CC BY
9Подольский В.А.
Кандидат политических наук, доцент факультета политологии. Государственный академический университет гуманитарных наук.
Доверие к институтам как фактор политических процессов в новых демократиях на примере постсоветской России
Статья подготовлена в ФГБОУ ВО «Государственный академический университет гуманитарных наук» в рамках выполнения государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской Федерации (проект FZNF-2022-0009 - Проблема доверия к институтам как фактор политических процессов, 122101000044-7).
Значение доверия в политике было отмечено ещё в древней политической философии: доверие необходимо как для взятия, так и для удержания власти. В политической науке XX века было выделено три вида доверия, имеющих политическое значение: частное доверие, общее доверие и доверие к институтам. Частное доверие характерно для групп, объединённых общим признаком, например, корпоративной, партийной, этнической, религиозной принадлежностью, и имеет небольшой радиус. Общее доверие - это абстрагированная готовность доверять, отражающая настроения в обществе и ряд характеристик этого общества - культуру, состояние экономики, остроту внутренних противоречий [1, р. 42]. Американский политолог Роберт Патнэм использовал термин «связующего доверия» для описания ассоциаций, объединённых общим признаком, и «соединяющего доверия» для описания ситуаций, когда объединяющей силой служит общая задача. Прочность доверия выше при связующих отношениях, но соединяющие отношения обеспечивают вынос доверия за пределы узких групп и создают условия для общего доверия и доверия институтам [2]. Доверие к институтам иерархически выше частного и общего доверия и зависит от них, но корреляция нелинейна и определяется рядом других характеристик доверяющего субъекта, включая уровень дохода и образования [1, р. 47]. Различные институты, согласно работам зарубежных и отечественных исследователей, пользуются разным уров-
нем доверия. Обычно могут быть выделены партийные - парламент - и нейтральные институты, такие, как суды, госслужащие [1, р. 41]. Доверие к партийным институтам будет зависеть от партийной принадлежности и в среднем будет ниже, также законодательная власть обычно пользуется меньшим доверием, чем исполнительная, в том числе и в России [3, с. 95].
Организация системы сдержек и противовесов при демократической форме правления означает институционализацию недоверия для защиты от злоупотреблений. Разделение властей и верховенство права создают условия, при которых исполнение обязательств обеспечивают механизмы, а не частное волеизъявление. Институциональные средства позволяют направлять конфликты между группами интересов и отдельными акторами в русло диалога и голосования [4, р. 78]. Недоверие к конкретным политикам - органичная часть демократических процедур по распределению властных полномочий. Но сами институты, которые призваны служить средством для публично-правового согласования интересов, должны пользоваться доверием, иначе демократические механизмы не смогут выполнять свои функции.
Распад СССР привёл к тому, что существовавшая вертикаль доверия была упразднена [5]. Новые демократии унаследовали сравнительно низкий уровень общего доверия и доверия к институтам. Доверие несколько выросло сразу после перехода к демократической форме правления, а затем драматически снизилось из-за воздействия ряда негативных факторов. По оценке исследователей, изначально доверие в новых демократиях было не ниже, чем в старых [6], но измерение динамики доверия показало, что новые демократии острее реагируют на эффективность институтов [7, р. 346]. На снижение доверия повлияли такие факторы, как ухудшение экономической конъюнктуры, рост бедности и неравенства, снижение качества социальной поддержки, рост преступности и межнациональных конфликтов, снижение качества работы институтов из-за коррупции. Низкое доверие к институтам было фактором, которое негативно влияло на качество их работы, а слабые институты, не пользующиеся доверием, не могли создать среду, в которой обеспечивалось бы качественное выполнение институтами функций и безопасность транзакций. Доминирование неформальной экономики затрудняло сбор налогов и финансовое обеспечение деятельности государства, что ещё больше ухудшало работу институтов. Частное доверие, сложившееся ещё в социалистический период, преобладало, и радиус доверия был небольшим. Частное доверие с ограниченным радиусом не содействует повы-
шению экономической эффективности и политической устойчивости, поскольку характерно в первую очередь либо для узких групп, либо для неформальной экономической активности и коррупции [8]. Отечественные исследователи выявили сильную зависимость доверия к институтам от уровня доверия к лицам, занимающим руководящие должности, то есть в России частное доверие сосуществует с персонализированным доверием к институтам [9, с. 49]. Такое сочетание создает риски для государства, фактически теряющего монополию на создание правил для организации взаимодействия между индивидами и группами из-за того, что совмещение частного и персонализированного доверия предполагает коммуникацию и урегулирование споров в обход существующих институтов [10, с. 75]. Персонализированное доверие многие исследователи связывают с такой серьёзной угрозой для демократии, как популизм, поскольку популизм представляет собой борьбу некоторых политиков с устоявшимися политическими силами через критику институтов. Популисты призывают граждан доверять им, а не институтам [4, р. 87]. Слабое доверие к институтам подрывает стабильность, поскольку государство вынуждено тратить больше ресурсов на обеспечение правопорядка из-за большего числа нарушений законов и правил, а получает ресурсов меньше из-за снижения мотивации граждан и компаний платить налоги. Перенапряжение административно-репрессивного аппарата создает угрозы государству и ещё больше снижает доверие к институтам.
Исследователи указывали на то, что для улучшения точности измерения доверия при формулировании вопросов необходимо указывать и на контекст доверия, и на объект доверия. С организационно-иерархической точки зрения, в демократической форме правления предполагается недоверие граждан власти, от которой требуется доверие гражданам, а в автократической предполагается недоверие власти гражданам, от которых требуется доверие власти [11, с. 380-389]. Устойчивость автократий обеспечивается, по наблюдениям исследователей, эффективностью работы институтов [4, р. 79]. Новые демократии сталкиваются с проблемой сочетания факторов, характерных для автократических и демократических режимов. С одной стороны, низкая эффективность институтов вредит их легитимности, с другой стороны, формальная опора на демократические принципы ведёт к ещё большему росту недоверия к институтам, переносимого от недоверия к конкретным политикам или решениям. Для постсоветского периода истории России, по мнению исследователей, характерна проблема демодернизации как возврата к со-
словному обществу, которое опирается не на институты, а на частное доверие, клановость, привилегии [10]. По наблюдениям исследователей, на доверие к институтам, помимо этнической и партийной принадлежности, влияли уровень образования и дохода, причём наиболее обеспеченные и образованные граждане обычно доверяли больше. Исследователи объясняли такую закономерность тем, что состоятельные граждане связывали свое благополучие с качественной работой институтов [1, р. 47]. В России же сосуществование двух факторов, демократических институтов и домодерновых практик, порождает парадоксальный феномен обратной зависимости уровня доверия от уровня благосостояния, вопреки тем закономерностям, которые обнаруживали исследователи на Западе. Недоверие к институтам, основанное на демократических установках, в России сосуществует с патриархальным доверием [10 , с. 74].
Хотя уровень доверия к институтам в России несколько вырос в XXI веке, он по-прежнему остается более низким, чем в Европе [12]. Наиболее заметный пример проявления влияния низкого доверия к институтам на политические процессы в России - реакция на пенсионную реформу. У государства были объективные причины повышать пенсионный возраст - число получателей пенсий выросло в XXI веке на 15%, или на 5 миллионов, с 38 до 43 миллионов человек, а уровень расходов на пенсии вырос с 4,5 до 7,5% ВВП. Общий объём зарплат в стране вырос в XXI веке в 16 раз, а пенсий - в 24 раза. Если в 2000 году пенсионеры составляли 25% населения, то за два десятилетия XXI века их доля выросла до 30% [13 , с. 152-154]. Сохранение уровня замещения дохода от зарплат пенсионными выплатами даже на сравнительно невысоком уровне в 30% становилось затруднительным. Из-за низкого институционального доверия отношение к пенсионной реформе было резко отрицательным. Согласно опросам Фонда «Общественное мнение», в июне 2018 года, после сообщения о реформе, против повышения пенсионного возраста выступало 80% респондентов. Пенсионная реформа, в свою очередь, отрицательно повлияла на доверие институтам, по некоторым оценкам, в моменте доверие снижалось в среднем почти на треть [14 , с. 14].
Согласно наблюдениям исследователей, важнейший фактор доверия к институтам - это их эффективность. Низкое качество работы института будет подрывать доверие к нему, особенно сильна эта закономерность в отношении институтов социальной поддержки: сокращение объёмов или снижение качества социальных услуг обычно вызывает заметный спад уровня доверия к институтам [8, р. 343]. Доверие к институтам ди-
намично. Оно может снижаться из-за тех или иных информационных поводов, негативно воспринимаемых экономических, социальных, политических или иных событий. Напротив, в случае распространения положительной информации, связанной с институтами и их деятельностью, или общих положительных экономических и социальных изменений, доверие будет возрастать. Авторы отмечают, что утраченное доверие может быть восстановлено [1, р. 41], но скорость восстановления доверия затрудняется тем фактом, что негативная информация влияет на уровень доверия сильнее, чем положительная [15, р. 102]. Так, в начале 90-х доверие к институтам в России снизилось из-за роста преступности, снижения покупательной способности населения, а в XXI веке возросло из-за улучшения экономической конъюнктуры, но рост происходил гораздо медленнее, чем снижение [10, с. 72].
Доверие основывается на опыте и зависит как от интеракции индивида с институтом, так и от мнения, сформированного индивидом об институте на основании информации, полученной через СМИ или от других индивидов. Среди всех факторов, способных снизить доверие к институтам, исследователи указывают коррупцию в качестве наиболее значимого. Имущественное неравенство, некачественную работу чиновников и злоупотребления на выборах в качестве признаков неэффективности институтов в ходе социологических опросов указывало меньшее число респондентов [3, с. 100]. Оценивая корреляцию между уровнем коррупции и доверием, исследователи указывали, что коррупция основана на частном доверии, а общее доверие снижает уровень коррупции. Низкое доверие к институтам способствует коррупции, а высокое доверие делает избыточным использование неформальных каналов и содействует снижению коррупции [16].
Особенность политических процессов в постсоветской России состоит в том, что фактор доверия при принятии решений имеет ключевое значение как при выборе из альтернатив, так и при реакции на последствия принятых решений. Рост недоверия, измеряемого через антирейтинг, воспринимается как значимый риск при оценке эффективности работы институтов и принятии политических решений [17]. Низкое доверие к институтам осложняет принятие непопулярных политических решений, поскольку в старых демократиях институты могли канализировать недовольство через электоральные механизмы, а в новых демократиях протестные настроения создают риски, которые могут приводить к неприемлемым последствиям. В старых демократиях политики
могли терять власть из-за снижения уровня электоральной поддержки и роста недоверия, но в следующем электоральном цикле вновь выигрывать выборы в случае, если практика подтверждала правоту их действий. В новых демократиях рост недоверия к институтам вследствие неприятия некоторых решений или результатов политических процедур создавал угрозу не только конкретному правительству, но и самой демократической форме правления, поскольку повышал угрозу сворачивания демократии [8, р. 339].
Исследователи указывают на ряд предпосылок для доверия к институтам, но важнейшим следует считать их эффективность. Прозрачность работы институтов, хорошо настроенная коммуникация с населением, и надлежащее качество услуг вкупе с высокой скоростью работы увеличивают доверие к институтам. В постсоветской России уровень доверия к институтам увеличился вместе с улучшением экономической конъюнктуры и снижением уровня преступности. Характер влияния доверия на политические процессы в новых демократиях в целом и в постсоветской России в частности выражается в ряде особенностей. Во-первых, новые демократии острее реагируют на эффективность институтов, чем старые. Во-вторых, конфликты и девиантное поведение, которые сдерживала автократическая форма правления, негативно повлияли на уровень доверия к институтам, что затруднило подготовку и реализацию надлежащей реакции государства на эти вызовы в рамках правовых процедур. В-третьих, антирейтинг институтов и риск его увеличения оказывает существенное влияние на процесс принятия решения. В-четвёртых, для России характерна персонализация доверия при оценке уровня доверия к институту. Если доверие к должностному лицу, обеспечивающему функционирование института, высоко, то это доверие будет экстраполировано на сам институт. Объём работы, проделанный в России для повышения доверия к институтам, отличается от региона к региону и от ведомства к ведомству. Высокий уровень доверия важен для сохранения политической, экономической и социальной устойчивости и надлежащего функционирования институтов. Согласно исследованиям о взаимосвязи видов доверия, доверие к институтам содействует росту общего доверия и снижает издержки на защиту от злоупотреблений, позволяя использовать больше ресурсов институтов для выполнения их основных функций. Продолжение работы по улучшению эффективности институтов, следовательно, будет оказывать благотворное влияние на стабильность и соблюдение процедур в рамках политических процессов.
Список литературы:
1. Newton K., Stolle D., Zmerli S. Social and Political Trust // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 37-56.
2. Putnam R.D. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster, 2000. 541 p.
3. Терин Д.Ф. Конструкция политического доверия в России: эффективность и справедливость политических институтов // Социологический журнал. 2018. Том 24. № 2. С. 90-109.
4. Warren M.E. Trust and Democracy // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 75-94.
5. Данилов С.А. Политический порядок и доверие: риски посткоммунистического транзита // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2015. Том 15. Выпуск 4. С. 18-23
6. Mishler W., Rose R. Trust, distrust and skepticism: Popular evaluations of civil and political institutions in post-communist societies // Journal of Politics, 1997. Vol. 59. Issue 2. P. 418-451.
7. Thomassen J., van der Kolk H. Effectiveness and political support in old and new democracies // The Comparative Study of Electoral Systems. Ed. by Klingemann H.D. New York: Oxford University Press, 2009.
8. Letki N. Trust in Newly Democratic Regimes // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 336-352.
9. Гужавина Т.А. Доверие как форма поддержки социальных институтов // Государство, гражданское общество и стабильность, 2019. № 4. С. 40-54.
10. Мартьянов В.С. Доверие в современной России: между поздним Модерном и новой сословностью? // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. Екатеринбург, 2017. Том 17. Выпуск 1. С. 61-71.
11. Штомпка П. Доверие - основа общества. Москва: Логос, 2012. 440 с.
12. Половнёв А. В. Доверие институтам государства: Россия в контексте общеевропейских тенденций // Вестник МГЛУ 2015. Выпуск 2 (713). С. 116-132.
13. Российский статистический ежегодник. 2021. Москва: Росстат, 2021. 692 с.
14. Ильин В.А., Морев М.В. Пенсионная реформа и нарастающие проблемы легитимности власти // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2018. Т. 11. № 4. С. 9-34
15. Kramer R.M. Ingroup-Outgroup Trust: Barriers, Benefits, and Bridges // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 95-115.
16. Uslaner E.M. Corruption, Inequality, and the Rule of Law: The Bulging Pocket Makes the Easy Life. New York: Cambridge University Press, 2008.
17. Никовская Л.И., Якимец В.Н. О состоятельности институтов публичной политики // Власть, 2015. № 6. С. 16-22.
Bibliography
1. Newton K., Stolle D., Zmerli S. Social and Political Trust // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 37-56.
2. Putnam R.D. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster, 2000. 541 p.
3. Terin D.F. The construction of political trust in Russia: the efficiency and justice of political institutions // Sociological journal. 2018. Volume 24. № 2. Р. 90-109.
4. Warren M.E. Trust and Democracy // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 75-94.
5. Danilov S.A. Political Order and Trust: Risks of Post-Communist Transit // Bulletin of the Saratov University. New series. Series Philosophy. Psychology. Pedagogy. 2015. Volume 15. Issue 4. P. 18-23
6. Mishler W., Rose R. Trust, distrust and skepticism: Popular evaluations of civil and political institutions in post-communist societies // Journal of Politics, 1997. Vol. 59. Issue 2. P. 418-451.
7. Thomassen J., van der Kolk H. Effectiveness and political support in old and new democracies // The Comparative Study of Electoral Systems. Ed. by Klingemann H.D. New York: Oxford University Press, 2009.
8. Letki N. Trust in Newly Democratic Regimes // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 336-352.
9. Guzhavina T.A. Trust as a form of support for social institutions // State, civil society and stability, 2019. № 4. P. 40-54.
10. Martyanov V.S. Trust in modern Russia: between the late Modern and the new class? // Scientific Yearbook of the Institute of Philosophy and Law of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences. Yekaterinburg, 2017. Volume 17. Issue 1. P. 61-71.
11. Sztompka P. Trust is the basis of society. Moscow: Logos, 2012. 440 p.
12. Polovnev A. V. Trust in the institutions of the state: Russia in the context of pan-European trends // Vestnik MSLU. 2015. Issue 2 (713). P. 116-132.
13. Russian statistical yearbook. 2021. Moscow: Rosstat, 2021. 692 p.
14. Ilyin V.A., Morev M.V. Pension reform and growing problems of legitimacy of power // Economic and social changes: facts, trends, forecast. 2018. Vol. 11. № 4. Р. 9-34
15. Kramer R.M. Ingroup-Outgroup Trust: Barriers, Benefits, and Bridges // The Oxford Handbook of social and political trust. Ed. by Uslaner E.M. New York: Oxford University Press, 2018. P. 95-115.
16. Uslaner E.M. Corruption, Inequality, and the Rule of Law: The Bulging Pocket Makes the Easy Life. New York: Cambridge University Press, 2008.
17. Nikovskaya L.I., Yakimets V.N. On the solvency of public policy institutions // Power, 2015. № 6. P. 16-22.
