CC BY
154
УДК 1:316
ДОВЕРИЕ И СОЦИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ В РОССИЙСКИХ И ЗАПАДНЫХ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ УСЛОВИЯХ
Е.А. Бондарь
Процессы трансформации, которые идут в российском обществе последние 20 лет, привели к смене парадигмальных оснований развития социума, типов общественных отношений, ценностей и демонтажу прежней институциональной структуры, служившей базой социетального воспроизводства. Новая социальная реальность формируется в этих условиях на базе определенных ресурсов общественной солидарности, к которым относят такую категорию, как доверие и возникающий на его основе социальный капитал. Социально-экономическое отставание России от Запада, которое до сих пор не преодолено, несмотря на значительные природные и человеческие ресурсы, имеет, по мнению ряда исследователей, причину именно в дефиците доверия и социального капитала в российском обществе. Указанные обстоятельства придают теме данной статьи проблемный и актуальный характер.
К вопросам доверия, солидарности и взаимопомощи обращались в своих работах такие мыслители и философы, как И. Кант, Дж. Локк, Г. Гроций, Т. Гоббс, А.К. Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн, Д. Юм. В социологии связь между уровнем развития и общественного богатства и ментальными качествами народа была подробно описана М. Вебером. Доверие являлось предметом научного интереса Э. Дюркгейма и А. Шюца. Проблема доверия проявляется во многих социологических теориях, описывающих общественные связи как социальный обмен, в частности, у П. Блау, Дж. Хоманса. В ХХ в. в социологии вопросы доверия рассматриваются в трудах Т. Парсонса, Р. Дарендорфа, П. Штомпки, которые исследуют его в рамках конструирования общественной структуры,
Бондарь Евгений Александрович - аспирант Института по переподготовке и повышению квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: MB-2009@yandex. ru, т. 8(863)2644977.
институтов, и в контексте повседневных социальных интеракций.
В отечественной литературе отдельные вопросы доверия рассматриваются в философии, теологии, литературоведении, социологии. В этой связи стоит отметить работы гуманистической философии, развиваемые современной ростовской гуманистической школой, и представленные в работах Ю.Г. Волкова, В.С. Малицкого [1]. Социальное доверие в российском обществе предметно исследует М.Г. Магомедов [2].
Всестороннее изучение понятия "социальный капитал" и выделение его в самостоятельную научную категорию связано, прежде всего, с такими авторами, как П. Бур-дье, Дж. Колман, Р.Патнам, Ф. Фукуяма, П. Штомпка. В отечественной науке концепция социального капитала рассматривается, в основном, в рамках нескольких основных подходов, развиваемых зарубежными исследователями. В современной научной литературе существуют самые различные представления о том, что такое социальный капитал и большое разнообразие подходов его дисциплинарного изучения.
Понятие социального капитала П. Бур-дье использовал для описания ресурсов, которые определяются членством в группе или родством, и указывал на динамику социального капитала, его способность к конвертации в иные виды, прежде всего, в экономический капитал [3]. Дж. Колман описывал социальный капитал в виде определенного потенциала, имеющего характер межличностного общения, и раскрывал его структуру и формы в виде мобилизационных и организационных ресурсов [4].
Следует отметить тот факт, что исследователи, изучающие доверие, очень часто поднимают в своих работах проблематику
Eugene Bondar - postgraduate student at the Institute for Training and Professional Development of Teachers of Humanities and Social Sciences of the Southern Federal University, 160, Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected], tel. 8(863)2644977.
социального капитала, поскольку эти категории взаимосвязаны. Так Ф. Фукуяма, описывая доверие, понимает его как "... возникающее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или менее предсказуемо, честно и с вниманием к нуждам окружающих, в согласии с некоторыми общими нормами", обращается далее к концепции социального капитала, который он определяет, как ".определенный потенциал общества или его части, возникающий как результат наличия доверия между его членами" [5]. В социологии П. Штомпка постулировал так называемые "контекстуальные условия", способствующие возникновению и поддержанию доверия; соответственно, их антагонистические условия порождают недоверие. Автор описывает их в виде набора из пяти макросоциальных предпосылок, которые порождают социальное доверие в силу наличия позитивного опыта у участников общественных взаимодействий, а также в виде пяти их антагонистов - предпосылок и обстоятельств, уничтожающих социальное доверие и формирующих культуру недоверия, подозрительности и противоправного поведения, основанную на постоянном злоупотреблении доверием, ведущем к формированию в социуме неблагоприятной для социального капитала среды. П. Штомпка, рассуждая о социальном капитале, использует термин "общественный капитал" и в качестве синонима употребляет понятие "капитала доверия" и "капитала надежности". Автор, опираясь на теоретический багаж П. Бурдье, Р. Патнама, Ф. Фукуямы и Н. Линя, подчеркивает, что социальный капитал представляет собой ресурс, которым располагает личность, неразрывно связывая его с категорией доверия: "А значит, доверие необходимо признать в качестве ядра общественного капитала" [6].
Несмотря на широкое освещение проблематики доверия и социального капитала, их сравнительный анализ в России и на Западе на трансдисциплинарном уровне практически не проводился. Доверие в связи с социальным капиталом упоминалось лишь в качестве его характеристики, а сам социальный капитал исследовался в основном в рамках различных дисциплин - политологии, экономики, социологии, культурологии. Указанное обстоятельство делает сравнительный анализ
доверия и социального капитала в России и на Западе актуальным и востребованным.
Поскольку в различных источниках имеется широкое разнообразие в подходах к определению социального капитала, это ставит перед нами задачу предложить его определение, исходя из контекста рассматриваемой темы. Для ее решения нами был проведен системно-семантический анализ исследуемой категории и дано авторское определение социального капитала на основе разработанного методологического конструкта его социально-философского исследования. Изучая социальный капитал во взаимосвязи с доверием в рамках структурно-функционального подхода, мы исходим из того, что особенности их взаимодействия во многом определяются тем уровнем, на котором они изучаются. Принимая это во внимание, было выделено четыре основных уровня функционирования доверия и социального капитала, определяющих их особенности - микроуровень, мезоуровень, макроуровень и метауровень, характеризуемые масштабами общественных отношений.
Исходя из этого, социальный капитал можно описать как определенный потенциал общества, основанный на доверии, который является общественным ресурсом, включающим в себя социальные сети, нормы, информационные каналы. Он выражается в системе определенных функций, проявляющихся на четырех базовых уровнях.
Изучение социального капитала на Западе, проводимое с использованием авторского методологического конструкта и анализом присущих ему показателей на четырех базовых социальных уровнях, позволило выявить основные типы и характеристики социального капитала западного общества и конкретизировать роль доверия в их формировании и функционировании. Доверие на Западе, ориентированное как вертикально - между гражданами, так и горизонтально - между гражданами и коллективными акторами, органами государственной власти и общественными организациями, выступает основным типом социального капитала. На микроуровне это проявляется в ценности семьи и дружбы, профессиональных отношениях с коллегами и толерантности в общении. Продолжая эту мысль о важности солидарности и общественных коммуникаций в обществе, в котором личный индивидуализм возведен в культ, следует обратить внимание на то, что даже
в США, где индивидуализм и конкуренция являются высшими культурными ценностями, два самых важных праздника - День Благодарения и Рождество, отмечаемые многолюдными банкетами, посвящены не личным достижениям, а социальной солидарности.
Мезоуровень функционирования доверия и социального капитала характеризуется уже вовлеченностью большего радиуса -корпоративной, профсоюзной, членством в правозащитных, студенческих, экологических организациях, участием в работе муниципалитетов и в партийных структурах. Дж. Колман приводит в качестве примеров социального капитала мезоуровня отношения доверия между ювелирами Нью-Йорка, которые заключали сделки по драгоценным камням, имеющим значительную стоимость, без помощи нотариусов и юристов, опираясь исключительно на высочайшее доверие внутри членов общины ювелиров [6].
На макроуровне функции социального капитала в западном обществе заключаются в укреплении основ гражданского общества и системы разделения властей,в контроле избирателей над властными структурами, функционировании выборной системы, реакцией общества на несправедливость. Ярким примером функционирования социального капитала и доверия между вовлеченными гражданами на макроуровне может быть показано на примере массового движение "Оссиру'М^^гее^'. Начавшееся в США в виде протеста против социальной несправедливости и коррупции, это движение, координируемое посредством социальных сетей, основанных на доверии вовлеченных в него индивидов, перекинулось на всю планету, и на сегодняшний день им охвачены более 900 городов в 82 странах мира [7]. О солидарности с участниками акции уже заявили многие знаменитости, музыканты, актеры, кинорежиссеры, писатели, экономисты, ученые и политические деятели.
Метауровень уже характеризуется нормами межгосударственного сотрудничества, появлением международных структур, таких, как ООН, ЕС, ВТО, Интерпол, неправительственные организации, международные экологические и правозащитные движения. Следует обратить внимание и на международное право. Доверие к судебной системе позволяет западному обществу эффективно решать вопросы из широкого спектра областей общественной жизни. Институт общепри-
знанных принципов и норм международного права наглядно иллюстрирует такую важную метафункцию социального капитала, как приведение национальных законодательств к некоему единому знаменателю, консенсус по основным правам и свободам человека, получивших название "естественных", таких, как право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность. На метауровне социальный капитал играет решающую роль в политическом и экономическом сотрудничестве стран Запада.
Анализ состояния современного российского общества показывает, что оно разделено и сегментировано на закрытые группы, которые используют механизмы консолидации и социальной интеграции через узкоклановые, специфические микроуровневые отношения личного доверия, по навязанным установкам потребительского общества или примитивным схемам материального обогащения, редуцирующим этические и нравственные компоненты. Социальные сети в России, как правило, направлены на узкогрупповые интересы, связанные с удовлетворением простейших запросов, либо вообще носят теневой, нелегальный характер, поэтому не имеют механизмов ретрансляции и проникновения на другие социальные уровни. Эти отношения доверия на микроуровне обладают партикулярным характером и лишены этической компоненты, подобной этике буржуа на Западе, которая может быть носителем общественных благ и продуктивным социальным ресурсом. В ситуации глубокого социального неравенства и поляризации общества, социальный капитал в российском обществе выступает как фактор монополизации и олигархического контроля над общественными ресурсами, а социальное доверие очень слабо выражено. По данным исследований, проведенных Ю.А. Зубок и В.И. Чупровым, 58,3 % граждан не испытывают доверия ни к каким политическим и общественным силам, выбирая таким образом системное недоверие как основу своего поведения и социальной ориентации [8]. Поскольку символический, человеческий, культурный капиталы девальвированы, социальный капитал в России имеет вид экономической и административно-чиновничьей ренты, и типологию, в подавляющем большинстве случаев неформальных, полулегальных узкогрупповых связей и кланово-кор-поративного членства. Таким образом, соци-
альный капитал в России может быть описан в терминах редуцированной легитимности, проявляющейся в основном в неформальных видах взаимодействия и неформального соперничества за приближенность к влиятельным социальным группам.
Как отмечает в этой связи Д.В. Кротов: «Структурные и институциональные предпосылки социального капитала декларированы, но не проявляются в системе социального доверия и влияния институтов гражданского общества. На наш взгляд, в России трансформационные процессы привели к "одновек-торности" в развитии социального капитала, когда социальный капитал отождествляется с экономическими и политическими позициями, т.е. система социальных отношений находится под контролем властных и экономических субъектов» [9].
Произошедший в 2008-2009 гг. мировой экономический кризис, обваливший значения российских фондовых индексов и повлекший увеличение безработицы и закрытие ряда крупных предприятий, увеличение числа так называемых обманутых дольщиков, пострадавших от действий недобросовестных строителей жилья, не способствовал формированию социального капитала и доверия в России. Равно как и высокий уровень коррупции в государственной системе.
Российское общество характеризуется также распространением "фиктивного" или фальшивого социального капитала. Его отличие от традиционно понимаемого социального капитала, основанного на доверии как базовой составной части, состоит во взаимном недоверии граждан, нередко сопровождающемся имитацией доверия. Такого рода деформация социального капитала и его базовой основы - доверия, ведет к тому, что основой взаимодействия в обществе становятся лицемерие и ложь, правовой нигилизм, цинизм, коррупционные схемы работы общественных и государственных институтов. Возникающие нравственные пустоты заполняются неформальной моралью, носителями которой на Западе являются представители маргинальных общественных групп. Эти эклектические поведенческие установки, не имеющие прочных культурных корней, формируются зачастую спонтанно, как приспособительная реакция на агрессивную окру-
жающую реальность. Такой тип социального капитала является имитацией, суррогатом, основанным на структурном недоверии, всеобщей атомизированности, подозрительности и анархических устремлениях, поэтому не может служить основанием для справедливого общественного договора и консенсуса общества по жизненным вопросам. Примером этого фиктивного социального капитала и структурного недоверия могут служить отношения между органами государственной власти и обществом, которые основаны на взаимном институционализированном недоверии, социальной имитации и суррогатных формах участия в политической и общественной жизни. Это можно наблюдать на примере, как парламентских выборов, вызвавших неоднозначную реакцию в некоторых сегментах общества, так и попыток консолидировать общество инициативами сверху, основанными на имитации и формализме. Иллюстрацией тому могут служить различные официальные молодежные движения, повторяющие печальную судьбу ВЛКСМ в части утраты гражданами доверия к декларируемым ими идеалам.
Разобщенность российских граждан, в сочетании с недоверием к социальным институтам, мешают общественной активности большинства стать формирующим фактором социального капитала на макроуровне и ме-тауровне. В силу этого социальный капитал в России ограничен в основном микроуровнем, и направлен большей частью на удовлетворение личных интересов и материального комфорта. Обращает на себя внимание очень слабое развитие в стране общественной инициативы, профсоюзов, студенческих, правозащитных и экологических организаций, неразвитость благотворительности. Формальное право, которое на Западе структурирует социальный капитал и пользуется доверием граждан, в России функционирует слабо, что ограничивает правовые нормы в качестве генераторов доверия и социального капитала. Это же относится и к информационному полю, закрытому и цензурированному в большей степени, по сравнению с Западом. Таким образом, можно сделать вывод, что указанные структурно-функциональные особенности социального капитала в России и на Западе являются предпосылками тех социально-экономических и политических проблем, которые мешают России занять достойное место в меняющемся современном мире.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волков Ю.Г., Малицкий В.С. Идеология и гуманизм. М.: АНО РЖ "Социально-гуманитарные знания", 2004. 608 с.
2. Магомедов М.Г. Социальное доверие в российском обществе. М.: Социально-гуманитарные знания, 2008. 260 с.
3. Бурдье П. Социология политики. М., 1993. Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М.: Socio-Logos, 1993. 336 с.
4. Колман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 121-139.
5. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. 730 с. С. 52.
6. Штомпка П. Доверие - основа общества. М.: Логос, 2012. 440 с. С. 266.
7. Occupy Wail Street. Wikipedia, the free encyclopedia. [Электронный ресурс] URL: http:// en.wikipedia.org/wiki/Occupy_Wall_Street.
8. Зубок Ю.А., Чупров В.И. Тенденции социального развития молодежи в современном российском обществе. М.: Наука, 2006. 268 с.
9. Кротов Д.В. Социальный капитал российской молодежи. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009. 192 с. С. 44.
30 ноября 2012 г.
УДК 1(470+571)
ПОТЕРЯННОЕ ПРОСТРАНСТВО РОССИИ
А.А. Ермоленко
Если оценивать эволюцию экономики России в системе координат "пространство - время", то очевидна особая значимость размеров, насыщенности природными ресурсами, а также организации ее общественно-хозяйственного пространства. В избранной нами системе координат возможны два противоположных способа развития экономических систем: в первом случае независимой переменной, т.е. фактором - аргументом, определяющим функцию исследуемой системы, выступает время; во втором случае в качестве независимой переменной выступает пространство. Зависимость экономической системы от фактора времени обусловливает динамизм ее развития и относительную предрасположенность к преобразованиям, а зависимость от пространственного фактора оборачивается инерционностью движения и высокими барьерами на пути перемен. Ф. Бродель использовал указанные зависимости для разграничения двух различных типов организации общественного хозяйственного процесса - "экономики времени" и "экономики пространства" [1].
Принадлежность России к типу "экономики пространства" подтверждается исто-
Ермоленко Александр Александрович - доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой экономики Южного института менеджмента, 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 216, е-шай: егшо[email protected], т. 8(861)2338859.
рическими фактами. В пору становления национальной общественно-хозяйственной системы увеличение территории означало для России приращение основы собственного развития, "собирание земель" вокруг Москвы утвердилось в качестве главного принципа строительства государства [2]. В дальнейшем, когда под эгидой российской власти оказалась шестая часть суши и наметились пределы дальнейшей экспансии, экстенсивную задачу расширения пространства сменила интенсивная задача его освоения [3]. Но и в этом случае развитие исходило из той ресурсной кладовой, которая была обеспечена контролем над пространством.
В "экономике пространства" само пространство представляет собой основное богатство, переходящее от поколения к поколению. Приращение богатства здесь означает расширение и обустройство пространства, в котором развивается общность людей, в том числе формирование инфраструктуры, создание новых видов деятельности и новых типов хозяйственных организаций, накопление передовых технологий, рабочей силы высокой квалификации, механизмов хозяйствования и институтов развития.
Alexandr Ermolenko - Doctor of Economy, professor, head of Economy Department at the Southern Institute of Management, 216, Stavropolskaya Street, Krasnodar, 350040, e-mail: [email protected], tel. 8(861)2338859.
