CC BY
28
Из архива русской мысли
ДВА ЭПИЗОДА ИЗ ЖИЗНИ ИДЕЙ ВРЕМЕНИ I МИРОВОЙ ВОЙНЫ
I
Протест петроградских ученых по поводу «Воззвания к цивилизованному миру 93 германских профессоров»
Начало Первой мировой войны очень возбудило общественное сознание воюющих стран. Ликование было всеобщим. Все верили в собственную скорую победу, совершенно не осознавая цены за нее. Но вот начинают приходить сводки с фронта, сведения о страданиях мирных жителей, об актах военного вандализма. Печать Антанты,— а я думаю, что она не была беспристрастной,— во всю трубит о «гуннском разрушительстве» — «бессмысленных массовых расстрелах, разрывных пулях, предательском злоупотреблении белым флагом, приканчивании пленных, сжигании казаков живыми, калечении бельгийских детей, насилии женщин, систематических грабежах, метании бомб в беззащитные толпы горожан, отравлении колодцев, допросах пленных с пытками, сокрушении огнем и мечом величайших памятников культуры». В таком порядке перечислял В. Ф. Эрн преступления немецкой солдатчины в своих знаменитых лекциях «Время славянофильствует» (январь-февраль 1915 г.).
Когда европейская и русская пресса стала сообщать об этом, в сентябре 1914 г. 93 немецких ученых написали «Воззвание к цивилизованному миру», а 4 октября оно было опубликовано в германской печати. Текст его сочинили драматург Л. Фульд и писатель Г. Зудерман. Шесть раз в этом «Воззвании» говорилось о неправде, возводимой на кайзера, армию и их Heimat: Германия не нападала, а защищалась, она не вторгалась в нейтральную Бельгию, а предупредила возможное вторжение Франции и Англии, она не унижает и не грабит бельгийцев и т.п. А вот немецкое противостояние России, по убеждению профессоров, являлось не чем иным, как благородным делом спасения европейской культуры от русского варварства. В «Воззвании», в частности, говорилось: «...На восточной нашей границе земля напоена кровью женщин и детей, безжалостно заколотых дикими русскими войсками». Что касается французов и англичан, то есть тех, «кто вступили в союз с русскими и сербами» и тем «явили миру постыдное зрелище подстрекательства монголов и негров против белой расы», то они «не имеют права считать себя столпами цивилизации».
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 2 177
Подписантами «Воззвания» были философы (В. Вандельбанд, В. Вундин, А. Риль, Р. Эйкен), богословы (А. фон Шлаттер и еще одиннадцать его коллег), естествоиспытатели (В. Рентген, М. Планк и еще тринадцать человек), историки (А. фон Гарнак), медики, филологи и др., и др., и др.
В дополнение к «Воззванию» последовала «Декларация преподавателей высших школ Германской империи», подписанная уже более чем четырьмя тысячами доцентов и профессоров.
Впечатление, произведенное «Воззванием», оказалось сильным — цвет немецкой науки, философии, богословия, литературы открыто солидаризировался с военщиной... Было от чего содрогнуться сердцу поборника общечеловеческих ценностей, если, конечно, он не думал, что европейская гуманность и наука уже пережили себя...
Русские не остались в долгу. Современный немецкий исследователь Т. Маурер в сборнике «Наука, техника и общество России и Германии во время первой мировой войны» (СПб, 2007) напомнил о семи встречных декларациях, с которыми выступили различные коллективы русских ученых и культурных деятелей —писателей, художников и артистов, педагогов, профессоров Казанского университета и университета Св. Владимира в Киеве, Военно-медицинской академия и др.
Кажется, первой реакцией стало обращение «К родине и всему цивилизованному миру», напечатанное в московских «Русских ведомостях» 28 сентября (№ 223). Смысл его был простым: вырвем оружие из рук немцев, которые отреклись от всего великого и прекрасного, что было создано в Германии, но сами не поддадимся чувству мести. Под этим обращением стояли подписи К. Арсеньева, И. Бунина, А. Веселовского, М. Горького, Н. Котляревского, Л. Лопатина, А. Кизеветтера, П. Струве, В. Фриче и др. С подписью А. Горького произошла история. В. И. Ленин, считая, что не только Германия, но и все участники войны виновны в ее развязывании, укорял писателя за то, что он присоединился к «поганой бумажке российких либералишек». Горький оправдывался: его подпись была поставлена без его ведома.
Общественное звучание получила реакция профессоров Петроградского университета. Их протест был опубликован рядом газет и поддержан другими учеными России. Ниже он воспроизводится по газете «Речь» № 346 от 22 декабря 1914 г.
Некоторые представители германской науки обратились с воззванием к культурному миру. Они решаются отвергать предъявляемые Германии обвинения в зверских способам ведения начатой ими войны. В этих обвинениях они не хотят слышать живой вопль культурного человечества пред открывшеюся внезапно бездною варварства; их совесть не влечет их к тому, чтобы спокойно проверить справедливость обвинений, отыскать истину, исповедать веления гуманности и служить одной правде.
Германские ученые утверждают, что не Вильгельм II был виновником войны. Они утверждают, что Германия начала воевать лишь после того, как на нее напали. Но кто же нарушил ее границы? И кто первый вторгся в чужие пределы?
Германские ученые утверждают, что не Германия преступно нарушила нейтралитет Бельгии и будто Франция и Англия уже ранее условились с самою Бельгией нарушить его. Однако, все знают, что фактически нарушила нейтралитет
Бельгии именно Германия после отказа Бельгии пропустить германские войска для нападения на Францию.
Германские ученые утверждают, что германские солдаты не посягали на жизнь и имущество бельгийских граждан, когда того властно не требовала самозащита. Не может этому поверить тот, кто знает, какие зверства совершали германские войска при вторжении в Россию в беззащитном Калише и других местах Русской Польши.
Германские ученые утверждают, что германские войска не свирепствовали в Лувене; они горделиво указывают на то, что лувенскую ратушу германские же солдаты охраняли от пламени. Германские ученые забыли упомянуть об осквернении храмов в России, о разрушении и разграблении университета и библиотеки в Лувене, о неоднократной бомбардировке Реймсского собора, о бросании бомб в собор Парижской Богоматери. И после этих актов вандализма германские ученые еще осмеливаются заверять культурный мир в любви и уважении германцев к искусству!
Германские ученые утверждают, что Германия ведет войну согласно требованиям международного права, что германские войска не знают разнузданной жестокости — а обстреливание незащищенных городов, а обращение мирных жителей, женщин и детей в живой заслон против войск противника, а уродование и добивание беззащитных раненых и т. п. факты — не грубая разнузданность, не гнусная жестокость?
Германские ученые утверждают, что борьба против германского милитаризма есть борьба против немецкой культуры, что германский милитаризм — опора германской культуры и что без него эта культура была бы стерта с лица земли. До сих пор мы были более высокого мнения о сущности и силе немецкой культуры и полагали, что она могуча своею духовною мощью, а не пушками и цеппелинами.
Германские ученые вычеркивают нас, русских, из числа защитников европейской цивилизации. Презрение людей, отождествляющих культуру с милитаризмом нас не пятнает, и мы рады, что они не равняют нас с собою. Мы служим по своему разумению гуманным принципам права и правды, и никогда не признаем правоты современной Германии в ее настоящей борьбе с европейскими нациями.
В ручательстве того, что представители германской науки вещают одну только правду, они ссылаются на свое имя и честь. Нашу честь мы видим в горячем протесте против германского милитаризма и в защите попранной нравственности.
Под письмом стояло 349 имен русских ученых самых разных специальностей из самых разных городов России. Среди них легко выделить имена философов — А. И. Введенского, Г. И. Челпанова, Ф. Ф. Зелинского, Л. П. Карсавина, Л.М. Лопатина, Н.О. Лосского, С. Л. Франка, Г.И. Челпанова, A.C. Ященко.
Через день Петроградский университет попросил «Речь» прибавить к подписавшимся еще 11 имен универсантов, которые по каким-то причинам изначально не смогли принять участие в этом патриотическом тексте. Итак, общее число подписавших возросло до 360 человек.
Остается сообщить, что неизвестный публикатору профессор В. И. Адамович в Петрограде в 1915 г. издал небольшую книжечку «Оправдание представителями германской интеллигенции нынешней войны и способа ее ведения Германией и Австро-Венгрией и отповедь представителей интеллигенции во Франции, Англии и России». «Воззвание» 93-х немецких профессоров можно увидеть на 1005-1009 страницах антологии «В. Ф. Эрн: pro et contra. Личность и творчество Владимира Эрна в оценке русских мыслителей и исследователей». СПб., изд-во РХГА, 2006 г.
С. И. Гессен об А. Бергсоне и немножко о Владимире Эрне
Приват-доцент Петербургского университета С. И. Гессен в летний отпуск 1914 г. поехал в Германию, к семье. Но с началом войны немцы задержали его как гражданского пленного. Благодаря помощи Макса Вебера в конце сентября он выехал в Швецию и затем возвратился домой. С. И. Гессен мог следить за русскими спорами о смысле войны, и даже принять в них участие. Известно его выступление «Идея нации» на заседании Петроградского Религиозно-философского общества 5 февраля 1915 г. В форме статьи оно было опубликовано в сборнике «Вопросы мировой войны».
Ниже приводится рецензия С. И. Гессена на брошюру Анри Бергсона, названную французом вполне по-русски — «Смысл войны». В этой рецензии, помимо прочего, любителя русской философии заинтересует странная параллель, найденная С. И. Гессеном: «Так еще в начале войны совершенно безвестный в философии Леон Доде пытался в брошюре “de Kant a’Krupp” доказать виновность Канта в современных событиях. Почти одновременно с ним туже формулу конгениально открыл и доказывал у нас Вл. Эрн». «Получается чрезвычайный курьез»,— заключал автор рецензии и пояснял, в чем же именно этот курьез состоит.
Что касается Леона Доде (Dodet), то это Альфонс Мари Венсан. Леон Доде (1867-1942) — сын знаменитого писателя, сам романист, публицист и литературный критик; упомянутый в рецензии С. И. Гессена Рене Лот (Lote) — это Рене Альберт Мария Лот (1883-1944) — французский писатель и германист. О его книге «Les origines mystigues de la science Allemande» высказался другой знаменитый русский автор — Андрей Белый: «С каннибальской развязностью автор объемистой книги расширяет тезис г. Эрна “От Канта к Круппу”. Опасные тезисы! Если “от Канта”, то ... почему не от — “Гете, Гердена, Шеллинга, Баадера, Гегеля и других...”»
Подписанная псевдонимом Sergius рецензия была опубликована в Петроградской газете «Речь» № 300 (3683) от 31 октября (13 ноября) 1916 г. Ниже следует ее текст:
Н. Bergson La signification de la guerre Paris. C. 46.
В прошлом году в печати появились краткие отчеты о речи Бергсона, произнесенной в качестве президента Французской академии по поводу войны. Судя по ним, казалось, что Бергсон, в полном согласии с целым сонмом более мелких писателей, возлагает ответственность за войну не только на современную промышленно-юнкерскую «бисмарковскую» Германию, но и на всю германскую культуру в целом, включая ее искусство, науку, философию. Как известно, множество писателей, ученых, критиков тот час же воспользовались войной, как своеобразным наглядным доказательством ложности тех течений в искусстве и науке, которые, по их мнению, представлены были именно в Германии, и тем самым, конечно, правоту своих собственных мыслей. Великая катастрофа оказалась для многих не чем иным, как превосходным аргументом для их маленькой точки зрения. Там, еще в самом начале войны совершенно безвестный Леон Доде
пытался в брошюре «De Kant а Krupp» доказать виновность Канта в современных современных событиях. Почти одновременно с ним ту же формулу конгениально открыл и доказывал у нас Вл. Эрн. При этом, конечно, получались чрезвычайные курьезы: маленьких мыслей много, и один и тот же аргумент (виновная в войне Германия) был выставлен в защиту противоположных взглядов. Л. Доде, в согласии с Рене Лотом, обвинил всю германскую философию и ее родоначальника Канта, в мистицизме. Вл. Эрн, напротив,— в позитивизме, который будто бы только маскировался идеализмом. Было обидно, что Бергсон, несомненно, один из самых выдающихся современных мыслителей — подпал под это общее настроение толпы и утратил под впечатлением момента беспристрастие по отношению к немецкой философской мысли, которой он сам во многом обязан. Вышедшая еще в прошлом году, но только ныне полученная нами брошюра Бергсона позволяет, отчасти освободить его от этого упрека. Обвиняя германский империализм в войне, Бергсон ставит вопрос, откуда империализм взял свою доктрину, которой он оправдывал свои вожделения. «Многие,— говорит он,— объясняли именно этой доктриной все заблуждения германской политики. Я же, со своей стороны, вижу в ней лишь философию, предназначенную перевести в идеи то, что в основе своей было лишь ненасытным честолюбием, волей, искаженной гордыней. Оно скорее следствие, чем причина; и вот в тот день, когда Германия, в сознании своего морального падения, скажет в свое оправдание, что она слишком доверилась иным теориям, что ошибка не есть преступление, ей надо будет ответить, что философия ее была просто-напросто интеллектуальной транспозицией ее вожделений и ее пороков. Так обстоит, в общем, дело с доктринами, которыми народы или индивиды объясняют то, что они суть, и то, что они делают. Германия, ставшая окончательно народом-завоевателем, ссылается на Гегеля, так же как Германия, охваченная моральной красотой, объявила бы себя верной Канту, так же как сентиментальная Германия поставила бы себя под знамя Якоби или Шопенгауэра. Но если бы она пошла совсем по другому пути и не нашла бы у себя философа, ей нужного, она заимствовала бы его из-за границы. Так, в тот час, когда она захотела доказать себе, что имеются избранные расы, она обратилась к нам и возвела в знаменитость писателя, которого мы не читали — Гобино».
Таким образом, идеология германского империализма, по мнению Бергсона, не есть порождение германской мысли в целом, но комбинация местных и иностранных течений мысли: этатизма Гегеля и шовинизма Гобино.
Публикация и комментарий К. В. Артём-Александрова
