CC BY
86
Н. И. Павлова
ДВЕ ЗАПИСКИ ЛАРЫ
В КОМПОЗИЦИИ РОМАНА Б. ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО»
NATALIA I. PAVLOVA THE PLACE OF TWO LARA'S NOTES IN THE COMPOSITION OF THE NOVEL "DOCTOR ZHIVAGO" BY BORIS PASTERNAK
Наталия Ивановна Павлова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного
Саратовский государственный медицинский университет им. В. И. Разумовского Б. Казачья ул., д. 112, Саратов, 410012, Россия ► [email protected]
Natalia I. Pavlova
Saratov State Medical University named after V. I. Razumovsky 112 Bolshaya Kazachya ul., Saratov, 410012, Russia
В статье рассматриваются стилистические и композиционные особенности двух записок Лары, которые выступают одним из средств создания ее образа, отражения ее внутреннего мира, выражения позиции автора, находятся в сюжетно-композици-онном единстве со многими образами и событиями «Доктора Живаго», их выявление и осмысление приводит к постижению целостности образа героини Пастернака.
Ключевые слова: Пастернак; «Доктор Живаго»; композиция; записки Лары.
The article deals with the stylistic and compositional features of two notes written by Lara, characteristic for her image creation in the novel, reflecting her inner world, and expressing the author's position. They exist in the narrative-composition unity with many characters and events of "Doctor Zhivago", and their interpretation can help to comprehend the integrity of the heroine's character.
Keywords: Pasternak; "Doctor Zhivago"; composition; notes by Lara.
Одним из способов передачи информации и коммуникации персонажей романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» (ДЖ) является записка — пригласительная, препроводительная, рекомендательная. «Записками» называет свой дневник доктор Живаго1, так же именуются Пастернаком и оставшиеся после смерти Юрия «написанные в молодые годы отделанные стихи», которые «составляют последнюю, заключительную главу романа»2. Две записки написаны Ларой.
В ДЖ функции записки не исчерпываются значениями, связанными с передачей информации (листок бумаги, содержащий короткое сообщение, вопрос, предложение) или ее обобщением (тетрадь с записями). Являясь стилистической и композиционной формой речи, записки Лары выступают одним из средств создания ее образа.
Обозначенный нами аспект анализа ДЖ не был предметом специального изучения, что объясняется небольшой ролью, отведенной запискам в структуре образа Лары. Именно это обусловливает актуальность нашего исследования.
В лингвистической науке записка понимается «как жанр речевого общения», формирующийся «общим миром чувства-мысли адресанта и адресата, одинаковой эпистемической и аксиологической модальностью, актуальностью одних и тех же обстоятельств». В записке допускается «свободное выражение и недоговоренность» [2: 110].
Под частной запиской понимается особый жанр естественной письменной русской речи, представляющий собой текст небольшого
объема, обладающий рядом признаков. Среди важнейших — актуальность существования как отражение ситуативной коммуникативной потребности. Основная функция данного жанра — письменно-речевое воздействие на конкретного адресата с целью решения ситуативно обусловленных задач [3: 4].
Среди языковых особенностей письма-записки отмечают совмещение «интенций двух субъектов — пишущего героя (якобы сочинившего это послание) и автора» [4: 11]. При этом «... чужая словесная манера используется автором как точка зрения, как позиция, необходимая ему для ведения рассказа... Автор... изнутри пользуется <ею> для своих целей» [1: 235] — передать мир чувств своих героев.
Записки Лары мы рассматриваем как жанр письменной формы разговорной речи, включенный в повествовательную структуру ДЖ как одно из средств отражения ее внутреннего мира; записки представляют собой текст небольшого объема, написанный от первого лица, обусловленный потребностью выражения чувств и решения назревших проблем, характеризующийся спонтанностью выражения мысли, а также ситуацией письменно-речевого воздействия на адресата и нацеленный на его рефлексию. Обе записки Лары имеют ряд композиционных и стилистических особенностей, находятся в сюжетно-компо-зиционном единстве со многими образами и событиями ДЖ, их выявление и осмысление приводит к постижению целостности образа Лары.
Первая в сюжете ДЖ записка Лары появляется в контексте событий, связанных с Комаровским. В композиции сюжета записка находится в ряду эпизодов, представляющих собой внутреннюю борьбу Лары за свое освобождение от его власти. Сначала Лара вырабатывает правила, которые должны ей помочь избавиться от его общества: «Бросить эти глупости. Не разыгрывать простушки, не умильничать, не потуплять стыдливо глаз. Не стесняться отказывать. Выдумать, что не училась танцевать или сломала ногу» (IV, 28). Потом, «когда на душе у Лары было, как у Катерины из „Грозы", она пошла помолиться с таким чувством, что вот теперь земля расступится под ней и обрушатся цер-
ковные своды» (IV, 50). Спустя шесть месяцев, «задумавшись о том, как участятся эти приставания летом», «Лара быстро пришла к решению, надолго изменившему её жизнь» (IV, 72).
Глава, в которой помещается записка, начинается с обозначения даты, что говорит о зна-ковости происходящего с героиней Пастернака. При этом от абзаца к абзацу время ускоряется, пространство сужается, количество событий, сменяющих друг друга, возрастает: «Весной тысяча девятьсот шестого года, перед переходом в последний класс гимназии» — «весной, на одном из последних уроков учебного года» — «Было жаркое утро» — «Учитель истории рассказывал о Египетской экспедиции Наполеона» — его «высадка во Фрежюсе» (IV, 73).
«Было жаркое утро, собиралась гроза» — «От травянистого запаха земли и молодой зелени болела голова» — «... небо почернело, треснуло и раскололось молнией и громом» — «Хлынул грязный городской ливень, перемешанный с пылью» (IV, 73).
Наравне с градацией, особая роль отводится аллюзии.
Контекст состояния Лары, подавленной, физически и психологически истощенной «противоречиями ночного помешательства», и топоним, связанный с темой урока истории, отсылают к одному из образов «Египетских ночей» — обольстительной красавице, ставшей, по сюжету повести А. С. Пушкина, предметом импровизации «Клеопатра и ее любовники»3. Владевшая «всеми тайнами лобзанья», умением «дивной негой» утолить жаждавших ее любви мужчин, египетская царица преисполнена презрения во взоре, «холодной дерзости» на лице. Клеопатра бросает вызов сладострастиям мужчин, готовых купить ночь блаженства «ценою жизни»4. Имя Наполеона, сильного, харизматичного, властного завоевателя, слывшего непревзойденным любовником, в душе Лары наверняка вызывает эмоции, ассоциирующиеся с поведением Комаровского, ухаживания которого поначалу льстили девочке тем, «что годящийся ей в отцы красивый, седеющий мужчина» «тратит деньги и время на нее, зовет божеством» (IV, 48), но впоследствии «приводи-
^^^ [взаимосвязь литературы и языка]
ли Лару в то именно смятение, которое требуется сластолюбцу от женщины» (IV, 72).
Состояние Лары подчеркивает и образный параллелизм — «небо почернело, треснуло и раскололось молнией и громом» (IV, 73). Гроза, гром, запахи свежести словно предвещают некое очищение, катарсис. Именно в этот момент «Лара вырвала листок из записной тетради и написала соседке по парте, Наде Кологривовой: „Надя, мне нужно устроить жизнь отдельно от мамы. Помоги мне найти несколько уроков повыгоднее. У вас много знакомств среди богатых".
Надя ответила тем же способом: „Липе ищут воспитательницу. Поступи к нам. Вот было бы здорово! Ты ведь знаешь, как тебя любят папа и мама"» (IV, 73).
Языковые особенности записки во многом напоминают внутренний монолог Лары «Бросить эти глупости! ...», представляющий собой параллелизм градационных инфинитивных конструкций со значением долженствования и отрицания. В трех предложениях записки, тоже состоящих из односоставных градационных парцеллированных конструкций, выражается не просто мольба о помощи — решимость на поступок.
Записка завершает события главы, но не повествование о Ларе. Концовка открытая: закончен только этап ее жизни. Заключительные фразы ответа Нади, выраженные такими же парцеллированными конструкциями, обнадеживают и ее подругу, и читателя, безусловно сочувствующего Ларе.
Каждый эпизод ее жизни, будь то рассказ автора о своей героине, аллюзии и реминисценции, ее внутренние монологи или записка, подчеркивают ее страдание от трагического диссонанса души, ощущения «ноющей надломленности и ужаса перед собой» (IV, 49). Подобно Соне Мармеладовой, истерзанной мыслью о том, какая она «бесчестная», «великая, великая грешница»5, Лара тоже измучена осознанием того, что она «падшая», «женщина из французского романа» (IV, 46).
Но даже несмотря на то что Комаровский «очень ловко пользовался её подавленностью», «тонко и незаметно напоминал ей о её поругании», Лара сумела сохранить в себе чистоту и достоинство, и ее записка — важное тому подтвер-
ждение. Не посвящая Надю в подробности своего отчаянного положения, не вызывая к себе жалости, Лара просит поддержки и содействия в поисках места службы.
Хронологически записка Лары следует за событиями, описанными во второй части «Девочка из другого круга» и заканчивающимися счастливым спасением мадам Гишар (январь 1906 года). Однако события весны 1906 года перенесены в третью часть ДЖ, что означает новый этап в жизни героини Пастернака. Внутренняя композиция «Елки у Свентицких» «подсказывает», словами А. П. Скафтымова [5], «идейное здание автора». Главы, повествующие о жизни Лары вплоть до ее выстрела в Комаровского в декабре 1911 года в канун Рождества в доме у Свентицких, чередуются с главами, посвященными развитию взаимоотношений Юрия и Тони, тоже оказавшихся на елке у Свентицких. Пять лет жизни Лары, уместившиеся в пяти главах третьей части, представляют собой ее самостоятельную активную деятельность, начало которой было положено запиской Наде Кологривовой (5-я глава) и закончилось выстрелом (14-я глава).
Анализ внутренней композиции третьей части позволяет прийти к выводу, что первая записка Лары и выстрел в Комаровского находятся в композиционном единстве: первый действенный шаг Лары позволил вырваться из «заколдованного круга», в котором она оказалась вследствие ее связи с Комаровским. Выстрел, который давно грянул в душе Лары, был в том числе «в себя самое, в свою собственную судьбу» (IV, 78).
Вторая записка Лары продиктована ее чувствами к Юрию, радостью и желанием известить его о том, что она его ждет. Записка не датируется — время явствует из описания, данного в восприятии вернувшегося из «лесного пленения» доктора Живаго: «Недавно ушла зима. Пустоту освободившегося места наполнил свет, который не уходил и задерживался вечерами. Он волновал, влек вдаль, пугал и настораживал.
Недавно из города ушли белые, сдав его красным. Кончились обстрелы, кровопролитие, военные тревоги. Это тоже пугало и настораживало, как уход зимы и прирост весеннего дня» (IV, 373).
Очевидный трагизм происходящего, создающийся благодаря синтаксическому параллелизму, рядами однородных членов, лексическому повтору, помогает понять волнение доктора, добравшегося до Юрятина.
Однако наперекор «картинам и зрелищам», производившим впечатление «чего-то нездешнего, трансцендентного», взору доктора Живаго природа рисуется «такою, какой изображали её художники новейшего времени»: «Выдавались тихие зимние вечера, светло-серые, темно-розовые.
По светлой заре вычерчивались черные верхушки берез, тонкие, как письмена. Текли черные ручьи под серой дымкой легкого обледенения, в берегах из белого, горами лежащего, снизу подмоченного темною речною водою снега» (IV, 376).
Именно «вот в такой вечер, морозный, прозрачно серый, сердобольный, как пушинки вербы», наступивший против дома с фигурами в Юрятине, Юрий находит весточку от Лары, такую же сердобольную.
Чтение записки композиционно разделено на две части, что углубляет характеры персонажей благодаря смене точки зрения на происходящее.
Приводим текст записки. «Господи, какое счастье! Говорят, ты жив и нашелся. Тебя видели в окрестностях, прибежали и сказали мне. Предполагая, что первым делом ты поспешишь в Варыкино, отправляюсь к тебе сама туда с Катенькой. На всякий случай ключ в обычном месте.
Дожидайся моего возвращения, никуда не уходи. Да, ты этого не знаешь, я теперь в передней части квартиры, в комнатах, выходящих на улицу. Впрочем, сам догадаешься. В доме простор, запустение, пришлось продать часть хозяйской мебели. Оставляю немного еды, главным образом, вареной картошки. Придавливай крышку кастрюли утюгом или чем-нибудь тяжелым, как я сделала, в предохранение от крыс. Без ума от радости» (IV, 377).
«„О ваших ты знаешь. Они в Москве. Тоня родила дочку".
Дальше шло несколько вымаранных строк. Потом следовало: „Зачеркнула, потому что глупо
в записке. Наговоримся с глазу на глаз. Тороплюсь, бегу доставать лошадь. Не знаю, что придумать, если не достану. С Катенькой будет трудно...". Конец фразы стерся и был неразборчив» (IV, 389).
«Лицевую сторону записки» доктор читает около «лестничного окошка на площадке» (IV, 377) сразу по прибытии на Купеческую, а «исписанный и с нижней стороны» перевернутый листок — спустя несколько часов «при пляшущем свете топящейся печки» (IV, 389) в комнате Лары.
Записка дважды названа чудом. На фоне «казенных оповещений» (IV, 376), в контексте возрастающей готовности доктора к «страшным разочарованиям» фразы «О чудо! Ключ и записка!», явно звучащие из уст Юрия Живаго, выражают его надежду на встречу с дорогими ему людьми. А далее автор комментирует состояние своего героя при помощи несобственно-прямой речи: «Еще большее чудо, еще более невероятное! Записка написана ему!» (IV, 377). Радость обретения передается рядом восклицательных знаков — чувство Лары в записке передается так же: «Господи, какое счастье! <> Без ума от радости» (Там же).
Одна деталь записки содержит информацию о Ларе — передает отношение окружающих ее людей, которые не просто видели доктора в окрестностях, а «прибежали и сказали». А за бытовыми подробностями видится желание Лары рассказать Юрию о том, что произошло в ее доме за время его отсутствия. Обилие глаголов повелительного наклонения передает характер Лары, однако ее назидания дышат любовью и заботой: «Дожидайся моего возвращения, никуда не уходи...» (IV, 377).
Содержание записки говорит об импульсивности и инициативности Лары: «Предполагая, что первым делом ты поспешишь в Варыкино, отправляюсь к тебе сама туда с Катенькой» (Там же).
Именно эта «частность» письма вызывает нестерпимую боль и грусть Юрия «за своих»: «Раз она не обинуясь, без всяких оговорок направляется в Варыкино, следовательно, его семьи там нет» (Там же).
Несобственно-прямая речь передает смятение доктора, вызванное содержанием написан-
ного. В то же время очевидна и его внутренняя готовность справиться с тревогой: «раздумывать было некогда», «множество дел надо было успеть сделать засветло», поскольку «время было нешуточное» (Там же).
Действия Лары, движимой желанием предупредить появление Юрия в Варыкино и потому устремившейся туда, не нарушают логики ее характера. Когда Лара перестает получать известия от мужа, она, «пристроив дочь у Липочки», едет на границу Венгрии, откуда «Паша написал ей свое последнее письмо» (IV, 111). Едет она и в Варыкино, обеспокоенная судьбой пропавшего Юрия, где знакомится с Тоней и даже принимает у нее роды. Именно поэтому она знает, что «Тоня родила дочку» (IV, 389). Однако об этом становится известно позже, когда Лара обмолвится о знакомстве с Тоней, причем Юрия это знакомство не удивляет.
Пять глав, разделяющих чтение записки, представляют собой подробное описание действий человека, пытающегося осмыслить новый образ жизни, привести себя в порядок. Автор дает возможность Юрию Живаго узнать о том, что было предметом его переживания во время пребывания у партизан: слово о семье Живаго и Ларе передается Глафире Тунцевой — «местной притче во языцех» (IV, 384). Именно она рассказывает «приезжему» о судьбе московской семьи, которая успела проехать через Юрятин «еще до вторых белых», и о том, что профессора «по сельскому хозяйству» «вытребовали на родину» (IV, 385).
Подобный сюжетно-композиционный прием использован в трагедии Шекспира «Гамлет», которую Пастернак переводил на русский язык во время работы над романом. Принц, тайно вернувшийся из Англии, куда его отправляют против его воли, оказывается на кладбище, где двое могильщиков копают могилу для утопленницы. Вступив в разговор, Гамлет делает вывод: «Каков смельчак! С ним надо говорить осторожнее: он загоняет словами как раз»6. И узнает о себе, что «его послали в Англию» «за умом». «Пускай поправит мозги», — назидательно говорит первый могильщик, не задумываясь над тем, что перед ним Гамлет. Акт 5, сц.1
Глафира Тунцева и поучает доктора «уму-разуму», и «объясняет» «особу на соседней улице», которая «знала ходы к главному и за всех заступалась» (IV, 384). Говоря о Ларе как об «исключительно гуманном» и отзывчивом человеке, Глафира досказывает то, что не смог узнать из записки Лары ее адресат и о чем впоследствии будут говорить Юрий и Лара.
Глава, в которой появляется вторая часть записки, представляет собой внутренний монолог Юрия Живаго, вернувшегося в квартиру Лары после разговора с парикмахером.
Пронизанная его настойчивыми мыслями о своей семье и «женской опрометчивости» Лары (IV, 387-388), осознанием своей «невнимательности» к Тоне, глава углубляет одиночество Живаго, вдруг почувствовавшего себя «чужим и лишним» в доме Лары. При этом одна мысль, выраженная, как правило, одним предложением, составляющем абзац, вытесняет другую: «Значит в Москве они!» // «Отчего она ни словом не обмолвилась о них и о том, где они, точно их и вообще не существовало» (IV, 388) //»Если бы совесть её не была совершенно чиста на этот счет, она не упоминала бы об этой подробности» (IV, 389).
Самыми значимыми образами данного эпизода являются свет и тепло, которые исходят от огня в «кафельной печи с изразцовым, до потолка не доходящим карнизом» (IV, 386).
«Ревнивое ослепление Юрия Андреевича, начавшись со слабых предположений, достигло полной уверенности» на фоне разгорающихся дров7. В то же время именно «игра тепла и света на лице и руках», «движущийся отблеск пламени окончательно отрезвил его. О как ему сейчас недоставало ее, как нуждался он в этот миг в чем-нибудь, осязательно исходящем от нее!» (IV, 389).
Самым осязаемым оказывается именно записка, которую доктор читает «при пляшущем свете топящейся печки» (IV, 387). Охваченный чувством «восхищения и раскаяния», вновь испытывая радость обретения Лары, на которую «наговаривал в минуту сомнения» (IV, 388), Юрий достает из кармана «её смятую записку», разглаживает и, установив, «что листок исписан
и с нижней стороны», читает: «О ваших ты знаешь. Они в Москве. Тоня родила дочку» (IV, 389).
Содержание второй части записки передает смятение и волнение Лары, которая, вероятно, не знала, как лучше сообщить Юрию о том, что знакома с его женой и что ее отъезд в Варыкино вызван какими-то особыми обстоятельствами. Этим объясняются «вымаранные строки», стершийся и неразборчивый конец фразы «С Катенькой будет трудно...», попытка объяснить, почему «зачеркнула» — «глупо в записке» (IV, 389).
Обе главы, в которых помещается записка Лары, заканчиваются мыслями истерзанного душевной болью доктора Живаго. При этом от главы к главе состояние его все более усугубляется, что объясняется нарастающим чувством вины перед своей семьей и выражается в том числе в строках из молитвы, которые произносит Юрий: «Вскую мя отринул еси от Лица Твоего, Свете Незаходимый?» Именно эти строки читаются в церкви у Плащаницы Спасителя во искупление своей вины перед Господом.
В композиционном единстве с чтением записки находятся два тяжелых сна Юрия — о сыне и Ларе. Разрывающийся в мыслях между семьей и Ларой, он и во сне чувствует себя преступником по отношению к своему ребенку, понимая, что «приносит его в жертву ложно понятым чувствам чести и долга перед другой женщиной, которая не была матерью мальчика и с минуты на минуту могла войти с другой стороны в комнату» (IV, 391).
Чтение второй части записки, таким образом, обрамляется эпизодами, в которых обнажены страдания Юрия Живаго. Записка Лары и рефлексия Юрия — своеобразные индикаторы их совести. Оба испытывают радость обретения друг друга, оба в смятении.
Анализ двух записок Лары, таким образом, позволяет сделать следующие выводы. Первая ее записка, адресованная подруге, обнажает надломленность, но не сломленность Лары. И размышления Комаровского, который спустя пять лет после их разрыва вновь ощущает ее неотразимость, можно расценивать как одну из точек зрения на юную Лару Гишар: «Сразу было видно, что она не как все. В ней всегда было что-то необык-
новенное. Как она мечется, как все время восстает и бунтует в стремлении переделать судьбу по-своему и начать существовать сызнова» (IV, 92).
Вторая записка, адресованная близкому ей человеку, дается в контексте его переживаний. В размышлениях Юрия Живаго Лара ассоциируется «с весенним вечером на дворе», с «воздухом, размеченным звуками», с Россией — «несравненной, за морями нашумевшей», «мученицей, упрямицей, сумасбродкой, шалой, боготворимой, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть!» (IV, 388). Именно в этом контексте звучат жизнеутверждающие слова о Ларе: «О как сладко существовать! Как сладко жить на свете и любить жизнь!» (Там же).
Записки Лары, таким образом, становятся одним из средств создания целостности ее образа и выражения позиции автора.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Пастернак Б. Л. Полн. собр. соч.: В 11 т. Т. 4. Доктор Живаго. М., 2004. С. 286. — Далее ссылки на роман даются в тексте с указанием страниц в скобках.
2 Пастернак Б. Л. Полн. собр. соч.: В 11 т. Т. 10. Письма. М., 2005. С. 26.
3 Пушкин А. С. Соч.: В 3 т. Т. 3. Проза. М., 1987. С. 229.
4 Там же. С. 230.
5 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 6 Преступление и наказание. Л., 1973. С. 246.
6 Шекспир У. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 3. Гамлет, принц Датский (перевод Б. Пастернака). М., 1994. С. 67.
7 «Наличие дров этого сорта в хозяйстве у Лары доказывало, что она знает Самдевятова и что он о ней заботится, как когда-то снабжал всем нужным доктора с его семьею. Открытие это было нож в сердце доктору» (IV, 388).
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.
2. Жеребило Т. В. Словарь лингвистических терминов. Назрань, 2010.
3. Зырянова Е. Г. Частная записка как жанр естественной письменной русской речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2009.
4. Логунова Н. В. Русская эпистолярная проза XX — начала XXI веков: эволюция жанра и художественного дискурса: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011.
5. Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках / Сост. Е. И. Покусаева, вступит. ст. Е. И. Покусаева и А. А. Жук. М., 1972.
REFERENCES
1. Bakhtin M. M. (1972) Problemy poetiki Dostoevskogo [Problems of Dostoevsky's poetics]. Moscow. (in Russian)
2. Zherebilo T. V. (2010) Slovar' lingvisticheskikh terminov [Dictionary of linguistic terms]. Nazran. (in Russian)
3. Zyrianova E. G. (2009) Chastnaia zapiska kak zhanr estestvennoi pis'mennoi russkoi rechi [Private note as a genre of the natural written Russian speech] (Extended abstract of Candidate's thesis, Philology), Kemerovo State University, Kemerovo. (in Russian)
4. Logunova N. V. (2011) Russkaia epistoliarnaia proza XX — nachala XXI vekov: evoliutsiia zhanra i khudozhestvennogo diskursa [Russian epistolary prose of the XX — beginning of XXI centuries: the evolution of genre and literary discourse] (Extended abstract of Doctor's thesis, Philology), People's Friendship University of Russia, Moscow. (in Russian)
5. Skaftymov A. P. (1972) Nravstvennye iskaniia russkikh pisatelei: Stat'i i issledovaniia o rus-skikh klassikakh [Moral quest of Russian writers: Articles and studies about Russian classics] (Comp. E. I. Pokusaev, prolusion E. I. Pokusaev, A. A. Zhuk). Moscow. (in Russian)
[ хроника]
52-й СЕМИНАР РУССКОГО ЯЗЫКА В ГОРОДЕ ТИММЕНДОРФЕР ШТРАНДЕ
52ND SEMINAR ON RUSSIAN LANGUAGE IN TIMMENDORFER STRAND (Окончание на с. 75)
С 24 сентября по 7 октября 2017 года в Тиммен-дорфер Штранде, небольшом курортном городке на севере Германии под г. Любеком, прошёл 52-й международный семинар русского языка, организованный Союзом учителей г. Гамбурга, на тему «Русский язык и культура в современном мире».
На семинар в этом году приехали 72 слушателя самых разных профессий и возрастов, с разным образованием, начиная от школьников, студентов, специалистов-филологов и кончая домохозяйками и пенсионерами из Германии, Франции, Швеции в возрасте от 18 до 80 лет.
Обязанный своей известностью одному из основателей семинара — почётному доктору СПбГУ доктору филологии Йоханнесу Баару, семинар уже десятый год проводится его ученицей Кристиной Мильш, успешно справившейся с весьма нелёгкими обязанностями руководителя и расширившей границы его деятельности: на его базе организован ежегодный семинар по подготовке к сертификационному тестированию по русскому языку как иностранному (начиная от базового уровня до ТРКИ-3).
Кроме того, в рамках семинара уже в восьмой раз прошли дни русского языка для профессионалов-переводчиков и слушателей семинара. В этом году обсуждались темы: «Речевая стилистика: история, ключевые идеи и направления» (профессор СПбГУ Н. С. Цветова), «Экология России: реальность и ближайшие перспективы» (к. пед. н. Л. В. Лошенков — СПбГУ), «Новое в русском языке: от „лихих 90-х" к современности» (профессор СПбГУ В. М. Мокиенко).
Организационное и учебно-методическое руководство семинаром в Тиммендорфер Штранде осуществляет филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета.
Кроме ежедневных занятий по разговорной практике, фонетике, литературе, страноведению и переводу, для участников курсов проводились семинары по вы-
бору лингвистического, литературоведческого и лин-гвострановедческого характера, чья тематика в значительной степени определяется пожеланиями слушателей, которые они сообщают организаторам до начала семинара.
В этом году слушателям были предложены семинары по следующим темам: «Короткометражные фильмы: практикум по аудированию и говорению» — доц. СПбГУ И. М. Вознесенская, «Речевые формы русского городского романса» — доц. СПбГУ И. Г. Гулякова, «Сопоставление немецко- и русскоязычных обращений в аспекте перевода (на материале речей глав государств) — доц. СПбГУ Л. Н. Григорьева, «Мир человека в зеркале лучших стихов для детей» — д. ф. н., доц. Казанского федерального университета В. А. Косова, «Трудные случаи русской грамматики — виды русского глагола» — доц. СПбГУ Б. Н. Коваленко, «Гражданское общество в России в 2017 году» — Л. В. Лошенков, «Русская разговорная речь вчера и сегодня (читаем басни И. А. Крылова)» — В. М. Мокиенко, «Тусовочный русский язык как иностранный (жаргон, молодёжный и компьютерный сленг» — профессор СПбГУ Н. Л. Федотова, «Русская риторика для всех» — Н. С. Цветова.
В соответствии с одной из лучших традиций Тиммендорфских курсов, сорокапятиминутный перерыв между утренними занятиями любители песни посвящают разучиванию и исполнению популярных русских народных, массовых, авторских песен, русских романсов по учебным пособиям, созданным преподавателями Санкт-Петербургского университета для семинара.
Традиционный литературный вечер в этом году был посвящён творчеству Евгения Евтушенко.
По вечерам вниманию слушателей предлагались лекции, тематика которых определялась в соответствии с интересами слушателей задолго до начала семинара. В этом году были прочитаны лекции, посвя-
