CC BY
51
дальше от настоящей функциональной партийной системы, чем была в 1990-х гг.
В целом же можно выделить три качественно различных этапа в развития российской многопартийности в постсоветский период. Первый (до конца 1995 г.) характеризуется параллельным развитием тенденций системной и квазиситемной организации многопартийности. Второй (1996-1999 гг.) связан со столкновением названных тенденций, причем в ключевых конфликтах исполнительная власть сумела удержать контроль над процессом разработки и определения политического курса страны, отразив при этом попытки политических партий контролировать саму исполнительную власть. На третьем этапе (с 2000 г. по сей день) наблюдается явное доминирование квазисистемной тенденции. Причем в настоящее время оно только усиливается. Почему так происходит, очень интересный вопрос, который, однако, заслуживает особого рассмотрения.
Ростовский государственный университет_
Литература
1. Данилов М.В. Партии в политическом пространстве современной России: Дис. ... канд. полит. наук // diss.rsl.ru
2. Первый электоральный цикл в России (1993-1996) / Общ. ред. В.Я. Гельмана, Г.В. Голосова, Е.Ю. Мелешкина. М., 2000.
3. Орешкин Д.Б. География электоральной культуры и целостность России // Политические исследования. 2001. № 1. С. 73-93.
4. Цуладзе А. Большая манипулятивная игра. М., 2000.
5. Башкирова Е.И., Лайдинен Н.В. Президент: феномен общественной поддержки // Социальные исследования. 2001. № 9. С. 29-36.
6. Интернет-мониторинг выборов 2003-2004 годов в России. Гражданская инициатива Проекта «Информатика для демократии - 2000+»: В 2 т. Т. 1. М., 2004.
7. Зеленко Б.И. Политические партии как институциональный фактор становления гражданского общества в современной России: Дис. ... канд. полит. наук. // diss.rsl.ru
_18 октября 2006 г.
© 2006 г. П.Н. Беспаленко
ДУХОВНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ В СИСТЕМЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Длительный советский период развития общество-знания способствовал закреплению в общественном сознании отношения к духовным факторам и связанным с ним проблемам как к чему-то вторичному и обусловленному экономическими и производственными процессами. Вероятно, именно поэтому сами по себе духовные факторы социальной и политической жизни долго не привлекали к себе внимания политологов. Однако в последние годы, когда стали очевидными негативные для общества последствия посттрансформационного кризиса духовности и культуры, а надежды на всесилие «невидимой руки рынка» как «универсального гармонизатора» значительно ослабели, интерес к духовным факторам существенно возрос.
В первую очередь это касается духовной безопасности общества как составляющей всего комплекса национальной безопасности. Само это понятие еще находится в процессе формирования и концептуализации. Его введение в научный оборот обусловлено главным образом потребностью реформированного российского общества в стабилизации и самосохранении не только в экономико-производственном плане, но и в плане поддержания и развития национальной, культурной, социальной макроидентичности. Российская политическая элита постепенно приходит к осознанию важности духовных факторов как конститутива идентичности перед лицом вызовов глобализации и угроз, связанных с посттрансформационным кризисом и негативными последствиями деидеологизации общества.
В целом рост внимания общества к проблемам сохранения безопасности и имеющимся рискам означает
переход его в фазу, которую можно назвать «обществом риска». Переход в него с точки зрения социальной рис-кологии представляет собой закономерность цивили-зационного развития обществ западного типа, т.е. социальной и политической модернизации. Становление концепции социальной и, в частности, духовной безопасности отражает, таким образом, тенденции модернизации российского общества, относительный рост его рефлексивности. В той мере, в какой это происходит, современное российское общество в лице своей элиты более внимательно начинает относиться к проблемам самосохранения и самовоспроизводства, что фиксируется понятием «культура безопасности». Представляется, что духовная безопасность может рассматриваться как один из элементов системы «культуры безопасности».
Понятие духовной безопасности напрямую связано с глобализационным контекстом, а следовательно, с проблемой геополитического статуса России как перекрестка западной и восточной цивилизаций, ло-куса пересечения разнородных политических систем и традиций. Запоздалое, после десятилетий «железного занавеса», включение в мировое пространство культуры привело к тому, что на Россию сразу обрушился целый информационный шквал, к которому большинство россиян оказались неподготовленными. Глобализационные тенденции в культуре, религиозный экуменизм, новые для России транснациональные конфессии - все это создает угрозу идентичности россиянина, которая, вопреки ожиданиям, достаточно традиционна.
Наконец, уже упоминавшаяся выше деидеологиза-ция российского общества, являющаяся, бесспорно, элементом либерализации, породила ряд новых угроз его духовной безопасности. Вышли во взрослую жизнь поколения, воспитанные в ситуации «идеологического вакуума», не знающие иных ценностей и идеалов, кроме индивидуального благополучия и потребительского достатка, слабо идентифицирующие себя с Россией и ее культурой, а свои интересы - с общенациональными. В такой духовной атмосфере достаточно сложно решать проблемы социальной стабилизации, достижения устойчивого развития и сохранения национальной идентичности.
Таким образом, осознание обществом и элитой проблем духовной безопасности можно рассматривать как обязательную составляющую сохранения Россией национального суверенитета и культурной идентичности, преодоления посттрансформационного социокультурного кризиса, дальнейшего движения по пути социальной и политической модернизации.
Наличие всех упомянутых выше категорий угроз и рисков обусловливает актуальность обращения к проблеме сохранения духовной безопасности. Однако в рамках предметной области политологии проблема поддержания духовной безопасности российского общества конкретизируется как проблема ее институци-онализации, т.е. реализации на уровне политических институтов общества. Сложность этой проблемы нам видится в том, что концепция и традиция либерализма предполагают неограниченное и спонтанное саморегулирование духовной жизни общества, отсутствие каких-либо институциональных ограничений последней. В этом смысле тенденции и влияния, которые несет с собой для России глобализация и которые вне всякого сомнения составляют угрозу ее национальной идентичности, также являются элементом духовной свободы и культурного взаимообмена. И проблема заключается в нахождении разумного и продуктивного компромисса -такой модели институционализации духовной безопасности российского общества, которая бы оптимально соответствовала представлениям о свободе духовной самореализации и межкультурного взаимодействия. Эта задача коррелирует с методологическими установками неоинституционального подхода, в частности, с концепцией «институциональной матрицы», согласно которой духовные процессы в обществе находятся в единстве с институциональными процессами, а конкретный тип институциональной организации связан с соответствующим типом идеологии и общественного мировоззрения. Российское общество до сих пор «ищет себя», свой оптимум институциональной организации на уровне экономики и хозяйствования, и соответственно этому оно ищет себя и в духовно-идеологической сфере. Состояние безопасности - это с точки зрения институциональной теории состояние найденного оптимума.
Таким образом, введение в научный оборот политологии понятия духовной безопасности в его институциональном аспекте представляет собой ответ на вызовы современности и обусловливается необходимостью выработки национальной политической концепции России на новом этапе ее исторического бытия.
Теоретического осмысления средствами политологии требуют проблемы роли духовных факторов в достижении политического и социального благосостояния общества, минимизации рисков духовно-мировоззренческого плана в контексте глобализации культуры, поиска оптимальной для России институциональной модели. Весь этот комплекс проблем недостаточно разработан и нуждается в дальнейшем исследовании.
Что касается научной разработанности проблемы, то культурная и духовная самобытность России, специфика ее исторического пути во взаимодействиях с западной и восточной цивилизациями, проблемы сохранения ее неповторимого типа духовности всегда составляли сердцевину интересов отечественных политических мыслителей, философов, социологов. Уже в начале ХХ в. работы классиков содержали идеи связи безопасности российского общества с сохранением ею духовной и культурной самобытности, а утрата этого бесценного наследия ассоциировалась с национальной катастрофой. В последние годы роль долговременных этносоциокультурных, ментальных, религиозных факторов в формировании и воспроизводстве самобытной российской духовности затрагивается и специально анализируется рядом современных российских культурологов, историков, социологов [1, 2].
Современные события внесли в этот традиционный для российской мысли контекст свои коррективы. Проблемы безопасности функционирования общества во всех аспектах его жизнедеятельности, сознательного управления рисками вышли на первый план в исследованиях крупных западных социальных мыслителей, в совокупности представляющих направление, известное как «теории общества риска». На их теоретико-методологической основе в минувшие несколько лет в российской науке конституировалась «социология безопасности» - отдельное исследовательское направление, ставящее своей целью системный анализ проблем безопасности российского общества [3]. Решение проблем безопасности общества, в том числе и духовной, согласно ключевой концепции социологии безопасности, неразрывно связано с разработкой «высоких гуманитарных технологий», под которыми понимается «сочетание социального, общенационального идеала и реальной истории» [4].
Исследуемая тема предполагает глубокое рассмотрение феномена духовных рисков и угроз, а также генерирующих их факторов современной российской действительности.
Таким образом, проблематика, связанная с обеспечением духовной безхопасности российского пореформенного общества и ее институционализации в его политическом пространстве, в последние годы стала популярной и находит достаточно широкое освещение в научной литературе. Но, несмотря на социальную востребованность исследований разнообразных, в том числе институциональных, факторов и условий обеспечения духовной безопасности, проблема инсти-туционализации последней в российском обществе не обрела еще адекватного рассмотрения.
Акцентируя внимание на недостаточно разработанных аспектах проблемы духовной безопасности в
структуре национальной безопасности, нам хотелось бы сформулировать ряд принципиальных положений по этому вопросу, составляющих авторское кредо. Они сводятся к следующему:
1. Системная трактовка национальной безопасности как имеющего конкретные характеристики и параметры состояния всех сфер жизнедеятельности общества предполагает введение понятия «духовная безопасность», референтом которого является оптимальное с точки зрения поддержания социальной и политической стабильности достижение устойчивого и гармоничного социального, экономического, политического развития духовной сферы жизнедеятельности общества. Тем самым духовная безопасность выступает качественной характеристикой состояния общества в аспекте его духовно-нравственной и мировоззренческой состоятельности, потенциала базовых целей и ценностей, баланса индивидуальных, групповых и социетальных интересов, функциональной согласованности политических институтов, идеологии и культуры. Наличие политико-институциональных и идеологических составляющих духовной безопасности обусловливает необходимость исследования проблем ее обеспечения в рамках политологического дискурса и в предметном поле политологии.
2. Рассматриваемая как одна из подсистем единой системы национальной безопасности, духовная безопасность представляет собой динамический комплекс факторов и следствий в духовной сфере, находящийся в непрерывном функциональном взаимодействии с другими подсистемами. Духовные факторы жизнедеятельности общества функционируют в структуре формирования идейных и нравственных мотиваций социального действия, интеграции и мобилизации, участвуют в конституировании социального проекта будущего, выступают основными содержательными детерминантами национальной идентичности, сохранение и воспроизводство которой является смысловым ядром национальной безопасности.
3. Разрушение идеологического монизма в ходе трансформирования постсоветского общества, исторически необходимое в контексте преодоления циви-лизационного разрыва и сближения Запада и Востока на основе единства общечеловеческих ценностей, сопровождалось в качестве обоснования концепцией полной деидеологизации общества и культуры. Ее утопичность обусловлена тем, что идеология составляет необходимый институт в системе культуры и в политической системе общества. Результатом деидеологи-зации на практике стал плюрализм заимствованных или реставрированных идеологий, организационный и интегративный потенциал которых в условиях современной России невысок, и идеологический вакуум, препятствующий выработке жизнеспособного социального проекта и осознанию единства национальных интересов. Деидеологизация являет собой оптимальный контекст для атомизации общества, доминирования частногрупповых интересов над национальными, обесценивания традиционных национальных ценностей и тем самым представляет угрозу духовной безопасности российского общества.
4. В условиях посттрансформационного идеологического вакуума интенсифицируется распространение влияния нетрадиционных религиозных организаций и культов, рискогенный потенциал которого с точки зрения духовной безопасности российского общества обусловлен применением разрушительных, глубоко вторгающихся в индивидуальную психику методов воздействия, широким вовлечением молодежи и детей, ориентацией на отторжение культистов от семьи и общества и разрыв социальных связей, развитием у них социально деструктивной позиции, фанатизма, примитивизацией и деградацией религиозных чувств и верований, искажением и синкретизацией в этих культах содержания традиционных религиозных доктрин, активным стремлением к подрыву авторитета последних в общественном мнении, игрой на реальных недостатках в деятельности традиционных церквей и на массовом историческом отчуждении от них населения. Плюрализм нетрадиционных культов способствует углублению дезинтеграции общества и дисгармонизации интересов индивидов и групп, тогда как традиционные для России религии исторически и духовно ориентированы на поддержание национального единства и общности, культурной самобытности россиян.
5. Рост религиозного фундаментализма, являющийся реакцией на ускорение модернизационных и глоба-лизационных процессов, составляет значительную угрозу для духовной безопасности России, способствуя идейной и психологической дестабилизации, развитию фанатизма и нетерпимости к другим конфессиям, негативному наложению ощущения этнической и религиозной депривации у представителей национальных меньшинств, интенсификации тенденций этнического и конфессионального сепаратизма. Стимулируя религиозный и политический экстремизм, фундаментализм всех конфессий служит источником многочисленных политических угроз и рисков. Основная опасность, связанная с ним, кроется в присущей ему тенденции противопоставления религиозного авторитета и государственности, верующих данной конфессии и иноверцев, а также атеистов, что является фактором дезинтеграции и фрагментации общества, ослабления духовного единства нации.
6. Распространение влияния СМИ на духовную жизнь россиян, при всех позитивных моментах роста гласности и открытости в освещении политических событий, содержит деструктивный и угрожающий компонент, связанный с политической ангажированностью их деятельности, высоким потенциалом манипулирования общественным мнением и мифологизации массового сознания, воздействием технологий «черного пиара». Аналогичным образом угрожающий компонент присутствует в распространении вестерни-зированной массовой культуры, пропагандирующей индивидуалистические, потребительские модели поведения, вытесняющие традиционные для менталитета россиян стереотипы и ценности коллективизма, социального соучастия, служения общенациональным интересам и целям. Для поддержания духовной безопасности российского общества необходимо возрождение позитивного образа государства и его морального авто-
ритета средствами СМИ, прекращение искусственного стимулирования комплекса национальной неполноценности россиян, стимулирование интереса к высокой культуре, особенно национальной, и содержащимся в ней образцам.
7. Институционализация духовной безопасности в политическом пространстве современного российского общества возможна как восстановление института государственной идеологии, содержание которой должно соответствовать требованиям времени и отражать геополитический статус России, ее специфику как полиэтничной и поликонфессиональной страны, духовно-культурную самобытность при учете значимости общечеловеческих ценностей и реализации индивидуальности как фактора успешного общественного развития. Характер и содержание государственной идеологии должны исключать сведение ее к конфессиональной модели («православная идеология»), которая бы неизбежно превратилась в стимул дезинтеграции общества по конфесиональному признаку; к этнокультурной модели («идеология, основанная на этнических отличиях»), которая стимулировала бы межэтнические противостояния; доминирование государственной идеологии не должно превращаться в идеологический монизм и монополию. Оно должно базироваться не на давлении административного ресурса, а на свободном предпочтении населения ее в качестве национальной идеологии, для чего последняя должна обладать реальной привлекательностью своих ценностей и социального проекта.
8. Ввиду распространения нетрадиционных религиозных культов, отсутствия у большинства населения элементарного религиозного образования и культуры духовной жизни, усиления межконфессиональных противоречий и опасности развития на этой почве религиозного экстремизма важным аспектом институци-онализации духовной безопасности России в системе национальной безопасности является поддержка традиционных религиозных организаций, выстраивание адекватных принципам демократии и правового государства отношений между государством и конфессиями, укрепление социально-интегративных функций института религии и создание условий для их реализации при недопущении развития деструктивных для общества форм как институционального, так и теневого сращения и симбиоза государственных и церковных структур в целях контроля над сознанием и поведением граждан.
9. В условиях глобализации культуры и нарастания коммуникативного, информационного характера общества важнейшей составляющей духовной безопасности становится ограничение рисков информационной
Северо-Кавказская академия государственной службы
природы, а выработка эффективных стратегий такого ограничения представляет собой насущную проблему для общества и государства. Диапазон информационных рисков простирается от информационной депри-вации граждан, лишения их правдивой жизненно необходимой информации и замены ее заведомой дезинформацией до нарушения принципов неразглашения личных и государственных тайн, торговли секретами. Наибольшая информационная угроза национальной безопасности заключается в дискредитации СМИ государства, его политических целей и средств их реализации. Стратегия ограничения информационных рисков предполагает жесткое правовое регулирование деятельности СМИ и создание для этой цели оптимальной правовой базы; развитие социальной рефлексии по отношению к принципам гласности, границам и механизмам их соблюдения; принятие мер по защите личности и ее приватной сферы от информационного насилия.
10. Духовное состояние современного российского общества следует рассматривать как рискогенное в силу присутствия таких факторов, как взаимное отчуждение населения и государства, массовая политическая индифферентность и депатриотизация, атомизация общества, существенное ослабление социальной солидарности, разочарование граждан в мотивах деятельности всех имеющихся политических сил. Обеспечение духовной безопасности российского общества требует направленной стратегии восстановления патриотических чувств и поведенческих ориентаций населения, доверия к государству и правящей элите, преодоления комплекса национальной неполноценности и отчуждения между государственными структурами и обществом.
Дальнейшая конкретизация данных положений, с нашей точки зрения, будет способствовать институали-зации духовной безопасности в системе национальной безопасности современной России.
Литература
1. БуркинА.И., Возженников А.В., СинеокН.В. Национальная безопасность России в контексте современных политических процессов. М., 2005.
2. Запесоцкий А.С. Гуманитарное образование и проблемы духовной безопасности // Педагогика. 2002. № 1.
3. Кузнецов В.Н. Социология безопасности: формирование культуры безопасности в трансформирующемся обществе. М., 2002.
4. Сергеева Л.И. К вопросу о социологии и политологии общего дела // Человек и реформы в российском обществе: Третья научная сессия. М., 1995. С. 349.
_6 декабря 2006 г.
