CC BY
40
ропейской страной со своей национально-религиозной идеей, где центральной идеей было почитание Церкви и поклонение Господу.
В наивно-бытовом сознании русскоязычного населения смирение не может быть унижением, истинное смирение - это осознание своей греховной природы, это смирение перед Богом. Именно об этом и говорит Ефрем Сирин в своей великопостной молитве. В английском и французском языке также говорится о смирении, однако данное понятие европейцами трактуется по-другому, а именно - смирение понимается через призму не только покорности, но и склонности принижать собственные достоинства. С точки зрения аксиологии основная ценность смирения как добродетели в российском наивно-бытовом сознании заключается в полной покорности Богу, осознании своей греховности. В европейском наивно-бытовом сознании смирение рассматривается с точки зрения принижения себя, своего достоинства, а, следовательно, может трактоваться и как унижение своего достоинства. Иными словами, в английской и французской лингвокультурах смиренный человек может пониматься как лицо, принижающее свое достоинство, следовательно, такая добродетель, как «смирение», может рассматриваться и с отрицательной коннотацией.
Библиографический список
Рассмотрев семантическое ядро слова «смирение», автор приходит к выводу, что оно не тождественно в русских и европейских толковых светских и религиозных словарях. Запад и Восток по-разному интерпретируют слово «смирение». Для русскоязычного населения смирение понимается как покорность Богу. Для англичан и французов смирение не связано с Богом, оно понимается как практика отсутствия высокомерия, легкомыслия и напористости. С аксиологической точки зрения, смирение в русскоязычном мире понимается больше как ценность «Богообщения», зависимости во всем от воли Божией, как осознание своих недостатков, слабостей, сочетающееся с отсутствием гордости. В европейской картине мира смирение понимается как душевное состояние человека, который осознает свои недостатки, слабости, он склонен принижать собственные достоинства. Практическая значимость работы заключается в том, что данные можно применить для научно-исследовательских работ, посвященных лингво-культурным различиям европейских языков и русского языка. В перспективе автор ставит задачу проанализировать языковые ядра других слов-добродетелей молитвы Ефрема Сирина и показать сходства и различия интерпретации слов в разных текстах.
1. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: Около 100 000 слое, терминов и фразеологических выражений. Available at: https://slovarozhegova.ru/word. php?wordid=28777
2. Русская цивилизация. Энциклопедия. Available at: http://history.niv.ru/doc/encyclopedia/russian-civilization/index-196.htm
3. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. Available at: https://slovar.cc/rus/ushakov/434589.html
4. Философский энциклопедический словарь. Available at: http://www.rubricon.com/fes_1.asp
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. Москва: Прогресс, 1987; Т. III.
6. Преображенский А.Г Этимологический словарь русского языка. Москва: Типография Г. Лисснера и Д. Собко, 1910 - 1916; Т. 2.
7. Библейский словарь. Москва: Типография А.И. Снегиревой, 1891.
8. Премудрым, иеромонахом Пахомием Логофетом и старцем Симоном Азарьиным. Православная энциклопедия. Москва: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1997.
9. Азбука веры. Available at: https://azbyka.ru/molitva-efrema-sirina
10. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. Available at: https://slovar.cc/rus/ushakov/434589.html
11. Библейская энциклопедия Брокгауза. Available at: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_bible
12. Старец архимандрит Кирилл (Павлов). Москва, 2012.
13. Breal M., Bailly A. Dictionnaire еtymologique Latin. Paris, Hachette, 1906.
14. The Prayer of St. Ephrem. Available at: https://www.ewtn.com/catholicism/devotions/prayer-of-st-ephrem-396
15. Merriam Webster. Available at: https://www.merriam-webster.com/dictionary/humility
16. Dictionary.com. Available at: https://www.dictionary.com/browse/humility
17. Cultural and Religious Humility. Available at: https://sites.baylor.edu/bettertogetherbu/common-ground/cultural-and-religious-humility/
18. Prière de Saint Ephrem le Syrien. Available at: http://orthodoxedenantes.free.fr/doc/prieres/st_Ephrem.php
19. LeRobert dico en ligne. Available at: https://dictionnaire.lerobert.com/definition/humilite
20. LaRousse. Available at: https://www.larousse.fr/dictionnaires/francais/humilite
21. Église catholique en France. Available at: https://www.france24.com/fr/tag/%C3%A9glise-catholique/
References
1. Ozhegov S.I. Tolkovyjslovar'russkogoyazyka: Okolo 100 000 slov, terminov i frazeologicheskih vyrazhenij. Available at: https://slovarozhegova.ru/word.php?wordid=28777
2. Russkaya civilizaciya. Enciklopediya. Available at: http://history.niv.ru/doc/encyclopedia/russian-civilization/index-196.htm
3. Ushakov D.N. Tolkovyj slovar'russkogo yazyka. Available at: https://slovar.cc/rus/ushakov/434589.html
4. Filosofskij 'enciklopedicheskjslovar'. Available at: http://www.rubricon.com/fes_1.asp
5. Fasmer M. 'Etimologicheskij slovar'russkogo yazyka: v 4 t. Moskva: Progress, 1987; T. III.
6. Preobrazhenskij A.G. 'Etimologicheskij slovar'russkogo yazyka. Moskva: Tipografiya G. Lissnera i D. Sobko, 1910 - 1916; T. 2.
7. Biblejskjslovar'. Moskva: Tipografiya A.I. Snegirevoj, 1891.
8. Premudrym, ieromonahom Pahomiem Logofetom i starcem Simonom Azar'inym. Pravoslavnaya 'enciklopediya. Moskva: Svyato-Troickaya Sergieva Lavra, 1997.
9. Azbuka very. Available at: https://azbyka.ru/molitva-efrema-sirina
10. Ushakov D.N. Tolkovyj slovar'russkogo yazyka. Available at: https://slovar.cc/rus/ushakov/434589.html
11. Biblejskaya 'enciklopediya Brokgauza. Available at: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_bible
12. Starec arhimandrit Kirill (Pavlov). Moskva, 2012.
13. Breal M., Bailly A. Dictionnaire etymologique Latin. Paris, Hachette, 1906.
14. The Prayer of St. Ephrem. Available at: https://www.ewtn.com/catholicism/devotions/prayer-of-st-ephrem-396
15. Merriam Webster. Available at: https://www.merriam-webster.com/dictionary/humility
16. Dictionary.com. Available at: https://www.dictionary.com/browse/humility
17. Cultural and Religious Humility. Available at: https://sites.baylor.edu/bettertogetherbu/common-ground/cultural-and-religious-humility/
18. Prière de Saint Ephrem le Syrien. Available at: http://orthodoxedenantes.free.fr/doc/prieres/st_Ephrem.php
19. LeRobert dico en ligne. Available at: https://dictionnaire.lerobert.com/definition/humilite
20. LaRousse. Available at: https://www.larousse.fr/dictionnaires/francais/humilite
21. Église catholique en France. Available at: https://www.france24.com/fr/tag/%C3%A9glise-catholique/
Статья поступила в редакцию 16.03.22
УДК 882 (075.8)
Kirillova E.O., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Far Eastern Federal University; senior research associate, Institute of History,
Archaeology and Ethnography of Peoples of the Far East FEB RAS (Vladivostok, Russia), E-mail: sevia@rambler.ru
SPIRITUAL AND VALUE CONCEPT OF ORIENT IN THE WORKS OF ART OF N.A. BAYKOV: CHINESE AND TUNGUSO-MANCHURIAN MYTHOLOGICAL IDEAS ABOUT THE TIGER. The article continues a large topic devoted to the study of the implementation of Orient in the work of writers of Russian abroad in the Far East. The scientific novelty is that today the oriental theme in the works of the naturalist writer N.A. Baykov (1872-1958) has not yet been much studied. Images of animals, plants and people in the author's work have not yet received a holistic conceptual understanding. An attempt is made to analyze the multifaceted symbolism of the image of the tiger in the light of the concepts and views of the writer, the writer's views on nature and man's place in it. The article justifies the idea: in Oriental/ Asian/Far Eastern culture, the connection with mythology, religious beliefs and cults in which animals and plants play an important role is paramount. It seems that it is in this regard that the declared topic becomes one of the most significant in the work of writers of the Russian abroad of the Far East, this topic makes N.A. Baykov the most popular and translated into Eastern languages (Japanese, Korean) emigrant writer. In conclusion, prospects for further research are necessarily formulated.
Key words: N.A. Baykov, literature of Russian Far Eastern emigration, orient, image of a tiger.
Е.О. Кириллова, канд. филол. наук, доц., Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, ст. науч. сотр. Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук, г. Владивосток, E-mail: sevia@rambler.ru
ДУХОВНО-ЦЕННОСТНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ОРИЕНТА В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н.А. БАЙКОВА: КИТАИСКИЕ И ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРСКИЕ МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТИГРЕ
Статья продолжает большую тему, посвященную изучению реализации ориента в творчестве писателей русского зарубежья Дальнего Востока. Научная новизна заключается в том, что на сегодняшний день ещё не исследована в широком объёме ориентальная тема в художественных произведениях писателя-натуралиста Н.А. Байкова (1872-1958). Образы животных, растений и людей в творчестве автора ещё не получили целостного концептуального осмысления. Предпринимается попытка проанализировать многоплановую символику образа тигра в свете концепций и взглядов писателя на природу и место в ней человека. В статье обосновывается идея о том, что в ориентальной/азиатской/дальневосточной культуре связь с мифологией, религиозными верованиями и культами, в которых животные и растения играют важную роль, первостепенна. Думается, что именно поэтому заявленная тема стала одной из самых значительных в творчестве писателей русского зарубежья Дальнего Востока, а Н.А. Байкова сделала самым популярным и переводимым на восточные языки (японский, корейский) писателем-эмигрантом. В заключение обязательно формулируются перспективы для дальнейших широких исследований. Ключевые слова: Н.А. Байков, литература русской дальневосточной эмиграции, ориент, образ тигра.
Николай Аполлонович Байков (1872, Киев - 1958, Брисбен, Австралия) - писатель, малоизвестный современным российским читателям, хотя и получивший большую известность за рубежом. В России произведения Н. Байкова впервые были изданы в 1914 году, в советское время они не издавались вообще. Лишь в 1990-х гг в дальневосточном журнале «Рубеж» были опубликованы повесть «Великий Ван» и очерк «КВЖД», а позже, в 2009, 2011 и 2012 гг, издательством «Рубеж» в рамках Собрания сочинений были изданы три книги: «Великий Ван», «В горах и лесах Маньчжурии», «Тайга шумит». Однако творчество Н. Байкова, несмотря на неполную (даже сейчас) доступность для российских читателей, всё же составляет одну из примечательных глав не только литературы русской эмиграции ХХ века, но и всей русской литературы прошлого столетия. Без глубокого и подробного изучения творчества «писателей второго ряда», как иногда называют таких авторов, полная картина литературного процесса того времени вообще и русской дальневосточной эмиграции, в частности, вряд ли станет ясна, что подтверждает актуальность предпринятого исследования.
Воспоминания и впечатления Н. Байкова как участника событий 1914— 1919 гг, монархиста, который сравнивал Октябрьскую революцию со стихийным бедствием, разрушавшим естественный порядок вещей, отразились лишь в одной книге — «По белу свету» (Харбин, 1937). Тема ряда рассказов — превратности человеческих судеб в «окаянное время», пронизанные поэзией стойкости в смертельной борьбе за существование. В других книгах взор Н. Байкова обращён к природе, в ней он находил высшую нравственность. В 1934 году в Харбине вышел сборник рассказов «В дебрях Маньчжурии», а повесть «Великий Ван», вышедшая в том же Харбине двумя годами позже, в 1936 г, принесла автору мировую известность. Произведения Н. Байкова переведены на многие европейские и восточные языки: японский, китайский, корейский, английский, французский, немецкий, итальянский, чешский и др.
Известно, что на природу Н. Байков смотрел глазами человека, воспитанного на идеалах нового времени, которому дорога идея самоценности человеческой личности, но он стремился найти точки соприкосновения с иным миропониманием, выраженным в восточных верованиях и легендах, а также связанных с ними мифологических и фольклорных представлениях. Писатель пытался проверить свою сокровенную мысль о мировой гармонии. А.А. Забияко, говоря об особенности идиостиля Н. Байкова, отмечает, что он определяется специфической картиной мира писателя, в ней анимистическое восприятие природы уживается с христианскими взглядами, почти языческое отношение к судьбе соперничает с научным скепсисом. «Объяснение данному феномену можно найти, во-первых, в самой эпохе, воспитавшей личность Байкова, во-вторых, в индивидуально-психологических особенностях этой личности. Как учёный, Байков сформировался во время перехода от позитивистской этнологии конца XIX века к новому осмыслению природы мифа: от видения в мифах лишь "пережитков" и наивного донаучного способа объяснения непознанных сил природы — к социальной, логической, лингвистической и, главное, универсалистской его трактовке. Потому в его текстах наивная вера в миф парадоксальным образом уживается с комментариями в адрес "тёмного ума человека", способного в проявлении сил враждебной природы видеть сверхъестественное начало» [1, с. 158].
В отличие от произведений других эмигрантских авторов, в произведениях Н. Байкова нет восторга по поводу строительства Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) как «оплота русского влияния на Дальнем Востоке»; для него это — драма умирающей красоты Шу-Хая, лесного моря, под натиском «железного века», нарушающего природное равновесие: «Снизу неслись отдалённые удары топоров дровосеков и шум падающих лесных великанов, сражённых безжалостной рукой человека. Там, где на днях ещё стояли нетронутые пущи, и девственные лесные дебри не видели следов людских, теперь слышны свистки паровоза, звуки пилы и топора, к подножью величественной, неприступной
дотоле Голубой горы проложены дороги, и везут по ним могучие тела таёжных богатырей, гигантские брёвна кедра, ясеня, ели и ореха. Жалость сжимает сердце при виде этой картины уничтожения красоты чудной первобытной природы. Немного лет пройдёт, и от былых маньчжурских кедровников останется одно воспоминание. Куда уйдут тогда многочисленные стада кабанов, изюбры, олени, козы и царственные хищники, могучие тигры!? Без сомнения, всё это будет уничтожено жадностью человеческой» [2, с. 311—312.]. Справедливо и утверждение, что произведения Н. Байкова можно сравнить с произведениями В.К. Арсеньева, хотя последние на сегодняшний день, несомненно, изучены русской критикой и дальневосточными исследователями намного полнее [3—6], чем произведения и творчество Н. Байкова.
Объектом исследования послужили художественные произведения из сборника «В горах и лесах Маньчжурии», повести «Тигрица» и «Великий Ван», а также роман-быль «Чёрный капитан». Предметом — в широком смысле — стало изучение ориентального образа тайги в творчестве писателя, образа многосоставного и разнопланового, связь образа с дальневосточной (в большинстве случаев китайской) мифологией. Цель - проанализировать ориентальные образы в текстах Н. Байкова, а также связанные с ними мифологические представления и фольклорные материалы. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи: 1. Обозначить степень изученности творчества Н. Байкова и заявленной проблемы. 2. Исследовать образ природы/тайги в дальневосточной мифологии и творчестве писателя, обозначить особенности образной реализации на основе ряда художественных текстов. 3. Выделить отображённую в текстах Н. Байкова обрядовость: культовые и религиозные представления и верования, в которых выражается почитание или обожествление таёжных животных и растений. 4. Проанализировать встречающиеся в текстах отсылки на тотемные культы животных, которые являются частью образа тайги. 5. Выделить особенности рассматриваемого образа тигра на базе фольклорного материала. 6. Сравнить литературные образы, созданные писателем, с ориентальными азиатскими и тунгусо-маньчжурскими из мифов, легенд и сказок, определить (при наличии) сходства и наиболее существенные отличия.
Практическая значимость исследования заключается в возможности применения полученных результатов в сфере проблем изучения мифопоэтики в широком смысле, а в узком — дальневосточной зооморфной этномифологии (китайской, корейской, тунгусо-маньчжурской и др.). Итоги работы могут быть использованы при подготовке словарей, биобиблиографических указателей по истории литературы Дальнего Востока России и русского зарубежья, при обработке новых данных о русских писателях-эмигрантах.
Необходимо констатировать, что на сегодняшний день в филологической науке существует ряд исследований, посвящённых творчеству Николая Аполло-новича Байкова. В кандидатской диссертации Е.А. Неживой «Художественный мир Н.А. Байкова» (2000) [7] впервые в отечественном литературоведении рассматривались книги очерков и рассказов Н. Байкова, привлекались к анализу его путевые очерки и стихотворения. В работе были проанализированы специфика пространственно-временных представлений, основные типы персонажей, особенности изображения автором животных, а также авторское понимание природы как самодостаточного по отношению к человеку начала. Необходимо отметить у исследователя также ряд знаковых статей по теме [8—12]. В кандидатской диссертации Н.Н. Плостиной «Творчество Н.А. Байкова: проблематика, художественное своеобразие» (2002) [13; 14] рассматривалось формирование писательского облика Н. Байкова. Исследователя интересовал духовный мир человека в творчестве писателя-эмигранта, образы животных в повести «Тигрица» и сборнике рассказов «Наши друзья», отдельно — своеобразие образа тигра в повести «Великий Ван», а также образ инонационального героя в творчестве русских писателей; были сопоставлены образы Тун-Ли Н.А. Байкова и Дерсу Уза-
ла В.К. Арсеньева. Некоторые из выдвинутых Н.Н. Плостиной в диссертации и статьях положений нам близки и получают дальнейшее развитие [5; 6; 15—18].
Писатель, поэт, художник-иллюстратор Н. Байков считал, что «в основе почитания природы, преклонения перед её всемогуществом лежит осознание неисчерпаемости благотворных и жизнетворных сил природы. Отсюда — ощущение слитности человеческой жизни и жизни природы в едином динамичном ритме. Преобразование природы не может осуществляться человеком без знания её законов. Писатель останавливается на вопросе воспитания человека в мире природы, "философии сотрудничества с ней"» [13, с. 11]. Природа распахивается навстречу высшему разуму, становится воплощённой любовью и нежностью, обра-щённой к человеку, представляя собой образ вечности. Однако не нужно упускать из виду следующего: важной особенностью в концепции Н. Байкова становится то, что природа у писателя к человеку враждебна и справедлива, она любит, но и мстит за несоблюдение её законов, за вероломство и зло [14].
В предыдущих авторских статьях нами уже рассматривался образ тайги — Шу-Хая (в дословном переводе с китайского «лесное море»), восточные образы животных в творчестве Н. Байкова, сакрализация в его художественных текстах растительной и отчасти животной мифологии [19; 20; 21]. Отметим, что ориентальный образ тайги в творчестве Н. Байкова проявляется и как нечто целостное, и в разнообразных своих составляющих, среди которых особое место занимают две значительные группы образов: зооморфные (образы животных, обитающих в тайге) и фитоморфные (растений, произрастающих там).
Наиболее часто встречающийся животный образ у Н. Байкова — тигр, именуемый также «ляо-ху» (кит.), «ломаза» (маньчж.), «царь маньчжурских лесов», «владыка тайги». Этот зверь живёт в особых потаённых, «священных» местах, не предназначенных для людей и населённых таинственными духами природы. Отличительные черты образа тигра основаны на многолетних личных наблюдениях самого Н. Байкова, много бывавшего в тайге, охотившегося и знавшего повадки этих животных, а также на восточных (главным образом китайских и тунгусо-маньчжурских) легендах и обрядах, связанных с культом тигра, почитавшегося как священное животное. Таким образом, Н. Байков подходил к изображению тигра не только как натуралист, но и как поэт. Писателя «отличает не только научный подход в изображении фауны, отражающийся в наблюдениях натуралиста, но и поэтическое видение мира. Он обращается к восточным легендам, рассказывает о животных, которые вошли в предания. Легендарный тигр, отмеченный иероглифами «Ван» и «Да», становится главным героем самого известного произведения Н. Байкова — повести "Великий Ван"» [7, с. 11—12].
Следует отметить, что образ тигра является лейтмотивом всего творчества писателя. Семантическую повторяемость мотива можно увидеть в очерках («Маньчжурский тигр», «Божий суд»), повестях-романах «Великий Ван», «Тигрица», книге «В горах и лесах Маньчжурии», в том числе натуралистических заметках («По тигровым следам», «Маньчжурский тигр», «Тигры на Дальнем Востоке», «Охота на тигра»). Монография о маньчжурском тигре — итог многолетних наблюдений Н. Байкова над царственным животным. Помимо чисто научных наблюдений, уже тогда Н. Байков выступает с публицистическим памфлетом в защиту маньчжурского тигра — «Владыка тайги»: «Этот хищник представляет собой редкий вымирающий реликт маньчжурской фауны, сохранившийся от времён третичного периода. У торговцев дикими зверями на мировой бирже он расценивается наравне с такими униками, как бозен, зубр, комодский варан, гаттерия, окапи и др. редкие звери и вымирающие звери и пресмыкающиеся. <...> Этот царственный зверь с незапамятных времён у многих народов Восточной Азии пользуется особым почитанием» [22, с. 373]. Функционирование образа тигра обусловлено культом тигра, который глубоко укоренился в психологии китайцев. Очень точно смысл этого мифологического образа выражает фраза: «Обаяние и мистический ужас, внушаемый тигром народам Восточной Азии, имеют древнейшее происхождение, относящееся к самому началу истории человечества, когда царил на земле зверь» [23, с. 95]. С незапамятных времён этого царственного зверя почитают многие народы Восточной Азии, в религиозных воззрениях которых существует особый его культ, связанный с целым циклом верований, обрядностей и обычаев. Так, местные маньчжуры считают, что «Великий Ван» — это царь всех зверей. В его теле находится душа умершего великого человека, царя или князя. Поэтому тигр для маньчжура является священным зверем, перед которым он преклоняется, воздвигает ему алтари и кумирни на высях гор и совершает моление «Великому Духу гор и лесов». Н. Байков поясняет, что Великим Ваном именуется старый тигр, весом более 160 килограммов, с изображением на голове иероглифа «Ван». Он ценится намного дороже. Среди других тигров (и прочих обитателей тайги) обладает непререкаемым авторитетом. Опьянённый своей безграничной властью иногда начинает нападать на людей.
В китайской культуре и мифологии, в восточном-азиатском искусстве в целом тема тигра — одна из ключевых. Тигр является божественным животным, героем огромного количества преданий, легенд и сказок. Так, охотники никогда не произносили слово «тигр», боясь навлечь его гнев, а называли его «Ван», т.е. начальник, господин, князь. В данном случае почитание и обожествление животного возводится в определённый культ. Мифологический образ Китая является плодом художественного осмысления. Н. Байков переосмысливает восточную легенду, в которой воплотился Горный дух и гармония Шу-Хая.
У Н. Байкова тигр предстаёт в основном как сильнейший зверь в тайге, властелин маньчжурских лесов, часто называемый Горным духом. Он внушает
страх, охотится на других животных (а иногда и на людей). Его все боятся, он -царь в этой зелёной стихии. Китайцы зовут его уважительно «хозяин» и молятся, стремясь оградить себя от его гнева. Так, например, в рассказе «Охота на тигра» после нападения хищника, утащившего лошадь, воспроизводится китайский ритуал от его нападения. Китайцы и русские вынуждены преследовать обнаглевшего зверя, но при этом, зная его хитрость и коварство, опасаются: «Китайцы совершали моления на дороге, где виднелись ещё следы крови погибшей лошади, жгли курительные свечи, становились на колени и поджигали хлопушки, умилостивляя гневного, беспощадного царя тайги» [2, с. 273-274]. Или ещё один эпизод, но уже после удачного убийства хищника русскими промышленниками: «Опытные звероловы, старые лесные бродяги молились у алтарей своих таёжных кумирен (небольшая языческая или буддийская молельня/божница с кумирами (изображениями языческих божеств) - Е.К.), умилостивляя злого духа, воплотившегося в тигра-великана, убитого белолицыми охотниками. Дряхлая суровая тайга замерла, как бы прислушиваясь и чутко внимая протяжным ударам молитвенного гонга. Боясь беспощадного гнева таинственного божества и мести великого духа Голубой сопки, притаились в своих логовищах обитатели дремучих лесов её. Тихо в горах - не шелохнёт кудрявыми ветвями могучий кедр, не прокричит дятел, не заклёкает горный орёл в вышине голубого неба» [2, с. 278]. С другой стороны, даже этот всесильный хищник уязвим - может быть «сражён слабой рукой человека». Часто на просторах «зелёного моря тайги» разыгрываются настоящие сражения между хищником и охотником. Люди стараются выследить и убить тигра, а он, в свою очередь, пытается зайти охотникам «в хвост», чтобы скрасть их как добычу. В зависимости от хитрости и опыта победа может остаться и за тем, и за другим.
Наряду с этим совершенно реальным, но окружённым суевериями образом дикого животного тигр изображается Н. Байковым как существо, близкое к божествам или духам. Он может покарать за проступок или какое-либо неподобающее поведение. Может стать высшим судьёй, лишив человека жизни, если тот не был праведным, совершил зло или просто убоялся. Неслучайно поэтому на горных перевалах возле небольших кумирен, сооружённых в честь тигра, на особых дощечках одинокие странники, звероловы или путешественники могли прочитать подобные гласящие надписи: «Путник! Остановись и зажги свечу молитвы! Если ты чист душою и сердцем - не бойся и продолжай свой путь. Великий Дух этих гор и лесов охранит тебя от бед и несчастий!» [23, с. 135]. Сюжет рассказа «Корень жизни» основан на фольклорных представлениях и суевериях китайцев о неразрывной связи тигра и дракона. Так, в новелле реализуется легенда о том, что тигр и дракон, так считают инородцы, таёжные жители (китайцы, маньчжуры, корейцы), стерегут женьшень в ночь его цветения и разрывают всякого, кто, попытавшись сорвать это священное растение, впустит в свою душу страх. Лишь очень смелые люди могут решиться взять светящийся корень женьшеня. Тот, кто засомневался, струсил и отступил, будет «пожран» духами, охраняющими растение. Именно так и происходит с молодым племянником опытного лесного бродяги, старого искателя женьшеня Лу-фан-бина. «"Ван-ли-сан!" - громко произнёс старик, всматриваясь в нависшие скалы, но ему никто не ответил, только с вершины гребня раздалось громкое мурлыканье какого-то большого зверя и глухой рёв. <...> Теперь всё стало ясно, и старый зверолов понял, что искать Ван-ли-сана бесполезно» [2, с. 514]. По духовно-религиозным представлениям таёжных жителей и сам корень даётся в руки только праведникам, овладеть им сможет человек исключительно нравственный, в постах и молитвах заслуживший этот дар небес. Человеку вооружённому, порочному и безнравственному найти женьшень невозможно, так как от такого человека корень уходит глубоко в землю, горы начинают колебаться, лес стонать, и из зарослей выходит Ван, грозный владыка тайги, хранитель женьшеня - тигр - и разрывает дерзкого искателя. При мерцающем свете спички старик-женьшеньщик Лу-фан-бин видит на земле палку своего племянника, соломенную шапку и немного в стороне кожаную сумку с оборванным ремнём, «здесь же на мягком глинистом грунте ясно отпечатывались следы большого тигра» [2, с. 514]. И с этого «пожирания» человека Горным духом начинается целая цепь жестоких смертей в рассказе Н. Байкова.
В китайском, маньчжурском фольклоре образ тигра богат и разнообразен. Считается, что тигр - тотемное животное, древний первопредок (наряду с драконом), вызывающий одновременно уважение и страх своей силой и свирепостью. Он может как защитить от болезней и злых духов, так и уничтожить, поглотить тех, кто слаб, неуверен или просто покажется ему похожим на пищу. В особенности данное правило проявляется, когда тигр фигурирует как символ фэншуй (геомантия). По данным форума «Гнездо Дракона», содержащего множество сведений о животных в восточной мифологии, в том числе о гигантской кошке, тигр считается символом военной доблести, изображения животного используется в борьбе с демонами и наглыми духами. «В фэншуй это животное фигурирует как 500-летний Белый Тигр. Символ Тигра используют с большой осторожностью, так как это очень свирепое животное, которое при несоответствующем обращении может "пожрать" своего хозяина. Используя его для защиты дома, нужно сначала удостовериться, что среди членов семьи нет тех, кто родился в год животных, составляющих пищу тигра (кабан, кролик и т.д.). Женщин, рождённых в год животных, составляющих пищу тигра, предупреждают о том, чтобы они не рожали детей в год тигра, так как маленький "тигр" может "поглотить" мать во время родов. Несмотря на всё это, китайцы считают, что дух Тигра настолько силён, что лучшей защиты от внешних злобных намерений не найти» [24]. «В мифопоэтиче-
ских представлениях (прежде всего, в ареале от Средней Азии на северо-западе до Китая и Индокитая на юго-востоке) тигр часто выступает как царь зверей и хозяин леса. В Юго-Восточной Азии тигр известен и как дух гор и пещер. В Китае тигр почитался не только как царь зверей, но и как гроза демонов, в частности приносящих болезни. Великие маги, выступающие как устрашители демонов, как правило, изображаются восседающими на тигре» [25].
«Связь тигра с человеком объясняется в ряде традиций двояко: с одной стороны, способностью тигра превращаться в человека или (чаще) способностью оборачиваться тигром (образ тигра-оборотня), с другой стороны, тем фактом, что от тигра или от брака женщины с тигром ведут своё происхождение многие племена. Есть все основания говорить о тигре как о тотемическом животном» [25]. Согласно древним воззрениям, тигр как тотемный зверь имел право на брачные отношения с людьми «своего племени». Как и в случае с драконами, которые, как считалось, иногда совокуплялись с земными женщинами, и от этой связи рождались полудраконы, полулюди, в легендах китайцев часто встречаются сюжеты о тигре, взявшем в жёны женщину. Позже этот сюжет видоизменился: на первый план вышел мотив похищения девушки (часто чьей-то чужой невесты), однако неясно, становилась ли похищенная женой тигра. Имеются также сюжеты о взаимной помощи человека и тигра, например, в азиатской сказке «Благодарная тигрица» тигры в благодарность за помощь, оказанную тигрице при родах, сначала приносят человеку невесту, а потом даже помогают защитить государство от врагов: «Князь варваров на страну ту диких зверей наслал. Самые храбрые полководцы не отважились супротив них пойти. И попросил тогда государь дровосека с пятью тиграми вызволить страну из беды. Трёх дней не прошло, как все князевы звери исчезли, будто лепестки в бурном потоке, - тигры их загрызли. А князь тот едва ноги унёс и не отваживался больше нападать. Возликовал тут государь, пожаловал дровосеку чин Полководца пяти тигров и велел ему стеречь границы. С той поры воцарились в стране мир да покой» [26]. Одна из восточных легенд гласит, что жили на одной горе два брата, и всякий раз, когда они сердились друг на друга, то кормили тигра. Таким образом, тигр имеет власть над злом [27].
Тигр - символ могущества и власти. На лбу у него чёрные полосы в виде иероглифа «Ван», что, как уже было отмечено выше, означает «царь» или «владыка». У китайцев, корейцев, тунгусо-маньчжурских народностей этот знак указывал на могущество зверя и выделял его в особую категорию великих животных, «поэтому аборигены тигра называли царём зверей - "Буа адзани"» [28, с. 88]. В творчестве Н. Байкова неоднократно появляется образ «тигриного царя», также называемого «Горным духом», - особенного тигра, которому подчиняются все тигры в округе и которого охотнику при встрече нельзя убивать, чтобы потом самому не быть растерзанным другими животными в отместку за смерть «царя». «На самой вершине её (Тигровой горы - Е.К.), по словам китайцев, живёт царь тигров, и горе одинокому охотнику, попавшему случайно в его неприступные владения. Немногие русские промышленники, побывавшие на вершине Царь-сопки, говорят, что действительно там много следов царственных зверей, и по гребням утёсов протоптаны ими дороги; но лежбища их в таких неприступных каменных трущобах, что подойти к ним нет возможности. Оттуда гигантские кошки совершают свои набеги на таёжных обитателей и обозревают свои владения, лежащие у подножия величественной горы», - пишет Н. Байков в рассказе «На Вейшахэ» [2, с. 285]. В рассказе Н. Байкова «В лесах Чапи-Гоу» китайцы говорят про убитого тигра, про то, что это «зверь, отмеченный самим Богом, такого зверя убивать нельзя. Это великий грех; в доказательство своих слов китаец показал на лоб тигрицы, испещрённый чёрными симметричными полосками, которые в глазах суеверного желтокожего охотника изображали китайский иероглиф "ван"» [2, с. 112]. «Эта тигрица - "шань-ванъ", ей повинуются все звери на сопках. Если вы её встретите - не убивайте, в противном случае вы погибнете от зубов и когтей других тигров, которые будут мстить за смерть своей царицы» [2, с. 128], -вкладывает ещё одну истину в уста суеверного зверолова Н. Байков. «Это тебе даром не пройдёт, даром что ты священная особа, Великий Ван!» - ругается охотник Акиндин Бобошин на тигра, укравшего его добычу, в повести «Тигрица» [2, с. 570]. Все лесные животные боятся подойти даже к мёртвому зверю, в лесу его труп никто не тронет: «Вся местность вокруг была испещрена следами волков и других мелких хищников, но ни один из них не осмелился подойти к мёртвым царям тайги! Таково обаяние и страх, внушаемый страшным хищником всему живому! Весть о смерти Великого Вана быстро разошлась по всему Шу-Хаю, и дикие обитатели тайги приходили издалека, чтобы убедиться в справедливости этого и взглянуть на грозного владыку гор и лесов, сражённого могучей рукой человека» [2, с. 598]. Охотничьи собаки также боятся мёртвого тигра: «Прибежали собаки, но к тигру не подходили, а только издали лаяли на него неистово: даже мёртвый зверь внушал им ужас» [2, с. 276].
Примечательно, что восприятие автором самого человека в соотношении с тигром как будто «плавает», «перетекает», меняется время от времени. Автор-рассказчик, герои Н. Байкова часто любуются даже павшим властелином маньчжурских лесов. Так, например, в очерке «В лесах Чапи-Гоу»: «На самой вершине сопки заметили под камнем красноватое пятно. Китаец, увидев его, крикнул: "Ляо-ху! ляо-ху!". <...> Перед нами лежала, растянувшись во весь свой гигантский рост, великолепная тигрица. Громадная могучая голова, с оскаленными коническими зубами, повёрнута была в сторону. Глаза жёлто-зелёные, с узкими кошачьими зрачками, как живые, грозно смотрели вдаль, где синели дремучие кедровники. Даже мёртвое безжизненное тело могучего зверя производи-
ло неотразимо сильное впечатление, в особенности в такой чудной, поэтической обстановке дикой дремучей тайги! Голова, ноги и хвост уже застыли, живот и грудная клетка были ещё мягки и теплы. Короткий густой мех был красно-бурого цвета, чёрные полосы поперёк тела лоснились, как атлас» [2, с. 111]. Однако тигр, даже встретившись с человеком в тайге, не всегда решается нападать, как будто испытывая страх перед двуногим существом или перед «подчиняющимся» ему огнём, страшным для всякого дикого зверя. В рассказе «Хищники тайги» сказано: «Зверь этот имеет обыкновение ходить по свежим следам, и часто случается, в особенности на зверовой охоте, что тигр, найдя след человека, идёт за ним осторожно, как кошка, и скрадывает его, как добычу, но не всегда нападает. Только старый, опытный зверь, знающий беззащитность человека, в особенности китайца, или попробовавший человеческого мяса, решается скрасть владыку земли, как добычу, и броситься на него. Обыкновенно, увидев человека издалека, страшный хищник, убивающий ударом своей могучей лапы лошадь и быка, поспешно скрывается в таёжных зарослях и старается уйти подальше» [2, с. 485]. Однако в другом рассказе - «По тигровым следам», - как бы подтверждая вечное соперничество между человеком и этим царственным зверем, Н. Байков отметит: «Владыка тайги, великолепный тигр, один царит в этих заповедных дебрях, не боясь соперничества слабого и беспомощного человека» [2, с. 249].
Принципиально важно, что с такой царственностью связано и представление о тигре как о каком-то существе, мало отличающемся от человека, наделённом душой и разумом, умном звере. Равно, как человек! «Тигр зверь совсем особенный, не такой, как другие!» - говорит Бобошин в повести «Тигрица». - Недаром китайцы считают его священным зверем, Ваном! Конечно, я не верю, что в нём живёт душа великого человека! Это чепуха! А что он зверь умственный и хитрый - это правда. Всё его обличье и все повадки азиата! <...> взгляд тигра <...> идёт тебе в самую душу и леденит сердце. В его глазах ты видишь самую смерть и знаешь, что жизнь твоя висит на волоске! Выбор один: или ты, или он!» [2, с. 570-571]. Анимизм, как известно, - одушевление окружающей природы, и подобных традиционных взглядов придерживаются все таёжные жители-инородцы. «Перед нами, распростёртый на снегу, лежал великолепный тигр-самец, яркой ржаво-бурой окраски. Большие золотистые глаза были открыты, но в них уже не было дикости и свирепости - они как бы задавали вопрос: "зачем?"» [2, с. 276]. Н. Байков многократно в разных своих произведениях описывает убийство княжеского зверя, и всегда читатель видит однозначное отношение писателя - сожаление и уважение, это человек вторгается во владения зверя, это он убивает царя зверей, это он виноват. Так, в рассказе «Охота на тигра» «с сожалением смотрели мы на этого чудного, великолепного царственного зверя, сражённого слабой рукой человека» [2, с. 276].
Как писателя, Н. Байкова сформировала не только приверженность к таинствам земли Маньчжурии. Образы животных стали объектом пристального внимания писателя. Он стремился постичь душу животного через непосредственный контакт с ним. Эта тема неразрывно связана с познанием мира, с милосердием или жестокостью человека. Проза Н. Байкова о животных запечатлела тип сознания человека, живущего по природным законам, раскрыла особенности его мировоззрения. Всё это рисуется в национальной окрашенности, обусловленной проживанием в определённой природной зоне, предстаёт как образ мира, в формировании которого значительная роль принадлежит ответу на вопрос об отношении к природе, к животным. В финале повести «Тигрица» находим: «Великого охотника убила жена Великого Вана. Теперь Великий Ван посылает своего сына служить Белой женщине!» [2, с. 676]. Зачастую граница между человеком и зверем условна: человек проявляет себя как зверь, зверь - как человек. Условность этой границы объясняется в контексте произведения тем, что в самой человеческой природе заложено и то, и другое. И от самого человека зависит, какое начало возобладает. Всё это находит в произведениях писателя философское осмысление.
Необходимо отметить, что в более позднем китайском фольклоре встречается изображение тигра как зверя сильного и часто жестокого, но не особенно умного, которого человек более слабый, но более умный, легко может перехитрить. Такое «принижение» царственного образа связано со значительным отрывом сознания человека от древнего архетипа и выходом на первый план формулы «человек - царь природы». В это время тигр не воспринимается как грозный, как тотемное животное, которому необходимо подчиняться и которого необходимо почитать. Так, например, в сказке «Как тигр кап-капа испугался» тигр умудряется сначала дать ночному вору увести себя, как корову, приняв его за некого «кап-капа» (которого якобы боятся даже самые смелые люди), потом спутать оленя с тигром, а под конец вообще обмочиться от страха и удрать без оглядки. В сказке «Как тигр невесту украл» умная девушка избавляется от тигра, предложив залезть ему в пасть (чтобы он отнёс её обратно в пещеру). Но, забросив ему в глотку вместо себя тыкву, спаслась, потому что тигр подавился и сдох, а девушке достались его кости и шкура [26]. В тибетской сказке «О глупом тигре» зверя обманывает и убивает уже человек, поначалу показавшийся молодому тигру слабеньким, никчёмным, недалёким существом, с которым справиться очень легко (хотя умный старый отец-тигр и предупреждал сына, чтобы тот никогда не имел дела с человеком) [29]. Собственно, тут осуждается не столько глупость, сколько агрессивность, эгоизм, право сильного унижать слабого. Примечательно, что похожий на этот эпизод есть у Н. Байкова в маньчжурской были «Чёрный капитан», по определению самого писателя, это «маньчжурская быль-роман из
жизни заамурцев по охране Китайской Восточной железной дороги, 1901-1910». В тексте у русского писателя тигров, заявившихся на разъезд, жена одного из тамошних служащих прогнала, по сути, с позором и презренно - она колотила в металлическое ведро. Позже женщина утверждала, что в её поступке нет ничего героического, поскольку она в жизни часто встречалась с этими хищниками и знает, как можно их отогнать.
Как хорошо известно, китайская мифология довольно противоречива и представляет собой смесь даосской, буддийской мифологий с народными верованиями. Кроме того, существовали ещё различные архаические и вновь возникающие местные народные культы, а также культы конфуцианских мудрецов и героев. Всё это сложно переплелось в мифологическом восприятии тигра.
Тигр в Китае - царь зверей, повелитель всех обитающих на суше животных, вызывающий ужас и страх. Главная характеристика тигра, проходящая через все верования и мифы, - его сила, которая может проявляться двояко, - он творец и разрушитель одновременно [30]. Как и дракон в китайской мифологии, который и не положительный, и не отрицательный образ. Дракон - универсальный и очень сложный символ. Крылатый змей, который объединяет в себе змею и птицу, дух и материю. Вначале его символика была целиком благоприятной и означала воды, несущие жизнь (змея), и дыхание жизни (птица). Он идентифицировался с небесными богами и их земными представителями - императорами и королями. Впоследствии его символика стала амбивалентной, обозначая благодатные дожди, следующие за грозами, и вместе с тем - разрушительные силы молнии и наводнения [31].
Интерес людей, особенно китайцев, к тиграм в значительной мере был вызван также чисто практическими соображениями, тем не менее они напрямую были связаны с верой в божественное происхождение этого животного, а следовательно, исцеляющее. Имеется в виду вера в целебные свойства препаратов, произведённых из органов хищника, уверенность в необыкновенных - чудесных, панацейных - свойствах частей тела тигра. Весь он - от усов до хвоста - перерабатывался в снадобья, якобы способные восстановить здоровье, и считался мощным афродизиаком. Китайские лекари разделывали на свою продукцию буквально всё тело тигра, попавшее к ним в руки, почти без остатка. Мясо якобы помогало работе пищеварительных органов человека, в особенности селезёнке и желудку, и улучшало энергию «ци». «Ци», иногда «чи», «ки» (первоматерия) -одна из основных категорий китайской философии, фундаментальная для китайской культуры, в том числе и для традиционной китайской медицины. Чаще всего определяется как «эфир», «дыхание», «энергия», «жизненная сила», выражает идею <...> духовно-материальной и витально-энергетической субстанции, которая лежит в основе устроения Вселенной, где всё существует благодаря её видоизменениям и движению <...> «первовещества» («Великого начала») [32]. В фэн-шуй у китайских драконов, этих священных мифологических существ Востока, дыхание - космическая чистая энергия. Древняя наука основана на притяжении космической божественной энергии и силы дракона в мир человека. «500-летний Белый Тигр соединяется с Зелёным Драконом и производит огромные объёмы космической "ци"» [24].
Поскольку тигр считается грозой болезней, то, следовательно, в какой-то мере он хранитель здоровья. Слово «тигр» (Гш Й) имеет такое же произношение, как слово «защита» ^и }Я). В этой связи Бог Богатства (са1 shen Шф) часто изображался верхом на чёрном тигре. Тигр (или несколько тигров) изображается на амулетах, потому что он является сильным животным, символизирует храбрость и, как полагают, в состоянии уничтожить («съесть») злых духов или, по крайней мере, заставить их бежать, защитив людей от беды. Тигры также могут хорошо видеть в темноте. Поэтому изображение тигра или головы тигра считается особенно хорошим талисманом для защиты детей от злых духов [33]. Тигр символизирует долголетие, поскольку древние китайцы верили, что тигры могут жить 1000 лет. Тигр в Азии - не воплощение злобы и коварства (европейское представление об этом хищнике, доставшееся в наследство от Киплинга), но олицетворение силы природы, достойное подражания и восхищения, но, что самое удивительное, прекрасно сосуществующее с человеком [34].
На Востоке с могучим животным и его природными качествами было связано много суеверий. Так, клыки и когти тигра, обрамлённые в серебро, носили в качестве оберега. В Древней Корее с обруча королевских корон, сделанных из золота и нефрита, на тонких крученых золотых проволоках, свисали пятьдесят восемь тигриных когтей из нефрита и множество золотых блёсток, подобных потоку солнечных лучей. Когда правитель, воплощавший для подданных все формы природной энергии, в первую очередь солнечную, поворачивал голову, блёстки переливались, а подвески из нефрита издавали вибрирующий звук, производящий неизгладимое впечатление на окружающих [35, с. 336-337]. Считалось, что кости тигровых пальцев передних лап тигра приносят удачу во всяком деле, как бы оно опасно и рискованно ни было. Засушенный тигровый глаз помогает видеть то, что скрыто от человеческого глаза. Тигровая шкура уничтожает злую волю, действующую извне, и успокаивает нервы лежащего на ней человека. Тигровую шкуру использовали в быту. Корейцы полагали, что разостлать шкуру тигра на свадебном паланкине или вообще, как подстилку на пороге, скамейке и т.д. - избежишь несчастья [36, с. 105]. Правители во время торжественных церемоний также восседали на шкуре тигра, которая символизировала их власть и авторитет [37, с. 35]. Люди, преследуемые демонами, пили отвар из тигровой шкуры. «Кореец, отправляясь на охоту, чтобы приобрести храбрость и мужество,
ел тигровое мясо или бульон из костей этого животного, заправленный порошком из тех же костей», - писал в 1875 году российский востоковед П.И. Ждан-Пушкин в исследовании под названием «Корея. Очерк истории учреждений, языка, нравов, обычаев и распространения христианства» [38, с. 138]. По представлениям китайской медицины, когти тигра нормализовывали работу сердца и сосудов, а также помогали при гангрене. Измельчённые до состояния порошка коренные зубы тигра лечили кожные болезни, тошноту и изжогу. Кости тигра наделяли жаропонижающими и противовоспалительными свойствами. Ими лечили ревматизм, артрит. При артрите в качестве лечебного средства применялись ножные мышцы тигра. Почками зверя лечили жар и боль в горле у детей. Глаза тигра наделялись свойством «прояснять зрение», ими снимали помутнение роговицы. Это же средство действовало и против «испуга с сильным сердцебиением у младенцев». Корейцы полагали, что жир тигра помогает при геморроидальных кровотечениях и рвоте. Им же смазывали и прыщи, язвы и большие пятна на голове у детей. Желчный пузырь тигра излечивал беспокойство и детские обмороки. При падениях, ушибах, побоях, от которых пострадавший «находится на грани смерти и не может есть», употребление желчного пузыря тигра, по мнению народных целителей, способствует быстрому исчезновению кровоподтёков и скорому выздоровлению. «Китайцы собирают даже тигровый кал, высушивают его и приготовляют лекарства и снадобья против желудочных заболеваний. Тигр никогда не испражняется вблизи своего логовища, но всегда в отдалении, причём выбирает уединённое и скрытое место» [39].
У Н. Байкова в его художественных произведениях и этнографических очерках множество отсылок к подобным магическим свойствам тигра и различных частей тела большой кошки. Так, если пролистать тексты писателя, то можно узнать следующее. «Мясо, кости, сердце, печень, лёгкие и почки идут на приготовление различных лекарств» [2, с. 278]. «По поверью китайцев, кто имеет волос из усов тигра, тот неотразим для женщин и приобретает над ними неограниченную власть» [2, с. 277]. Удивительны отсылки к почти фантастическим продуктам тибетско-китайской фармакопеи, готовящимся из частей животного: «Кто съест кусочек тигрового сердца, тот не будет никогда испытывать страха», «сделается также отважен и силён, как тигр» [2, с. 339], «печень помогает от лихорадки и малярии, почки от водянки» [2, с. 278] и т.п. «В Корее сохраняются поверья: если при инфекционных или лёгочных болезнях больной поест варёное тигровое мясо, то болезнь проходит, так как дух болезни боится тигра; больной малярией вылечится, если нарисовать на бумаге изображение тигра или написать иероглиф, обозначающий тигра, и прикрепить его к спине больного». Подобные факты отмечала Ю.В. Ионова, анализируя религиозные воззрения корейцев [40, с. 182]. Кстати, особенные фармакологические «свойства» тигра находили отражение в произведениях и других писателей русского зарубежья Дальнего Востока, например, в сюжетах мистико-фантастических рассказов Б. Юльского и М. Щербакова, где образ тигра преобразовывал реалистическое повествование в мифопоэтическое [41].
Так, у многих дальневосточных писателей «таинственная» китайская медицина вызывает неподдельный интерес. Поражает её оригинальность, нетривиальность и то, что лекарство делается практически из всего, что европейцы даже не представляют в виде лекарственного средства. Вот описание лавки аптекаря Тун Зюй-куна: «За дверью лавки охотника обдал пряный и сложный дух мускуса, сандалового дерева и всех тех сушёных трав и останков животных, которые были развешаны под потолком и разложены на полках в красных и жёлтых пакетиках и заклеенных бумагой горшочках. Хозяин готовил как раз дорогую мазь, куда среди других медикаментов входил мозг змеи, жжёные усы тюленя и желчь жабы» [42, с. 31]. У М. Щербакова в новелле «Корень жизни» Николай Тимофеевич, по прозвищу «Тигровая Смерть», отлавливающий в тайге молодых тигрят живьём, приносил аптекарю «усы, кости, сердце, глаза и другие части тела убитого зверя, называть которые не совсем удобно. Всё это шло в порошках, мазях и настойках, приготовленных старинными способами, для надобностей китайской медицины» [42, с. 31]. Или у Н. Байкова: «Китайские медики покупают кости, мясо и внутренности этой кошки для приготовления таинственных лекарств. Усы также ценятся высоко и служат талисманом» [2, с. 14]. При этом мистический трепет и неподдельное восхищение вызывает эффект, которые даёт использование китайских традиционных лекарств, особенно корня жизни женьшеня: «Кто сможет купить его и настоять для себя на спирте всеисцеляющее лекарство, дарующее многолетие, зажигающее кровь старца силой и страстью юноши и делающее его высохшую кожу нежной и упругой, какой она бывает у молодой девушки.» [42, с. 20].
Больших денег стоила туша тигра, дорогими были и снадобья из него. В Маньчжурии добытого тигра, особенно Вана, можно выгодно продать и зажить, что называется, безбедно. Этот факт уже на сюжетном уровне различных произведений становится причиной частой гибели тигров от рук охотников-варваров и распространённым эпизодом для улучшения материального благополучия героев. Так, например, у Н. Байкова зверолов Бобошин отдаёт китайским лекарям двух убитых Григорием тигров и получает за это полторы тысячи рублей, которые кладёт на сберегательную книжку на имя своего друга. Эти деньги нужны на предстоящую свадьбу Настасьи Чумаковой и Григория Зотова [2, с. 602].
Тигр - один из главнейших образов и культов в культуре коренных малочисленных народов Дальнего Востока России, проживавших в лесной зоне, в результате чего выработавших свои правила, обычаи, связанные с этим животным, свою обрядовость. Как отмечает исследователь С.В. Березницкий в книге «Эт-
нические компоненты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалин-ского региона», в их традиционной духовной культуре культ тигра имел важное значение. «Имеются мифологические представления о тигре как о священном первопредке людей» [43, с. 207], что указывает на близость с подобными представлениями у народов Восточной Азии. У коренных малочисленных народов амуро-сахалинского региона: орочей, ороков, нанайцев, ульчей, ульта, удэгейцев, как и у китайцев, тигр считался хозяином тайги и зверей (хотя, по верованиям некоторых народов, например, удэгейцев, тигр находился в подчинении у пантеры или леопарда) и священным первопредком людей (либо всех людей вообще, либо какого-то отдельного рода или племени). По мнению некоторых учёных, верования о тигре коренных народов корнями уходят в эпоху неолита, что косвенно подтверждается петроглифами Сикачи-Аляна и реки Кии в Хабаровском крае [44, с. 206-207]. Однако вполне возможно, что культ тигра гораздо древнее.
Добавим, что у некоторых азиатских народов существовали представления о тиграх как о другой человеческой расе. Так, малайские племена верили, что тигры имеют социальную организацию, подобную человеческой, а нивхи Сибири и жители Суматры считали их отдельным видом людей. Некоторые народы Индии вводили в свою родословную факт супружества женщины и тигра, называя себя «людьми-тиграми» [25].
В мифических представлениях удэгейцев, у которых с этим животным наблюдается теснейшая связь, самый страшный на свете - это тигр Дымяго. В его образе заложены отчасти взгляды космогонические, о создании вселенной. Он единственный на небе и земле крылатый тигр. Вот его описание: «Он может летать, как птица, и плавать, как рыба. На спине его путешествует морской великан Мудули. Под крыльями у тигра зеркало: всё, что происходит на земле, отражается в нём, когда Дымяго поднимается ввысь. На щеках у него две змеи, чтобы увеличивать силу челюстей с огромными клыками. Когти у тигра из жести, а на хвосте - человеческая голова» [45, с. 48]. Таким образом, страшное тигроподобное мифическое животное Дымяго выведено как божественная сущность, которая пристально наблюдает за жизнью и поступками людей. А вот в удэгейском мифе о драконе тот представлен как «самый сильный из всех духов - помощников шамана. Он изрыгает пламя изо рта и этим распугивает и прогоняет злых духов. Драконы бывают одинокими, иногда живут семейными парами. Это огромные, ярко окрашенные существа. Их тела покрыты разноцветными чешуйками: красными, синими, жёлтыми и голубыми. Но особенно яркой окраской отличаются их головы» [45, с. 48].
У удэгейцев также зафиксированы древние представления о тигре как культурном герое этноса и священном предке. В одном из них Егда пожалел тигра и подарил ему новую красивую рубашку, после чего тигры стали красивым народом [43, с. 209]. Добавим, что, по преданиям удэгейцев, тигры помогали людям, так, например, именно тигры в древности научили людей приёмам охоты: «Одним из главных приёмов, переданных тигром человеку, является запрет убивать спящее животное. Сначала его нужно разбудить. Сам тигр, когда охотится, сначала будит животных громким рёвом. Охотник, нарушивший этого древний запрет, потеряет охотничью удачу и погибнет» [46, с. 168, 219]. Этот запрет соблюдали не только удэгейцы, но и другие охотники региона. С.В. Березницкий приводит факт существования примечательной удэгейской легенды о том, почему тигр так любит есть корейцев (в то время как удэгейцам вредит относительно мало). Согласно этой легенде, тигр не трогает удэгейцев, потому что те на него никогда не охотились (здесь сказывается древний пласт культуры, по которому удэгейцы и тигры раньше были одним сообществом), а вот китайцы и корейцы всегда убивали тигров. Тигр ест корейцев, потому что, как и корейцы, очень любит лакомиться собаками, это его любимое блюдо [43, с. 213]. То ли тигр таким образом устраняет «конкурентов», то ли корейцы сами пахнут, как собаки, - точно не понятно.
В нанайском фольклоре функционирует легенда о том, как один добрый нанаец помог тигру (вытащил из его лапы занозу). За это он был вознаграждён охотничьей удачей, женой, а китаец от страха не помог тигру и сгинул в тайге (скорее всего, был убит всё тем же тигром - хозяином тайги) [43, с. 211]. В одном нивхском предании рассказывается о тигрице, влюбившейся в человека. Похищенный тигрицей младший брат никогда не старел после этого. Считалось, что наяву тигр перед охотником всегда появляется в облике зверя, а во сне он обычно приходит либо в образе пожилого человека (удэгейцы, орочи) [47, с. 35], либо в виде седого старика (гольды-нанайцы, тазы) [48, с. 207; 49, с. 112] и даёт совет, что необходимо сделать. Так, в удэгейской сказке «Тигрица и Одо» повествуется о том, как тигрица обратилась за помощью к человеку. Под видом старой женщины, в человеческом облике, тигрица-оборотень приходит во сне к одинокому, почти ослепшему старику, и обращается к нему с просьбой присмотреть за её маленькими тигрятами, кормить и оберегать их, пока сама она не оправится от тяжёлых ран. Финал сказки соответственный - старый охотник был вознаграждён за то, что не бросил тигрят, ходил ради них на зверя, заботился о них, играл с ними. Тигрица в этой сказке выступает не только как благородное животное, но и как высший судья, наделённый божескими полномочиями, - она разрешает преступить закон тайги. «По обычаям тазов, гольдов, удэгейцев, орочей и других аборигенов края, каждый охотник знает, что нельзя забирать добычу из чужой ловушки или подбирать животное, убитое тигром» [28, с. 86]. Если до этого непреложным законом было то, что человеку нельзя было брать зверя, которого тигр убил, то теперь такую добычу старику-удэгейцу брать разрешено. Добро становится выше закона. «"Хороший закон не должен над добротой воз-
вышаться", - произносит тигрица. Старик с тех пор часто находил на тропе кусок мяса: это тигры делились с ним своей добычей» [45, с. 208]. Исследователь А.Ф. Старцев отмечает, что в мировоззрении тазов также преобладают воспоминания о тигре как о древнем прародителе. «Это объясняется тем, что в этногенезе тазов преобладают китайцы, для которых тигр считается самым почитаемым зверем, тесно связанным с Всевышним божеством. У тазов и аборигенов Приморья тигр, вернее хозяин тигров "ломаза", является ближайшим помощников Верховного божества. Тигр со стороны Всевышнего был представителем в среднем мире, наблюдал за всем происходящем на земле и информировал об этом своего небесного патрона. Его роль, как говорили тазы, такая же, как у собаки при человеке» [28, с. 86].
«Вообще в традиционной культуре коренных народов амуро-сахалинского региона зафиксировано достаточно информации об их происхождении от тигра. Раньше тотемические предания были прерогативой отдельных родов, но со временем распространились на весь этнос. Хотя и в настоящее время представители отдельных подразделений считают, что лишь их предки происходят от этого священного животного» [43, с. 209]. Например, по мнению нанайцев, от тигра происходит нанайский род Бельды и Актенка [43, с. 209]. У удэгейцев, по информации бикинских аборигенов, первоначально тигр был тотемным животным рода Канчуга, у орочей - рода Ёминка [47, с. 34]. Происхождение от тигра через брачные отношения связывают ульчские роды Узяли и Байаусал [50, с. 42-43].
В мифологии корейцев широко распространены мифы о медведе и тигре как сверхъестественных существах и священных первопредках [51, с. 148, 150, 156-157]. В корейской культуре с XIII века известно сочинение о легендарном Тангуне - основателе Древнего Чосона. Считается, что он был рождён от женщины, которая ранее была медведем. Медведь и тигр мечтали стать людьми, но удалось это только медведю. Медведь выдержал обет и превратился в прекрасную женщину. Тигру же не хватило стойкости, и он окончательно не смог превратиться в человека. Женщина-медведь вышла замуж за Хвануна и родила ему сына по имени Тангун, который основал в Пхеньяне королевство Древний Чосон» [52, с. 16]. В культуре корейцев «тигриные танцы» считаются пережитком древних тотемических мистерий в честь тигра-предка. Такие верования были характерны для древнекорейского этноса «е». В китайской летописи «Саньго-Чжи» сказано, что племя ё (е) занимало часть Корейского полуострова и западное побережье. Особенности танца и его распространение в Корее на момент конца 1960-х годов фиксировала в своей работе «Религиозные воззрения корейцев» исследователь Ю.В. Ионова: «Человек надевал маску тигра и подражал в танце его движениям. Танец в маске тигра наблюдается и сейчас в провинции Чолладо при обряде изгнания злого духа. В уездах Вонсан и Пукчхон сохранились танцы тигра, символизирующего могущество, храбрость и вездесущие. Против тигра выступают огромные полчища воинов - он побеждает, ставят капканы - он выбирается. Наконец, его убивают, но дух его жив. Душа вселяется в плоть красивой девушки, которая после своего сольного танца снова превращается в тигра» [40, с. 182]. Со временем корейцы стали почитать тигра как хозяина гор, что отмечается у многих различных авторов: В.Л. Серошевского [53, с. 62], Н.Г Гарина-Михайловского [54], Ю.В. Ионовой [51], Р.Ш. Джарылгасиновой [55, с. 66] и др. То, что сами корейцы считали тигра одним из своих священных животных-предков, а также хозяином гор или его главным помощником, отлично подтверждается текстами Н. Байкова.
Если удэгейцы убивали тигра случайно, то обязательно хоронили его [43, с. 211]. По некоторым верованиям, убивать тигра нельзя ни при каких обстоятельствах, что бы он ни сделал. В книге В.К. Арсеньева «В дебрях Уссурийского края» главный герой Дерсу Узала, убив случайно в молодости тотемное животное - тигра, всю жизнь мучился от вины и страха перед «хозяином тайги». Герой считал этот свой поступок страшным грехом. В традиционной культуре существовало два основных способа погребения тигра. Как отмечал В.К. Арсеньев, либо тушу тигра, не снимая с него шкуру, помещали на свайный помост «сактама», либо погребали в земле, предварительно сняв шкуру [43, с. 211]. В целом осмысление погребального ритуала тигра как человека характерно не только для удэгейцев, но и для других этносов региона. О том, что у нивхов, например, тигр тоже царь зверей, может свидетельствовать текст, приведённый С.В. Березниц-ким: «Тигр по-нашему называется "атт". Слово "атт" означает "старый человек". А когда "атт" говорят по отношению к тигру, то это слово означает "хозяин тайги". Медведь "котр" тоже считается хозяином тайги. Но тигр главнее медведя. Тигр - это царь зверей. Специально на тигра нивхи никогда не охотились. Но если случалось, что охотник случайно убивал тигра, то тогда он обязательно снимал с него шкуру. Тушу оставлял в тайге и не закапывал. Охотник не боялся, что тушу может кто-то осквернить. Все звери так боятся даже одного запаха тигра, что не трогают его тушу. Усы тигра нивхи тоже не брали. Это теперь китайцы разъезжают повсюду и скупают усы тигра, кости и т.п. Когда охотник возвращался в стойбище со шкурой тигра, то шаман обязательно должен был совершить умилостивительный ритуал. Шаман пел, бил в бубен, обращался к духам, чтобы они не сердились на охотника, убившего тигра случайно. Потом, после шаманского ритуала, из шкуры тигра можно было сделать постель для себя. Шкуру тигра можно было продать китайским купцам» [43, с. 215]. Однако, несмотря на уважение и почитание тигра, в традиционной культуре народов амуро-сахалинского региона бытовала кровная месть священному сородичу за причинённый вред и убийство человека. Например, орочи совершали кровную месть, даже если тигр убивал охотничьих собак [56, с. 95-97].
С тигром повсеместно связан культ плодовитости. «У нанайцев имеется предание о том, как одна женщина перешагнула через тигра и забеременела» [43, с. 209]. «В разных отдалённых уголках Азии считалось, что для лечения бесплодия или увеличения потомства следует есть мясо тигра, красться по его следам или носить его шкуру. Связь тигра с женским божеством можно видеть в архаичном образе малоазийской богини плодородия с двумя леопардами или с леопардом и львом в хатто-хеттской мифоритуальной традиции. В более позднем индуистском пантеоне тигрица соотносится с ездовым животным (вахана) шакти Махадевы. С тигром связана и богиня Иштар [25]. Одна из наиболее почитаемых в даосском пантеоне китайская богиня Сиванму («Царица-мать Западного рая»), повелительница запада, плодовитости и хранительница бессмертия, возникает в старинных китайских источниках с тигроморфными чертами [57]. В древних китайских рукописях она описывалась как зооморфное существо с телом человека, хвостом барса (леопарда) и клыками тигра [58]. «Считается, что некую ипостась этой грозной богини представляет тигроподобное чудовище дао-дай ("пожиратель"), упоминания о котором относятся ещё к эпохе династии Хань. Изображения дао-дай встречаются, как правило, на предметах похоронного культа, сама погребальная урна выполнялась в форме тигра. Этот образ - земля, пожирающая мертвецов и тем самым дающая пищу живым. Позднее демоническая сущность Сиванму претерпела радикальные изменения: она вошла в даосский пантеон уже не как страшная владычица запада, насылающая кары, а как хозяйка снадобья бессмертия, а тигр стал стражем могил, его изображение используется
Библиографический список
против борьбы с демонами и злыми духами» [59]. Примечательно, что элементы художественной реализации тигроподобной женской сущности Сиванму находят отражение у Н. Байкова в таёжной были «Тигрица» в образе Настасьи Чумаковой, но это может стать перспективой особого исследовательского обращения.
Проведённый анализ ориентального зооморфного образа тигра, наличие и репрезентация восточных мифов, легенд и преданий, которые связаны с этим тотемным животным и функционируют в текстах русского писателя, позволяют в очередной раз констатировать духовно-ценностные основы художественных текстов Н. Байкова. Сделанное сравнение мифопоэтических образов, которые созданы китайским и тунгусо-маньчжурским фольклором, их этнографическая реализация, а также некоторые сюжеты, связанные с религиозными представлениями и обрядами, касающимися тайги и населяющих её животных и растений, знаковыми духовными символами, системой табуирований и запретов, стимулируют дальнейшее обращение к теме. Перспективы исследований формулирует и сама этнография ориента. Так, необходим подробный анализ встречающихся в текстах Н. Байкова отсылок на тотемные культы животных, образы которых являются частью ориентального образа тайги. Видится нужным обращение к исследованию реализации в текстах Н. Байкова таких понятий, как мифологический хронотоп, священные локусы. Поход к функционированию этих понятий в сфере ориентальной культуры должен быть рассмотрен через систему аксиологических суждений, потому что заявленные понятия имеют непосредственную связь с образом владыки тайги - Горного духа.
1. Забияко А.А. Мифология дальневосточного фронтира в сознании писателей-эмигрантов. Религиоведение. 2011; № 2: 154 - 170.
2. Байков Н.А. В горах и лесах Маньчжурии: очерки; Тигрица: повесть. Владивосток: Рубеж, 2011.
3. Яроцкая Ю.А. Научно-художественное творчество В.К. Арсеньева в контексте развития русской «географической прозы». Владивосток: Дальневосточный федеральный университет:, 2013.
4. Плотникова Н.И. Трилогия В.К. Арсеньева об Уссурийском крае: жанровое своеобразие. Уссурийск: УГПИ, 2006.
5. Плостина Н.Н. Образы «иноплеменников» в творчестве русских писателей-путешественников: (Дерсу Узала В.К. Арсеньева и Тун-Ли Н.А. Байкова). Филология и культура: материалы Международного научного форума. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2006: 318 - 324.
6. Плостина Н.Н. Образ инонационального героя в творчестве русских писателей-путешественников (Дерсу Узала В.К. Арсеньева и Тун-Ли Н.А. Байкова). Проблемы славянской культуры и цивилизации: материалы IX Международной научно-методической конференции. Уссурийск: Издательство УГПИ, 2007: 273 - 276.
7. Неживая Е.А. Художественный мир Н.А. Байкова. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Владивосток, 2000.
8. Неживая Е.А. Диалог культур: Н.А. Байков и Д.Р Киплинг. Литература и философия: постижение человека. Комсомольск-на-Амуре: Издательство Комсомольско-го-на-Амуре государственного педагогического университета, 2003: 42 - 51.
9. Неживая Е.А. Художественный мир Н.А. Байкова. Комсомольск-на-Амуре: Издательство АмГПГУ 2009.
10. Неживая Е.А. К вопросу о пространственных характеристиках в повести Н.А. Байкова «Великий Ван». Материалы 40-й научно-практической конференции молодых учёных и аспирантов КГПУ. Комсомольск-на-Амуре: КГПУ, 2000: 74 - 75.
11. Неживая Е.А. К проблеме героя-чужака в рассказах Н.А. Байкова. Запад - Восток. Образование и наука на пороге XXI в. Хабаровск: Издательство ХГПУ, 2000: 74 - 78.
12. Неживая Е.А. К проблеме типологии персонажной системы в очерках и рассказах Н.А. Байкова (образ «природного человека»). Записки Гродековского музея. Хабаровск: КГБНУК «ХКМ им. Н.И. Гродекова», 2015; Выпуск 33: 56 - 61.
13. Плостина Н.Н. Творчество Н.А. Байкова: проблематика, художественное своеобразие. Автореферат диссертации ... кандидата филологический наук. Владивосток, 2002.
14. Плостина Н.Н. Творчество Н.А. Байкова: Проблематика, художественное своеобразие. Диссертация ... кандидата филологический наук. Владивосток, 2002.
15. Плостина Н.Н. Китайские предания и повесть Н.А. Байкова «Великий Ван». Культура как интегрирующий фактор в образовательных структурах высшей школы. Владивосток: Издательство ДВГАЭУ, 2000: 43 - 45.
16. Плостина Н.Н. Мир животных в повести Н.А. Байкова «Наши друзья». Творчество А.А. Фадеева в контексте русской литературы XX в. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2002: 200 - 205.
17. Плостина Н.Н. Н.А. Байков и его герои перед ликом природы. Вестник ДВГАЭУ. 2001; № 1: 114 - 125.
18. Гудимова Н.Н. «Только перед лицом смерти рождается человек». Проблемы славянской культуры и цивилизации: материалы X Международной научно-методической конференции. Уссурийск: Издательство УГПИ, 2008: 341 - 343.
19. Петраченко О.Н., Кириллова Е.О. Восточные образы животных в творчестве писателя Н.А. Байкова. Учёные заметки Тихоокеанского государственного университета: материалы Международной научно-практической конференции «Филологические науки в контексте диалога культур стран АТР». Хабаровск: ТОГУ 2016; Т. 7, № 3-2: 7 - 12.
20. Кириллова Е.О. Фитоморфная мифология Тихоокеанской России в прозе маньчжурского писателя Н.А. Байкова (к проблеме духовных ценностей в системе межкультурных коммуникаций). Литература и культура Дальнего Востока, Сибири и Восточного зарубежья. Проблемы межкультурной коммуникации: материалы участников IX Всероссийской научно-практической конференции. Владивосток: Дальневосточный федеральный университет, 2019: 9 - 17.
21. Кириллова Е.О. Ориентальный образ тайги в произведениях дальневосточного писателя Н.А. Байкова (к проблеме диалога культур Тихоокеанской России). Диалог культур Тихоокеанской России и сопредельных стран: межэтнические, межгрупповые, межличностные коммуникации: сборник материалов II Всероссийской научной конференции с международным участием. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН, 2019: 397 - 405.
22. Байков Н.А. Тайга шумит; По белу свету; У костра; Сказочная быль: очерки и рассказы. Владивосток: Рубеж, 2012.
23. Байков Н.А. Великий Ван: повесть; Чёрный капитан: роман. Владивосток: Альманах «Рубеж», 2009.
24. Символы Китая. Защищающие животные. Dragon's Nest/Гнездо Дракона: находки и исследования: научно-популярные статьи. Available at: http://dragons-nest.ru/def/ china_symbols.php
25. Тигр. Животные в мифологии. Available at: http://mar4586.narod.ru/animals/mammals/tiger.html
26. Китайские народные сказки. Электронная библиотека TheLib.Ru. Available at: http://thelib.ru/books/riftina_per/kitayskie_narodnye_skazki.html
27. Великие талисманы Фэн-шуй. Тигр. Bibliotekar.Ru: бесплатная интернет-библиотека. Available at: http://www.bibliotekar.ru/fen/6.htm
28. Старцев А.Ф. Тотемические пережитки тазов Ольгинского района Приморского края. Инновационная наука. 2016; № 3-4 (15): 83 - 90.
29. О глупом тигре. Минисказка: сайт сказок. Available at: https://miniskazka.ru/mirov_vostok/o_glupom_tigre.html
30. Тигр. Знаки и символы. Available at: https://symvolik.ru/vostochnyj-goroskop/43-tigr
31. Мифическое существо Дракон. Vsemagi.ru: портал о магии. Available at: http://vsemagi.ru/articles/drakon
32. Основные идеи даосизма. Student. Available at: https://student.zoomru.ru/Fil/osnovnye-idei-daosizma/176388.1480397.s1.html
33. Животные. Тигр. Фэн-шуй. Перемены пространства и времени. Available at: http://xkong.ru/zhivotnye.
34. Китайская мифология (древний трактат «Шан хай зынь» («Книга гор и морей»), фрагменты философских и исторических сочинений, поэзия Цюй Юаня (IV до н.э.). Знак качества: Образовательный портал. Available at: http://znakka4estva.ru/dokumenty/religiya-i-mifologiya/kitayskaya-mifologiya/
35. Корея. Карманная энциклопедия. Москва: И.Д. «Муравей-Гайд», 2000.
36. Конрад Н.И. Неопубликованные работы и письма. Москва: РОССПЭН, 1996.
37. Республика Корея: Путеводитель. ЗАО «Авангард». Paris: Michell Strogoff; Luxembourg: City - Guides, 2000.
38. Ждан-Пушкин П.И. Корея: очерк истории учреждений, языка, нравов, обычаев и распространения христианства. Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах. Санкт-Петербург, 1875; Т. 1, Выпуск 1-3: 133 - 138.
39. Байков Н.А. Маньчжурский тигр. Available at: http://www.sixote-alin.ru/books/baikov/h1.html
40. Ионова Ю.В. Религиозные воззрения корейцев. Культура народов зарубежной Азии и Океании. Ленинград: Наука, 1969; Т. 25: 158 - 187.
41. Кириллова Е.О. Ориентальные темы, образы, мотивы в литературе русского зарубежья Дальнего Востока (Б.М. Юльский, Н.А. Байков, М.В. Щербаков, Е.Е. Яш-нов). Владивосток: Дальневосточный федеральный университет, 2015.
42. Щербаков М.В. Одиссеи без Итаки: повесть, рассказы, очерки, стихи, переводы. Владивосток: Рубеж, 2011.
43. Березницкий С.В. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона. Владивосток: Дальнаука, 2003.
44. Старцев А.Ф. Отражение культа тигра у народов Приамурья и Юго-Восточной Азии (эпоха неолита - средние века - XX столетие). Интеграция археологических и этнографических исследований Владивосток; Омск, 2000: 206 - 207.
45. Подмаскин В.В., Киреева И.В. Удэгейские мифы, легенды, сказки. Владивосток, 2010.
46. Арсеньев В.К. Сквозь тайгу. Москва: Географгиз, 1949 - 1950.
47. Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочские тексты и словарь. Ленинград: Наука, 1978.
48. Лопатин И.А. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этнографического исследования. Владивосток, 1922.
49. Киле Н.Б. Фольклорное наследие нанайцев. Традиции и современность в культуре народов Дальнего Востока. Владивосток: ДВНЦ АН СССР 1983: 110-116.
50. Золотарёв А.М. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск: Дальгиз, 1939.
51. Ионова Ю.В. Пережитки тотемизма в религиозных обрядах корейцев. Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. Москва: Наука, 1970: 147 - 174.
52. Корея. Справочник. Корейская служба информации для зарубежных стран. Сеул, 1993.
53. Серошевский В. Собрание сочинений: в 4 т. Корея. Очерки. Санкт-Петербург: Издание Н. Глаголева, 1904; Т. 4.
54. Гарин-Михайловский Н.Г Собрание сочинений: в 5 т. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи. Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1957; Т. 5.
55. Джарылгасинова РШ. Корейские мифы о культурных героях. Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. Москва: ГРВЛ, 1970: 62 - 72.
56. Березницкий С.В. Культ тигра у орочей. Культура и религия на Дальнем Востоке: история и современность. Хабаровск: РИО, 1997: 95 - 98.
57. Сиванму. Пантеон богов. Available at: https://panteonbogov.ru/article/bogi/kitaiskii-panteon/sivanmu
58. Кукарина М.А. Словарь китайской мифологии. Available at: https://r7.rbook.me/book/17385921/download/
59. «Тигр! О тигр! Пылает пламя в чащах чёрными ночами...». Тигр в мифах и легендах. LiveJournal: Живой Журнал. Available at: https://elwen-flamingo.livejournal.com/5105.html
References
1. Zabiyako A.A. Mifologiya dal'nevostochnogo frontira v soznanii pisatelej-'emigrantov. Religiovedenie. 2011; № 2: 154 - 170.
2. Bajkov N.A. V gorah i lesah Man'chzhurii: ocherki; Tigrica: povest'. Vladivostok: Rubezh, 2011.
3. Yarockaya Yu.A. Nauchno-hudozhestvennoe tvorchestvo V.K. Arsen'eva v kontekste razvitiya russkoj «geograficheskoj prozy». Vladivostok: Dal'nevostochnyj federal'nyj universitet, 2013.
4. Plotnikova N.I. Trilogiya V.K. Arsen'eva ob Ussurijskom krae: zhanrovoe svoeobrazie. Ussurijsk: UGPI, 2006.
5. Plostina N.N. Obrazy «inoplemennikov» v tvorchestve russkih pisatelej-puteshestvennikov: (Dersu Uzala V.K. Arsen'eva i Tun-Li N.A. Bajkova). Filologiya i kul'tura: materialy Mezhdunarodnogo nauchnogo foruma. Vladivostok: Izdatel'stvo Dal'nevostochnogo universiteta, 2006: 318 - 324.
6. Plostina N.N. Obraz inonacional'nogo geroya v tvorchestve russkih pisatelej-puteshestvennikov (Dersu Uzala V.K. Arsen'eva i Tun-Li N.A. Bajkova). Problemyslavyanskojkul'tury icivilizacii: materialy IX Mezhdunarodnoj nauchno-metodicheskoj konferencii. Ussurijsk: Izdatel'stvo UGPI, 2007: 273 - 276.
7. Nezhivaya E.A. Hudozhestvennyj mir N.A. Bajkova. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Vladivostok, 2000.
8. Nezhivaya E.A. Dialog kul'tur: N.A. Bajkov i D.R. Kipling. Literatura i filosofiya: postizhenie cheloveka. Komsomol'sk-na-Amure: Izdatel'stvo Komsomol'skogo-na-Amure gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta, 2003: 42 - 51.
9. Nezhivaya E.A. Hudozhestvennyj mir N.A. Bajkova. Komsomol'sk-na-Amure: Izdatel'stvo AmGPGU, 2009.
10. Nezhivaya E.A. K voprosu o prostranstvennyh harakteristikah v povesti N.A. Bajkova «Velikij Van». Materialy 40-jnauchno-prakiicheskojkonferenciimolodyh uchenyh iaspirantov KGPU. Komsomol'sk-na-Amure: KGPU, 2000: 74 - 75.
11. Nezhivaya E.A. K probleme geroya-chuzhaka v rasskazah N.A. Bajkova. Zapad - Vostok. Obrazovanie i nauka na poroge XXI v. Habarovsk: Izdatel'stvo HGPU, 2000: 74 - 78.
12. Nezhivaya E.A. K probleme tipologii personazhnoj sistemy v ocherkah i rasskazah N.A. Bajkova (obraz «prirodnogo cheloveka»). Zapiski Grodekovskogo muzeya. Habarovsk: KGBNUK «HKM im. N.I. Grodekova», 2015; Vypusk 33: 56 - 61.
13. Plostina N.N. Tvorchestvo N.A. Bajkova: problematika, hudozhestvennoe svoeobrazie. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskij nauk. Vladivostok, 2002.
14. Plostina N.N. Tvorchestvo N.A. Bajkova: Problematika, hudozhestvennoe svoeobrazie. Dissertaciya ... kandidata filologicheskij nauk. Vladivostok, 2002.
15. Plostina N.N. Kitajskie predaniya i povest N.A. Bajkova «Velikij Van». Kul'tura kak integriruyuschij faktor v obrazovatel'nyh strukturah vysshej shkoly. Vladivostok: Izdatel'stvo DVGA'EU, 2000: 43 - 45.
16. Plostina N.N. Mir zhivotnyh v povesti N.A. Bajkova «Nashi druz'ya». Tvorchestvo A.A. Fadeeva v kontekste russkoj literatury XX v. Vladivostok: Izdatel'stvo Dal'nevostochnogo universiteta, 2002: 200 - 205.
17. Plostina N.N. N.A. Bajkov i ego geroi pered likom prirody. VestnikDVGA'EU. 2001; № 1: 114 - 125.
18. Gudimova N.N. «Tol'ko pered licom smerti rozhdaetsya chelovek». Problemy slavyanskoj kul'tury i civilizacii: materialy H Mezhdunarodnoj nauchno-metodicheskoj konferencii. Ussurijsk: Izdatel'stvo UGPI, 2008: 341 - 343.
19. Petrachenko O.N., Kirillova E.O. Vostochnye obrazy zhivotnyh v tvorchestve pisatelya N.A. Bajkova. Uchenye zametki Tihookeanskogo gosudarstvennogo universiteta: materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii «Filologicheskie nauki v kontekste dialoga kul'tur stran ATR». Habarovsk: TOGU, 2016; T. 7, № 3-2: 7 - 12.
20. Kirillova E.O. Fitomorfnaya mifologiya Tihookeanskoj Rossii v proze man'chzhurskogo pisatelya N.A. Bajkova (k probleme duhovnyh cennostej v sisteme mezhkul'turnyh kommunikacij). Literatura i kul'tura Dal'nego Vostoka, Sibiri i Vostochnogo zarubezh'ya. Problemy mezhkul'turnoj kommunikacii: materialy uchastnikov IH Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Vladivostok: Dal'nevostochnyj federal'nyj universitet, 2019: 9 - 17.
21. Kirillova E.O. Oriental'nyj obraz tajgi v proizvedeniyah dal'nevostochnogo pisatelya N.A. Bajkova (k probleme dialoga kul'tur Tihookeanskoj Rossii). Dialog kul'tur Tihookeanskoj Rossii i sopredel'nyh stran: mezh'etnicheskie, mezhgruppovye, mezhlichnostnye kommunikacii: sbornik materialov II Vserossijskoj nauchnoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem. Vladivostok: IIA'E DVO RAN, 2019: 397 - 405.
22. Bajkov N.A. Tajga shumit; Po belu svetu; U kostra; Skazochnaya byl': ocherkiirasskazy. Vladivostok: Rubezh, 2012.
23. Bajkov N.A. Velikij Van: povest'; Chernyj kapitan: roman. Vladivostok: Al'manah «Rubezh», 2009.
24. Simvoly Kitaya. Zaschischayuschie zhivotnye. Dragon's Nest /Gnezdo Drakona: nahodki i issledovaniya: nauchno-populyarnye stat'i. Available at: http://dragons-nest.ru/def/ china_symbols.php
25. Tigr. Zhivotnye v mifologii. Available at: http://mar4586.narod.ru/animals/mammals/tiger.html
26. Kitajskie narodnye skazki. 'Elektronnaya biblioteka TheLib.Ru. Available at: http://thelib.ru/books/riftina_per/kitayskie_narodnye_skazki.html
27. Velikie talismany F'en-shuj. Tigr. Bibliotekar.Ru: besplatnaya internet-biblioteka. Available at: http://www.bibliotekar.ru/fen/6.htm
28. Starcev A.F. Totemicheskie perezhitki tazov Ol'ginskogo rajona Primorskogo kraya. Innovacionnaya nauka. 2016; № 3-4 (15): 83 - 90.
29. O glupom tigre. Miniskazka: sajt skazok. Available at: https://miniskazka.ru/mirov_vostok/o_glupom_tigre.html
30. Tigr. Znakiisimvoly. Available at: https://symvolik.ru/vostochnyj-goroskop/43-tigr
31. Mificheskoe suschestvo Drakon. Vsemagi.ru: portalo magii. Available at: http://vsemagi.ru/articles/drakon
32. Osnovnye idei daosizma. Student. Available at: https://student.zoomru.ru/fil/osnovnye-idei-daosizma/176388.1480397.s1.html http://ru.wikipedia.org/wiki/%D6%E8
33. Zhivotnye. Tigr. F'en-shuj. Peremeny prostranstva i vremeni. Available at: http://xkong.ru/zhivotnye.
34. Kitajskaya mifologiya (drevnij traktat «Shan haj zyn'» («Kniga gor i morej»), fragmenty filosofskih i istoricheskih sochinenij, po'eziya Cyuj Yuanya (IV do n.'e.). Znak kachestva: Obrazovatel'nyj portal. Available at: http://znakka4estva.ru/dokumenty/religiya-i-mifologiya/kitayskaya-mifologiya/
35. Koreya. Karmannaya 'enciklopediya. Moskva: I.D. «Muravej-Gajd», 2000.
36. Konrad N.I. Neopublikovannyeraboty ipis'ma. Moskva: ROSSP'EN, 1996.
37. Respublika Koreya: Putevoditel'. ZAO «Avangard». Paris: Michell Strogoff; Luxembourg: City - Guides, 2000.
38. Zhdan-Pushkin P.I. Koreya: ocherk istorii uchrezhdenij, yazyka, nravov, obychaev i rasprostraneniya hristianstva. Sbornikistoriko-statisticheskih svedenijo Sibirii sopredel'nyh ej stranah. Sankt-Peterburg, 1875; T. 1, Vypusk 1-3: 133 - 138.
39. Bajkov N.A. Man'chzhurskijtigr. Available at: http://www.sixote-alin.ru/books/baikov/h1.html
40. Ionova Yu.V. Religioznye vozzreniya korejcev. Kul'tura narodov zarubezhnojAzii i Okeanii. Leningrad: Nauka, 1969; T. 25: 158 - 187.
41. Kirillova E.O. Oriental'nye temy, obrazy, motivy v literature russkogo zarubezh'ya Dal'nego Vostoka (B.M. Yul'skij, N.A. Bajkov, M.V. Scherbakov, E.E. Yashnov). Vladivostok: Dal'nevostochnyj federal'nyj universitet, 2015.
42. Scherbakov M.V. Odissei bez Itaki: povest', rasskazy, ocherki, stihi, perevody. Vladivostok: Rubezh, 2011.
43. Bereznickij S.V. 'Etnicheskie komponenty verovanijiritualov korennyh narodov amuro-sahalinskogo regiona. Vladivostok: Dal'nauka, 2003.
44. Starcev A.F. Otrazhenie kul'ta tigra u narodov Priamur'ya i Yugo-Vostochnoj Azii ('epoha neolita - srednie veka - XX stoletie). Integraciya arheologicheskih i 'etnograficheskih issledovanij Vladivostok; Omsk, 2000: 206 - 207.
45. Podmaskin V.V., Kireeva I.V. Ud'egejskiemify, legendy, skazki. Vladivostok, 2010.
46. Arsen'ev V.K. Skvoz'tajgu. Moskva: Geografgiz, 1949 - 1950.
47. Avrorin V.A., Lebedeva E.P. Orochskie teksty i slovar'. Leningrad: Nauka, 1978.
48. Lopatin I.A. Gol'dy amurskie, ussurijskie isungarijskie. Opyt 'etnograficheskogo issledovaniya. Vladivostok, 1922.
49. Kile N.B. Fol'klornoe nasledie nanajcev. Tradiciiisovremennost' v kul'ture narodovDal'nego Vostoka. Vladivostok: DVNC AN SSSR, 1983: 110-116.
50. Zolotarev A.M. Rodovojstrojireligiya ul'chej. Habarovsk: Dal'giz, 1939.
51. lonova Yu.V. Perezhitki totemizma v religioznyh obryadah korejcev. Religiya i mifologiya narodov Vostochnoj i Yuzhnoj Azii. Moskva: Nauka, 1970: 147 - 174.
52. Kopeya. Sppavochnik. Korejckaya sluzhba infopmacii dlya zarubezhnyx ctpan. Ceul, 1993.
53. Seroshevskij V. Sobranie sochinenij: v 4 t. Koreya. Ocherki. Sankt-Peterburg: Izdanie N. Glagoleva, 1904; T. 4.
54. Garin-Mihajlovskij N.G. Sobranie sochinenij: v 5 t. Vospominaniya, skazki, p'esy, stat'i. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo hudozhestvennoj literatury, 1957; T. 5.
55. Dzharylgasinova R.Sh. Korejskie mify o kul'turnyh geroyah. Religiya i mifologiya narodov Vostochnoj i Yuzhnoj Azii. Moskva: GRVL, 1970: 62 - 72.
56. Bereznickij S.V. Kul't tigra u orochej. Kul'tura ireligiya na Dal'nem Vostoke: istoriya i sovremennost'. Habarovsk: RIO, 1997: 95 - 98.
57. Sivanmu. Panteon bogov. Available at: https://panteonbogov.ru/article/bogi/kitaiskii-panteon/sivanmu
58. Kukarina M.A. Slovar' kitajskoj mifologii. Available at: https://r7.rbook.me/book/17385921/download/
59. «Tigr! O tigr! Pylaet plamya v chaschah chernymi nochami...». Tigr v mifah i legendah. LiveJournal: ZhivojZhurnal. Available at: https://elwen-flamingo.livejournal.com/5105.html
Статья поступила в редакцию 23.03.22
УДК 811
Ma Jian, postgraduate, State Institute of the Russian Language n.a. A.S. Pushkin (Moscow, Russia), E-mail: 592243600@qq.com
EXCLAMATORY STATEMENTS AS A WAY OF EXPRESSING EMOTIONS IN A NOVEL "GENERATION 'P'" BY V. O. PELEVIN. The research considers exclamatory statements in fiction in the category of emotiveness. Based on the literary text of "Generation 'P'" by V.O. Pelevin, it is shown that the use of positive and negative exclamations is an important way of indicating the dominance of the subjective-emotional. Positive and negative exclamations, aimed at expressing complex, compound or mixed emotions, are distinguished by a rich emotive function in Russian literary texts. The contents of emotional expressions of exclamations in Russians when expressing emotions are demonstrated and revealed. Positive and negative emotions of exclamatory utterances in literary texts are important factors in establishing the general properties of emotional utterances and are of particular importance in cultural linguistics. Studying the types of emotional statements in exclamations in Russian works of art helps us achieve better effects in expressing emotional content and better understand Russian culture.
Key words: exclamatory statement, emotivity, fiction, positive exclamations, negative exclamations.
Ма Цзянь, аспирант, Государственный институт русского языка имени А.С. Пушкина, г. Москва, E-mail: 592243600@qq.com
ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ В РОМАНЕ «GENERATION «П»» В.О. ПЕЛЕВИНА
Данная статья посвящена рассмотрению восклицательных высказываний художественной литературы в категории эмотивности. На материале художественного текста «Generation «П»» В.О. Пелевина показано, что использование позитивных и негативных восклицаний является важным способом указания на доминирование субъективно-эмоциональной стороны. Позитивные и негативные восклицания направлены на выражение сложных, составных или смешанных эмоций, отличаются богатой эмотивной функцией в русских художественных текстах. Продемонстрированы и выявлены содержания эмоциональных высказываний в виде восклицаний у русских при выражении эмоций. Положительные и отрицательные эмоции восклицательных высказываний в художественных текстах представляют собой важные факторы установления общих свойств эмоциональных высказываний, имеют особо большое значение в лингвокультурологии. Изучение типов восклицательных эмоциональных высказываний в русских художественных произведениях помогает достичь лучших эффектов при выражении эмоционального содержания и больше понять русскую культуру.
Ключевые слова: восклицательное высказывание; эмотивность; художественная литература; позитивные восклицания; негативные восклицания.
В данной статье в качестве источника материала исследования использовано произведение современного русского писателя Пелевина - роман «Generation «П»». Предметом изучения являются типы восклицательных высказываний в категории эмотивности. Объектом исследования выступают восклицательные высказывания в русскоязычных художественных текстах. Актуальность данного исследования определяется обращением к исследованию вопросов эмоций восклицательных высказываний художественных текстов. Целью данной статьи является выявлением позитивных и негативных восклицаний с эмотивной семантикой в русском художественном тексте. Для достижения цели были поставлены следующие задачи:
- дать определение понятий «эмотивность», «восклицание» и «восклицательное предложение»;
- выявить положения употреблений восклицательных высказываний в романе «Generation «П»» В.О. Пелевина;
- определить положительные и отрицательные эмоции в восклицательных конструкциях, обнаруженных в тексте романа на русском языке;
- сделать вывод об особенностях передачи эмоционального содержания восклицательных высказываний в художественном тексте.
Для исследования использован письменный текст художественного стиля на русском языке, единица анализа - восклицательные высказывания в количестве 128 единиц, обнаруженных в романе «Generation «П»» Пелевина.
1. Восклицательные высказывания художественной литературы в категории эмотивности
Эмоции составляют рационально-эмоциональный мир человеческого сознания [1, с. 145-178]. В связи с этим они нашли свое отражение в синтаксисе нашей речи, определяют особенности высказываний на русском языке, которые являются теоретически и практически значимым объектом исследования [2, с. 145-178]. В данном исследовании вслед за В.И. Шаховским проводится различие между понятиями эмоциональности и эмотивности: эмоциональность -это психическое свойство человека, характеризует определенное переживание, а эмотивность - это «имманентно присущее языку свойство выражать системой
эмоциональность как факт психики; отражённые в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции» [3, с. 24-52]. В широком понимании данная категория состоит из всех языковых средств, ее эмоций по отношению к объектам действительности [4, с. 15]. Эмотивность тесно связана со всей речевой деятельностью человека и помимо семантики слова закрепляется в синтаксисе высказываний.
По источникам «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова, восклицание определяется так: а) действие по значению гл. восклицать; б) результат такого действия, возглас, выражающий какое-либо сильное чувство, волнение; в) громко, повышенным тоном произнесенные слова или фразы; г) риторическая фигура, составленная по типу восклицательных предложений как приём украшения речи и средство привлечения внимания читателей или слушателей [5, с. 105]. В данной статье восклицание понимается главным образом как риторическая фигура.
Восклицательные предложения являются важными средствами выражения эмоционального состояния и передают радость, удивление, огорчение и другие различные эмоциональные чувства говорящего, обладают эмотивно-оценочным значением. Восклицательные предложения являются одним из широко используемых типов предложений. Но до сих пор учёные мало внимания уделяют восклицательным предложениям, кроме изучения вопросов определения грамматических средств восклицательных предложений, в других же аспектах отсутствует подробное и детальное изучение русских восклицательных предложений.
В русских художественных текстах эмотивность восклицательных конструкций направлена на выражение сложных, составных или смешанных эмоций, что наиболее верно отражает особенности протекания эмоциональности в психике человека [6, с. 56-68]. В каждом литературном художественном произведении, отражающем целостный замкнутый мир, широко употребляются восклицательные предложения. В частности, важными средствами создания художественных образов являются восклицательные предложения, в которых построены композиционная форма повествования, тип повествования и речь персонажей. В художественной литературе восклицательные высказывания, имеющие комплексный
