CC BY
67
В.В. Кузнецов
Достоинство человека: православное понимание
Итак, что есть достоинство? Существует распространенное суждение, определяющее достоинство как красивую, благородную позу, которую принимает человек в момент опасности. Достоинство понимается как способность к эффектному жесту в предельной ситуации. В этом смысле можно говорить о метафизике пощечины. Подобный подход приближает нас к ответу на поставленный вопрос, но при этом ускользает от понимания главное содержание нашего предмета.
Что является основанием достоинства? Существует фундаментальная психологическая потребность человека в самоуважении и в уважении со стороны других. Поэтому достоинство можно отождествить с самоуважением. Человеку необходимо иметь позитивный образ собственного «Я». Не случаен поэтому типичный вопрос русского человека к своему собеседнику в расслабленно-доверительном состоянии: «Ты меня уважаешь»? Особенно остро данная потребность осознается в ситуации унижения.
Своим основанием самоуважение имеет высокую самооценку. Роль последней показал еще Аристотель. По его мнению, великодушным является тот, кто не только достоин великого, но и оценивает себя соответствующим образом. С точки зрения современного исследователя Ч. Кули, самооценка личности во многом формируется его оценкой со стороны других. Именно в этом смысл теории «зеркального Я»: я, как в зеркало, смотрю в других людей, и моя самооценка предопределена тем, как они оценивают меня. На это можно возразить, что человек сильный и самостоятельный может заставить окружающих видеть себя таким, каким он сам видит и оценивает себя: если человек уважает себя, то и его будут уважать. Но даже такой человек не может полностью игнорировать мнение окружающих: достаточно вспомнить пушкинского Онегина. «И вот общественное мненье - пружина чести, наш кумир. И вот на чем вертится мир».
Но на чем, в свою очередь, основана самооценка? Человек стремится «что-то весить на весах бытия», по выражению И.А. Ильина, он стремится быть кем-то, то есть к значимости, более всего страшась быть ничтожеством. Подобную опасность выявляет П.Я. Чаадаев: «Для существа разумного нет муки тяжелее ничтожества». У. Джеймс полагал, что трудно придумать более дьявольское наказание, чем полностью лишить человека внимания со стороны других людей. Следовательно, достоин-
© В. В. Кузнецов, 2006
207
ство человека есть осознание своей значимости: духовной, социальной и культурной. Именно на этом основано его самоуважение. Уважение со стороны других также основано на том, что человек что-то значит в этом мире.
Итак, быть уважаемым и уважать себя хочет каждый человек: это заложено в человеческой природе. Но уважают достойных людей, а быть достойным человеком трудно. Личность есть страдание и боль. Путь достоинства предполагает преодоление страха. Выбирающий этот путь совершает свободный и осознанный нравственный выбор между достойным и недостойным. Данный выбор совершается в самом начале жизненного пути, когда возникает человеческое «Я». «Я» является субъектом достоинства. Но ситуация выбора повторяется вновь и вновь в предельной ситуации в течение всей жизни. Поэтому достоинство человека есть нравственная позиция принять на себя удар всех стихий мира. Это самоопределение человека, которое осуществляется на основании свободного выбора. Но после того, как жребий брошен, свобода обращается в свою противоположность. Достоинство превращается в «жезл и посох», которые властно ведут человека за собой. Достоинство есть иго и бремя, и путь достоинства есть несение креста. Именно в этом смысле Лермонтов сказал о Пушкине: «Погиб поэт! - невольник чести». Человек чести свободен более других. Но его неволит собственная свобода. Она не позволяет ему совершить недостойное.
Как человек достигает значимости? Что есть значимость? Возможно, существительное «достоинство» произошло от глагола «стоить» и означает, что человек стоит в нравственном смысле, что он весит на весах бытия. Но как выявить, что человек стоит? И здесь возникает идея соответствия образа человека Обобщенному Другому, то есть нормам и ценностям социальной группы, с которой он себя соотносит, и Значимому Другому, то есть авторитетной личности, чье мнение во многом формирует самооценку данного человека. Теория «зеркального Я» Ч. Кули исходит из того, что самооценка человека предопределяется мнением о нем окружающих, то есть человек «смотрит» в окружающее его общество как в зеркало. В этом случае самооценка человека будет позитивной, если его позитивно оценивают окружающие. Но для этого необходимо соответствие образа человека личностному образцу, принятому в данной культуре.
Идея соответствия особенно важна для традиционной культуры. Человек является дворянином от рождения, но его жизненная задача - соответствовать своими поступками высокому сословному статусу, быть достойным его. Идея соответствия является особенно значимой в духовной традиции Востока. Знаменитая концепция исправления имен выражается в следующей формуле Конфуция: «Государь должен быть госу-
дарем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном». Важнейшие архетипические образы сохраняются и в современной культуре. К таковым относится образ мужчины. Это древний архетип, которому соответствует образ защитника, воина, добытчика, кормильца, отца. Ситуация унижения как раз и возникает тогда, когда данного соответствия достичь не удается. Для этого необходимо проявить себя, то есть необходим поступок. Достоинство есть способность к поступку, то есть к действию, превышающему инстинкт самосохранения и базовую человеческую потребность в безопасности. В этом смысле оно тождественно пассионар-ности, как ее понимал Л.Н. Гумилев. Высшей формой поступка является подвиг. Парадокс же заключается в том, что, с одной стороны, человек в известном смысле знает свою сущность еще до испытания, до совершения поступка. Это выражается в его уверенности, что он справится с трудной жизненной задачей. В этом смысле суждение о достоинстве априорно. Мы считаем человека достойным, пока он не доказал обратное -в этом смысле существует презумпция достоинства. Человек не может знать, на что он способен, пока не побывал в предельной ситуации. Даже если человек сумел выдержать испытание, нет гарантии, что он выдержит новое, более суровое испытание. Справедливо поэтому, что, например, к лику святых причисляют только после смерти. Поэтому, на наш взгляд, в причислении к героям при жизни есть нечто не вполне безупречное, лишь смерть ставит окончательную оценивающую черту. Таким образом, достоинство человека несет в себе героическое начало.
Однако поступок при всей его значимости есть лишь внешнее проявление того скрытого смысла, который мы стремимся выявить.
Но какова цель поступка, во имя чего он совершается? Потребность в уважении со стороны других и в самоуважении является базовой человеческой потребностью. Каждому человеку необходимо иметь позитивный образ собственного «Я». В человеке нечто вскипает, когда он подвергается унижению, грубому давлению. Это нечто и есть его внутренняя свобода, способность внутреннего самоопределения, которая наиболее ярко проявляется при угрозе покушения на нее. Такова уж человеческая природа, что на унижение человек реагирует кровоприлитием, которое нередко превращается в кровопролитие.
Мы исходим из убеждения, что достоинство является абсолютной духовной ценностью для личности. Человек всегда и при любых обстоятельствах стремится сохранить позитивный образ своего «Я», что является условием удовлетворения фундаментальной человеческой потребности в самоуважении. Поступок является средством, при помощи которого человек сохраняет свой позитивный образ. Достоинство выступает универсальной и абсолютной ценностью, ибо оно основано на сущностной человеческой потребности в самоуважении и уважении со стороны
других. Защитить свое достоинство, значит суметь ответить словом и действием другому, сказав: «Нет, существует предел, который я Вам не позволю переступить». Это «нет» утверждает существование границы, некоего предела, за которым находится священная область, не допускающая посягательств на нее. Эта священная область и есть достоинство человека.
Достойный человек - не флюгер, полностью зависящий от давления обстоятельств. Он имеет свои убеждения, принципы и идеалы, от которых не может, несмотря ни на что, отказаться. Именно поэтому он занимает нравственную позицию противостояния «давлению жизни». У человека существует потребность в оправдании своего бытия перед Богом, миром и самим собой. Стремление человека при любых обстоятельствах сохранить свой позитивный образ как раз и является подобным самооправданием. Даже у человека, преступающего нравственный закон, есть глубинная потребность в оправдании своего поступка. Самому последнему негодяю необходимо ощутить себя правым: в этом источник его силы. Достойный же человек ищет правду и стремится к ней. С христианской точки зрения это объясняется тем, что в человеке как бы сохраняется воспоминание своего происхождения от некоей высшей правды, к которой он стремится возвратиться, и, подчиняясь источнику правды, человек подчиняется не чему-либо чуждому, а наиболее высокой части собственного «Я». Достоинство человека и есть соответствие его образа, внутреннего нравственного содержания этой глубинной общечеловеческой правде. Эти рассуждения соответствуют гуманистической традиции понимания человека.
Подлинное понимание того, что есть человеческое достоинство, приходит в момент предельного испытания. Честь и достоинство были святы для А.С. Пушкина, человеком чести он оставался в течение всей своей недолгой жизни, но своей кульминации верность чести достигла у поэта в ситуации роковой дуэли и последующих предсмертных страданий. Испытывая невыносимые муки, поэт полностью сохранял самообладание и присутствие духа: «Не может быть, чтобы этот вздор меня пересилил». Героическая дуэль и мученическая кончина венчали его жизненный путь. Так, Ф.М. Достоевский считал величайшей жизненной задачей сохранение в себе человеческого, несмотря на все жизненные испытания и страдания. В письме брату Михаилу сразу после несостоявшейся смертной казни, он пишет: «Я не уныл и не упал духом. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть - вот в чем жизнь, в чем задача ее»318.
318 Лосский П. О. Бог и мировое зло. М., 1994. С. 46.
Попытка определить, что есть достоинство, выявить его сущность, затрагивает самые глубинные основания человеческого бытия. М. Хайдеггер полагает, что человек - сущее, существо которого в бы-тии-вот, в присутствии (Dasein). Таким образом, немецкий философ стремился дать определение неопределимому человеческому существу. Человек бытийствует настолько, насколько он осуществляет возможность своего присутствия. В.В. Бибихин сформулировал свою мысль следующим образом: присутствие - это нечеловеческое в человеке, его бездонность. Мы могли бы предположить, что присутствие можно понимать как достойное бытие. Но данное суждение опровергается мыслью Хайдеггера, что не личность решает присутствовать ей или нет. Помимо своей воли, в любом из своих состояний неведомой силой человек брошен в собственную открытость. Достойное же бытие определяется собственным духовным усилием человека, возможность которого дана от Бога каждому, но далеко не каждый оказывается способным реализовать данную возможность. Но и В.В. Бибихин вслед за Хайдеггером пишет о возможности человека упустить себя как не последней его возможности. Безличные «люди» чаще всего действуют в нас вместо нас, но совесть все время напоминает человеку о собственной возможности присутствия. Совесть требует от человека достойного бытия.
Достойное бытие есть бытие над бездной, но лишь бытие на пределе, на краю является самой прочной укорененностью человека в бытии. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю».
Хайдеггер полагает, что лишь фундаментальное настроение ужаса способно приблизить нас к самому Ничто. Подлинный ужас не есть простая боязнь: мы боимся определенных вещей, и в страхе «теряем голову». Ужасу же присущ «оцепенелый покой». По мысли Хайдеггера, «ужасом приоткрывается Ничто»319.
Все сущее становится шатким в состоянии ужаса, который сопровождается нашей абсолютной немощью по отношению к сущему. «Человеческое присутствие означает: выдвинутость в Ничто»320.
Достоинство есть предстояние предельному, в качестве же последнего предела для человека выступает смерть, которая, по суждению И.А. Ильина, дарует человеческой жизни меру и форму. Лишь смерть придает всему жизненному содержанию истинный критерий и верный масштаб. Русский философ делает важнейший вывод: «не все, чем мы живем, стоит того, чтобы мы отдавали ему свою жизнь. Только те жизненные содержания и акты полноценны, которые не боятся смерти и ее приближения, которые могут оправдаться и утвердиться перед ее лицом.
319 Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М., 1993. С. 21.
320 Там же. С. 22.
Все, что стоит нашего выбора и предпочтения, нашей любви и служения даже и в предсмертный час, - все прекрасно и достойно. За что можно и должно отдать жизнь, то и надо любить, тому и надо служить. Жить стоит только тем, за что стоит бороться на смерть и умереть; все остальное малоценно или ничтожно. Все, что не стоит смерти, не стоит и жизни. Ибо смерть есть пробный камень, великое мерило и страшный судия»321. Идея смерти дает человеку жажду истинного качества. Перед лицом смерти выявляется истинность достоинства. Таким образом, искусство жить достойно предполагает главное умение - преодолеть страх смерти и страх боли. Не случайно Платон понимал философию в подлинном смысле этого слова как предуготовление к смерти, собственно, в этом и состоит главная жизненная мудрость, любовь к которой и есть философия. Не является ли истиной прозрение Достоевского, высказанное устами одного из его героев, что сама мысль Боге есть не что иное как боль страха смерти.
Русское предстояние смерти пронзительно показано в произведении русского писателя Евгения Носова. Герою повести «Усвятские шлемо-носцы» Касьяну тридцать шесть лет. По словам автора, это «самое спелое мужицкое времечко», в соответствии с некоторыми новейшими подсчетами именно столько лет на самом деле было Христу. Эта светлая повесть написана так, что мы понимаем: Касьяну предстоит именно уход, он уходит с другими мужиками на войну, с которой, как и другим усвятским мужикам, ему не суждено вернуться.
Критик Борис Агеев уловил в повести главное, не случайно его статья названа «Человек уходит». Он выявляет в повести мотив Конца света. На наш взгляд, этот мотив можно выявить в трагическом уходе каждого человека: человек есть мир, Вселенная. Люди понимают это с древнейших времен. Не случайно в Коране есть мысль: когда умирает один человек, умирает вся Вселенная. В Талмуде сходная идея выражена в строках, выбитых на могиле Оскара Шиндлера, реального героя знаменитого фильма Спилберга, спасавшего евреев в годы Холокоста: «Спасший одного человека, спас целый мир». В момент смерти для человека «меркнет свет» и весь мир умирает вместе с ним.
Итак, Касьян достиг наивысшего мужицкого расцвета, а русское представление о смерти таково, что человек умирает не от старости, болезни или несчастного случая, а именно когда достиг, созрел. Это исконно евангельское представление, опирающееся на идею Апокалипсиса: «Куем серп свой и ножны, потому что пришло время жатвы, ибо жатва на земле созрела».
321 Ильин И. А. Поющее сердце: книга тихих созерцаний // Сочинения: в 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 427. 212
Борис Агеев справедливо выделяет главную идею повести Носова: это откровение о достоинстве русского человека перед лицом неизбежно надвигающейся смерти, здесь пронзительно показано, что сама наша жизнь есть «бытие к смерти». Высший смысл жизни измеряется кончиной, но и сама смерть измеряется достойным бытием. Глубинный смысл достоинства перед лицом смерти, чтобы честно исполнить свое земное. Критик цитирует здесь святого Иоанна: «Знаю дела твои, и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых».
Достоинство человека есть онтологическая ценность, ибо оно затрагивает предельные основания человеческого бытия. Достоинство человека есть прежде всего проявление его духовной силы, противостоящей всем стихиям мира. Ведь сама жизнь, по тонкому замечанию М. Пруста, есть усилие во времени. Нужно усилие, чтобы остаться живым не в смысле биологическом, а в смысле достойного существования. Согласно христианскому вероучению, «Царствие небесное силою берется». Нужна великая духовная сила, чтобы сберечь в чистоте свою душу. Таким образом, достоинство человека есть духовное усилие, целью которого является самопреодоление. Последнее - высшая цель человека во всех религиозных традициях, в том числе и в христианстве. Человек достойный должен постоянно преодолевать в себе низменное начало, грозящее превратить его в животное в худшем смысле этого слова. Поэтому достоинство есть способ бытия человека.
В некоторых толкованиях Ветхого Завета Адам символизировал рассудочную часть человеческой души, Ева - ее чувственную часть. Власть мужчины-рассудка признавалась безусловной для достойного человека.
Платон создал первый в истории европейской мысли символ достоинства человека, разделив человеческую душу на высшее и низшее начала. Философ полагал, что душа есть нематериальная субстанция, являющаяся невидимой. По Платону, существуют два мира: низший мир вещей и высший мир идей. Идея являет собой сущность вещи. Душа же происходит из мира идей и является его частью. Душу имеют все живые существа, она сотворена Богом и сама является частью Бога. Богом же Платон считал верховную идею наивысшего блага. Философ полагал, что человеческая душа состоит из трех составных частей: во-первых, это разум, являющийся средоточием мудрости, данной Богом, и вечно существующий; во-вторых, две души, формируемые государством: душа алчущая и душа пылкая или эмоциональная. Высшей частью души является разум. Он подобен возничему, который управляет конями-душами: алчущей и пылкой символизирующими человеческие страсти. Страсти необычайно сильны, поэтому возничему трудно управлять конями. Охваченные страхом, они могут понести, поэтому для укрощения страстей
необходима твердая и властная рука разума, твердая узда. Разум-возничий стремится направить бег колесницы, то есть человеческую жизнь по достойной стезе, ведущей к познанию мира идей. Но кони то и дело низвергают колесницу в земную пыль. С душой эмоциональной Платон связывал проявления человеческой эмоциональности. Она иррациональна, но более податлива для Разума, чем душа алчущая - низшая часть души, связанная с проявлением человеческих страстей, глухих к голосу разума. Свобода человека, по Платону, проявляется, как это ни парадоксально, в самообуздании: высшее начало в человеке призвано держать в узде могучую стихию первозданного хаоса своего природного, животного начала. Страх, гнев, уныние, сладострастие, корысть, жажда славы и власти составляют могучую стихию человеческого характера, трудно поддающуюся узде. Вся сила этого низменного начала сосредоточена прежде всего в страхе, который С. С. Аверинцев назвал главным орудием дьявола. Именно в этом смысле к человеческому достоинству с полным правом можно отнести суждение Достоевского о красоте. Достоинство есть также страшная сила: в сердце человеческом дьявол с Богом борется. Собственно, в этом и заключается смысл героизма, т. е. предельной формы достоинства, когда духовное усилие самопреодоления совершается на пределе, а иногда и за гранью человеческих возможностей. Таким образом, становление достоинства есть путь духовного восхождения. Восходит и возрастает именно дух, высшее начало в человеке. По слову Василия Великого, «Человек - это животное, которое получило повеление стать Богом». Сущность достоинства, которое является самопреодолением человека, заключается в том, что высшее духовное начало в человеке преодолевает низшее, животное, Бог в человеке преодолевает зверя.
Психоанализ действительно совершил коперниканский переворот в науке о человеке, выявив и описав бессознательное как важнейшую часть психики и описав его механизмы. Велики его возможности как современной технологии власти, в РЯ, рекламе и т. д., но сама идея бессознательного и деление человеческой души на составные части (психоанализ в собственном смысле этого слова) впервые появляются у Платона. Платон и воспринявшая его мысль христианская традиция исходят из идеи власти высшего начала в человеке над низшим. Только в этом случае человек обладает высшей свободой - свободой духа. Человеческий дух не зависит от страстей. Он умеет держать их в узде, господствуя над телом и душой, поэтому высший вид свободы - свобода от греха. Христиане помнят завет Иоанна Златоуста, у которого Бог говорит человеку: «Я дал тебе прекрасное тело. Создай себе прекрасную душу»! Психоанализ по-иному расставил акценты: человек является лишь марионеткой бессознательного. З. Фрейд приписывает трансцендентную сущность не
разуму, божественному началу в человеке, а бессознательному, иррациональной составляющей человеческой души. Э. Берн заметил по этому поводу: «Фрейд за своей концепцией обратился в преисподнюю»322.
Достоинство можно определить как власть духа, высшего начала в человеке, над душой и телом. Самодержавие духа означает победу над собой: над трусостью, малодушием, безволием - то есть победу высшего начала в человеке над низменным. Именно в этом смысле владеющий собой владеет всем миром. А поскольку человек есть микрокосм, то победа духа, то есть высокого начала хотя бы в одном человеке есть торжество духовности во вселенском бытии - именно в этом проявляется онтология достоинства.
Истинным мерилом достоинства является смерть: человек должен спросить себя: «Готов ли я отдать ради этого жизнь»? По слову И.А. Ильина, «религиозный центр духа есть то самое, что Державин называл: „душа души моей": самое подлинное, глубокое и всепроникаю-
323
щее средоточие личной жизни, за которое нельзя не идти на смерть» .
Вот как раскрывает русский философ смысл таинственной евангельской формулы «иже аще взыщет душу свою спасти, погубит ю, и иже аще погубит ю, живит ю» (Лук. 17, 33): «Кто захочет жить во что бы то ни стало, любой ценой, - тот отречется от своего религиозного центра, от Бога и от собственного духовного достоинства, погубит свое духовное начало и перестанет быть духом; пренебрегающий же своей жизнью во имя Божьего дела спасет свой дух ценой пренебреженной жизни»324. В этом смысл истинного самоотречения и самопожертвования: герой не отрекается от себя, а преодолевает в себе низшее начало, животное и «человеческое, слишком человеческое», преодолевает инстинкт самосохранения, слабость и страх. В этом преодолении его ведет и направляет его религиозный центр, его «купинно-духовное естество», его «духовный Кремль». Но истинное преодоление есть, по Ильину, даже не «жертва», в которой есть еще колебание и «жалеющая жадность», преодолеваемая духовным усилием и отрывом. Религиозный герой - исповедник, мученик, борец, «воин Божий» - «отдает эту невыносимую и постыдную видимость жизни с той естественной легкостью, с какой па-
325
дает с ветки созревший плод» .
Человеческое достоинство характеризуется беспредельностью и устремленностью в вечность. Смерть ставит границы человеческой жизни,
322 Цит. по: Хачикян Х. К. Добро и зло в человеке: «Археология психоанализа» и эволюция психоаналитических категорий эго // Философский век: альм. СПб., 2002. Вып. 21, ч. 1. С. 139.
323 Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993. С. 418.
324 Там же.
325 Там же.
но при утверждении достоинства осуществляется духовная победа над смертью, означающая преодоление связанного с ней страха - этого, по выражению С.С. Аверинцева, «орудия дьявола». Тот, кто остается человеком в самых нечеловеческих условиях, достоин бессмертия.
Вся формула достоинства содержится в короткой строке из записки офицера атомной подводной лодки «Курск» Дмитрия Колесникова, написанной накануне гибели: «Не надо отчаиваться». Сохранение веры и мужества в безнадежной ситуации означает духовную победу при наступлении смерти физической. «И присяга верней, и молитва навязчивей, когда бой безнадежен и чуда не жди». Путь достоинства опасен уже тем, что часто требует креста.
Достоинство человека тождественно духовной его свободе в том парадоксальном смысле, что истинное достоинство есть тяжкое бремя. Поведение достойное есть поведение должное, когда из арсенала возможностей лишь одна является той, исполнения которой требует достоинство. Именно в этом смысле Лермонтов назвал Пушкина «невольником чести». Лишь носитель чести является подлинно свободным, но эта свобода означает для него абсолютный запрет на недостойное поведение.
В этом смысле существует безусловная принудительность достоинства: лучшая часть человеческого «Я», его «духовный Кремль» заставляют человека искать, выбирать из альтернативных вариантов единственно достойный. По другому этот «духовный Кремль» можно назвать совестью, то есть частицей Абсолюта, которая есть в каждом человеке. Бремя достоинства есть одновременно и свобода; человек подчиняется не внешней принудительной силе, а лучшему, высшему началу, которое есть в нем. В этом и состоит парадокс свободы и достоинства.
