CC BY
155
О. И. Даниленко, К. С. Пигров
ДУШЕВНОЕ ЗДОРОВЬЕ: ФИЛОСОФИЯ И ПСИХОЛОГИЯ
По инициативе факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета в 2011 г. состоялись два научных собрания, посвященные проблемам душевного здоровья, объединившие сотрудников психологического и философского факультетов университета. 20 апреля 2011 г. был проведен первый круглый стол, который носил «пилотажный» характер. Участники его очертили проблематику междисциплинарных философско-психологических исследований и наметили их формы. 24 октября 2011 г. состоялся второй круглый стол, посвященный проблеме душевного здоровья. В нем участвовали преподаватели психологического факультета: профессора доктор медицинских наук В. А. Абабков, доктор психологических наук Н. В. Гришина, доктор культурологии О. И. Даниленко, доктор психологических наук Л. В. Куликов, доценты доктор философских наук В. Ф. Федоров, кандидат психологических наук Е. Г. Троши-хина, старший преподаватель О. С. Михалюк, — а также сотрудники философского факультета: профессора доктор философских наук К. С. Пигров, доктор философских наук Г. Ф. Сунягин, аспирант Д. У. Орлов. Гостями были преподаватели и студенты университета и других научных центров. Вели заседание профессора О. И. Даниленко и К. С. Пигров.
Открывая заседание круглого стола, К. С. Пигров отметил, что это собрание является знаковым, поскольку предполагает в качестве сверхзадачи характерное для университетской науки единство знания: дружбу, новое содержательное взаимодействие философского и психологического факультетов.
Во вступительном слове О. И. Даниленко обратила внимание на тот факт, что тема душевного здоровья является перспективной для диалога между философами и психологами. Многие философы так или иначе решали вопрос, что есть «благое состояние духа» и как его можно достичь, а в эпоху античности сама философия мыслилась как способ его обретения. Психологи как профессионалы стоят перед необходимостью помогать людям справляться с трудными жизненными ситуациями, столь нередкими в наше время, и для этого проводят исследования факторов, провоцирующих утрату душевного здоровья, предпосылок и способов успешного совладания с трудностями. Сегодня не существует единой принятой трактовки понятия «душевное здоровье». Психологи чаще говорят о «психологическом», «личностном», «позитивном ментальном» здоровье. Возможно, это связано с тем, что само слово «душа» сейчас скорее принадлежит словарю философов, чем психологов. Однако интерес к проблеме, обозначенной как «душевное здоровье», существует, и он проявился в том, что на круглые столы собрались представители обеих областей знания.
Л. В. Куликов («Душевное и духовное здоровье личности») обозначил позицию, в соответствии с которой духовная жизнь является высшим уровнем содержательной вертикали личности, оказывающим влияние на все нижележащие уровни. Духовная жизнь личности предполагает признание приоритета духовных ценностей над остальными, стремление внести вклад в сохранение высших ценностей. Чем больше сил вло-
© О. И. Даниленко, К. С. Пигров, 2011
жено в духовные деяния (бескорыстное служение), тем полнее духовная жизнь. Духовные силы выступают ведущим фактором душевного здоровья личности. Они связаны с верой, и не только религиозной. Человеку для свершений важна вера в самого себя, в близких людей, в человечество. Л. В. Куликов отметил негативное влияние на современного человека средств массовой информации и привел результаты эмпирического исследования: у подавляющего большинства зрителей основных телеканалов в кратковременной и долговременной (после полутора месяцев со времени просмотра передач) памяти остаются в основном отрицательно окрашенные переживания. Такой опыт снижает настроение, ухудшает душевное здоровье, размывает веру в благоприятное близкое и отдаленное будущее, ослабляет духовные силы.
В. Ф. Федоров в докладе «О соотношении понятий душевное, духовное и психическое здоровье» отметил, что круги смыслов данных понятий пересекаются. Это объясняется историей понятий, обозначающих различные аспекты бытия человека в тех или иных религиозных и философских традициях. Так, например, слово «душа» (греч. psyche) — одно из самых сложных, существующих в языке Библии и языке христианской литературы. Сегодня большинство людей понимают его скорее в эллинском (прежде всего платоновском), нежели в библейском смысле. Им представляется, что наряду с кровью, лимфой, костным мозгом в человеке присутствует еще один элемент — нематериальный, духовный, отличный по своей сути от всех материальных составляющих тела. Он-то и есть душа — нечто тонкое и неопределенное, покидающее тело в момент смерти и отлетающее с последним вздохом «в мир иной». Но это не библейское понимание души. Переводчики Ветхого Завета на греческий язык передали словом psyche (душа) еврейское слово nephesch, имеющее несколько значений. «Душой» по-еврейски называлось любое живое существо, любое животное, хотя как правило Священное Писание употребляет это слово применительно к человеку. Здесь понятие души обозначает человека как целое, как уникальную живую ипостась. Душа не просто обитает в теле, но выражает себя через тело, ибо оно (его плоть, сердце и другие органы) также соотнесено с нашим «я», с нашим образом бытия. «Душа» означает то же, что и «человек», «некто», поскольку она есть печать жизни, как во внешних, так и во внутренних ее проявлениях. Однако если душа является признаком жизни, из этого вовсе не следует, что она представляет собой исток или причину жизни, как верили древние греки. Она скорее носитель жизни. Вот почему в Ветхом Завете душа часто отождествляется с проявлением земной жизни (она умирает, переходит во власть смерти, но воскресает, когда жизнь вновь возвращается в мертвое тело). В Новом Завете, напротив, душа предстает как носительница вечной жизни. Спасение души понимается как открывающаяся перед жизнью возможность освободиться от власти разложения и смерти. Кроме того, в своем выступлении В. Ф. Федоров затронул вопрос о сложных отношениях между научной психологией и богословским взглядом на человека в его духовно-душевно-телесном бытии.
В. А. Абабков посвятил свое выступление проблеме оценки здоровья и болезни. Для такой оценки важно определение нормы. В клинической (медицинской) психологии существуют различные понимания нормы: идеальная, статистическая, социальная, субъективная, функциональная. С. Б. Семичов в 1987 г. предложил рассматривать ряд характеристик человека, отражающих меру вероятности возникновения заболевания: от идеальной нормы до состояния предболезни и болезни как конкретной нозологической формы. В диагностике разных видов психических расстройств существует
неопределенность. В качестве примера можно привести расстройства личности. В России в настоящее время используется международная классификация болезней 10-го пересмотра (МКБ-10), имеющая раздел «Специфические расстройства личности», в котором уже в десятый раз за относительно короткий исторический период уточняются эти расстройства. Кроме того, МКБ-10 не исключает возможности применения других классификаций личности, наличия органических, постпроцессуальных и других личностных расстройств.
Н. В. Гришина («Экзистенциальные проблемы человека: душевное здоровье или психологическое неблагополучие») отметила неоднозначность и неопределенность понятий «здоровье», «душевное здоровье», а также связанных с ними психологических понятий, таких как, например, «психологическое благополучие». Обыденное сознание понимает психологическое благополучие как отсутствие проблем. Психология первой половины ХХ в. (прежде всего в психоаналитической традиции) рассматривала психологические проблемы человека как симптом его неблагополучия, а устранение проблемы — как один из критериев успешности психологической помощи и психотерапевтической работы. Считается, что «освобождаясь» от психологической проблемы, человек получает возможность более полного развития и функционирования. Отношение к психологическим проблемам человека меняется в гуманистической парадигме. А. Маслоу считал, что самоактуализация (которую он связывал с определенным уровнем личностного развития) — «это не отсутствие проблем, а движение от преходящих и нереальных проблем к проблемам реальным». «Реальные» или «сущностные» проблемы — это экзистенциальные проблемы, которые имеют принципиально иную природу, отличающую их от других проблем, переживаемых человеком. Они не могут и не должны быть устранены, поскольку именно «проживание» проблем и составляет существо жизненного процесса, а их конструктивное решение на разных этапах человеческой жизни обладает огромным созидательным потенциалом.
К. С. Пигров («Терпение как форма обнаружения душевного здоровья») сосредоточился на феномене терпения. Именно в терпении заключается суть человечности. Разрыв стимула и реакции, даваемый развитым самосознанием, как «дырка» в сущем объясняет суть терпения. Способность «держать паузу» между стимулом и реакцией и есть свобода. Терпение, а также такие его нравственно-политические эквиваленты, как терпимость, толерантность, тесно связаны с душевным здоровьем. Душевно здоровый терпелив. Он никуда не спешит, но никуда и не опаздывает. Вульгарность, господствующая в современном западном мире, — это антипод терпения. Феномен футурошока есть свидетельство вульгарности, проистекающее из недостатка терпения (суета, страх быть незамеченным, отстать от моды, от «последних публикаций»). Вульгарность проявляется, например, в так называемом быстром чтении (Ницше, напротив, говорил о «медленном чтении филолога»), в пустой болтовне, заполняющей средства массовой коммуникации. Способность к терпению культивируется, в частности, как сама идея Университета. Если вспомнить платоновский миф о пещере в 7-й книге «Государства», то можно сформулировать существенные условия возможности выхода из пещеры к миру эйдосов. Поворачиваться к свету нужно медленно, чтобы не ослепнуть от внезапного обилия света. Поэтому и образование должно быть длительным, органически соответствующим ритмам развития души. Правда, в осуществлении идеи терпения как реализации душевного здоровья есть опасность ленивого равнодушия — попустительства к злу. Задача заключается в том, чтобы пройти по лезвию
бритвы между пустым гиперактивизмом, с одной стороны, и ленивым, пассивным попустительством зла — с другой.
О. И. Даниленко («Душевное здоровье как динамическая характеристика индивидуальности») подчеркнула необходимость учета культурного контекста для определения признаков душевно здорового человека. В работах психологов в качестве признаков здоровой личности, как правило, перечисляются качества, которые помогают справляться с жизненными трудностями человеку, живущему в условиях современной культуры, но не являются общими для разных культур и субъектов. Однако сравнительный анализ позволяет говорить о различных моделях душевного здоровья. Предложено четыре общих критерия душевного здоровья: наличие смыслообразующих жизненных целей, адекватность деятельности социокультурным требованиям и природному окружению, переживание субъективного благополучия, благоприятный прогноз. В качестве носителя душевного здоровья рассматривается индивидуальность в трактовке Б. Г. Ананьева: как системная целостность, включающая индивидные, субъектные и личностные свойства, регулируемые внутренним миром человека. Термин «душевное здоровье» соответствует представлению о душе как о субъективном переживании человеком своего внутреннего мира.
О. С. Михалюк («Личность в трудной ситуации: миграция») представила результаты масштабного исследования, посвященного переживанию человеком процесса адаптации к изменившемуся культурному окружению. Были изучены группы, относящиеся к разным категориям мигрантов (добровольная / вынужденная миграция, с перемещением в пространстве / без перемещения). Были измерены показатели, характеризующие наличие жизненных целей, ориентацию на прошлое, настоящее или будущее, локус контроля, самоотношение, уровень нервно-психической адаптации. Полученные результаты позволили выделить факторы, способствующие успешному протеканию процесса адаптации: добровольность перемещения, высокий уровень образования, адекватность ожиданий в отношении места, куда человек направляется и, что особенно важно, мотивация миграции. Если человек стремится к развитию, личностному и профессиональному, то вероятность успешной адаптации выше, чем в случае стремления преимущественно к материальному благополучию. Душевное здоровье можно рассматривать как адекватность человека самому себе, заботу о самосохранении, но при условии сохранения активности, направленности на поиск своего места в новых условиях. Психологическая стагнация, даже если она не переживается негативно в данный момент самим мигрантом, отрицательно сказывается на самочувствии и поведении его детей и в перспективе на его собственном переживании отсутствия смысла жизни.
Концепция психологического благополучия стала темой доклада Е. Г. Трошихи-ной, которая отметила, что в современной психологии исследования благополучия человека привели к созданию ряда концепций, в том числе субъективного и психологического благополучия. Эти концепции основываются на разных философских позициях и служат основанием для создания инструментария, позволяющего проводить эмпирические исследования, акцентируя разные аспекты благополучия. Концепция субъективного благополучия опирается на философскую традицию гедонизма, в соответствии с которой главная задача человека — минимизировать переживание негативных эмоций и максимизировать положительные эмоции. Созданные для измерения субъективного благополучия методики позволяют исследовать баланс этих эмо-
ций и общую удовлетворенность жизнью. Концепция психологического благополучия опирается на эвдемонизм, утверждающий, что условием счастья является реализация человеком своих возможностей. К. Рифф, создавая методику психологического благополучия, опиралась как на философские, так и на психологические концепции, посвященные позитивному функционированию личности. Ею выделено шесть компонентов психологического благополучия: автономность, компетентность, личностный рост, позитивные отношения, жизненные цели, самопринятие. Е. Г. Трошихина рассказала о проделанной совместно с Л. В. Жуковской работе по адаптации методики К. Рифф и результатах, полученных посредством этой методики на отечественной выборке. В частности, структурное моделирование позволило выявить, что центральным компонентом психологического благополучия является самопринятие, причем наблюдается высокая взаимосвязь самопринятия и компетентности.
Выступление Д. У Орлова («Здоровье души и трезвость рассудка: аспекты практического миросозерцания») затрагивает ряд аспектов социально-исторической антропологии душевного здоровья, в частности выработку социального «фармакона», необходимого для синтеза в том или ином социальном теле «общего смысла». Для новоевропейской культуры таким фармаконом является lumen naturalae, естественный свет разума, равномерно распределенный, согласно Декарту, по всем носителям, всем духовным монадам. Однако конечный синтез социального тела никогда не бывает завершенным — по зыбкой границе и в темных углах социально организованного пространства блуждают «свободные радикалы», нарушающие принятые нормы поведения и подрывающие основы общего смысла. Эти «ненормальные» (М. Фуко), как бы они в культуре ни идентифицировались: как одержимые бесами или безумцы, утратившие рассудок, как перритосы прибрежных греческих полисов или фрики современных городов, — имеют одну альтернативу в своем существовании. Либо они отправляются в социальные резервации, и в результате такого остракизма, изгнания ненормальных в закрытые внутренние зоны социальности формируется исходная среда сквозной транспарентности, в которой и возникает некая универсальная форма душевного здоровья. Либо за ними признается определенное первенство, рискованная роль экзистенциального авангарда, и тогда их ненормальность воспринимается как новый опыт теми, кто идет им вослед. Этот опыт усваивается и в дальнейшем включается в новый синтез формации чувственности. В любом случае, душевное здоровье предстает как динамическая структура, непрерывно взаимодействующая с теми парадоксальными элементами, которые она выталкивает за свои пределы и которые стремятся ее нарушить.
Г. Ф. Сунягин подчеркнул трудовой и интеллектуальный характер идеи душевного здоровья Нового времени. Душевно здоров тот, кто трудится и мыслит. Главным условием возможности душевного здоровья предстает в этой системе ценностей творческий труд. На современном этапе развития новоевропейской цивилизации на первое место среди ценностей душевного здоровья парадоксальным образом все больше выдвигается секс. Эротическим началом пропитывается все бытие современного человека.
Важным итогом прошедших в 2011 г. круглых столов стал, на наш взгляд, новый шаг в установлении творческих контактов между учеными двух факультетов. При этом очевидно, что перед участниками дальнейших встреч стоит сложная задача: развивать взаимопонимание, осваивая язык и подходы представителей различных дисциплин.
В этом нам видится условие продуктивности таких контактов, которые имеют давнюю традицию в российской гуманитаристике.
В опубликованной в 1917 г. книге «Душа человека. Опыт введения в философскую психологию» С. Л. Франк «с изумлением и почти с отчаянием» [1, с. 2] пишет о том, что в его время психология перестала быть наукой, исследующей природу души, «мир внутренней реальности человеческой жизни как таковой» [1, с. 3]. Учения о душе заменены «учениями о закономерностях так называемых „душевных явлений", оторванных от их внутренней почвы... Нынешняя психология сама себя признает естествознанием» [1, с. 3]. С. Л. Франк полагал, что учение о душе «есть не искусство, не проповедь и не вера, а знание и оно. возможно и нужно также и в форме точного научного знания.» [1, с. 9]. Философию он представлял как специфическую форму научного знания, что предполагает переработку опыта «в логическую систему понятий, в строгую последовательную связь оснований и следствий» [1, с. 6]. Науку, которая в качестве своего предмета имеет «природу душевной жизни» и ее отношение «к другим областям бытия», С. Л. Франк назвал «философской психологией» [1, с. 19-20]. Он утверждал, что философская психология всегда существовала, хотя и в неосознанной форме. «Метод этой науки есть самонаблюдение в подлинном смысле, как живое знание, т. е. как имманентное уяснение самосознающейся внутренней жизни субъекта в ее родовой „эйдетической“ сущности, в отличие от внешне-объектного познания так называемой „эмпирической психологии"» [1, с. 29].
Упрек в отказе от исследования внутренней жизни субъекта, который сформулировал С. Л. Франк в адрес психологии почти сто лет назад, сегодня был бы несправедливым. Развитие таких направлений, как психоанализ, аналитическая психология, гуманистическая и экзистенциальная психология привело к созданию концепций, отражающих структуру и динамику внутреннего мира человека, взаимодействующего с окружающим миром. Создание специфических методов и подходов (как, например, биографический метод или нарративный подход) позволяет делать обоснованные выводы относительно содержания внутренней жизни человека в ее целостности.
Заметим, что душа (хотя и неназванная) была предметом размышлений психологов в советские годы. Примером этого является творчество Б. Г. Ананьева. В книге «Человек как предмет познания» он выделяет четыре подструктуры человека: индивид, личность, субъект деятельности и индивидуальность. Последнюю Б. Г. Ананьев трактует как «внутренний мир человека», содержанием которого являются «комплексы ценностей (жизненных планов и перспектив, глубоко личных переживаний), определенные организации образов („портретов", „пейзажей", „сюжетов") и концептов, притязаний и самооценки» [2, с. 278]. Развитие индивидуальности внутренне противоречиво, но именно индивидуальность осуществляет регуляцию свойств, относящихся к другим подструктурам человека. И именно индивидуальность вносит вклад в развитие культуры, реализуя себя в продуктах собственной деятельности. Такая трактовка сближает содержание понятия индивидуальности как внутреннего мира человека с пониманием души, как оно представлено в философской психологии.
До настоящего времени в отечественной науке признание души человека в качестве предмета академической психологии не является широко распространенным. О негативных последствиях этого пишет В. П. Зинченко. Он ставит задачу поисков онтологии души и высказывает плодотворные идеи относительно ее природы, опираясь на труды философов, естествоиспытателей, исследователей культуры [3].
Безусловно признавая важность познания природы души, мы утверждаем, что не менее важно иметь достоверные сведения о том, как проявляется эта сущность, т. е. как непосредственно переживается душевная жизнь. Получить такие сведения позволяют эмпирические исследования психологов.
Проблема душевного здоровья объединяет психологов и философов, стимулируя, с одной стороны, осуществление психологических исследований субъективного переживания человеком своих взаимоотношений с окружающим миром и самим собой, а с другой — формулирование и обсуждение философских оснований этих взаимоотношений. Другим основанием для взаимодействия философов и психологов по поводу душевного здоровья является то, что значительное число людей, обращающихся к специалистам за психологической помощью, ищут ответы на экзистенциальные вопросы. Опыт таких поисков зафиксирован в ряде философских концепций. Знание их поможет психологу выработать и осознать собственную картину мира и в конечном итоге расширит его возможности в работе с пациентами.
Участники семинара выразили пожелание опубликовать результаты состоявшегося круглого стола в специальном сборнике на тему душевного здоровья, а также продолжить совместную работу, превратив в перспективе семинар в постоянно действующий.
Яитература
1. Франк С.Л. Душа человека: опыт введения в философскую психологию. М.: Изд. Г. А. Лемана и С. М. Сахарова, 1917. VIII, 252, [2] с. иИЬ: http://www.e-nasledie.ru/ras/view/publication/ browser.html?clear=true&perspective=popup&id=43338662 (дата обращения: 10.02.2012).
2. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. СПб.: Питер, 2001. 288 с.
3. Зинченко В. П. Душа // Большой психологический словарь / сост. и общ. ред. Б. Мещеряков, В. Зинченко. СПб.: Прайм-Еврознак, 2004. С. 150-153.
Статья поступила в редакцию 16 декабря 2011 г.
