CC BY
134И. О. Дементьев
«Дожил до реставрации Луи Филиппа»: характерные особенности современной российской литературы о Токвиле
Охарактеризованы некоторые фактические ошибки, распространённые в постсоветской литературе о французском мыслителе Алексисе де Токвиле. На примерах показано, что исчезновение идеологического давления на историков не гарантирует автоматически отсутствия ошибок в изложении биографии Токвиля или в интерпретации его влияния на русскую общественную мысль.
Одной из актуальных тем современного токвилеведения стала рецепция творчества Токвиля в европейской и американской культуре. Традиция восприятия идей французского мыслителя в России также постепенно приобретает собственную историографию. Но как причудлива история того, как воспринимались и усваивались идеи Токвиля на русской почве! Он приобрёл попу-
лярность среди русских интеллектуалов в XIX в. — к нему прислушивались такие разные русские мыслители, как П.Я. Чаадаев, А.С. Пушкин, А.И. Герцен, Ю.Ф. Самарин, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов, Г.В. Плеханов. Его читали герои классической русской литературы1. После революции 1917 г. интерес к Токвилю резко стал снижаться. Советский читатель (за исключением, пожалуй, историков Французской революции) практически не был знаком с классиком «французской буржуазной историографии» (таково каноническое определение Токвиля, данное в начале холодной войны М. А. Алпатовым в работе «Политические идеи французской буржуазной историографии ХК века»2). Стоит ли упоминать о том, что между 1918 и 1991 гг. не вышло ни одного издания работ Токвиля, которые выпускались значительными тиражами в начале столетия!
Мыслители русского зарубежья также немногословны в оценках Токвиля. Его упоминали в своих работах Н.А. Бердяев, С.И. Гессен, Л.П. Карсавин, И. Л. Солоневич, Н.В. Устрялов, Г.П. Федотов, представители позднего поколения советской эмиграции А.И. Солженицын и А.А. Зиновьев (получивший, кстати, в 1982 г. Премию Алексиса де Токвиля за гуманизм). Однако практически всегда это были просто упоминания, что свидетельствует
0 поверхностном интересе к классику французской политической мысли. Перестройка в СССР внесла некоторые коррективы в историю восприятия Токвиля: с 1992 г. неоднократно переиздавался новый перевод его «Демократии в Америке», в 1997 и 2008 гг. появились новые переводы «Старого порядка и революции», отдельные тексты Токвиля были опубликованы в журналах. Токвилю посвящены многочисленные статьи, на него начали ссылаться как левые, так и правые политические публицисты. В 2009 г. Токвиля сочувственно процитировал в своей статье президент России Д.А. Медведев3 (через пятьдесят лет после того, как
1 Или делали вид, что читали. См. об этом: Дементьев И.О. Кто из героев русской литературы прочитал Алексиса де Токвиля? // Слово.Ру : Балтийский акцент. 2011. №1—2.
2 Алпатов М.А. Политические идеи французской буржуазной историографии ХГХ века. М. ; Л., 1949.
3 Medvedev D. Building Russian-U.S. Bonds // Washington Post. 2009. March, 31.
Н.С. Хрущёв обрушился на автора «Демократии в Америке» с критикой, легко объяснимой в контексте холодной войны).
История рецепции идей Токвиля в России неразрывно связана с изучением его жизни и творчества. Многим российским авторам хотелось бы привлечь его наряду с другими авторитетами на свою сторону, показать созвучие идей, просчитать траектории влияния Токвиля на русских мыслителей. Как бывает нередко в подобных случаях, аргументированные суждения перемежаются с ошибочными и даже курьёзными утверждениями. Причины ошибок коренятся и в естественном стремлении всех увлечённых своим предметом исследователей выдать желаемое за действительное, и в небрежности, и в чисто технических нюансах работы над публикациями. Иногда ошибки связаны с некорректным переводом с 1
иностранного языка .
В советское время эти ошибки можно было объяснить тем, что в целом знание о Токвиле (как и знание обширной западной литературы о нём) было поверхностным. В годы холодной войны официальные оценки французского мыслителя были заданы упомянутой работой М. А. Алпатова. Негативная характеристика То-квиля как дворянского историка получила энциклопедический статус; именно на алпатовские оценки опирался Б.Г. Вебер в статье о Токвиле в Большой советской энциклопедии 1956 г.2; тот же текст в целом был воспроизведён в аналогичной статье в Советской исторической энциклопедии 1973 г.3 (в последней публика-
1 Классической стала резкая и язвительная критика, которой Н.Г. Чернышевский в 1861 г. подверг первый перевод «Демократии в Америке», выполненный А. Якубовичем и изданный в Киеве годом раньше. «Он сделан небрежно, а ещё хуже то, что переводчик, как видно, не знает самых обыкновенных терминов политического устройства, да и многих самых обыкновенных оборотов французского языка... А очень жаль, что книга Токвилля об американской демократии переводится человеком, который не знает ни предмета, в ней излагаемого, ни французского языка» (см.: Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам (Демократия в Америке, Ал. Токвилля, член института. Перевёл А. Якубович, т. I и II. Киев, 1860 г.) // Его же. Собр. соч. : в 5 т. М., 1974. Т. 5. С. 204).
2 См.: Вебер Б.Г. Токвиль // Большая советская энциклопедия. 2-е изд. М., 1956. Т. 42. С. 554.
3 См.: Его же. Токвиль // Советская историческая энциклопедия. М., 1973. Т. 14. С. 285.
ции, правда, Токвиль сдержанно определялся как «французский государственный деятель, историк»)1. Характеристика основных сочинений дополнялась оценкой «Воспоминаний», основная идея которых редуцировалась до тезиса о необходимости борьбы с революцией, угрожающей всякой собственности. При этом в энциклопедической статье ошибочно указывалось, что «Воспоминания» Токвиля были изданы в 1854 г., на самом деле первое французское издание воспоминаний, которые автор не собирался публиковать при жизни, датируется 1893 г. (тогда же появился их перевод на русский язык). Ошибка незначительная, но симптоматичная — она свидетельствует о том, что даже элементарные факты из биографии «французского государственного деятеля, историка» были недостаточно хорошо известны в СССР.
В период Перестройки цензурные ограничения исчезли, стало возможным писать о Токвиле всё, что угодно2. Конечно, в потоке публикаций 1990-х гг. неизбежно должны были появиться неточности и даже курьёзы. Уже в 1992 г. вышла монография Р. Фармонова, посвящённая общественно-политической мысли Франции времени Второй республики (1848—1851 гг.)3. Её автор воспроизводит обычные для советской ортодоксии безапелляционные оценки: Токвиль «был сторонником и проводником американской политической системы во Франции, а также был автором книги по США»; «буржуазно-дворянский историк», который «в ходе революции 1848 г. перешёл на позицию республики»; «независимо от своего дворянского происхождения Токвиль служил
1 Несмотря на все различия во взглядах, даже Б.Г. Вебер не смог избежать влияния классической статьи В. А. Бутенко из дореволюционного энциклопедического словаря. В некоторых местах встречаются незначительные текстуальные совпадения (в 1827 г. Токвиль «назначен на судебную должность в Версале» и т. д.), ср.: Бутенко В.А. Токвиль // Энциклопедический словарь / Типогр. Акц. общ. «Издательское дело», Брокгауз-Ефрон. СПб., 1901. Т. ХХХШ. С. 418—421.
2 Надо признать, что в 1970-х — первой половине 1980-х гг. уже появлялись публикации, в которых советские авторы позволяли себе отклоняться от ортодоксии в оценках значения Токвиля. Самая крупная из них: Далин В.М. Токвиль и Вторая империя (к истории написания «Старого порядка») // Его же. Историки Франции XIX—XX веков. М., 1981.
3 Работа была выполнена в Академии общественных наук при ЦК КПСС, хотя вышла уже под грифом Российской академии управления. Пятая глава монографии называется «Вторая республика и А. де Токвиль».
одновременно интересам и буржуазии, и дворянства»1. Этот вывод не помешал Р. Фармонову поместить Токвиля в ряд предшественников марксизма: «немалая заслуга» французского историка оказалась в том, что «он смог применить концепцию классовой борьбы в новых исторических условиях при раскрытии антагонизма и борьбы между буржуазией и пролетариатом»2. Естественно, впрочем, что, несмотря на «применение концепции классовой борьбы», теория Токвиля носила реакционный идеалистический характер, служа классовым интересам одной только буржуазии. На дворе был 1992 г., но и противоречивость, и драматизм отношений Токвиля и «буржуазии» остались за пределами внимания позднесоветских историков.
В 1996 г. в реферативном журнале ИНИОН РАН А.В. Анатольев дал краткий обзор изданной в США двумя годами ранее книги М. Манчини «Алексис де Токвилль» (так у
А.В. Анатольева, вопреки традиции, сложившейся в российской гуманитарной литературе). Критикуя подход автора этой небольшой биографии, А.В. Анатольев избирает своеобразную аргументацию: «Отсутствует, однако, очевидная для других историков связь между жизненным опытом Токвилля, его личной жизнью и его становлением как философа. Чтобы понять и по достоинству оценить оригинальные либеральные идеи Токвилля, необходимо знать, что он начал писать после того, как у него не удалась политическая карьера. Вот тогда он и заговорил о “политической свободе”»3. Связь между жизненным опытом и творчеством любого мыслителя очевидна для подавляющего большинства историков, и можно не сомневаться, что М. Манчини не составляет исключения из этого ряда. Однако необходимо знать, что Токвиль начал писать довольно рано (по крайней мере в 1831 г.), публиковаться
— в 1835 г., а первую политическую неудачу — на выборах в Палату депутатов — потерпел лишь в 1837 г. Истоки творческой активности Токвиля обычно обнаруживают в кризисе сознания мо-
1 Фармонов Р. Развитие общественно-политической мысли в годы Второй республики (1848—1851 гг.). М., 1992. С. 49, 93.
23 Там же. С. 92.
3 Анатольев А.В. Манчини М. Алексис де Токвилль (Mancini M. Alexis de Tocqueville. — N. Y.: Twain, 1994. — XIV, 163 p.) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература : реф. журнал. Сер. 5 : История. М., 1996. Вып. 3. С. 277—278.
лодого аристократа-роялиста, столкнувшегося с вызовами новой политической системы Июльской монархии 1830 г. Но как бы то ни было, события его биографии расположены в обратном порядке: на политическое поприще Токвиль вступил после того, как получил всеобщее признание вследствие публикации своей книги.
В постсоветской России некоторую популярность снискала практика использования исследовательской методологии Токвиля для анализа русской истории (как реформ, так и революций — ведущих тем в творчестве Токвиля)1. Например, К.М. Кантор предположил, что методология Токвиля позволяет понять «метафизические и социокультурные особенности» Октябрьской революции в России2. Кантор обратил внимание на открытие Токви-лем континуитета между Старым порядком и революцией, религиозного характера революции (и большей значимости её религиозного характера по сравнению с политическим); подчеркнул точность наблюдения Токвиля о том, что революция происходит не там, где бремя предшествующего строя наиболее тяжко, а там, где оно слабее всего. Однако в характеристике жизненного пути уважаемого им мыслителя К.М. Кантор допустил небрежность: «То-квиль дожил до реставрации Луи Филиппа», «был министром иностранных дел и ушёл в отставку после 18 брюмера Луи Бона-парта»3. Если под «реставрацией Луи Филиппа» понимать установление Орлеанской монархии (эта «реставрация» всё же обычно определяется как революция), то особых заслуг в том, чтобы дожить до неё, за Токвилем не было: в год Июльской революции ему исполнилось 25 лет. Куда эффектнее было бы сказать, что он, рождённый в годы Первой империи, дожил до Второй (возможно, К. М. Кантор и имел в виду Луи Наполеона, а не Луи Филиппа, однако приход к власти племянника императора французов так же трудно описать понятием «реставрация»). В отставку с поста
1 Такой подход, кстати, широко распространён в американской историографии: редкие исследователи, работающие в Новом Свете над проблемами российской истории периода Александра II, Николая II, Н. С. Хрущёва или М. С. Горбачёва, могут удержаться от цитирования Токвиля.
2 Кантор К.М. Двойная спираль истории: Историософия проектизма. Т. 1. Общие проблемы. М., 2002. С. 844.
3 Там же. С. 845.
главы внешнеполитического ведомства Токвиль ушёл вместе с правительством Одилона Барро за два года до 18 брюмера.
Не меньше поводов для ошибок предоставляет область выявления взаимосвязей Токвиля и классиков русской общественной мысли. Соблазн сблизить взгляды Пушкина и Токвиля нередко побуждал исследователей переоценивать степень влияния французского исследователя американской демократии на русского поэта. Так, например, известный филолог Е. Г. Эткинд искал в «Демократии в Америке» Токвиля источник мотивов знаменитого пушкинского стихотворения «Из Пиндемонти» (1836)1. Гипотеза Е.Г. Эткинда была отвергнута большинством исследователей2. В частности, А. Долинин подчеркнул маловероятность влияния книги Токвиля на «Из Пиндемонти»: книга была куплена Пушкиным 2 июля 1836 г.3, а беловой автограф стихотворения датирован
5 июля (или даже июня), однако «к 5 июля он едва ли мог успеть прочитать двухтомный труд Токвиля»4.
И всё же поиски следов влияний Токвиля на Пушкина продолжаются. Конечно, не стоит полагать, что необоснованные сопоставления — признак, характерный исключительно для российской литературы. Этих соблазнов не смогли избежать и зарубежные исследователи. Вот пример из относительно недавней публикации. Светлана Евдокимова в работе о «Маленьких трагедиях»
1 См.: Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. М., 1999. С. 373.
2 Кроме, пожалуй, присоединившегося к ней С. А. Фомичёва. См.: Фомичёв С.А. Документальная повесть Пушкина «Джон Теннер» // Его же. Пушкинская перспектива. М., 2007. С. 482.
3 Этот вывод основан на данных счёта книгопродавца Ф. Беллизара от 9 ноября 1836 г., воспроизведённого в 1910 г. в публикации Б.Л. Модза-левского, см.: Модзалевский Б.Л. Архив опеки над детьми и имуществом Пушкина в Музее А. А. Бахрушина // Пушкин и его современники : матер. и исслед. СПб., 1910. Вып. 13.
4 Долинин А. Об одном источнике стихотворения Пушкина «Из Пиндемонти» // Лотмановский сборник / под ред. Л.Н. Киселёвой, Р.Г. Лейбова, Т.Н. Фрайман. М., 2004. Вып. 3. С тем, что предположение Е.Г. Эткинда неубедительно ни хронологически, ни идеологически, согласился А.К. Жолковский. См.: Жолковский А.К. Счастье и права sub specie infini-tivi (Пушкин, [«Из Пиндемонти»]) // Его же. Избранные статьи о русской поэзии. Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М., 2005. С. 443.
пишет о том, что Пушкин и читал, и восхищался Токвилем. Это восхищение было связано с тем, что оппозиция между фривольными и серьёзными установками в жизни была представлена Токвилем в терминах, «конгениальных» пушкинской оппозиции (заявленной, к примеру, в «Пиковой даме»). С целью обосновать свой вывод исследовательница обращается к «Демократии в Америке», в двух главах которой1 она обнаруживает необходимые аргументы. Цитаты из этих глав призваны убедить читателя в том, что «Пушкин разделял токвилевскую аристократическую антибуржуазную чувствительность (sensibility)», а в «Маленьких трагедиях» «степенность и серьёзность появляются как обязательные компоненты современного “я” (modern self)»2. При этом упускается из виду, что две цитируемые С. Евдокимовой главы находятся во второй книге сочинения Токвиля, которую Пушкин никак не мог прочитать, потому что она была издана в 1840 г., а поэт погиб тремя годами ранее. Этот факт, конечно, не отменяет того, что оба
— Токвиль и Пушкин — принадлежали к аристократии, предчувствующей приход нового времени; это совпадение делает вполне вероятными сходства в мировоззрениях. Однако восхищение Пушкина, которое, по мнению С. Евдокимовой, было вызвано сходством этико-эстетических установок, имело всё же другую природу. Впрочем, и в политических взглядах двух замечательных современников, вопреки распространённому убеждению, не так легко оказывается проследить родство.
Пушкин в этом отношении — не единственный пример нарушения хронологии в выявлении влияний Токвиля на русскую мысль. Похожую ошибку допустил американский историк Джон Л. Эванс в книге о М.В. Петрашевском. Сам по себе факт знакомства петрашевцев с творчеством Токвиля хорошо известен благодаря исполнительности соответствующих органов. Канцелярией следственной комиссии в мае 1849 г. были составлены заметки по поводу бумаг М.В. Петрашевского. Следствие обратило внимание
1 «Почему процветающие американцы столь неугомонны» — 13-я глава 2-й части 2-й книги, «О том, насколько степенны американцы и отчего это часто не мешает им поступать опрометчиво» — 15-я глава 3-й части 2-й книги.
2 Evdokimova S. The anatomy of the modem Self in The Little Tragedies // Alexander Pushkin’s Little Tragedies. The poetics of brevity / ed. by S. Evdokimova. Madison, 2003. P. 130—131.
на многие сомнительные бумаги: отрывки из проектов речей об учении Ш. Фурье, выписки «из демагогических сочинений» А. Мицкевича, выписки из истории монтаньяров, замечания самого Петрашевского по поводу «Философии нищеты» Прудона... В этом перечне также фигурируют списки книг, которые выписывались из Лейпцига через санкт-петербургского книгопродавца Лейброка — в том числе и сочинения Токвиля1. Сочинение То-квиля об американской демократии, по общему мнению исследователей, пользовалось большим спросом среди участников кружка
— вероятно, и Ф.М. Достоевский, и М.Е. Салтыков-Щедрин именно в этом кругу впервые познакомились с зарубежным автором.
Дж. Л. Эванс реконструировал образ Французской республики во взглядах Петрашевского 1840-х гг. как одной из лучших форм правления, основанной на ясном понятии о гражданских правах. В этом убеждении Петрашевский якобы опирался на Токвиля: «... Петрашевский был также под влиянием истории Франции при Старом порядке Алексиса де Токвиля. Токвиль писал: “Европейские литераторы восемнадцатого века представляли уместным заменить простыми элементарными правилами, вдохновлёнными разумом и естественным правом, сложные традиционные обычаи, которые управляли обществом их времени” . Осознавая параллели, которые могли быть нарисованы между Францией восемнадцатого века и современной ему Россией, Петрашевский начал воображать для своей собственной страны политическую систему, основанную на разуме, естественном праве и возвращении к более
1 Дело петрашевцев / под ред. В. Десницкого. М. ; Л., 1937. Т. 1. С. 515.
2 Здесь дан мой перевод с английского, однако сам Эванс цитирует Токвиля по французскому изданию «Старого порядка и революции» (Париж, 1952). Если сравнить этот текст с новейшим русским переводом Л.Н. Ефимова, то он выглядит так: «Какими бы разными путями они (речь идёт о литераторах эпохи Просвещения. — И. Д.) ни двигались дальше, все держатся за этот отправной пункт: все полагают, что сложные традиции и обычаи, управляющие обществом нашего времени, надо заменить простыми и естественными правилами, почерпнув их в разуме и природном законе» (Токвиль А. Старый порядок и революция. СПб., 2008. С. 127). У Л.Н. Ефимова, правда, стоит «не двигались», но это, очевидно, опечатка.
упрощённой структуре»1. В этой реконструкции всё хорошо, кроме одного: сочинение Токвиля о Старом порядке вышло в 1856 г. и никак не могло повлиять на взгляды Петрашевского в 1840-е гг.
В самодержавной России Токвиля читали немногочисленные русские интеллектуалы, в советское время — ещё более узкий круг специалистов, на рубеже ХХ и ХХ1 вв. к нему стали апеллировать широкие круги читателей от блоггеров до президентов. Трудно сказать, чему он обрадовался бы больше. Ирония судьбы состоит в том, что число ошибок, допускаемых пишущими в век демократии, значительно превышает количество неточностей, появляющихся во времена автократии. Возможность свободно распространять свои мысли, значимая, вероятно, в разной степени и для обывателя, и для учёного, оборачивается снижением требований к согласованности этих мыслей с фактами. При всём том, что до революции появлялись курьёзные переводы, а после неё — идеологические искажения, дореволюционные и советские авторы, писавшие о Токвиле, были более внимательными и аккуратными в изложении фактов его биографии, пересказе идей, оценке влияний, чем авторы постсоветского времени.
«Демократические литературы, — пишет Токвиль в «Демократии в Америке», — всегда изобилуют авторами, которые относятся к литературе не иначе как к особой отрасли промышленности, и на их нескольких великих писателей приходятся тысячи торговцев идеями»2. Возможно, Токвиль догадывался и о том, что в демократический век на долю великого писателя неизбежно будет приходиться множество ошибочных интерпретаций, необоснованных гипотез и курьёзных опечаток.
Об авторе
Илья Олегович Дементьев — канд. ист. наук, доц. кафедры зарубежной истории и международных отношений Балтийского федерального университета им. И. Канта, IDementev@kantiana.ru
1 Evans J. L. The Petrasevskij circle. 1843—1849. Hague, 1974. P. 33.
2 Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1994. С. 331.
