CC BY
22
ДВЕ МОДЕЛИ ИДЕНТИЧНОСТИ ПЕРМСКИХ НАРОДОВ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
(в конце XIX - начале XXI столетия)
Н. М. ЕФИМИЩ,
президент Союза уральских народов в Украине (г. Киев, Украина)
Одну из важных задач внешней политики Украины составляют сохранение добрососедских отношений с Россией и равноправное сотрудничество с многонациональным соседним государством. Для реализации этих задач необходим анализ этнополитических процессов в России, в частности в исторической ретроспективе. Финно-угорские народы, общее количество представителей которых в России составляет около 3 млн чел., проживают в полиэтнических регионах, где сосредоточена большая часть природных ресурсов - основа экономического развития и благосостояния России. Изучение этнических проблем в финно-угорских регионах, конфликтности и специфики формирования этнической идентичности за последние годы находилось и находится в центре внимания как российских, так и западных ученых -Р. Таагепера, А. Шкляева, Е. Тулуз, П. Сорокина, Ю. Вихмана, В. Лыткина.
К сожалению, украинские исследователи проявляли интерес в основном только к языковым, этнографическим и археологическим аспектам финно-угорской проблематики и вопросам финно-угорского субстрата в этногенезе российской нации.
Проблемы этнического развития фин-но-угорских народов в контексте
политических процессов в России на протяжении Х1Х-ХХ столетий и взаимосвязь этих процессов с Украиной нашли свое отображение в первоисточниках, сборниках аналитических статей, монографиях и публицистической литературе.
Финно-угорский мир часто ассоциируется с «мифологическим» сообществом, абстракцией, искусственно сконструированной на основе отдельных языковых явлений. Высказывается мнение, что большинство финно-угорских языков разошлись несколько тысяч лет назад, что не обеспечивает взаимопонимание, и фактически сообщество этих народов является фикцией. С другой стороны, как отметил Р. Таа-гепера, поиски финно-угорского единства - обратная сторона одиночества народов, которые слишком отличаются от соседей по языку. Справедливым представляется мнение профессора Р. Таагепера о том, что в условиях, когда подавляющее большинство нерусских этносов тяготеют к тюркскому или мусульманскому миру (можно добавить - и к монгольскому миру), этносы, которых мы называем финно-угорскими, почти автоматически выталкиваются в пространство общения между собой, а также с Финляндией, Эстонией, Венгрией, которые составляют для них
© Ефимищ Н. М., 2013
окно на Запад и в мир благосостояния [16].
Однако в виртуальном мире родственных народов есть и пространство для их реальной близости на всех уровнях. К таким парам родственных народов принадлежат финны и эстонцы, а также в большейстепени-народы пермскойгруп-пы - коми и удмурты. Они близки по языку, религии, проживают по соседству в одном государстве. В результате того что ассимиляционные процессы у некоторых финно-угорских народов России, в том числе марийцев и карел, происходят быстрее - доля пермских народов на общем фоне финно-угров России растет. Следовательно, пара удмурты - коми дают интересный материал в плане сравнительной этнополитологии, в частности, относительно общего и особенного во время формирования этнической идентичности в царской, советской и постсоветской России.
Важным представляется то, что как коми, так и удмурты в наше время являются меньшинствами на своих исторических землях (исключение - коми-пермяки), составляя большинство лишь в сельской местности. Подобная ситуация складывается и с использованием и сохранением языка.
Однако интеллектуальные элиты данных народов, контакты которых были достаточно активными в 19201930-х гг. и на протяжении последних 20 лет, отмечают различия в тех моделях идентичности, которые сформировались исторически у обоих народов. А. Шкляев и Е. Тулуз в своем очерке «Средства массовой информации и национальный вопрос в Удмуртии в 1990-е годы» определяют такие особенности исторического прошлого удмуртов, как виктимность и акцентирование на трагических событиях в истории, которые сформировали национальное сознание народа [15]. Характерной чертой этно-политической ситуации в республике они считают неумение вести диалог и находить компромиссы. В то же время Б. Мюллер в своем исследовании «Язы-
ковая политика в Республике Коми» отмечает умение участников национального движения коми найти общий язык с представителями постсоветской номенклатуры и осуществить важные политические проекты, в частности, проводить языковую политику значительно более успешно, чем в Удмуртии [13].
Поиски финно-угорского единства -обратная сторона одиночества народов, которые слишком отличаются от соседей по языку.
Корень различий между указанными моделями исследователи ищут, как правило, в специфике, которая связана с социодемографической ситуацией и социокультурным уровнем в недалеком историческом прошлом.
Отметим некоторые из различий.
1. Территория заселения коми, удаленная от центра и с суровым климатом, не привлекала русских поселенцев. В 1926 г. коми составляли 92 % от общего количества населения. Они сохраняли определенную изолированность и продолжали жить в своем окружении. Даже после того как на территории коми была создана мощная индустрия, где работали мигранты и большое количество заключенных, уровень конфликтности был низок из-за расположения этих новых объектов и индустриальных городов (например, Воркуты) в слабозаселенных северных районах, в то время как большинство коми проживало в более благоприятных климатических условиях южных и юго-западных районов.
В то же время удмурты в 1926 г. составляли лишь 57 % населения на сегодняшней территории республики. Сложные политические взаимоотношения связывали удмуртов с русскими, в том числе участие в восстаниях и столкновение с русскими переселенцами, которые стремились захватить плодородные земли вдоль Сибирского тракта - важной транспортной артерии.
2. Коми и северные народы выработали общую модель образа жизни и материальной культуры, которая имеет транснациональный характер - так называемый северный этнокультурный комплекс. В ее основе - бережное, рациональное отношение к естественной среде и людям. Уровень зажиточности коми был высоким по сравнению с удмуртами. Коми были активными и предприимчивыми людьми.
Ассимиляционные процессы у некоторых финно-угорских народов России, в том числе марийцев и карел, происходят быстрее - доля пермских народов на общем фоне финно-угров России растет.
3. По свидетельству выдающегося социолога П. Сорокина, который во время революции осуществил несколько этнографических экспедиций по региону, по уровню образования коми-зыряне не уступали русским, среди них было немало представителей интеллигенции. Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар) был уже в то время городом, где преобладали коми-зыряне, что отмечал известный финский исследователь Ю. Вихман. Это был единственный город на Европейском Севере России, где преобладали не этнические русские. Наконец, зыряне были христианизированы в XIV столетии, что обеспечило определенную социальную стратификацию и развитие в Средневековье своеобразной древне-пермской культуры.
Удмурты в отличие от коми были христианизированы значительно позже. Определенное влияние татарской культуры, в частности в южных районах, низкий уровень грамотности и бытовой культуры привели к тому, что удмурты в глазах многих русских представляли образ типичных «инородцев». На таком фоне произошло событие, которое имело общероссийский резонанс и чрезвычайно повлияло на формирование виктим-ности как одного из основных компонен-
тов модерной удмуртской идентичности. Это - «Мултанское дело» 1892-1896 гг., по которому 10 удмуртов были обвинены в ритуальном убийстве русского крестьянина. «Мултанское дело», получившее название от с. Мултан, неоднократно упоминал в связи с известным делом Бейлиса в Киеве В. Короленко.
А. Шкляев и Е. Тулуз сравнивают «Мултанское дело» с делом Дрейфуса во Франции [15]. Однако такое сравнение, по нашему мнению, является некорректным. Дело Дрейфуса продемонстрировало мощность структур гражданского общества во Франции, нанесло удар по традициям отчуждения Другого, укрепило общенациональную идентичность. В противовес этому «Мултанское дело» и дело Бейлиса в России продемонстрировали слабость общенациональной солидарности. Представители православной церкви, официальной науки, юстиции, полиции и влиятельные официальные лица давали ясно понять, что подсудимые могли быть невиновными, но в принципе ритуальные жертвоприношения реально существуют среди удмуртов. После процесса удмурты оставались потенциально опасными «инородцами», а их защитники - представители демократической интеллигенции - внутренними врагами России. Как писали «Московские ведомости», «следует лишь удивляться стараниям нашего либерализма закрывать глаза на всевозможные преступления, если их осуществляют инородцы» [цит. по: 2].
Короленко обвиняли в том, что он якобы сам был уверен в существовании каннибализма среди удмуртов, но вопреки своей совести отрицает это лишь «для поэзии, для эффекта, для того, чтобы по-геройствовать и сказать несколько слов об угнетаемом племени, о достоинстве России» [цит. по: 2].
Дело в том, что в основе «Мултан-ского дела» лежал межэтнический конфликт, который имел социально-экономическую почву. Удмуртское село Мултан было анклавом среди русских сел, где нашлись желающие воспользо-
ваться обвинением, чтобы захватить земли и недвижимость. Это обстоятельство значительно повлияло на общественное настроение удмуртов и национальное движение, которое зарождалось. Первый удмуртский ученый и литератор Г. Верещагин выступал на процессе в качестве эксперта, и это сразу направило усилия тонкой прослойки удмуртской интеллигенции в направлении апологетики, защиты этноса от обвинений.
О влиянии дела на процесс этнической мобилизации свидетельствует следующий факт. Во время I Всероссийского съезда удмуртов в конце июня 1918 г. в г. Елабуге, где В. Короленко дал клятву защищать невинных, делегаты послали поздравительную телеграмму писателю и приняли резолюцию издать на родном языке книгу писателя «Дело мултанских вотяков». Характерно, что в одном из докладов на съезде подчеркивалось, что Короленко «сорвал попытку окрестить полумиллионный народ позорным именем людоедов» [цит. по: 2]. Такое внимание участников съезда говорит о том, что в канун развития удмуртской территориальной автономии среди удмуртов уже сложился миф мученичества, который служил этномобилизационным целям. На протяжении ХХ столетия удмуртский культурный канон обогащался все новыми интерпретациями мултан-ской темы в ознаменование его 100-летия в 1996 г.
Однако виктимологическая интерпретация собственной этничности получила при советской власти новый мощный толчок - в виде «дела СОФИН» («Союз освобождения финских народностей»), которое было сфабриковано органами безопасности в 1930-х гг. Следует заметить, что образованная прослойка всех финно-угорских народов была уничтожена также в этот период, а те, кто остался в живых, как, например, выдающийся ученый-лингвист коми В. Лыткин, были заключены в концлагеря. В Марийской АССР, теперешней Марий Эл, все члены Союза писателей были расстреляны в 1937-1938 гг. Как
отметил финский ученый С. Сааринен, репрессиям подвергались и простые учителя, врачи, инженеры часто со всеми их родственниками [14]. В мемуарах выдающегося партийного деятеля Ф. Тараканова «Без вины над пропастью» изображена ужасающая картина репрессий на исторических землях коми, где, с одной стороны, уничтожали образованную молодежь, а с другой -создавали концлагеря для заключенных со всего Советского Союза [9]. Можно утверждать, что репрессии фактически заблокировали путь финно-угорских народов к полноценному этническому развитию. При этом наиболее массовый характер имели репрессии в приграничных регионах - Карелии и Ин-германландии (Ленинградская область). В Удмуртской республике процент репрессированных был не выше, чем в соседних регионах.
Именно сфабрикованное «дело СОФИН» стало началом репрессий. Оно было резонансным, широко обсуждалось и, как считает историк К. Куликов, его целью было «напугать и стигматизировать все финно-угорские народы». В шестом разделе своего труда, посвященного истории удмуртской автономии, К. Куликов подчеркивает, что приговор 28 удмуртским представителям интеллигенции был приговором всем финно-угорским народам [7]. Если в 1892-1896 гг. 10 безграмотных крестьян должны были символизировать зловещие намерения всех «инородцев», то в 1932-1933 гг. «разоблаченные» ГПУ Нижегородского края интеллигенты во главе с харизматическим поэтом, ученым и общественным деятелем Кузе-баем Гердом должны были представить контрреволюционные намерения интеллигенции всех финно-угорских народов СССР. Кузебай Герд воплощал стремление преимущественно крестьянских финно-угорских народов подняться до высокого уровня культуры и благосостояния, лишиться комплекса неполноценности и выйти на международный уровень. Будучи амбициозным челове-
ком, он координировал эту деятельность и имел контакты с учеными и дипломатами Финляндии, Венгрии и Эстонии. Он пропагандировал использование финской модели словообразования для новой терминологии родных языков, а опыт независимых стран развития образования и культуры - для строительства соответствующей инфраструктуры на исторических землях финно-угров в СССР. Все это объясняет, почему по сценарию ОГПУ именно Кузебай Герд превратился в ту фигуру, которую можно было использовать для компрометации самой идеи социокультурного прогресса финно-угорских народов.
В обвинении по делу № 2774 «Контрреволюционной организации Союза освобождения финских народностей» указывается, в частности, что программные политические установки организации (СОФИН) и ее деятельность ставили своей конечной целью отторжение путем вооруженного восстания Удмуртской автономной области и других автономий (Марийской, Мордовской, Карельской, Коми-зырянской) от СССР и создание Единой финно-угорской федерации с демократической формой правления. Среди других форм координации предусматривалось якобы «установление организацией националистического блока с контр-революционными элементами таких национальностей, как марийцы, мордва, карелы, коми-зыряне» [4].
Согласно версии ОГПУ, во время первого съезда удмуртов в 1918 г., где была принята резолюция по «Мултанскому делу», было также решено:
«2. Объединиться с финляндско-эстон-ским капиталом и войти, как самостоятельный доминион, в Северо-финское объединенное государство.
<...>
4. Расширить пределы Удмуртии, включив сюда половину Вятской губернии, Сарапул и Закамский район, Малмыжский уезд и границу подвести к области Коми.
5. Установить диктатуру удмуртского народа над русским населением Удмур-
тии, лишив русское население большинства политических прав.
6. Образовать Удмуртский епископат» [цит. по: 7].
Интересно, что кроме фантастических планов, которые инкриминировались участникам «СОФИН», как, например, вооруженный захват Ижевска или создание Единой финно-угорской федерации со столицей в Перми, среди материалов обвинения есть и реальные критические высказывания Кузебая Герда по поводу произвольно проведенных границ и разделения народов, которые используют один и тот же язык (коми-зыряне и коми-пермяки) [6].
Лишь после перестройки стали известны обстоятельства гибели Кузебая Герда в 1937 г. на Соловках и некоторые из выдвинутых им требований, которые были основой для обвинений в 1930-х гг. и вновь появившихся в публичном дискурсе сегодня.
Интересно, что, выдвигая определенный набор требований по национальному вопросу в 1990 г. (гарантированное представительство титульной нации в органах управления и в законодательных органах, государственность языка, минимум национальных институтов, необходимых для обеспечения всестороннего и гарантированного развития и поддержки национальной культуры народа, помощь диаспоре), К. Куликов делает пессимистический прогноз: «Но при всем этом, рассматривая будущее удмуртской нации, автор далек от оптимистичного вывода. Принятие некоторых мер по решению таких проблем, как повышение политического и экономико-правового статуса автономии, создания экономических основ развития народа, национальных институтов, расширения функции языка и т. д. до определенной степени позволит активизировать процесс развития нашего народа, но решающего влияния на его возрождение не будет иметь, потому что процесс деэтнизации стал очень глубоким и необратимым. Как говорят в народе - поезд удмуртской нации ушел» [7].
Как показали результаты развития за 20 лет от написания этих слов, опасения относительно будущего исполнились. Деэтнизация углубилась, но ни одно из предложений национального движения не стало реальностью. Представительство в органах государственной власти уменьшилось и является наименьшим пропорционально к численности этноса среди финно-угорских автономий, Закон о государственности языка отклонялся десять раз русскоязычным большинством, количество национальных институтов осталось на том же уровне.
Как и раньше, среди удмуртской интеллигенции распространено представление о себе как о вечной жертве, а национальное движение воспринимается как форма самозащиты от этнической дискриминации и колонизации, которые длились десятилетиями. Многие удмуртские интеллигенты, подобно писателю Петру Чернову, видят себя жертвами антиудмуртской кампании, которую «ведет значительная часть русских интеллектуалов и других групп русского населения» [1].
Другая модель идентичности лежит в основе адаптативных стратегий народа коми, чему способствовали более благоприятные условия, предопределившие слабый конфронтационный элемент в самоидентификации. Стремление получить качественное образование привело к появлению интеллектуалов действительно европейского уровня. Среди них -зачинатель литературы коми И. Кура-тов, будущий основатель социологических студий в Гарвардском университете США П. Сорокин, философ и литератор К. Жаков, выдающийся финно-угровед В. Налимов.
Наследие этих интеллектуалов уже до 1917 г. способствовало выработке определенной системы ценностей, где главной проблемой были адаптация малочисленного народа к естественной окружающей среде и взаимодействие с индустриальной цивилизацией. Предлагаемая ими модель выживания была сходна с рас-
пространенной в Северной Европе идеей «конструктивного взаимодействия и ненасилия в международных взаимоотношениях», которую и проповедовал П. Сорокин. Эти идеи проявили свою жизнеспособность в ХХ столетии, равно как и в концепции В. Налимова (который был репрессирован в связи с «делом СОФИН») о специфике вклада финно-угорских народов в мировую цивилизацию.
Принятие некоторых мер по решению таких проблем, как повышение политического и экономико-правового статуса автономии, создания экономических основ развития народа, национальных институтов, расширения функции языка и т. д. до определенной степени позволит активизировать процесс развития нашего народа, но решающего влияния на его возрождение не будет иметь, потому что процесс деэтнизации стал очень глубоким и необратимым.
В наибольшей степени идея баланса между творчеством в рамках культуры малочисленного народа и активным участием в культурной жизни Европы была воплощена К. Жаковым. Свои труды он писал на языках коми и русском, преподавал философию и язык коми в Тартуском университете, тем самым повлияв на интеллектуальную среду Петербурга и Риги. Ученый был в постоянном контакте с культурой родного народа. Организовал вместе с П. Сорокиным несколько этнографических экспедиций в регионы компактного проживания коми. Возродив наследие И. Куратова, он положил начало классическому канону культуры коми, которое было продолжено учеными школы В. Лыткина. Также К. Жаков способствовал украинскому и белорусскому движению. Обучаясь в Киевском университете (1896-1899), он смог повлиять на концепцию украинского футуризма. Но тес-
нее всего Жаков был связан с Латвией, где и умер (в Риге) в 1926 г. Там он учредил два философских общества - «Латвийское общество философии лимитиз-ма» (председатель - ученик К. Жакова Е. Гросвальд) и «Академию философии лимитизма» (председатель - ученик философа Е. Барон).
Можно предположить, что две модели этнической идентичности, которые ярко представляют родственные народы - удмурты и коми - отображают разные модели, принятые Россией как общенациональным государством.
Оригинальная теория познания - ли-митизм - была разработана К. Жаковым в канун мировой войны. Она подчеркивала единство науки, философии и религии. Синкретические учения, подобные ли-митизму, пользовались популярностью в тот период; среди его адептов были М. Рерих и Я. Райнис. Я. Райнис перевел на латышский язык первые восемь разделов поэмы К. Жакова «Биармия». В произведениях латышского классика, в частности в драме «Огонь и ночь», чувствуется влияние коми философа, который поставил вопрос об уникальности духовного опыта малых народов. Роман «Сквозь строй жизни» (1912-1914 гг.), который высоко оценил М. Горький, передает трагизм отчуждения личности, которая оторвана от национальных корней. При этом размышление философа о драме собственной жизни неизменно ассоциируется с мыслями о будущем так называемых новых народов, чья жизнь еще не подвластна жестоким законам глобальной цивилизации.
Идея сохранения первобытной природы, традиционной культуры народов и языка, выдвинутая К. Жаковым, глубоко укоренилась в культуре коми и стала основой мировосприятия интеллигенции края, ее этнической идентичности. Беспокойство о языке, который
может исчезнуть, является органической частью этого мировосприятия. К сожалению, последователи В. Тиш-кова в академических и властных кругах России часто видят в этом западное влияние, инструментарий технологии «этноменеджеров» и другие манипуля-тивные стратегии. Желание что-нибудь разоблачить - мифологический элемент в национальных идеологиях, развенчать примордиалистские концепции этнической идентичности возвращает сторонников конструктивистского подхода на старые рельсы. Это характерно и для программной статьи «"Финно-угорский мир": идеология и реальность», опубликованной в журнале «Свободная мысль». Авторы-не последние людивроссийском истеблишменте - обращаются и к фигуре К. Жакова. В статье, в частности, отмечается следующее. В Коми некоторые представители национальной интеллигенции, в основном гуманитарной, пытались доказать, что древняя Биармия с цветущими города ми - первое государственное объединение давних коми, что в прошлом их народ имел развитую культуру, вел обширную торговлю с ближними и дальними соседями и что все это было уничтожено в результате русской колонизации. В свое время один из первых ученых коми - К. Жаков, известный этнограф, философ и писатель, написал поэму «Биармия», где пытался воплотить собственные представления о золотом веке своего народа - времени, когда этнос коми представлял собой относительно единый социальный организм, еще не охваченный процессами социального расслоения. Его поэтический вымысел был использован для конструирования исторических и политических мифов [12]. Авторы фактически вернулись к отжившей аргументации 1930-х гг.
В докладе «Творчество К. Жакова», прозвучавшем на заседании Президиума Коми научного центра УрО АН СССР 22 августа 1991 г., подобная оценка была признана историческим курьезом времен
борьбы с национализмом. Представители гуманитарной интеллигенции, которые сделали доклад о творчестве К. Жакова 20 лет назад, пришли к такому выводу: произведения писателя «отобразили мечту патриархального коми крестьянства о путях перестройки общества на справедливых бескровных началах, на основах добра и мира» [10]. Следовательно, речь идет о системе ценностей, которая не имеет ничего общего с воинственным национализмом, сепаратизмом или межэтнической конфронтацией.
Можно предположить, что две модели этнической идентичности, которые ярко представляют родственные народы - удмурты и коми - отображают разные модели, принятые Россией как общенациональным государством. Политические практики царской России, Советской России и постсоветской российской государственности оказались в большей степени восприняты коми, чем удмуртами. Интеллигенция коми проявила большую гибкость в ведении диалога и поисках компромисса с властными структурами, в реализации рациональных стратегий и достигла на этом пути пусть скромных, но в качественном отношении ощутимых результатов.
В докладе «Северный этнокультурный комплекс в условиях трансформации духовной жизни региона», подготовленном Министерством культуры и национальной политики Республики Коми, отмечается: «Сегодня в республике функционирует полноценная модель государственной региональной этнокультурной политики, которая базируется на фундаментальной законодательной основе. Это законы о "государственных языках", об "образовании", о "национально-культурной автономии", а также целая система соответствующих подзаконных актов. Особенностью формирования и функционирования государственной региональной модели этнокультурной политики является то, что этот процесс идет во взаимодействии с органами государственной власти, местного самоуправления и институтов по-
лиэтнического гражданского общества» [8].
Благодаря продуманным стратегиям в Республике Коми происходит поликультурная этническая мобилизация. Сегодня существует достаточно позитивный этнокультурный баланс между интересами разных этнических сообществ.
Сегодня в республике Коми функционирует полноценная модель государственной региональной этнокультурной политики, которая базируется на фундаментальной законодательной основе.
Именно такое полиэтническое пространство стремились создать представители демократической российской интеллигенции начиная с Х1Х столетия. Сущность понимания поликультурного взаимодействия четко выразил выдающийся российский невропатолог и психиатр В. М. Бехтерев, сыгравший не последнюю роль в судьбе К. Жакова и П. Сорокина. Во время «Мултанского дела» он был профессором в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге. Как-то в беседе коллеги спросили у него: не удмурт ли он по национальности, зная, что он родился в Вятской губернии и писал в свое время очерки об удмуртах (вотяках). Бехтерев заявил: «Я вообще коренной русский по всем линиям. Но пока длится Мултанское дело - я, безусловно, вотяк. В такой ситуации каждый порядочный человек - вотяк. Не так ли?» [цит. по: 2].
В своем заявлении В. М. Бехтерев выразил кредо многих российских интеллигентов с их особенным кодексом чести и системой ценностей. Роль российской интеллигенции в формировании общенациональной идентичности в Х1Х-ХХ столетиях еще не нашла адекватного освещения в трудах современных российских ученых. В обобщениях В. Тишкова и Абдул-Хакима Султыгова по формированию нацио-
нальной идентичности в контексте национально-государственного дискурса не заметно внимания к «нюансам», без которых невозможно познать истину [3]. В данной статье мы попробовали осветить один из таких «нюансов»: различия в моделях адаптации к общенациональной российской (советской) государственности двух родственных народов - удмуртов и коми. Различия, как нам кажется, оказались достаточно значительными. Другим «нюансом» является роль российской интеллигенции в процессе адаптации не этнических русских к общенациональной государственности в Х1Х-ХХ вв.
Как справедливо указывает А. Казанцев, «сама интеллигенция создавала и поддерживала в России Х1Х-ХХ столетий политическое пространство как таковое». Фактическая монополизация интеллигенцией этой функции, считает ученый, обусловлена тем, что в результате истори-
чески слабого развития горизонтальных связей (и целеустремленной политики государства) степень самоорганизации социальных групп в России всегда была очень низкой [5].
В таких условиях интеллигенция с ее своеобразной системой ценностей, предусматривающей, между прочим, солидаризм со стремлением угнетаемых, в том числе «инородцев», выступала одним из главных проводников инновационных идей, в частности, относительно национальной политики в 19201930-х гг. Создание территориальных автономий в Советской России должно изучаться с учетом этой роли интеллигенции, во всей ее сложности и неоднозначности, а не сводиться лишь к спекуляциям относительно политической воли отдельных вождей большевизма или даже латентных структур мировой политики. Остается надеяться, что такие комплексные исследования появятся как в России, так и в Украине.
Поступила 17.09.2012
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК -
1. Ар-Серги, В. А вы и не спрашивали. Мои засечки удмуртским топором // Дружба народов. - 2007. - № 10. - С. 170-184.
2. Буня, М. Короленко в Удмуртии / М. Буня. -Ижевск : Удмуртия, 1995. - 262 с.
3. Вестник Российской нации. -2009. - № 1(3). - С. 107-134.
4. Ермаков, Ф. Кузебай Герд / Ф. Ермаков. -Ижевск : Удмуртия, 1994.
5. Казанцев, А. Интеллигенция и структурные инновации в политическом пространстве // Полис. - 2007. - № 1. -С. 71-93.
6. Куликов, К. Дело «СОФИН» / К. Куликов. - Ижевск : Удмурт. ин-т истории, языка и литературы УрО РАН, 1997.
7. Куликов, К. Удмуртская автономия / К. Куликов. - Ижевск, 1990. - 205 с.
8. Северный этнокультурный комплекс в условиях трансформации духовной жизни региона (на материалах Республики Коми) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://n-congres.com.
9. Тараканов, Ф. Без вины над пропастью / Ф. Тараканов. - Сыктывкар, 1990.
10. Творчество К. Жакова : докл. на заседании Президиума Коми научного центра УрО АН СССР 22 августа 1991 г. - Серия препринтов «Научные доклады». - Вып. 269. - 43 с.
11. Ткаченко, О. Письма далекого друга -Васолъялгань сермат / О. Ткаченко. -2-е изд. - Саранск ; Киев, 2009. - 135 с.
12. Шабаев, Ю. «Финно-угорский мир»: идеология и реальность / Ю. Шабаев, Н. Шилов, А. Садохин // Свободная мысль. - 2008. - №12 (1595). - С. 84-85.
13. Müller, B. Sprachenpolitik in der Republik Komi // Osteuropa. - 1998. - Vil.48, № 6. -P. 604-616.
14. Saarinen, S. The Myth of а Finno-Ugrian Community in Practice // Nationalities Papers. - 2001. - Vol. 29, № 1.- P. 47.
15. Shkliaev, A. The Mass Media and the National Question in Udmurtia in the 1990 s. / A. Shkliaev, E. Toulouze // Nationalities Papers. - 2001. - Vol. 29, № 1. -P. 97-108.
16. Taagepera, R. Eastern Finno-Ugrian Cooperation and Foreign Relations // Nationalities Papers. - 2001. - Vol. 29, № 1. - 182 р.
