государства. Примерно половина стран в мире имеют государственные языки. В одних (например, Албания, Франция, Германия или Литва) государственный язык один, в других - несколько (например, Белоруссия, Бельгия, Канада, Финляндия, Афганистан, Парагвай, Боливия, Индия, Швейцария, ЮАР). В некоторых странах, таких как Ирак, Италия, Испания, Россия, существует один государственный язык для всей страны и, в дополнение к нему, государственные языки для отдельных регионов (например, татарский язык в Татарстане). Некоторые страны, такие как США, не имеют государственного языка для всей страны, но имеют таковой для отдельных штатов. И наконец, в некоторых странах, например в Австралии, Эритрее, Люксембурге, Швеции или Тувалу, понятие государственного языка вообще отсутствует.

В мировой практике языковые статусы «официальный» и «государственный» употребляются как синонимы. Официальный язык определяется как основной язык государства, используемый в законодательном и официальном делопроизводстве, судопроизводстве и так далее. От официального языка государственный язык отличается тем, что для него необходимо официальное его провозглашение таковым законодательной властью и соответствующее нормативное оформление. М.В. Дьячков считает, что ввиду расплывчатости, неконкретности и взаимопересекаемости определений «государственный язык» и «официальный язык», они остались рекомендательными, разъяснительными и носящими необязательный характер [Дьячков 1996: 85]. В то же время отечественные социолингвисты пытаются унифицировать содержание данных терминов, приблизить их к международной терминологии языкового законодательства [Нерознак, Орешкина, Сабаткоев 2001]. Но в народном, обыденном сознании статус «государственного языка» ассоциируется с его привилегированностью, особым положением в отличие от языков «межнационального

общения» и «официального», так как он становится обязательным для всех граждан государства.

Понятия «государственный язык», «официальный язык» нередко являются предметом исследования современных лингвистов. Так, К. Климова, ссылаясь на работы В. Костомарова, В. Гольдина, Е. Кубряковой, указывает на то, что государственный язык - основа консолидации и самоутверждения нации [Климова 2007: 210]. И.Г. Илишев приводит мнение большинства исследователей о том, что процесс выбора официального языка неизбежно сталкивает два конфликтующих принципа, а именно принцип эффективности (действенности) и принцип справедливости [Илишев 2000]. Л. Вэй также отмечает, что выбор официального языка для страны - не простое дело. Особенно это трудно для колоний, обретших независимость, или государств, отделившихся от империй. С практической точки зрения лучше выбрать язык колонизаторов, так как его знает все население, но для вновь образованного государства, пытающегося воссоздать свою национальную идентичность, этот вариант неприемлем. Иногда два языка получают статус государственного (например, в Ирландии, где государственными языками являются ирландский и английский), но чаще всего предпочтение отдается национальному языку [Wei 2005: 12-13].

Таким образом, официальный язык может обозначать национальный язык, то есть может быть выбран государством для своих граждан в качестве используемого языка. Но национальный язык может и не иметь официального статуса и, тем не менее, фактически использоваться в качестве языка учреждений, из которых будут исключены другие разновидности языка. Национальный язык несет также функцию создания принадлежности к той же политической единице (государство, нация), даже если она официально многоязычна, принадлежность к определенной культуре (национальное сообщество). Способность практиковать (в устной или письменной форме) национальный язык является определяющей для индивида, так как она является привилегированным средством для достижения статуса правового члена государства.

Национальный язык может ассоциироваться с понятием «родной язык». По терминологии ЮНЕСКО, «родной язык» может охватывать несколько различных вариантов. Определения включают следующие элементы: первый выученный язык (языки); язык (языки), служащий средством идентификации местного уроженца либо им самим, либо другими; язык (языки), которым лучше всего владеют; наиболее используемый язык (языки) и т.д. «Родной язык» может также означать

«основной» или «первый язык». Родной язык может также быть и государственным, и региональным, и языком иммигрантских объединений [http://eur-lex.europa.eu].

В то же самое время Ф.С. Ахметзянова в своем диссертационном исследовании отмечает, что в современных условиях двуязычия и многоязычия комплексного определения понятия «родной язык» пока не существует. Она проанализировала многие источники и обнаружила, что в учебной филологической литературе термину «родной язык» не уделяется достаточно внимания, лишь социолингвистика определяет «родной язык» как функционально наиболее значимый в жизни человека. Сама Ф.С. Ахметзянова придерживается взгляда, согласно которому «понятие «родной язык» определяется этнической принадлежностью, культурной общностью, психологическим складом и имеет полное право на существование в научном обиходе наряду с понятием «функционально активный язык». При этом «функционально активный язык - это такое средство общения людей, которое становится в жизни данного народа его неотъемлемой частью в силу определенных социальных, профессиональных, демографических причин, т. е. в силу воздействия объективных и субъективных факторов» [Ахметзянова 2005: 72].

Рассмотрим понятие «иностранный язык». Как уже отмечалось выше, под иностранным языком понимается иностранный привилегированный язык, второй язык, язык преподавания, язык СМИ и культуры (субтитрирование, дублирование, синхронный перевод в ТВ) [http://eur-lex.europa.eu]. На привилегированность иностранного языка влияют многие факторы: число носителей языка в качестве первого; число владеющих языком в качестве второго; процент населения, владеющего данным языком в странах, где он используется; количество отраслей мировой экономики, в которых используется данный язык; экономическое влияние стран, говорящих на данном языке, и общественный престиж. Организация Global Reach опубликовала оценки численности носителей различных языков, пользующихся глобальной сетью Интернет, по состоянию на март 2003 года. С гигантским отрывом лидирует английский язык (240 млн. пользователей, в том числе 160 млн. в США, 33 млн. в Великобритании, 15 млн. в Канаде, 11 млн. в Австралии, 7 млн. в Индии, 3 млн. в ЮАР, по 2 млн. в Новой Зеландии и на Филиппинах, по 1 млн. в Ирландии и Пакистане). По-английски говорят, пишут и читают 36% обитателей Сети [http://www.languages-study.com/statistics]. По данным всероссийской переписи населения (2002 г.), английским языком в России владеют 6947 тыс. человек [www.gks.ru].

Проанализированный нами набор разновидностей языков (родной, государственный, официальный, региональный, национальный, иностранный и т. д.), существующих на одной территории, непостоянен. Языки появляются и исчезают. Одной из причин исчезновения языков считается политика правительств, считающих моноязычие основой единства нации и государства. Многие исследователи утверждают, что языки - инструменты власти, языки навязываются большинством населения меньшинству. Кроме того, благодаря тому что повседневная жизнь проходит в мультикультурном мире, страна может остаться моноязычной лишь в случае намеренной изоляции от внешнего мира или в качестве протеста на дискриминацию. В остальных случаях языки вступают в постоянный конфликт друг с другом в результате экономического превосходства одной страны над другими, насильного переселения народов (с поддержкой государства или под давлением правительства), захватнической политики.

ХХ1 век характеризуется все большим количеством геополитических изменений. Большинство стран фактически являются многоязычными или двуязычными, несмотря на то что государственным языком признан лишь один какой-то язык. Это происходит потому, что языки существуют над политикой и не так легко поддаются правовому регулированию. Но многоязычие или моноязычие в той или иной стране - это не выбор индивида, это выбор правительства [Wei 2005:12]. В то же время Б. Котик-Фридгут, вслед за другими учеными, различает языковую практику определенного общества (привычные схемы предпочтения определенных языков из всех возможных вариантов, составляющих языковой репертуар данного общества), его языковую идеологию (взгляды на язык и его использование), и специальные меры влияния или модификации этой практики посредством формулирования определенной языковой политики [Котик-Фридгут 2000].

Термин «языковая политика» широко используется для обозначения важнейшей составной части государственной политики в области языкового регулирования. Первейшим условием успеха языковой политики является распространение хотя бы элементарных знаний о языке в широких массах и хорошая теоретическая подготовка того руководящего актива, который эту политику осуществляет. А.Д. Швейцер и Л.Б. Никольский под языковой политикой также понимают совокупность мер, принимаемых государством, партией, классом, общественной группировкой для

изменения или сохранения существующего функционального распределения языков или языковых подсистем, для введения новых или сохранения употребляющихся лингвистических норм [Швейцер, Никольский 1978: 117].

Как отмечает А.С. Герд, языковая политика включает в себя:

1) разработку алфавита, принципов орфографии, ликвидацию неграмотности;

2) выбор и установление государственного языка;

3) определение положения других языков по отношению к языку государственному;

4) разработку, унификацию и стандартизацию национальной терминологии;

5) вопросы именования и переименования (городов, улиц, площадей [Герд

2005].

Языковая политика, по мнению Н.Н. Казанского, должна учитывать несколько противоречивых тенденций: 1) желательность владения наиболее распространенными языками, 2) сохранение в максимально устойчивом состоянии общегосударственного языка, 3) поддержка и развитие в рамках культурных автономий других языков, включая языки малочисленных народов [Казанский 2004: 4]. В. Т. Клоков отмечает, что «языковая политика представляет собой особый экстралингвистический фактор, способный одновременно оказывать воздействие на все стороны языкового развития: на социальные функции языка в языковой ситуации региона, на стратификацию его функциональных подсистем (стилей, жаргонов, диалектов и проч.), наконец, на внутреннюю структуру его фонетического, морфо-синтаксического, лексикосемантического уровней, а также на письменность и графику» [Клоков 1992: 15-16].

Е.Б. Гришаева исследует функциональный аспект языковой политики и языкового планирования в полиэтническом и мультикультурном пространстве [Гришаева 2007]. Исследователь считает, что языковая политика - один из механизмов, важность и значение которого возрастают в период становления и укрепления современных государств. В современных государствах языковая политика используется для поддержания существующих властных отношений. Необходимым условием для осуществления властных полномочий является сформированная лингвистическая компетенция в сфере того или иного языка или его разновидности. Другими словами, язык является важным фактором, способствующим созданию и поддержанию социального и экономического порядка. Кроме того, эксплуатационная языковая политика, закрепленная в системах образования полиэтнических государств, ограничивает миноритарные языковые группы использовать в качестве средства обучения родные языки, а также не способствует развитию двуязычия среди учащихся [Гришаева 2007].

Выделяют следующие аспекты языковой политики в современном мире: коммуникативный, политический, социальный и идеологический [Никольский 1976: 47; Клоков 1992: 10]. При этом, по мнению Е.Б. Гришаевой, коммуникативный аспект связан с деятельностью, направленной на удовлетворение собственно коммуникативных потребностей, которые возникают между этноязыковыми группами, а также между нациями, между государством и обществом, между учащимися и учителями и т. д. Политический аспект соотносит языковую политику с заботой государства о том, чтобы с помощью языка проводить определенные мероприятия по государственному устройству, национальной консолидации, развитию просвещения и образования, культуры, международных связей. Социальный аспект языковой политики связан с установлением с помощью языка определенных отношений между представителями различных слоев общества. В данном контексте языковая политика решает важные задачи просвещения населения, привлечения их к государственной и политической жизни государства. Идеологический аспект языковой политики имеет

отношение к решению определенных идеологических вопросов. Провозглашение принципов той или иной языковой политики связано с распространением в обществе определенной идеологии. Через язык и с помощью информационных сетей распространяются те или иные идеологические представления, суждения и концепты [Гришаева 2007].

По мнению Л.Б. Никольского, языковая политика сама представляет фактор развития языковой ситуации на той или иной территории [Никольский 1976: 47]. Л.И. Антропова рассматривает языковую ситуацию как системно организованную «совокупность всех форм существования языка, обслуживающих коммуникативные потребности данного общества в целом в пределах данного административнополитического и территориального объединения» [Антропова 2005: 70]. Ч. Фергюсон считает, что языковая ситуация включает такие данные, как, например, «сколько языков и какие языки используются в данном ареале, сколько человек на них говорит, при каких обстоятельствах и каких установок и мнений в отношении этих языков придерживаются члены данного коллектива» [Фергюсон 1989: 122].

Существует много способов и форм описания языковых ситуаций, среди которых Л.Л. Аюпова выделяет: 1) изучение и описание языковой ситуации

посредством метаязыка (Ч. Фергюсон, У. Стюарт), 2) сравнительно-лингвистическая парадигма (Б. Тошович), 3) дифференциальные типологические признаки

(Н.Б. Мечковская), совокупность этнолингвистических, социолингвистических компонентов (А.Н. Баскаков, В.Ю. Михайльченко). По мнению Л.Л. Аюповой, последнюю форму можно назвать концептуальным полем, компонентами которого являются: статус языка, языковая политика, языковые конфликты, языковая

компетенция [Аюпова 2002].

В разных странах складывается разная языковая ситуация в соответствии с той языковой политикой, которую проводит данное государство. Известны страны с одним государственным языком (например Франция), с двумя (например, Канада, Израиль), с тремя и более (например, Швейцария, Сингапур, ЮАР). Каждая страна, предпочитающая законодательно определять закономерности языковой жизни в сферах организованного общения, в законодательной практике обычно учитывает, во-первых, языковую ситуацию в стране, во-вторых, основные принципы национальной политики, в значительной мере определяющие языковую политику страны.

Языковое законодательство Франции, по данным В. Т. Клокова, считается одним из самых продуманных и хорошо разработанных в мировой практике. В.Т. Клоков отмечает, что отличительной чертой языковой ситуации во Франции является то, что все привилегии функционального использования здесь отдаются одному, французскому, языку [Клоков 1992].

В. С. Ахонина, изучая двуязычие в Канаде, отмечает, что долгие годы языковое поведение жителей Канады было социально обусловлено. Англо-говорящие канадцы (большинство населения) считали французскую речь Канады ущербной. Борьба английского и французского языков за сферы влияния велась в течение всего времени их сосуществования. На ранних этапах это была борьба французского языка за выживание. Франкоканадцы стремились сохранить свой язык в семье, церкви, образовании. По данным В. С. Ахониной, население Канады делится на три лингвистические группы: англофоны (родной язык - английский), фракофоны (родной язык - французский) и аллофоны (родной язык - другой). Однако двуязычие в Канаде носит односторонний характер. Франкоязычное население в городах англоязычной части Канады обязательно должно владеть английским языком, который используется повсеместно в бытовом общении, в то время как англоканадцы не испытывают жизненной необходимости изучать французский язык [ Ахонина 2002].

Б. Котик-Фридгут, исследуя языковую ситуацию в Израиле, отмечает, что формальная языковая политика не имеет решающего значения в формировании языковой ситуации Израиля. По данным ученого, хотя английский исключен из списка официальных языков, он присутствует в различных сферах жизни Израиля в большей степени, чем арабский, официальный язык; статус русского языка не зафиксирован в официальных документах, однако, в результате демографических изменений русский получил значительное распространение. В целом, современная языковая ситуация в Израиле характеризуется политической толерантностью (выбор, использование и распространение языков регулируется скорее объективной ситуацией, чем структурами власти), индивидуальным плюралингвализмом (большинство израильтян владеют несколькими языками) и общественным мультилингвализмом (в стране сосуществуют и употребляются в различных сферах жизни разные языки) [Котик-Фридгут 2000].

По результатам исследования Е.Б. Гришаевой, для современных полиэтничных регионов характерны следующие модели этноязыкового обустройства:

• англоконформизм, или американская теория так называемого «плавильного котла», ведущая к ассимиляции миноритарных языков и культур;

• северо-американская (канадская) модель мультикультурализма, в основе которой лежит уважение ко всякого рода отличиям. В сфере торговых отношений так называемая «мультилингвальная канадская модель» базируется на уважении языковых прав потребителей и производителей из стран американского континента;

• австралийская модель мультикультурализма, позволяющая различным этнокультурным сообществам жить вместе, не утрачивая своей идентичности;

• европейская модель мультикультурализма, сочетающая «элитарный плюрилингвизм», под которым понимается активный функциональный плюрилингвизм, и «консьюмеристский английский язык». Эта комбинация предполагает активное владение несколькими языками и пассивное владение английским языком, одновременно мобильное и лимитированное, необходимое для потребительских целей;

• образовательная модель Евросоюза, в основе которой лежит оказание поддержки плюрилингвизму на индивидуальном уровне и создание условий для изучения разных иностранных языков;

• модель выборочного многоязычия, отражающая переход в мировой практике на наиболее распространенный и понимаемый язык, например английский, и его использование в качестве языка корпоративного общения и бизнес-коммуникаций в период наступающей глобализации [Гришаева 2007].

В. Н. Белоусов отмечает, что развитие диалога национальных культур, прежде всего в условиях тесных языковых контактов в пределах одного или даже группы многонациональных государств, занимает сейчас одно из центральных мест в процессе формирования цивилизованных норм взаимопонимания и сотрудничества народов, связанных давними традициями совместного проживания, взаимодействием в духовной, социальной и экономической сферах. Однако различные социолингвистические исследования и собственно языковая ситуация в новых суверенных странах пока что не свидетельствуют о широком распространении языков титульной национальности этих стран в качестве средства межнационального общения [Белоусов 2009].

И.Г. Илишев, анализируя языковую политику в Российской Федерации, обращает внимание на то, что ее можно «разделить на четыре основных периода: (1) плюрализм или языковой федерализм, (2) развитие национально-русского двуязычия; (3) одноязычие или лингвистическая русификация (4) и языковая демократия» [Илишев 2000: 47]. По мнению ученого, в современных условиях «большое практическое

значение для развития межнациональных отношений в стране имеет правовая норма Конституции Российской Федерации, обеспечивающая принцип соблюдения двуязычия, одного из главных начал общедемократического устройства страны. Русскому языку придан статус государственного, при этом даются конституционные гарантии для сохранения и развития языков всех народов России. В этом плане государственно-территориальное устройство Российской Федерации благоприятствует языковому развитию всех основных этносов (башкир, татар, чувашей, мордвы, удмуртов, марийцев, коми, карелов, калмыков, якутов и т.д.), поскольку они имеют собственные национальные образования и практически за всеми титульными языками закреплен статус государственных языков» [Илишев 2000: 51].

Именно эту ситуацию критикуют некоторые авторы (В .П. Нерознак, М.В. Орешкина, Р.Б. Сабаткоев), которые отмечают, что в современной языковой ситуации, существующей в России, в процессе работы над законом о русском языке или другими актами в области языкового законодательства возникают разного рода трудности, выявляются наиболее слабые или уязвимые места в самом законодательстве. Прежде всего, это затруднения терминологического характера, связанные с тем, что русский язык и другие национальные языки республик Российской Федерации, которым по Конституции РФ предоставлено «право устанавливать свои государственные языки» (статья 68), получают одинаковый статус «государственного языка». Таким образом, в России в настоящее время насчитывается 26 языков, обладающих статусом государственных, включая русский язык, и список этот расширяется. Поэтому понятие русского языка как государственного языка Российской Федерации становится не совсем определенным, неоднозначным [Нерознак, Орешкина, Сабаткоев 2001].

Как мы уже отмечали, моноязычие, двуязычие или многоязычие в той или иной стране, на той или иной территории определяется языковой ситуацией и языковой политикой государства. По мнению В.В. Кабакчи, значительные изменения в языковой ситуации в мире в конце ХХ1 века заставляют исследователей заново осмыслить историю многоязычия и внести изменения в современную лингвистическую парадигму [Кабакчи 2002]. И.Г. Илишев считает, что «многоязычие продолжает оставаться преобладающей характеристикой современных государств. Поэтому представляется практически невозможным провести в жизнь принцип "одно государство - один язык". Соответственно, одноязычная или монолингвистичная модель развития общества -явление противоестественное природе человечества и во многом подрывающее гармонию межэтнического согласия» [Илишев 2000: 55].

Таким образом, взаимодействие языков в современном мире имеет тенденцию к расширению, усложнению и углублению. Двуязычие/многоязычие как результат контактов языков и культур оценивается сейчас как прогрессивное явление практически во всем мире.

Библиографический список

Антропова Л. И. Социокультурная характеристика современной языковой ситуации (на примере Германии) // Вестник ОГУ. Приложение «Гуманитарные науки». 2005. № 4. С. 70-76.

Ахметзянова Ф. С. Интерференция родного и русского языков при контакте с немецким в условиях национально-русского двуязычия: дисс. ... канд. филол. наук. Тобольск, 2005. 173 с.

Ахонина В. С. Англо-французское двуязычие в современной Канаде // США -Канада: Экономика. Политика. Культура. 2002. № 11. С. 111-120.

Аюпова Л. Л. Социолингвистические проблемы в евразийском контексте // Межкультурный диалог на евразийском пространстве: международная конференция 30 сентября - 2 октября 2002, Уфа [Электронный ресурс]. Режим доступа:

www.bashedu.ru/evrazia

Белоусов В. Н. Русский язык межнационального общения в странах СНГ и Балтии и диалог культур [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://rulit.org/read/62

Герд А. С. Введение в этнолингвистику. СПб.: СПбГУ, 2005. 458 с.

Гришаева Е. Б. Типология языковых политик и языкового планирования в полиэтническом и мультикультурном пространстве: функциональный аспект: дисс. ... д-ра филол. наук. Красноярск, 2007. - 592 с.

Дьячков М. В. Миноритарные языки в полиэтнических (многонациональных) государствах. М.: ИНПО, 1996. 115 с.

Залевская А. А. Психолингвистические исследования: Слово. Текст: избранные труды. М.: Гнозис, 2005. 543 с.

Илишев И. Г. Язык и политика в многонациональных обществах (проблемы теории и практики): автореф. дисс. ... д-ра полит. наук. СПб., 2000. 57 с.

Кабакчи В. В. Лингвореволюция конца ХХ1века и изменение лингвистической парадигмы [Электронный ресурс] // Филологический факультет [Сайт] / С.-Петерб. унт. - СПб., 2002. Режим доступа: http://phil.pu.ru/depts/02/anglistikaXXI_01/29.htm

Казанский Н. Н. Язык и межкультурная коммуникация// Язык и межкультурная коммуникация: материалы 1-й межвузовской науч.-практической конф. 19-20 апреля 2004 года. СПб, 2004. С. 3-4.

Климова К. Проблема формирования языковой компетенции студентов нефилологических специальностей университетов Украины в условиях украинско-русского двуязычия // Оломоуцкие дни русистов: сб. докл. на науч. конф. 30.08. - 01.09. 2007 г. Оломоуц, 2008. С. 209-212.

Клоков В. Т. Языковая политика во франкоязычных странах Африки. Саратов: Изд-во СГУ, 1992. - 130 с.

Котик-Фридгут Б. Динамика языковой ситуации и языковой политики в Израиле // Миграционные процессы и их влияние на израильское общество: сб. ст. / под ред. А.Д. Эпштейна и А.В. Федорченко, ИИИиБВ, Иерусалимский университет, Открытый университет Израиля. М., 2000. 400 с.

Леонтьев А. А. Язык как социальное явление (к определению объекта языкознания // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. 35. Вып. 4. М., 1976. С. 299-307.

Нерознак В. П., Орешкина М. В., Сабаткоев Р. В. Русский язык в российском законодательстве // Полилог [Текст] : ежегодник. № 1. Государственные языки в странах СНГ и Балтии. Статус и проблемы функционирования / Моск. гос. лингвист. ун-т, Центр языков и культур Северной Евразии (СНГ и Балтии) им. кн. Н.С. Трубецкого. - М.: [б. и.], 2001. С. 15-29.

Никольский Л. Б. Синхронная социолингвистика (теория и проблемы). М.: Наука, 1976. 168 с.

Фергюсон Ч. Проблемы влияния языковой ситуации на обучение второму языку // Новое в лингвистике. Вып. ХХУ. Контрастивная лингвистика / общ. ред. и вступ. ст. д-ра филол. наук В.Г. Гака. М.: Прогресс, 1989. С. 122-127.

Швейцер А. Д., Никольский Л. Б. Введение в социолингвистику. М.: Высш. шк., 1978. 216 с.

Шелякин М. А. Язык и человек: К проблеме мотивированности языковой системы: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2005. 296 с.

Wei L. Dimensions of Bilingualism // The Bilingualism Reader. Routledge, 2005. 541 p. PP. 3-25.

Интернет-ресурсы

http://eur-lex.europa.eu

http://www.languages-study.com/statistics

www.gks.ru