CC BY
31
Н.Д.Золъникова (Новосибирск)
Древнерусское наследие и новая литература в творчестве сибирских народных писателей-староверов конца XIX — начала XX вв."
Творчество староверов всегда считалось ориентированным на древнерусскую традицию с ее давно известным кругом богословской, служебной и четьей литературы. Однако староверию довольно быстро пришлось, с одной стороны, заниматься догматическим и обрядовым творчеством, а с другой — не отставать от переживаемого времени, соответствовать ему. Новая литература стала проникать в сочинения старообрядцев, но способы ее усвоения и использования, как показал еще очень небольшой ряд изыскании, были всегда очень своеобразными. Исследование доли этой новой литературы в творчестве староверов, характер ее симбиоза с древнерусским наследием представляют сейчас одну из самых увлекательных задач для ученых. В особенности это касается XIX-XX вв., когда цивилизация Нового времени стала бурно развиваться в России, интенсивно проникать в быт и сознание старообрядчества — казалось бы, одной из самых консервативных частей общества. Недаром в это время широко разворачивается старообрядческая полемика, в том числе и связанная с обсуждением влияния «внешней» культуры; на эту полемику вскоре начинают работать гектографы, а чуть позже, после указа о веротерпимости — и типографии староверов.
Эти процессы прогрессировали на Урале и в Сибири нисколько не менее, чем в европейской России — еще и потому, что общины староверов имели давно и хорошо налаженные связи, охватывавшие одноверцев каждого согласия независимо от географических координат; немалую роль играло и межконфессиональное общение, в том числе и литературное.
Программное сочинение главы уральских и зауральских часовенных В. А. Ласкина, написанное в 1910 г. и посвященное проблеме пришествия антихриста, дает один из образцов сочетания древнерусской и новой литературы в старообрядческом творчестве. В этом большом сочинении 8% всех цитат приходится на Ветхий и Новый завет без толкований. Еще 69% составляют отсылки к патристике и другим толкованиям Священного Писания, богослужебному кругу, а
*
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ. Проект № 01-01-00426а.
также традиционным четьим книгам (Минеям четьим, Прологам, древнерусской нравоучительной литературе, повестям и т. п.). Причем отсылки эти в большей степени уже сделаны на книги «гражданской печати», в основном — на синодальные издания. Около 10% — цитаты из различных изданий Х1Х-ХХ вв. на русском языке, посвященных истории церкви, старообрядчества и современной религиозной полемике. Чрезвычайно характерно для часовенного писателя, что наряду с традиционнейшей для древней письменности «Христианской топографией» Козьмы Индикоплова и «Церковной историей» Евсевия (последняя — в издании на русском языке) он использует один из учебников Д. И. Иловайского, какой-то Всероссийский словарь и издание 1866 г. под названием «Первые четыре века христианства» К Таким образом, при общем преобладании в сочинении В. А. Лас-кина источников древнерусского круга можно отметить и заметную долю современной ему литературы, а также изданий патристики XIX — начала XX в., среди которых есть труды и имена, не переводившиеся в Древней Руси. Из современных ему сочинений В. А. Ласкин извлекает не новейшие концепции, а, в основном, необходимые ему факты для подкрепления своих теоретических построений, в целом оставаясь на весьма консервативных позициях. Так, принимая участие во Всероссийском съезде старообрядцев-часовенных в 1911г., он выразил неудовольствие по поводу того, что в земской школе детям староверов внушают, «что земля вертится, а солнце стоит»2.
Использование древнерусской и новой литературы как источника для сочинений в беспоповских согласиях можно проследить на примере комплекса филипповских3 сборников, составленных в самом конце XIX в. в таватуйском скриптории (ныне Тюменская обл.). По замечанию описавших их исследователей, сборники представляют собой «своеобразную антологию крестьянской старообрядческой литературы» 4. Подсчет цитат осуществлен по упомянутому выше подробному описанию тюменских сборников (некоторое количество цитат осталось неучтенным по разным причинам). Из четырех сборников привлечены лишь три, хранящиеся в Собрании Института истории СО РАН, так как сборник УрГУ в значительной части копирует содержание одного из сборников Собрания ИИ СО РАН. В трех сборниках с единой пагинацией насчитывается 2595 листов, и в целом объем учтенного материала можно считать вполне репрезентативным для суждения о круге чтения тюменских филипповцев.
Прямых, без посредников, цитат из Ветхого и Нового завета без толкований, как и у В. А. Ласкина, немного: в тюменских сборниках их 8% от общего количества. Патристика (включая толкования Священного Писания) и агиография составляют примерно 48,6% цитат.
Еще 7% приходится на книги служебного круга, а нормативная каноническая литература Византии и дониконовской России дает 15%. Исторические и географические сочинения византийского и древнерусского репертуара (включая переводы средневековых западноевропейских сочинений) составляют 3% цитат, средневековая повествовательная и полемическая литература — еще 4%, полемическая литература украинского происхождения (XVI — первой половины XVII вв.) — 6%. Ссылок на церковную литературу официальной церкви синодального периода и антистарообрядческие сочинения несколько больше 1%, на государственные нормативные акты — 0,4%, на светскую литературу нового времени — еще 1%, и, наконец, доля современных сочинений староверов, включенных в сборник, составляет 10% (без учета внутренних цитат, имеющихся в каждом из этих сочинений). Таким образом, 87% цитат относится к кругу древнерусской традиции, а остальные — к новой литературе. Результат не отличается кардинально от получившегося при анализе источников сочинения В. А. Ласкина.
Это сходство обнаруживается и в древней, и в новой частях источников труда Ласкина и тюменских книжников. Идентичен состав книг служебного круга, к которым обращаются часовенный и фи-липповские авторы, традиционной агиографической и четьей литературы (у филипповцев, кстати, есть выписки из Жития свв. Мефо-дия и Константина!). Правда, в тюменских сборниках, имеющих энциклопедический характер, цитируется более обширный круг памятников каждого типа. Так, к различным житиям филипповцы обращаются 62 раза, причем, как правило, каждое из житий цитируется по одному разу, гораздо реже — по два и более. Если добавить сюда 38 цитат с глухой отсылкой на Четьи минеи и 67 — на патерики, то их окажется 167.
Среди отцов церкви традиционно более всего ссылок на Иоанна Златоуста: обращений к разным сочинениям Иоанна Златоуста, а также приписываемым ему, у филипповцев 141! Доля другой патристики скромнее: цитат из трудов Василия Великого насчитывается 12, Симеона Фессалоникийского — 11, Ефрема Сирина и Иоанна Лест-вичника — по 9, Андрея Кесарийского — 7, Ипполита Римского — 4, Иоанна Дамаскина и Исаака Сирина — по 3. Цитируют они и российских писателей-святых: — 22 раза Иосифа Волоцкого, 10 раз — Максима Грека, 1 раз — Нила Сорского. Кроме того, тексты отцов церкви содержатся во многих книгах служебного круга, но в отсылках на них имена не упоминаются. Так, в тюменских сборниках 62 раза цитируются различные типы евангелий с толкованиями, при этом указывается только название самого евангелия без имени толковате-
лей (в частности, 30 раз используется Благовестное евангелие с толкованиями Феофилакта Болгарского). Точно так же упоминаются три вида толковых апокалипсисов: толковый, «трехтолковый» и «сед-митолковый» (в названии последних двух отражено количество толкователей), на которые в сборниках приводится в целом 7 ссылок. Семнадцать цитат приходится на Толковый апостол. Список можно продолжить. Таким образом, количество использованной в тюменских сборниках патристики значительно больше, чем это может показаться по цитированию с упоминанием имен.
Показательно, что и часовенный В. А. Ласкин, и филипповцы на равных правах цитируют отцов церкви и церковных писателей древнерусского круга чтения как по «дониконовским», так и по синодальным изданиям (и XVII в., и позднейшим). Авторитетность последних, по-видимому, не подвергается сомнению. Однако обращает на себя внимание, что вопрос о типе издания или возрасте цитируемой рукописи для филипповцев, как, впрочем, и для часовенных, не безразличен. В тюменских сборниках есть указания, что цитата взята из «древлеписьменной» Кормчей, «древлеписьменного» Устава или «древлепечатной» Псалтири5. Там же можно встретить отсылку на Требник «большой Иосифовский» 6. Из двух Требников, изданных при патриархе Иосифе, большим, видимо следует назвать изданный в 1651 г., так как он насчитывает 688 листов в 2°, в то время как в требнике 1647 г. — 265 листов в 4°7. В другом случае упомянут Ча-совник «с переводу Иосифа патриарха», что, очевидно, указывает на позднее переиздание для нужд староверов одного из иосифовских Часовников; подобные переиздания «буква в букву» пользовались у старообрядцев авторитетом наряду с «дониконовскими».
С другой стороны, тюменцы не раз специально отмечают факт «новой печати»: например, Требник «новопечатный» или Евангелие недельное «единоверческой печати» 8. В последнем случае имелось в виду позднее издание типографии единоверцев, которых, строго говоря, ни официальная церковь не считала старообрядцами, ни последние «своими». Однако книги служебного круга, выходившие из типографии единоверцев большими тиражами, пользовались у староверов широким спросом именно потому, что тщательно копировали «дониконовские» издания в содержании и оформлении (как известно, единоверцы даже пытались при производстве бумаги для подобных книг копировать водяные знаки XVII в. — в целях придания своей продукции пущей «достоверности»), В ряде случаев термин «новопечатный», сопровождающий ссылку на служебную книгу, прямо указывает на ее «неистинность» с точки зрения составителей тюменских сборников. Так, в одной из цитат из «новопечатной книги
Псалтыри» говорится о том, что «треми первыми персты воображати на лице сбоем честный крест» есть «древнее от святых апостол и святых отец предание» 9. Это утверждение помещено рядом с другими цитатами из «никонианской» литературы, и в контексте вся подборка призвана дать представление о главных расхождениях старообрядчества с официальной церковью, о «ложности» никоновских «новин».
Как обычно для староверов всех согласий, в тюменских сборниках большое количество выписок сделано из изданий, появившихся незадолго до реформ патриарха Никона и служивших основой для многих богословских и, в частности, эсхатологических старообрядческих теорий. Это так назваемые Книга о вере (34 цитаты) и Кириллова книга (42 цитаты).
И у часовенного В. А. Ласкина, и у филипповцев встречаются общие отсылки к произведениям, содержащим апокрифы — например, к Житию Андрея Юродивого. В значительно более обширных фи-липповских сборниках цитируется также Слово Палладия мниха, Вопросы и ответы Псевдо-Афанасия ко князю Антиоху, Житие Василия Нового, Слово об антихристе, приписываемое Ипполиту Римскому и помещенное в популярном у всех староверов Большом Со-борнике и др. Характерной особенностью творчества писателей-ста-роверов можно назвать заметное присутствие в нем фольклора. Так, в одном из помещенных в филипповских сборниках современных старообрядческих сочинений в ткань полемического произведения вплетается фрагмент сказки (она зафиксирована Д. К. Зелениным в относительно близких местах — в Пермской губернии)10. Сильнейший отпечаток фольклора — волшебных сказок, быличек и т. п. носит часовенный Урало-сибирский патерик, основу которого составили рассказы поколения староверов конца XIX — начала XX в.
Состав использованной в рассматриваемых сочинениях религиозной полемики, безусловно, отличается у авторов часовенного и филипповского согласий, но есть и общие авторитетные памятники раннего старообрядчества, к которым постоянно обращаются и те, и другие: труды Аввакума, дьякона Федора, пятая Соловецкая челобитная и в особенности произведения виднейших выговских писателей Семена и Андрея Денисовых.
Описавшие филипповские сборники исследователи отметили в свое время, что одной «из особенностей... сборников является пестрота материала. Составители включают наряду со святоотеческими сочинениями подборки из современных газет, журналов, правительственных указов и постановлений»11. Обращение к новейшим источникам у филипповцев и часовенных Урала и Сибири оказывается во многом сходным и диктуется их собственными прагматическими
целями, независимо от контекста используемого. Из синодальной церковной и современной светской литературы и периодики черпаются факты по истории раскола православной церкви, освещающие учение господствующей церкви или же ее позицию в отношении староверов. В ряде случаев свидетельства «новопечатных», то есть признаваемых официальным православием книг, призваны указать на противоречия противников и невольные свидетельства в пользу староверов. Так, «в новопечатной книге Баронии (имеются в виду Церковные летописи Цезаря Барония. — Н.З.)... сказует тако: Право-славныя греки не токмо брад не брили, но и не сообщалися з брадо-брийцами» 12.
Интерес к современной литературе в ряде случаев прямо диктовался стремлением отстоять древние устои перед напором новой цивилизации; в таком случае речь шла уже о противостоянии современным естественнонаучным теориям и связанному с ними атеизму, который начал широко распространяться в русском обществе. Подобную полемику можно отметить и у часовенных, и у филипповцев. Высказывание В. А. Ласкина по поводу современных астрономических представлений мы уже приводили выше. В филипповских сборниках помещена обширная полемика одного из крестьян-староверов против переведенной на русский язык и не раз переизданной в России книги американского астронома О. М. Митчелла «Небесные светила или планетные и звездные миры...». Исследователь этой полемики А. Г. Мосин пришел к выводу, что автор критического разбора книги Митчелла был озабочен тем, чтобы «наставить на путь истинный заблудших, укрепить тех, кто усомнился в истинности вековечных установлений» 13. Отметим, что по тем же причинам и такое же, как и у филипповского автора, обращение к современности во всеоружии древних текстов, критика новейшей астрономии с точки зрения святоотеческих обличений «лжефилософов» и астрологии были развернуты позже, в первой половине XX в., в трудах игумена сибирских часовенных скитов о. Симеона14.
Появление в поздней старообрядческой литературе своеобразных энциклопедических сборников (по терминологии староверов — «цветников») большого объема (около и более 1000 листов с сотнями статей) не было особенностью творчества только зауральских народных писателей. На Русском Севере (республика Коми, Удорский район) известна библиотека крестьянского рода Рахмановых — Палевых — Ма-тевых, в которой есть аналогичные обширные сборники, составленные во второй половине XIX — начале XX в. Археографы определили их как «настоящую библиотеку в миниатюре», в которой представлена уставная, богослужебная, догматическая тематика, выписки
четьего характера и т. п. Доступная нам краткая характеристика этих сборников указывает на их типологическое сходство с зауральскими филипповскими сборниками. Более подробное описание библиотеки удорских крестьян фиксирует как большое количество книг служебного круга, патристики, отмеченных выше авторитетных для всех согласий сочинений раннего старообрядчества, так и наличие современной литературы, церковной и светской, в том числе по истории старообрядчества,5.
Сделанные выше наблюдения позволяют выдвинуть предположение, что во второй половине XIX — первой половине XX в. в сибирском старообрядчестве (а возможно, не только сибирском) предпринимались попытки заново осознать и защитить свое мировосприятие, во многом сформированное традиционным древнерусским кругом чтения. Необходимость этого диктовалась и обострившимся соперничеством различных старообрядческих согласий, и ускоряющейся агрессией культуры нового времени, нередко сопряженной с атеизмом. Отдельные произведения, сборники сочинений одного автора, сборники энциклопедического характера демонстрировали преобладающую опору на указанный традиционный круг древнерусской литературы, дополненный старообрядческими сочинениями. Доля новейшей литературы, в особенности светской, оказывается очень небольшой, и используется она скорее в прикладных целях или в целях прямой полемики с цивилизацией Нового времени.
Примечания
1 Покровский Н. Н., ЗольниковаН.Д. Староверы-часовенные на востоке России в ХУШ-ХХ вв. М„ 2002. С. 410.
2 Клюкина Ю. В. Старообрядцы-часовенные Урала в конце XIX — начале XX вв. // Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 95.
3 Принадлежность сборников этому согласию староверов определили А. И. Мальцев и Н. С. Гурьянова.
4 Беляева О. К., Панин Т. В., Титова Л. В. Описание тюменских старообрядческих сборников из рукописных собраний ИИФФ СО АН СССР и УрГУ // Источники по истории общественной мысли и культуры эпохи позднего феодализма. Новосибирск, 1988. С. 156-268.
5 Собрание Института истории СО РАН (далее — ИИ СО РАН). № 13/74. Л. 86 об., 295 об, 373 о6.-374,377 об., 639, 639 об. и др.
6 Там же. Л. 87 о6.-89,94-98.
7 ЗерноваА.С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI-XVII веках. Сводный каталог. М„ 1958. С. 65 (№ 197), 73 (№ 234).
8 Собрание ИИ СО РАН. № 13/74. Л. 86 об., 738.
9 Там же. Л. 302.
10 Там же. Л.295об.-ЗОб; Великорусские сказки Пермской губернии/ Сост. Д. К. Зеленин. М„ 1991. С. 372.
11 Беляева О. К., Панин Т. В., Титова Л. В. Описание... С. 159..
12 Собрание ИИ СО РАН. № 13/74. Л. 302.
13 МосинА.Г. «Анти-Митчелл» — памятник полемической мысли крестьян Зауралья конца XIX в. // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992. С. 305.
14 Покровский Н. Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные... С. 261 -273.
15 Рыжова Е. А. Библиотека удорских коми старообрядцев Рахмановых-Палевых-Матевых // Взаимодействие книжных традиций Поморья, Урала и Сибири в ХУ1-ХХ вв. Екатеринбург, 2002. С. 152-162.
