CC BY
89
ПРОБЛЕМЫ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
УДК 94(485)«1604/1750»
Р. Н. Ахметшина
Дворянско-помещичья экспансия в Швеции первой половины XVII в.
Дворянско-помещичья экспансия Швеции XVII в. была следствием и проявлением международных и общеевропейских процессов и выражалась в расширении не дворянского домена, а дворянского землевладения и в предоставлении новых податных льгот, включавших прямые уступки по некоторым традиционным государственным платежам крестьян.
The aristocratic landowners' expansion of the XVIIth century was the aftermath and appearance of international and all-European processes and expressed in extension of aristocratic landowning and providing the new tax benefits, including exemptions of some traditional state taxes for peasants, but not the extension of noble domain.
Ключевые слова: дворянское землевладение, крестьянское землевладение, поземельный доход, владельческие права, дворянские привилегии, государственные налоги и сборы.
Key words: Aristocratic landowning, peasant land tenure, land revenue, owner's rights, benefits of aristocracy, state taxes and fees.
В первой половине XVII в., в царствование Карла IX, затем Густава II Адольфа и особенно в годы самостоятельного правления королевы Кристины количество дворян-землевладельцев росло быстрее, чем когда-либо в предшествующую или последующую пору шведской истории. Это объяснялось увеличением количества государственных военно-служилых кадров, по преимуществу кадров дворянского происхождения, соответственно возросшими потребностями в его вознаграждении, земельными домогательствами дворянства и, наконец, нуждой самой казны в деньгах. Сочетание того и другого - роста командного аппарата и земельных аппетитов чиновников, генералов и офицеров - с особой силой проявилось как раз в первой половине XVII в.
Таким образом, внутренние социально-политические причины дворянско-помещичьей экспансии трудно отделить от их внешних предпосылок. Внешние завоевания Швеции требовали расширения
© Ахметшина Р. Н., 2014
аппарата, военного прежде всего, его пополнения своими и иностранными кадрами. Денежные поступления извне - иностранные субсидии и займы, таможенные доходы, спекулятивная торговая прибыль - наряду с вновь завоеванными заморскими территориями облегчали казне расставание с государственным земельным фондом (податным, собственным и коронным). Растущему спросу на шведские земельные выдачи соответствовало и растущее предложение таких земель. Экспансия внешняя и внутренняя, дворянско-офицерско-чиновничья взаимно подстегивали одна другую.
Вместе с тем оба политических процесса - внутренний и внешний - имели и определенные экономические предпосылки. Первая половина XVII в. была периодом продолжавшегося и временно затихавшего роста сельскохозяйственных и сырьевых цен, укрепления крупных дворянско-барщинных имений во всем балтийско-скандинавском регионе, роста балтийского и североморского торгового судоходства, умножения косвенных налоговых поступлений, широкого, еще невиданного в Швеции учреждения новых городов, внутренней колонизации. Все эти обстоятельства осознавались и даже преувеличивались современниками. Отсюда, с одной стороны, готовность шведской казны сравнительно легко пожертвовать своими прямыми, поземельными доходами и, с другой - интерес дворянства к землевладению, к получению натуральных рент, его погоня за земельными выдачами из государственного фонда, к разграблению, пользуясь выражением Маркса в «Капитале», коронных земель [7, р. 735].
Таким образом, дворянско-помещичья экспансия в Швеции была следствием и проявлением больших международных, общеевропейских процессов изменения соотношения сил между державами, экономического роста, свойственных XVI и первой половине XVII в. Именно в первой половине XVII в. Швеция и шведское народное хозяйство, как верно подметил еще Хекшер, оказались впервые под столь сильным международным воздействием.
Предметом дворянско-помещичьей и в то же время военно-чиновничьей экспансии были как недвижимость, земли разного рода, так и - как раз в большинстве случаев - доходы с них, по тогдашнему словоупотреблению, ренты. Земли включали культурные, обжитые, обрабатываемые участки в первую очередь, но также безлюдные пространства, водоемы, рудники, замки. Поземельные доходы - это, как правило, поступления с податных крестьян, их королевские подати ^кай).
Пожалования земель и земельных доходов имели в рассматриваемый период несколько разновидностей форм: 1) старинного срочного, в том числе пожизненного, пожалования в лен (ра 1^-
ochbehaglig Щ; 2) столь же традиционного дарения в полную собственность, аллодиального; 3) опять-таки не новых отчуждений за вознаграждения - продажи, заклада, обмена; 4) наконец, дарения феодального (выражение С.А. Нильссона, впервые исследовавшего этот институт), т. е. наследственного ленного пожалования на условиях известного Норчепингского постановления Карла IX от 1604 г. (Norrkбplingsbeslutsgods), кстати описанного еще в старой русской литературе.
Соотношение этих форм менялось во времени и не может быть восстановлено с точностью. В XVI в. еще преобладали срочные ленные пожалования. Ими вознаграждались служилые дворяне и прочие королевские служащие. Вместе с тем коронные земли дарились в аллод, в полную собственность. Подати в строгом смысле, т. е. поступления с податных земель, становились предметом дарения (skattedonation) дворянского права (Fralseratt), т. е. уступались отдельным дворянам редко и почти исключительно на земли, уже купленные дворянином у крестьянина. Только в 1594 г., по Нильссо-ну, обнаружен первый случай «податного дарения» земли, не принадлежащей одариваемому, получателю-дворянину. При герцоге Карле, и особенно при его преемниках, оно стало практиковаться все чаще: податные земли вместе с крестьянами, сидевшими на них, стали отчуждаться в форме наследственного, но условного дарения. Эта форма и стала в XVII в. преобладающей, согласно постановлению 1604 г. единственно законной, но на деле, особенно в самостоятельное правление Кристины, опять-таки сосуществовавшей с аллодиальным дарением. Сохраняли свое значение и передачи земли за вознаграждение, в первую очередь их продажа частным лицам. Напротив, срочные ленные пожалования в пору экспансии решительно сократились.
Рост дворянского землевладения, отмеченный ранее для XVII в., особенно для его последней трети, продолжался с нарастанием вплоть до середины 50-х гг. XVII в.
В свете дополнений и уточнений Нильссона рост дворянского землевладения в первой половине XVII в. оказывается более плавным, чем представлял себе Xекшер. В свете нильссоновской критики мы лишаемся возможности оценить темпы роста дворянских земель по периодам: царствования Густава Адольфа, регентства при Кристине и ее самостоятельного правления. Из данных Нильссона явствует, что уже на исходе тридцатилетней войны, в 1648 г., общие размеры дворянского землевладения в Швеции и Финляндии, вместе взятых, по сравнению с 1560 г. удвоились и достигли 34 670 единиц полного обложения (манталей). В 1655 г., т. е. в конце царствования Кристины, цифра эта вновь сильно - в полтора
раза - выросла и достигла 51 134 манталей, или опять-таки 63,3 % от общего размера облагаемых земель в Швеции и Финляндии [9, р. 30].
Не следуя буквально процентным данным Хекшера, можно все же принять его вывод, что на первом месте по объему отчуждений в пользу дворян стояли годы самостоятельного правления Кристины, в особенности начало 50-х гг., затем - правление Густава Адольфа и, наконец, регентство 1632-44 гг. Добавим, что графств и бароний в Швеции и Финляндии насчитывалось в 1632 г. соответственно 3 и 5, а в 1654 г. - 20 и 33 [13, р. 99]. Когда королева в государственном совете говорила в 1649 г., что «вся страна принадлежит дворянству», это не было большим преувеличением [12, р. 3].
К этому времени дворянское землевладение распространялось по обеим странам, составлявшим Шведское государство, крайне неравномерно. Всего выше его удельный вес был в земледельческих и скотоводческо-земледельческих плотно населенных провинциях (ленах) восточной и южной Швеции. Иными словами, оно было распространено прежде всего на лучших равнинных землях. На первом месте тут шли Упланд и Сёдерманланд (83-89 % облагаемой земли), за ними Кальмарский лен - приморская часть Смоланда, Эльф-сборгский лен - часть Вестеретланда, а также юго-западная Финляндия. С продвижением на север, на запад и в горы доля дворянского землевладения быстро снижалась. В общирном Коппар-бергском лене, т. е. в Даларна, даже в 1654 г. насчитывалось всего 122 помещичьих хеммана. Сходную картину находим в Вестман-ланде, в лене Эребру. На большей же части Швеции, прежде всего в Норланде, как и на большей части Финляндии, дворянское землевладение отсутствовало даже в пору его наибольшего распространения.
Размеры землевладения были у отдельных дворян весьма различны. 22 семейства в 1653 г. присваивали более одной пятой всех поземельных доходов (рент) в Швеции и Финляндии. Крупнейшими землевладельцами были графы и бароны, имевшие в среднем по 160 полных хемманов. Первым среди них был граф Браге с его 747 хемманами, составлявшими графство Визингсборг в северном Смоланде. Наряду со знатью имелось и множество мелких дворян, владевших в Швеции, и особенно в Финляндии, лишь несколькими -от одного до четырех - хемманами.
В отличие от роста дворянского землевладения в целом вопрос о дворянском хозяйстве, предпринимательстве, о домене исследован применительно к Швеции меньше. Первые общешведские характеристики, как и по многим другим вопросам, дали X. Форссель в XIX и Э.Ф. Хекшер в первой трети XX вв. В 60-х гг. новые, в том
числе количественные, обобщения были сделаны крупными шведскими исследователями Я.Э. Альмквистом, С. Xельмфридом, С.А. Нильссоном, М. Реверой и И. Мунктелль.
В середине XVII в. дворянские сельские усадьбы вместе с примыкающими к ним близлежащими крестьянскими дворами, а также, конечно, жилищами дворовых слуг составляли в Швеции в совокупности минимум 6100 манталей (единиц полного налогообложения), т. е. около 15 % всей дворянской и 10 % всей облагаемой (культурной) площади. Сами имения занимали, естественно, еще меньшую площадь: 3600 манталей, или 9 % всей дворянской и 6 % всей облагаемой земли в собственно Швеции (в Финляндии несколько больше - 7 %). Укажем для сравнения, что в шведской Эстонии XVII в. господская пашня, домен достигал 25 % всей культивируемой площади. Размещались эти дворянские резиденции в районах преобладающего дворянского землевладения, т. е. в районах наиболее успешного сельскохозяйственного производства - в Упланде, Се-дерманланде, Эстерьетланде и Вестерьетланде, конечно, и во вновь присоединенных с 1660 г. провинциях крайнего юга [1, р. 441]. До этого приращения насчитывалось в общей сложности более двух тысяч таких формальных имений-резиденций в собственно Швеции. Больше всего их было основано как раз в изучаемом столетии, причем особенно много - в годы после Вестфальского мира. Новых имений было основано одной Финляндией 800. Напомним для сравнения, что к началу века их насчитывалось в Швеции всего около 400 [3, р. 22; 5, р. 153].
Подавляющее большинство этих имений по размерам своей пахотной площади до XVII в. не отличались от полнонадельного крестьянского хозяйства соответствующей местности. Даже у крупной знати на рубеже XV-XVI вв. собственное хозяйство составляло как минимум пять-шесть полных крестьянских наделов [8, р. 121]. В XVII в. размеры их выросли: среднее взвешенное составило для Упланда и Седерманланда уже 37 га, в Эстерьетланде 17 га, в Вестерьетланде лишь 7,5 га. Россенхане определяет размер среднего имения в Упланде и Седерманланде в 25 га пашни. Конечно, на фоне датских (и сконских) латифундий шведские имения XVII в. выглядели весьма скромно [3, р. 23-24].
Сравнительно новое, недавнее, свежее происхождение шведских имений указывает на особые причины, их породившие. С последней трети XVI в. такие имения вместе с близлежащими крестьянскими дворами и усадьбами дворянских слуг и служащих полностью освобождались от государственных податей и повинностей. Поэтому первопричиной быстрого их распространения считаются налоговые льготы [10, р. 116]. К этому неминуемо должны
были добавиться - особенно с сокращением и с прекращением после 1654 г. земельных раздач - также и хозяйственные расчеты на более рентабельное использование земли под имением.
Имения охотно устраивались на стародворянской, т. е. аллодиальной дворянской земле, принадлежавшей дворянину-владельцу на правах аллода, полной собственности. Опасность закрепощения окончательно исчезла для податных и коронных крестьян, и причитающиеся с них натуральные постоянные налоги и повинности были раз и навсегда закреплены без права их изменения. На внеочередные, главным образом военные, нужды взимались подушные чрезвычайные налоги. Владельческие права податных крестьян были благодаря редукции укреплены, их социальное превосходство над двумя другими разрядами крестьян подчеркнуто [4, р. 290-293; 2, р. 354-359]. Объективно антифеодальный характер редукции очевиден, и он был еще усилен военной реформой Карла XI.
Высвобождение для нужд казны крупных натурально-денежных поступлений с отобранных у дворянства крестьянских дворов позволило самодержавному монарху реорганизовать и уплату жалования офицерам и чиновникам и вообще комплектование вооруженных сил страны. Рекрутчина, ненавистная крестьянству, была вместе с тем обременительна для правительства ввиду необходимости всякий раз собирать риксдаг и добиваться его согласия на очередной набор. Отныне же подати с определенных дворов за-креплялись1 за конкретными государственными служащими, офицерами и чиновниками как полагающееся им жалование. Кроме того, предоставлялись казенные усадьбы-бостели (термин из быта позднейшей русской Финляндии от соответствующего шведского bostalle). Такими усадьбами служили и бывшие дворянские имения-сеттерии. Служащие короны, жившие вблизи, скорее могли удовлетвориться натуральным вознаграждением. Редукция сопровождалась, таким образом, восстановлением натуральных основ шведского государственного хозяйства и чисто формально означала возврат к средневековой бенефициальной системе вознаграждения за государственную службу. Такой порядок, впрочем, существовал и в XVI - начале XVII в. для содержания кавалерийских полков, но был подорван земельными раздачами дворянству. Теперь тот или иной крестьянский двор, податной или коронный, обязывался взамен внесения подати в казну содержать солдата-кавалериста, которому предоставлялась также усадьба с небольшим участком земли (гуйа^огр). Доход с нее вычитался из жалования кавалериста. По-
1 Шведский термин «^е!ттд», т. е. закрепление, распределение, был распространен затем на весь новый порядок, включая территориальную систему комплектования рядового состава.
следнего соответствующий крестьянин нанимал, отсюда название для поселенного кавалериста (aventjanare - вооруженный слуга). Крестьянин - содержатель кавалериста - получил старинное почетное еще дворянское название «рустгалтер» (rusthalltar - тоже из русско-финляндского словоупотребления), но уже без дворянских привилегий. При нехватке его податей для содержания ратника соседние дворы добавляли часть своих податей, так называемое «увеличение», «autment». «Рустгалтер» оставался крестьянином, но крестьянином высшей категории [11, p. 323; 6, р. 221, etc. 299-300].
Более распространенной была повинность по содержанию солдат-пехотинцев, кнехтов (отсюда название системы knektehallet). Для этого вернулись тоже к уже известной со времен Густава Адольфа практике содержания отдельными провинциями полков взамен избавления от рекрутчины. Теперь область, бравшая на себя (первоначально посредством контракта короля с местными землевладельцами, будь то крестьяне или дворяне) обязательство содержать пехотный полк (1200 чел.), делилась на соответствующее (тоже 1200) число по возможности равных «рот», откуда сама разверстка получила название rotering, т. е. ротации. Обычно рота состояла из двух полнонадельных хозяйств, то из них, где селился солдат и получал усадебку-торо с пашней и лугом, называлось «основной ротой» (stamrote). Каждая рота взамен освобождения от рекрутчины обязывалась нанять такого солдата, обеспечить его землей (или жильем), обмундированием и годовым жалованием, примерно соответствовавшим тогдашним ставкам батрацкого жалования. Приморские уезды взяли на себя содержание матросов (balsmannshallet) по такому же принципу ротации.
Поселенный солдат материально был близок батраку, зачастую и трудился как батрак или ремесленник, однако униформа придавала ему известный социальный вес. Поселенные же офицеры со временем превратились в рачительных сельских хозяев кулацкого типа. При всем своем средневековом обличье поселенная система явилась поначалу благом для крестьянства. Система была однако рассчитана на мирное время, на миролюбивую внешнюю политику, какой в целом держался Карл XI после Сконской войны. В годы Великой северной войны нормы ротации были сильно повышены [4, р. 298-300].
Старая шведская историография, а у нас Берендтс и Виппер, подхватили и приняли всерьез дворянское прозвище Карла XI (и Карла IX) как «крестьянского короля». Для такой оценки нет оснований. Карл XI умело использовал крестьянское сословие в риксдаге как политическую силу, охранял крестьян, особенно крестьянскую верхушку, от произвола отдельных помещиков и чиновников на мес-
тах. Он, в частности, настоял на невмешательстве местных властей в выборы крестьянских депутатов риксдага. При Карле XI существенно улучшилось шведское судопроизводство, и без того сравнительно развитое для своего времени, освободил его от многих феодальных элементов, проистекавших из дворянских привилегий. Последние при Карле XI, как мы видели, многократно нарушались; король осуществлял обложения не одних крестьян, но также горожан и даже дворян, включая ранее не облагавшиеся дворянские имения-сеттерии. Ранее неизвестный налог на имущество вообще мало касался крестьян [4, p. 14, 17-18]. Карл XII в отношении крестьянства продолжал сравнительно прогрессивный курс своего отца, насколько это допускали условия Северной войны - первой, какую великодержавная Швеция вела в основном своими людскими силами и на собственные нужды.
Список литературы
1. Hammarström J. Kronnan, adeln och bonderna under 1600-talet. 1964. B. 4.
2. Heckscher E.F. Svensk arbete och liv frán medeltiden till nutiden. - Stockholm, 1971. D. 2.
3. Helmfrid S. Die Bauerngesellscharf im Ostseeraum und im Norden um 1600. Asta Viruensia, Visby, 1966.
4. Ingers E. Och Carlsson S. Bonden i svensk historia. - Stockholm, 19431956. D. 1.
5. Jutikkala E. Sammanfattining - Frán medeltid till valfardssamhälle. - Stockholm, 1976.
6. Jutikkala E. Bonden I Finland gerom tiderna. - Helsingfors, 1983.
7. Marx K. Kapital. - М., 1973. Т. 1.
8. Munktell I.-M. Gods, godsagare och landbjur 1450-1520. - Göteborg, 1982.
9. Nilsson S.A. Pá väg mot reduktionen. Studier i svenskt 1600-tal. - Stockholm, 1964.
10. Revera M. Adlig gidschrift i 1600-talets Sverige. Frán medeltid till valfardssamhälle. - Stockholm, 1976.
11. Rosen J. Skánska privilege och reductions frágor 1658-1686. - Lund,
1964.
12. Svenska riksrádets protokoll. XIII.
13. Swedluns R. Grev - och frihetskampen i Sverige jch Finland fore 1680. -Uppsala, 1936.
