CC BY
33
НАУЧНАЯ ШКОЛА: ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ НГУ
УДК 93 (47)+ 94 (47)
-
Н.С. Розов
Драма испытаний в колее российских циклов (ценностные и макросоциологические основания для учебников отечественной истории)
Преподавание истории в школе — это всегда некая историческая политика, направленная на воспитание подрастающих поколений, будущих граждан, что означает необходимость постановки и решения комплекса философских и теоретических проблем. Предложены способы их постановки и решения в виде системы ценностных платформ для оценки явлений прошлого, а также трех концептуальных каркасов (порывы модернизации, циклы динамики государственного успеха и уровня личной свободы, цепь испытаний с меняющимся содержанием). Конфликтная российская история может быть написана как драма, где правда трагичных обстоятельств и даже злодейств уравновешивается индивидуальными историями героев и праведников.
Ключевые слова: история России, преподавание истории в школе, историческая политика, общезначимые ценности, общенациональные ценности, модернизация, циклы истории России, исторические испытания, написание истории как литература.
Преподавание истории в школе: правдивый рассказ или воспитание?
Учебник отечественной истории — тема, всегда нагруженная идеологией и политикой, особо конфликтная и болезненная в расколотых обществах с низким уровнем общенациональной солидарности. Таковым является современное российское общество, и неслучайно тема преподавания истории в школе, официальные призывы создания «правильного единого» учебника, проблемы ценностных и мировоззренческих критериев вызывают бурные, даже ожесточенные споры.
Есть действительно большая и трудная содержательная проблема, имеющая две стороны — ценностную и когнитивную:
можно ли и каким образом, не отступаясь от исторической правды, совместить под одной обложкой,
© Розов Н.С., 2013
54
Драма испытаний в колее российских циклов
с одной стороны, реальную историю России, полную жестокости, насилия, несправедливости, миллионов разбитых человеческих судеб, с другой стороны, вполне нормальную и оправданную цель — воспитать не ненавистника собственной страны и истории, а полноценного гражданина, любящего свою родину, почитающего ее прошлое, стремящегося не эмигрировать из России, а делать посильный вклад в ее свободное развитие и процветание.
К этой ценностной стороне добавляется еще когнитивная:
допустимо ли в учебнике лишь перечислять сухие факты (см. коммент. 1) без какого-либо осмысления, толкования, интерпретации? Если же давать интерпретации, то как совладать с имеющимся разнобоем относительно толкований разных периодов, процессов и явлений российской истории, причем не только идеологического, но и теоретического плана?
Так или иначе, историки, политики, журналисты, идеологи в своих спорах касаются обеих этих тем, обычно апеллируя к привычным штампам, напыщенным фразочкам (типа «духовные скрепы»), а также к авторитетам, «зарубежному опыту» или «традициям».
В более широком плане речь идет о так называемой исторической политике. Не может быть сомнений, что вопрос о том, какими могут и должны быть учебники отечественной истории, — это всегда и везде вопрос исторической политики. Она может быть откровенно националистической (в смысле безоглядной апологии прошлых деяний собственного государства и его лидеров), может быть вполне космополитической (как некоторые учебники, созданные в 1990-х годах на средства зарубежных грантов).
Какой историческая политика должна быть в современной России? На этот вопрос можно ответить, только решив так или иначе обозначенную выше проблему с ценностным и теоретическим аспектами.
Далее будет представлено рассуждение, направленное на выработку ценностных и теоретических основ исторической политики, соединяющей гуманизм, исторически ответственный патриотизм (см. коммент. 2), строгие критерии научной истинности в отношении фактов, теоретичность и осознанный плюрализм интерпретаций.
Эта непростая задача решается на основе достижений современного философского и социального познания в области мировой и отечественной истории [1], а также на результатах многолетних исследований по философии образования и теории ценностей [2, 3], философии истории и макросоциологии [4, 5, 6].
Возможен ли, необходим или сколько-нибудь оправдан единый учебник отечественной истории? Или же любая такая попытка будет изначально лишь сервильным проектом, легитимирующим действующую власть и режим? Если нужно и оправдано разнообразие учебников, то вправе ли вообще общество, государство, местные сообщества, профессиональные историки, философы, обществоведы, педагоги выдвигать какие-либо общие требования к их содержанию?
55
Драма испытаний в колее российских циклов
Таковы самые злободневные практические вопросы. Для ответа на каждый из них нужны основания. Поэтому вернемся к данным вопросам в конце этой работы.
Цели гуманитарного образования и ценностные платформы для преподавания истории
Вопрос о том, как преподавать историю в школе и вузе, является типичным вопросом образовательных требований, тогда как требования к гуманитарному образованию являются классическим предметом философии образования.
Важнейший результат проведенного анализа идей философского обоснования образования в сопоставлении с его успешностью — это выявленная значимость баланса ориентации образования на общество (с общенациональными ценностями и объективными потребностями), культуру (систему образцов, воспроизводящихся при смене поколений людей) и индивида (совокупность и разнообразие личностных запросов к образованию). Показано, что современные требования к этому балансу выражаются через следующие базовые цели гуманитарного образования [2, 3]:
• общекультурная компетентность (коммент. 3),
• свободное мировоззренческое самоопределение (коммент. 4),
• ответственность за общезначимые ценности,
• ответственность за общенациональные (в нашем случае — российские) ценности.
Наиболее конфликтными в сфере преподавания отечественной истории являются две последние группы, связанные с ценностями универсального и национального масштабов.
Общезначимые (они же базовые, минимальные, универсальные) ценности, относящиеся к жизни, достоинству, здоровью, свободам и правам индивидов и сообществ, с одной стороны, противопоставлены так называемым этосным ценностям, разным для разных обществ и культур, с другой стороны, определяются через это разнообразие. Общезначимые ценности — это понятийное выражение главных условий, выполнение которых необходимо для сохранения возможности всех людей (индивидов, групп, сообществ) осуществлять свои этосные ценности (коммент. 5).
Нетривиальный и тонкий момент: ни в коем случае нельзя смешивать общезначимость (приоритетность в мирных взаимодействиях) и верховенство (высший, абсолютный статус). Ни одна уважающая себя культура, конфессия, национальная идеология никогда не признает какие-либо ценности более высокими, чем собственные.
Важнейшим требованием к гуманитарному образованию, а значит, и к преподаванию истории является привитие учащимся уважения к современным общезначимым ценностям, в идеале — нравственной ответственности за их осуществление (коммент. 6).
56
Драма испытаний в колее российских циклов
Весьма непростой вопрос касается статуса общенациональных — российских — ценностей. Здесь наиболее известны крайние и враждебные друг другу позиции.
Российские ценности, равно как французские, немецкие, английские, испанские, американские, японские и проч., являются этосными ценностями. Такие ценности являются значимыми и даже могут считаться обязательными, пропагандироваться через системы образования и СМИ для членов соответствующих обществ. Поэтому в учебнике истории России не только особые российские ценности (например, связанные с православием и другими традиционными конфессиями, с отношением к природе, хлебу, справедливости, семье, служению, героизму), но также и особые интересы Российского государства и российских граждан (территориальная целостность, сохранение и рост влияния, распространение в мире российской культуры) могут и должны учитываться. Однако следование этим ценностям и интересам не может служить оправданием ни в прошлом, ни в настоящем для преступлений против человечности — нарушения общезначимых (базовых, минимальных) ценностей, связанных с жизнью, достоинством, правами и свободами человека.
Здесь во весь рост встает известное противоречие: исторические деятели прошлого руководствовались тогдашними — современными им — ценностями и правилами: допустимо ли оценивать их решения и действия (особенно связанные с насилием, завоеваниями, эксплуатацией и проч.) по нынешним меркам? Крайними позициями являются вневременной ригоризм и релятивизм (в каждом времени — свои критерии), однако в официальных учебниках, как правило, господствует склонность к национально-государственной апологии, родственной «квасному» патриотизму: деяния прежних правителей выставляются в благоприятном свете, о наиболее гнусных преступлениях «своих» исторических личностей стараются умалчивать, оставляя всю меру строгости к противникам и чужакам.
Принципиальное решение этой проблемы состоит в рефлексии релевантных ценностных систем (платформ), по крайней мере, четырех:
а) современные общезначимые ценности (с осуждением неправового насилия, агрессии, принудительной эксплуатации, тем более геноцида, рабства, пыток и т.п.),
б) тогдашние доминировавшие в стране цели и идеалы правящей элиты, нормы, заповеди, представления о морали и справедливости; иногда требуется принимать во внимание различия в этом аспекте между конфликтующими группами,
в) того же рода тогдашние регулятивы в других, прежде всего наиболее крупных, влиятельных и продвинутых обществах и государствах,
г) ценности и интересы современного российского общества (и государства как его части).
57
Драма испытаний в колее российских циклов
Разумеется, речь не идет о буквальных фиксациях таких оценок в явном виде на каждой странице или в каждой главе учебника. Следует лишь указать на главные платформы исторических оценок в предисловии, а в самом тексте достаточно сопоставлений исторических фактов, когда упомянутые способы оценки играют роль критериев их отбора, а также спектра оснований для явных или неявных оценок и интерпретаций.
Общенациональные ценности и интересы
Наиболее проблематичными и конфликтными являются ценности современного общества, тем более переживающего столь глубокие расколы, отчужденность между идеологическими лагерями, как это имеет место в сегодняшней России.
Сразу приходим к простейшей конструкции «народ на своей земле». Общество не может считаться сохраненным, если народ со своей земли изгнан. Народ на новой земле или та же земля с новым заселившим ее народом, — это всегда иные общества.
Народ должен быть способен самостоятельно выживать на своей земле (что не отрицает, разумеется, внешней торговли и прочих геоэкономических отношений). Говоря общо, для такого выживания земля должна быть обустроена (города, села и коммуникации, сельское хозяйство, производства, инфраструктура).
Далее, народ, подчиненный каким-то внешним силам (другим державам), не составляет самостоятельное общество, его конституция не может быть верховным законом, поскольку социальные (политические, экономические и проч.) взаимодействия подчиняются в конечном счете каким-то внешним, извне установленным правилам. Поэтому непреложными являются также ценности свободы народа и суверенности государства. Для страны с большой территорией и множественными границами (такова Россия) это предполагает самостоятельное обеспечение безопасности (собственная армия и вооружения).
Влияние и авторитет страны на внешней арене всегда были, остаются и будут в дальнейшем важными оставляющими успеха общества. Непростой вопрос — какой уровень влияния считать достаточным? Очевидным образом, этот уровень зависит от соответствия амбициям элиты, влиятельных групп и большинства населения, тогда как сами эти амбиции определяются как размерами страны, так и прежней геополитической и геокультурной историей.
Достоинство, права, свободы и качество жизни граждан, высокий уровень образования и медицины, комфортные города и села, оберегаемая природа, экономическое самообеспечение не столько сырьем, сколько «руками и мозгами», конкурентоспособная продукция на внешних рынках, ответственное государство и справедливые суды, соответствующий авто-
58
Драма испытаний в колее российских циклов
ритет и влияние на внешней арене — вот что делает современную страну великой (о так понимаемой национальной идее см. [2,10, гл. 19]).
Труден вопрос об измерении влияния и авторитета на внешней арене. Еще до середины XX века главным критерием, отодвигающим на задний план все остальные, было достижение государством военно-политического могущества. Теперь следует говорить о трех показателях:
• доступ в клуб великих мировых держав,
• характер учета позиции страны этими державами по текущим международным проблемам (остается ли страна в изоляции или, напротив, играет лидирующую роль),
• число и влиятельность государств, поддерживающих ее политику (например, позицию в военных конфликтах или признание независимости чьих-то бывших провинций).
Государство, осуществляя принуждение, должно иметь оправдание, главным из которых является справедливость устанавливаемых порядков (это большая сложная тема, требующая отдельного обсуждения).
Наконец, культура как совокупность передающихся из поколения в поколение образцов сознания, поведения и материального окружения также оказывается необходимым ценностным компонентом сохранения общества.
В итоге получаем следующую формулу, включающую главные общенациональные и государственные ценности: народ со своей культурой, суверенным влиятельным государством, обеспеченной безопасностью и справедливым социальным порядком, способный самостоятельно существовать на своей обустроенной земле.
Порывы модернизации и их последствия
Модернизацию вовсе не обязательно жестко связывать с исторически недавними стремлениями «догонять» развитые западноевропейские и североамериканские общества в плане индустриализации, военных, политических и экономических институтов. Широкое принятие Русью и Московией греческих, болгарских культурных и религиозных образцов, а позже — османских военно-организационных институтов и практик также были модернизациями.
Последующая цепь «догоняющих модернизаций» уже в отношении Польши, Швеции, Голландии, Англии, Франции, Австро-Венгрии, Пруссии и Германии, США хорошо известна. Как застойные, так и кризисные периоды являются следствиями прежних государственных попыток и порывов различных социальных групп к модернизации (существенно разной по целям, стилю и средствам в разные исторические периоды). Некоторые порывы модернизации были откровенными заимствованиями, другие претендовали с большими или меньшими основаниями на флагманскую, первопроходческую роль в европейском и даже мировом масштабе.
59
Драма испытаний в колее российских циклов
Иногда модернизация вела к успешной территориальной экспансии, завоеваниям и аннексиям, иногда побочным эффектом модернизации или следствием ее провала была потеря территорий или даже государственный распад. Иногда государственная власть, искренне стремясь к отмене старого и созданию нового, фактически возвращалась к восстановлению в иных формах прежних образцов и институциональных структур (так называемая контрмодернизация, псевдомодернизация и т. д.).
Циклическая динамика государственного успеха и свободы граждан
Известно несколько десятков моделей российских циклов (см. обзор: [10, гл.7)]: сугубо нумерологические, мистические, а также относительно или вполне научные: смутно-гуманитарные [11], экосоциальные и демографические [12], геополитические [13], социально-политические [14, 15], административно-мобилизационные [16, 17].
Синтетическая модель, представленная в книге [10, гл. 7—12] объединяет наиболее конструктивные модели «революций служилого класса» Р. Хелли [17], «долгих циклов модернизации» Р. Вишневского [16], циклы реформ и контрреформ А. Янова, В. Лапкина и В.Пантина [14, 15].
Если первые две модели относятся к взлетам и падениям российской государственности (что прямо накладывается на порывы модернизации), то модель реформ—контрреформ относится больше к положению индивида: уровням защиты его свобод, прав и собственности.
Рис. 1. «Колея» российских циклов: маятниковые движения, огибающие достижимый (пока?) квадрант сочетания государственного успеха и высокого уровня свободы (защита прав, достоинства, собственности) граждан.
Штриховкой выделены фазы кольцевой модели: наиболее типичной в истории Московии—Российской империи—СССР—РФ за последние 450 лет.
60
Драма испытаний в колее российских циклов
Очевидным образом эти фундаментальные измерения — успех/неус-пех государства, свобода/несвобода подданных и граждан — тесно связаны между собой. Феноменологическая картина динамики по этим измерениям позволяет наглядно «ухватить» эту связь, что и послужило основанием для выделения основных фаз российских циклов: успешная мобилизация, стабилизация-стагнация, кризис (с крайней формой государственного распада), авторитарный откат (фаза реакции) и либерализация («сверху» или «снизу») (рис. 1).
Разработаны и представлены несколько моделей, отображающих разные грани глубинного механизма, порождающего эти циклы («колею»), а также принципиальные пути преодоления этой цикличности («перевал») [10, гл. 10—12 и 15—17].
Разумеется, такое толкование повторяемости в истории России является лишь одним из возможных. Однако ни одно сколько-нибудь объективное изложение этой истории не может пройти мимо таких тем, как внушительные успехи и трагические провалы российской государственности, меняющееся положение подданных и граждан (в плане свобод, защиты прав и собственности, участия в управлении), крупные социальные и политические события, ведущие к сдвигам в этих измерениях.
Ряд самоиспытаний в социально-эволюционном контексте
Третья категориальная рамка позволяет дополнить первые две в плане учета поступательных (в том числе прогрессивных, социально-эволюционных, необратимых) изменений, меняющихся социально-политических ценностей, принципов и идеалов, соотнесения России с другими крупными как западными, так и незападными обществами.
Мы постоянно и довольно уверенно пользуемся двумя подходами в осмыслении окружающей реальности, более или менее успешно распознавая, что складывается (естественно, без чьего-либо полного контроля), а что конструируется (искусственно, тем или иным субъектом — индивидом, группой или организацией).
При всем этом мы по каким-то причинам гораздо меньшее внимание уделяем третьей категории — испытанию, которой соответствует своя область процессов в человеческом мире.
Если конструирование — искусственно, складывание — естественно, то испытание — гибридно. Испытание — это, с одной стороны, попытка добиться успеха, попытка достижения цели, попытка воплотить в жизнь задуманную идею, цель, проект. С другой стороны, в отличие от конструирования, при испытании нет полного контроля над основными ресурсами и условиями. Обстоятельства сложатся так или иначе. Поэтому и испытание может привести к успеху, среднему результату или вовсе провалу. В мировой истории происходит перманентное самоиспытание типов обществ.
61
Драма испытаний в колее российских циклов
Что считать успехом и что провалом исторических испытаний? Как раз для ответа на такого рода вопросы и был приведен в начале данной работы целый ряд ценностных платформ. Среди них особое значение имеет пункт (б) «тогдашние доминировавшие в стране цели и идеалы правящей элиты, нормы, заповеди, представления о морали и справедливости». С этой точки зрения можно выяснить, насколько успешно в разные исторические периоды Российское государство (правящая группа, государственный класс и держатели основных ресурсов) проходило испытание по своим же критериям.
Державные цели могли включать такие смыслы, как стать:
• самой большой и могущественной империей,
• ведущей христианской державой,
• одной из великих европейских держав,
• хранительницей вековых монархических устоев,
• покровителем всех славянских стран и народов,
• прогрессивной индустриальной экономикой,
• флагманом мировой коммунистической революции,
• примером успешного коммунистического строительства,
• лидером постсоветского пространства и т.д.
Каждый раз с большей или меньшей искренностью в официальных речах и документах прокламировалась забота о чаяниях, благополучии подданных, повышении уровня жизни, правах и свободах граждан, их участии в государственном управлении и т. п. Насколько успешно выполнялись заявления — также вопрос исторического испытания.
Связь парадигм
модернизаций, цикличности и исторических испытаний
Каждый из представленных вариантов категориальной рамки (априорного целостного образа, парадигмы) осмысления истории России высвечивает вполне определенную ее грань:
• возобновляющиеся попытки преодолеть отсталость и встать вровень с ведущими государствами и обществами эпохи,
• непреднамеренная повторяемость фаз, которые при всех своих особенностях проявляют очевидные сходные черты (ужесточение и послабление режима, рост и падение энтузиазма, сплоченности и ответственности элит, территориальное расширение и потеря территорий и т. д.),
• сменяющиеся цели и идеалы государственного и общественного развития, разные уровни успеха и неуспеха в их достижении.
Нетрудно видеть, что, несмотря на все различия в фокусе внимания и понятийном аппарате, данные образы вполне совместимы.
Каждая попытка модернизации была своего рода испытанием, при успехе приводила к успешной мобилизации, при неуспехе — к возобновле-
62
Драма испытаний в колее российских циклов
нию стагнации, при провале — к кризису. Иными словами, модернизации и испытания (как попытки сознательного конструирования) в истории России всегда были и до сих пор остаются частью циклической динамики.
Однако эта динамика включает также процессы естественного складывания, что приводит в разных условиях к фазам стагнации, авторитарного отката или либерализации, к формированию условий для новых попыток модернизации, условий успеха и неуспеха соответствующих новых испытаний.
Какая история служит воспитанию гражданина?
Теперь, когда у нас в руках достаточно ясные и надежные ценностные платформы, конструктивные и гибкие концептуальные орудия, можно приступить к решению сформулированной выше проблемы: как преодолеть противоречие между неблаговидностью (мягко говоря) многих периодов, явлений российской истории и действительной необходимостью воспитания любящего свою страну, историю и культуру, патриотически и ответственно настроенного гражданина России.
Отвергаем с порога ложь, существенные искажения и умолчания крупных и значимых трагических фактов (почему? а потому: если это нужно объяснять, то уже не нужно объяснять).
Вся существенная правда об отечественной истории должна быть представлена, но так, чтобы ознакомившийся с ней молодой человек не превратился в циника или ненавистника собственной страны, чтобы боль и досада — вполне нормальные и адекватные человеческие чувства, возникающие при знакомстве со многими моментами нашей истории, — привели не к отчаянию или защитному безразличию, а к деятельной энергии, стремлении к личностному и профессиональному росту, ответственности за положение дел вокруг себя. Речь, таким образом, идет о формировании личности гражданина, ментальности, мировоззрения.
С учетом универсальности конфликтной рамки, для истории России лучше всего подходит драма (что не исключает актов трагедии, фарса, комедии, а иногда даже пошлой оперетки). Действительно, настоящая драма всегда содержит конфликт, трудные, противоречивые и меняющиеся характеры, сложные жизненные коллизии. Общим смысловым каркасом вполне могут выступать порывы к обновлению («модернизации»), к новой прекрасной жизни (что и в истории, и в классических русских драмах обычно завершается печально, трагично или «никак»),
В написании драмы отечественной истории не избежать наличия навязчивых повторов (колеи циклов), когда в новых декорациях и новом составе действующих лиц воспроизводятся одни и те же темы и сюжеты: давление государственной машины и полицейщина, печальные судьбы бунтарей, реформаторов и «маленьких людей», победительные держиморды и жулики, гибнущие в застенках праведники. Драма русской истории —
63
Драма испытаний в колее российских циклов
это прежде всего циклы возобновляющегося государственного принуждения и попытки (чаще всего неумелые и неудачные) избавиться от него или как-то его «реформировать».
При всем этом безнадежность, присущая метафоре «колеи порочных циклов», может и должна преодолеваться образом исторических испытаний и самоиспытаний. Именно в этом плане на авансцену отечественной истории выступают ее истинные герои — те, кто внес наибольший вклад в российские культуру, науку, образование, право, кто отстаивал свободу и гуманизм своим словом, делом или всей жизнью даже в самые мрачные, трагические периоды. Подвиги праведников в прошлых поколениях, пусть даже не приводившие к победам, — вот что дает историческую надежду.
Драма отечественной истории не завершена. Историческое самоиспытание нашей страны продолжается. От того, какое представление получат подрастающие поколения о прошлом, как будут относиться к продолжающейся истории и своему месту в ней, во многом будет зависеть дальнейшая судьба России.
Комментарии
1. О крайней уязвимости сугубо позитивистского, фактологического подхода в изложении национальной истории справедливо пишет Антонис Лиакос, описывая «войны за историю» в Греции, не менее ожесточенные, чем в России, и также связанные со школьными учебниками [7].
2. Патриотизм официозного, верноподданнического, этатистского, шовинистического типа, который еще Тюрго называл «лакейским», Марк Твен — «идиотическим и разрушительным», Оскар Уайлд — «агрессивным», а С. Джонсон — «последним прибежищем негодяя», издавна пользовался дурной репутацией и в России (см. красноречивую подборку цитат П. Вяземского, Пушкина, Гоголя, Белинского, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого, здесь: http://echo.msk.ru/pda/blog/dobrokhotov/1029162-echo/). Далее речь пойдет только о патриотизме живом и деятельном, исключающем всякую международную вражду (Добролюбов), — об исторически ответственном патриотизме, проявление которого удачно сформулировал Адам Михник: «Патриотизм определяется мерой стыда, который человек испытывает за преступления, совершенные от имени его народа».
3. «Компетентность включает следующие стороны: а) смысловые аспекты (исторический, теоретический, ценностный, информационный) — адекватное осмысление ситуации в более общем культурном контексте, то есть в контексте имеющихся культурных образцов понимания, оценки такого рода ситуаций; б) проблемно-практический аспект — адекватность распознавания ситуации, постановки и эффективного выполнения целей, задач, норм в данной ситуации; в) коммуникативный аспект — адекватное общение с учетом соответствующих культурных образцов общения и взаимодействия» [3, с. 197—198].
64
Драма испытаний в колее российских циклов
4. «...назначение образования, и в первую очередь гуманитарного, состоит также в обеспечении условий для свободного самоопределения каждого человека в пространстве мировоззрений, для принятия им собственных ценностей в форме жизненных целей, ведущих мотивов и интересов, стремлений, потребностей, принципов и т.п.» [3, с. 196].
5. Проведенное различение между этосными и общезначимыми ценностями развивает давнишнюю традицию минималистского универсализма, идущую от Гуго Гроция. См. также: [8, 9].
6. «...человеческие качества могут быть любыми, но общезначимые ценности должны быть защищены. Воспитательную функцию нельзя отменять, однако образовательная ценность в аспекте воспитания должна быть сформулирована по-новому. Ее идея может быть выражена в таком условном обращении Образования к Человеку (вспомним диалог Сократа с Законами): “Будь таким, каким ты сам себя взрастишь в твоем свободном самоопределении. Но общезначимые ценности остаются непреложными. Они нуждаются в защите и поддержке, в том числе и твоей. Ты свободен во всем остальном, но за общезначимые ценности ты в ответе”» [3, с. 196].
Литература
1. Время мира. Историческая макросоциология в XX веке. Новосибирск: Изд-во НГУ, 2000.
2. Розов НС. Ценности гуманитарного образования // Высшее образование в России. 1996. № 1.
3. Розов НС. Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1998.
4. Розов НС. Национальная идея как императив разума // Вопросы философии. 1997. № 10.
5. Розов НС. Коллегиально разделенная власть и условия поэтапного становления демократии в России // Полис (Политические исследования). 2008. № 5.
6. Розов НС. Геополитика, геоэкономика и геокультура: взаимосвязь динамических сфер в истории России // Общественные науки и современность. 2011. № 4.
7. Лиакос А. Войны за историю: записки с поля боя // Гефтер.Ру, 18.02.2013. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://gefter.ru/archive/7700.
8. Parekh, Bhikhu. Non-ethnocentric Universalism // Dunn, Tim and Nicholas J. Wheeler (eds.). Human Rights in Global Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
9. Walzer, Michael. Thick and Thin: Moral Argument at Home and Abroad. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1994.
10. Розов НС. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. М.: РОССПЭН, 2011.
65
Драма испытаний в колее российских циклов
11. Ахиезер АС. Россия: критика исторического опыта. Т.1. От прошлого к будущему. Новосибирск: Сибирский Хронограф, 1997.
12. Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Екатеринбург, 2005.
13. Цымбурский В.Л. Циклы «похищения Европы» // Цымбурский В.Л. Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы. М.: РОССПЭН, 2007.
14. Янов А.Л. Тень Грозного царя. Загадки русской истории. М.: Издательская фирма «КРУК», 1997.
15. Пантин В.И., Лапкин В.В. Волны политической модернизации в истории России. К обсуждению гипотезы // Проблемы и суждения. 1998. № 2.
16. Вишневский Р.В. Модернизационные циклы в истории России // Теория предвидения и будущее России. Материалы V Кондратьевских чтений. М., 1997.
17. Hellie, Robert. The Structure of Russian Imperial History // History and Theory. Studies in the Philosophy of History. 2005. Vol. 44. № 4.
