CC BY
71
ISSN 2687-0770 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2023. № 2
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
Научная статья УДК 94 (47)
doi: 10.18522/2687-0770-2023-2-72-77
ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ИСТОРИКИ О КРЕСТЬЯНСТВЕ ЕКАТЕРИНИНСКОГО ВРЕМЕНИ: НАЧАЛО ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМЫ
Елизавета Евгеньевна Глазунова
Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия [email protected]
Аннотация. Тема истории крестьянства в России при Екатерине II начала активно изучаться в отечественной историографии с середины XIX в. И.Д. Беляевым и В.И. Семевским исследование велось в свете историко-социального и экономического анализа. С начала ХХ в. в трудах В.О. Ключевского, В.А. Мякотина, в работе по истории русской общественной мысли Г.В. Плеханова такой подход был дополнен культурно-историческим анализом. В «Курсе русской истории» В.О. Ключевского и в труде Г.В. Плеханова было положено начало историко-антропологическому методу с выявлением такого культурно-исторического типа, как просвещенный русский дворянин екатерининского времени, который сложился под влиянием усвоения внешних проявлений культуры Просвещения и крепостного права. Исследование проблемы дореволюционными историками открывало перспективы ее дальнейшего изучения.
Ключевые слова: крестьянство и крепостное право при Екатерине II, И.Д. Беляев, В.И. Семевский, В.О. Ключевский, В.А. Мякотин, Г.В. Плеханов, культура Просвещения в России при Екатерине II
Для цитирования: Глазунова Е.Е. Дореволюционные историки о крестьянстве екатерининского времени: начало исследования проблемы // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2023. № 2. С. 72-77.
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY 4.0). Original article
PRE-REVOLUTIONARY HISTORIANS ABOUT THE PEASANTRY OF THE CATHERINE'S TIME: THE BEGINNING OF THE STUDY
OF THE PROBLEM
Elizaveta E. Glazunova
Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia [email protected]
Abstract. The theme of the history of the peasantry in Russia under Catherine II began to be actively studied in Russian historiography from the middle of the 18th century. In the works of I.D. Belyaev and V.I. Semevsky the research was conducted in the light of historical social and economic analysis. Since the beginning of the 20th century in the works of V.O. Kluchevsky, V.A. Myakotin in the study of history of Russian public thought by G.V. Plekhanov, this approach has bin supplemented by analysis in the light of cultural-historical approach. Russian History course of V.O. Kluchevsky and work of G.V. Plekhanov marked the beginning of the historical and anthropological approach, with the identification of such a cultural and historical type as an enlightened Russian nobleman of Catherine's time, which was formed under the influence of assimilation of the external manifestation of the culture of Enlightenment and serfdom. The study of the problem by pre-revolutionary historians opened up prospects for its further study.
Keywords: peasantry and serfdom under Catherine II, I.D. Belyaev, V.I. Semevsky, V.O. Kluchevsky, V.A. Myakotin, G.V. Plekhanov, culture of Russia under Catherine II
© Глазунова Е.Е., 2023
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
For citation: Glazunova E.E. Pre-Revolutionary Historians About the Peasantry of the Catherine's Time: The Beginning of the Study of the Problem. Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science. 2023;(2):72-77. (In Russ.).
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY 4.0).
Екатерининское время справедливо рассматривается как период наивысшего развития в России крепостного права. Для того имеются самые серьезные основания, так как власть помещиков над крестьянами в это время значительно усилилась, причем настолько, что в российской общественной мысли выдвигался на первый план крестьянский вопрос. Не случайно после Екатерины II наметилась тенденция к постепенному ограничению крепостного права, на первых порах чисто формальному. Но изучение феномена российского крепостного права в целом может быть успешным только в результате всестороннего учета положения крестьянства за годы ее царствования.
Между тем к изучению этого важнейшего вопроса, относящегося к внутреннему положению и внутренней политике в государстве, приступили поздно. В целом в русской исторической мысли главное место занимала сама императрица. По отношению к ней сложились две ярко выраженные точки зрения. Одна из них представляла собой ее апологетику, наиболее заметно выраженную в «Историческом похвальном слове Екатерине II» и написанную в торжественно-напыщенном стиле. Как с пафосом писал Н.М. Карамзин, «все бесчисленные народы царств Российских» «обожали Великую» [1, с. 158]. Такая апологетика, возможно, объяснялась тем, что произведение было написано в 1801 г., когда завершилось царствование крайне непопулярного в дворянской среде Павла I, а Александр I восстановил екатерининскую «Жалованную грамоту дворянству». Затронул также Н.М. Карамзин крестьянский вопрос. По поводу обсуждения отмены крепостного права он писал, что «для твердости бытия Государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надо готовить человека исправлением нравственным» [2, с. 322]. Он таким образом не советовал властям торопиться с отменой крепостного права.
Возникла и другая точка зрения по отношению к императрице, несравненно более взвешенная и критическая. Свое выражение она нашла в памфлетной записке А.С. Пушкина «О русской истории XVIII века». Характеризуя Екатерину II в качестве «Тартюфа в юбке и в короне», А.С. Пушкин обратил внимание на негативные последствия ее царствования, на «ошибки в ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия». Он также указал на политику в отношении крестьянства. Екатерина II «уничтожила звание (вернее, название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (т.е. свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции» [3, с. 163-165]. Положение крестьян не было главной темой для Н.М. Карамзина и А.С. Пушкина. Но их характеристики императрицы показывали ее понимание политики крепостного права.
Острота положения крестьян, обсуждение его накануне реформы 1861 г. поставили данный вопрос огромного общественного значения в историческую плоскость. В 1860 г. вышел в свет первый большой труд по истории крестьянства в России, созданный историком славянофильского направления И.Д. Беляевым. С этого времени до 1903 г. книга выдержала четыре издания. Последний раздел под характерным названием «Окончательное обращение крестьян в полную частную собственность помещиков» относился ко времени Екатерины II. В положении крестьян с конца XVI в. И.Д. Беляев отметил существенные изменения. Из «прикрепленных к земле» они «в продолжении двух сот лет, мало по малу, при посредстве большею частию разных частных узаконений, к концу XVIII столетия окончательно были обращены в полную частную и даже безгласную собственность своих помещиков» [4].
Согласно И.Д. Беляеву, положение их было очень тяжелым. В екатерининское время они были «лишены почти всякой обороны от злоупотреблений помещичьей власти, и в отношении своей человеческой личности и в отношении к имуществу». Говоря о правовой стороне, И.Д. Беляев указывал на запрет подачи жалоб на помещика и о наказании за жалобу кнутом и ссылкой в Нерчинск. При этом, отмечал историк, «закон, во все царствование Екатерины II, не представляет ни одной черты в защиту крепостных людей от произвола владельцев». Единственной заботой государства в отношении крестьян было то, чтобы была обеспечена уплата крестьянами подуш-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OFHIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
ной подати. Поэтому власти следили «лишь бы крепостные люди по ревизским сказкам значились приписанными к тому или к другому недвижимому имению» [4, с. 294].
Он также обращал внимание на распространенность продажи крестьян без земли. При этом «запрещалась только продажа с молотка, как предосудительная для Европейского государства». Получалось, указывал И.Д. Беляев, что для законодателя возникало противоречие. Он «с одной стороны стыдится публичной продажи людей, а с другой стороны признает ее законною, и не решается отменить закон, за который сам краснеет» [4, с. 295]. По существу, тем самым И.Д. Беляев не только охарактеризовал положение крестьян. Он подтвердил характеристику Екатерины II
A.С. Пушкиным «Тартюф в юбке и в короне», поскольку мольеровский образ Тартюфа был в европейской культуре нового времени символом лицемерия.
В отличие от книги И.Д. Беляева, в которой рассматривалось крестьянство начиная со времени Русской Правды, в двухтомном труде историка-народника В.И. Семевского хронологические рамки были более ограниченными. Но это давало возможность подробнее изучить крестьянство этого времени. В первом томе рассматривались «Помещичьи (крепостные) крестьяне», во втором - «Посессионные крестьяне» на частных и казенных предприятиях центральных уездов и Урала.
B.И. Семевский стремился охватить разные категории крестьян и отношение к ним. Он рассматривал вопросы об источниках крепостного состояния, о повинностях крестьян и их общинной организации, об особой категории дворовых крестьян, о торговле людьми и наказаниях крепостных, об управлении имениями.
Затрагивались вопросы о казенных повинностях крестьян и о крестьянских волнениях. Что касается посессионных крестьян, то В.И. Семевский особо останавливался на происхождении этой группы. Он анализировал их положение на суконных мануфактурах центра страны и в металлургии Урала, зарплату и детский труд, волнения посессионных. Использование разнообразных источников, к которым относились законодательство, данные ревизий (третьей, четвертой, пятой), коллекции дел Сената и коллегии экономии, документы вотчинных архивов помещиков, материалы генерального межевания и другие материалы, позволило автору собрать большой материал и обеспечить доказательность и конкретность выводов, относившихся к положению крестьян.
К наиболее тягостным сторонам крепостного права В.И. Семевский, основываясь на данных источников, отнес «неограниченность повинностей по закону, продажу крепостных без земли, неограниченность наказаний при вотчинной расправе и беззащитность в имущественном положении от помещичьего произвола». Некоторое облегчение их положения он видел в том, что «в их (крестьян. - Е.Г.) пользовании находилось большое количество земли, и что оброчная система была широко развита» [5, с. 25].
Как подчеркивал В.И. Семевский, «при полной почти беззащитности крепостных от помещиков» крестьянам «приходилось нередко спасаться бегством от своей злой доли» и бежать на отдаленные территории государства. Правительство далеко не всегда могло обеспечить возврат беглых. Поэтому, по словам В.И. Семевского, «приходилось оставлять беглых в малонаселенных окраинах государства, зачитывая их помещикам в рекруты». Он, кроме того, указывал на случаи, когда «выведенные из терпения дворовые и крестьяне решались и на убийство помещика», и «такие убийства не были явлением совершенно исключительным». При этом приводилась их статистика [5, с. 24].
Таким образом, в отечественной историографии второй половины XVIII в. тема крестьянства в период царствования Екатерины II благодаря трудам И.Д. Беляева и В.И. Семевского заняла место, соответствовавшее ее значимости, и позволяла более детально представить процесс разложения крепостного строя. Оба историка давали самую резкую характеристику крепостного права, что присуще для славянофилов и тем более для революционной демократии. В обоих выдающихся трудах присутствует социальный анализ русского общества екатерининского времени, в котором в его структуре выделялись помещики и крепостные крестьяне. Это соответствовало не только теме их исследования, но и реальному положению в стране, остававшейся на уровне традиционного общества. Социальный анализ дополнялся в труде В.И. Семевского анализом экономическим, который описывал более конкретно состояние крестьянского хозяйства, степень тяжести ренты в ее натуральных и денежной формах.
Социологический подход к исследованию крестьянства при Екатерине II, который имел место в трудах И.Д. Беляева и В.И. Семевского, соответствовал общему возрастанию интереса к социо-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
логии, переживавшей период становления как научной дисциплины. Но он не давал, однако, полного представления о связи крепостного права с общим культурным состоянием российского общества того времени. Его могло дать соединение социальной истории с историей культуры, к которой на рубеже XIX - XX вв. также было привлечено повышенное внимание. Такой подход заметен в лекционном курсе истории России В.О. Ключевского, где 80-я лекция посвящена развитию крепостного права после Петра I, а 81-я - влиянию крепостного права на культуру России.
В.О. Ключевский выделил особенность крепостного права при Екатерине II. По его мнению, до середины XVII в. «зависимость крепостных» оформлялась «по договору». Затем по Уложению 1649 г. и по законодательству Петра I оно «превратилось в потомственную зависимость от землевладельцев по закону, обусловливаемой обязательной службой землевладельцев». При Екатерине II оно «превратилось в полную зависимость крепостных, ставших частной собственностью землевладельцев, не обусловливаемой и обязательной службой последних». На этом основании В.О. Ключевский считал, что императрицу «можно назвать виновницей крепостного права», которое при ней «из колеблющегося факта, оправдываемого временными нуждами государства, превратилось в признанное законами право, ничем не оправдываемое» [6, с. 147].
В этой связи В.О. Ключевский обращал внимание на оговорку Екатерины II в ее «Наказе» Уложенной комиссии, где она сказала, что закон должен сделать «нечто полезное и "для собственных рабов имущества"». Противоречие состояло в том, что рабом назван крестьянин, но крестьянин «нес государственное тягло, а рабы не подлежат тяглу» [6, с. 140]. Но оговорка была не случайной. Дворяне в самом деле смотрели на крестьян как на рабов, а крестьяне на себя точно так же, и факт уплаты ими подушной подати нисколько этому не мешал. В.О. Ключевский отмечал, что по жалованной грамоте дворянству 1785 г. императрица «не выделяла крестьян из общего состава недвижимого дворянского имущества». Тем самым, указывал историк, помещичья власть, «лишившись прежнего политического оправдания, приобрела при Екатерине более широкие юридические границы» [6, с. 145].
Согласно В.О. Ключевскому, при Екатерине II «крепостное право сообщило своеобразное направление умственной и нравственной жизни самого высшего общества» [6, с. 161-162]. Оно обеспечивало дворян в материальном отношении, а вместе с избавлением от обязательной службы еще по манифесту Петра III о вольности дворянства оно «почувствовало себя без настоящего серьезного дела». Возникло «дворянское безделье», которое стало «чрезвычайно важным моментом в истории нашего образованного общества, следовательно, в истории нашей культуры» [6, с. 162]. В то же время в этой социальной среде усиливалось влияние французской культуры, получавшей распространение еще в царствование Елизаветы Петровны.
Однако В.О. Ключевский подчеркивал, что это усвоение было поверхностным. В России не понимали нередко сути идей французского Просвещения, которое сформировалось в борьбе против старого «порядка, основанного на предании», против феодализма и католицизма [6, с. 175]. Погоня русских дворян за модными веяниями вела к тому, что усвоение ее было поверхностным. Ими не только усваивались «великосветские манеры» [6, с. 174]. Хуже было то, что среди высшего класса русского общества имела место в результате этого «утрата привычки, утрата охоты к размышлению», а также «потеря понимания окружающей действительности». Отвлеченные идеи, общие места, громкие слова, украшавшие умы людей екатерининского времени, нисколько не действовали на чувства», - писал В.О. Ключевский. Поэтому, подчеркивал он, «под этими украшениями сохранилась удивительная черствость, отсутствие чутья к нравственным стремлениям» [6, с. 176]. Можно, таким образом, сказать, что В.О. Ключевский исключительно глубоко показал внутреннюю связь крепостного бесправия крестьян и дворянского безделья, увлечения просвещенных помещиков поверхностно усвоенными сторонами французской культуры, которые они не могли связать с российской реальностью.
Мысль о самой тесной связи между крепостным правом и дворянской культурой екатерининского времени получила в отечественной историографии свое дальнейшее развитие. Историк-народник и народный социалист В.А. Мякотин в свою историю русского общества включил очерк, посвященный А.Н.Радищеву. Говоря об условиях формирования личности и общественно-политических взглядах этого известного писателя, он обратил внимание на особенности дворянской культуры России екатерининского времени. Как отмечал В.А. Мякотин, русские дворяне
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
«располагавшие теперь большим досугом и щедро наделенные материальными средствами, жадно набросились на внешнюю оболочку европейской цивилизации, мало обращая внимание на внутреннее ее существо» [7]. Заметно определенное отличие мысли В.А. Мякотина от мысли В.О. Ключевского. Так, если В.А. Мякотин полагал, что на «существо» европейской ситуации русские дворяне обращали мало внимания, то В.О. Ключевский считал, что в России сущностные стороны в культуре французского Просвещения они и не могли понять. Возможно, что в этом отношении оба историка были по-своему правы. «Идеи, составлявшие на Западе величайшее завоевание человеческой мысли, дававшие содержание жизни целых поколений, - писал В.А. Мя-котин, - переносились в Россию в качестве более или менее красивых декораций барского быта, не оказывая на него сколько-нибудь глубокого влияния». Более определенно, чем В.О. Ключевский, показывал В.А. Мякотин связь усвоения просветительской культуры Франции с крепостным правом. Фразы о равенстве людей, по словам историка, «спокойно уживались в этом быту рядом с грубейшими насилиями крепостного права, восхваления свободы нисколько не мешали широкому распространению культа бесправия» [7, с. 4]. Тем самым он четко указал на своего рода раздвоение в сознании русского просвещенного дворянина второй половины XVIII в.
На такую раздвоенность указывал марксист Г.В. Плеханов на примере поэта и дворянского публициста А.П. Сумарокова. Это был, по его словам, «искренний обличитель неправды, гремевший против "доморазорителей" и ехидно напоминавший помещикам, что не следует "торговать людьми" и "сдирать кожу с крестьян"» [8]. Но на вопрос Вольного экономического общества о крепостном праве он отвечал, что «общее блаженство» «предполагает наличность ... крепостной неволи для крестьянина» [8, с. 263]. Г.В. Плеханов уделял самое существенное внимание особенностям сознания русского общества. Говоря об обсуждении в Уложенной комиссии «прав благородных», крупнейший дворянский идеолог, как подчеркивал Г.В. Плеханов, князь М.М. Щербатов, говорил, что «российский народ еще нуждается в просвещении, которое может быть получено им только от помещиков». Г.В. Плеханов писал: «Особенность российского "умоначертания" в том, что в нашей стране вообще неприменимы свободные учреждения» [8, с. 270].
С культурно-историческим подходом тесно связан подход историко-антропологический. Проявление его выразилось во внимании дореволюционной исторической мысли к феномену русского просвещенного дворянина. В сознании его, как подчеркивал Г.В. Плеханов, имело место стремление соединить идеи Просвещения в том виде, как он их понимал, и в целом западное культурное влияние с реалиями российских крепостнических порядков. Он соглашался со словами А.И. Герцена из его большой статьи «О развитии революционных идей в России», где революционер-демократ подчеркивал принципиальное отличие просветительских идей во Франции накануне революции и в екатерининской России. По словам А.И. Герцена, приведенным Г.В. Плехановым, «во Франции новое учение (идеи Просвещения. - Е.Г.), освобождая человека от его старых предрассудков, внушало ему также более высокие нравственные стремления». Но в России было по-иному. «Русские вольтерьянцы охотно откликались на призыв к наслаждению жизнью, "но в их души не проникал торжественный звук набата, звавший людей к великому воскресению"» [9, с. 52]. В этой связи он указывал на морально-нравственную изворотливость просвещенного помещика екатерининского времени. По словам Г.В. Плеханова, «некоторые европеизированные русские люди пользовались новым учением, как средством для усыпления своей совести, т.е. для оправдания перед самим собой, а иногда перед другими, своих безнравственных поступков» [9, с. 52].
Тема морально-нравственной характеристики просвещенного дворянства как часть культурно-антропологического подхода к проблеме представляет исключительный интерес, поскольку соответствует представлению об историческом исследовании как о научном познании человека и его культуры. В данном случае таким человеком выступал просвещенный помещик. В.О. Ключевский наметил в своей 81-й лекции направления такого исследования, выделив своеобразные культурные типы в рамках этого феномена. Он указал на «два любопытных типических представителя», возникших еще при Елизавете Петровне, получивших «характерные названия "петри-метра" и "кокетки"» [6, с. 169]. Он также привел примеры некоторых конкретных дворян, в том числе княгини Е.Р. Дашковой, подруги Екатерины II, ставшей президентом Академии наук. Она в юности «зачитывалась до нервного расстройства» произведениями французских просветителей,
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 2
«сделала блестящую карьеру», но в конце концов «уединилась в Москве», «бесцеремонно дралась со своей прислугой», и дрессировала крыс. «Начать с Вольтера и кончить ручной крысой могли только люди екатерининского времени», - как бы заключал В.О. Ключевский [6, с. 177].
Таким образом, тема крестьянства и крепостного права поднималась в дореволюционной отечественной историографии со второй половины XIX в. В ней выделилось несколько направлений. И.Д. Беляев и В.И. Семевский, которые поставили эту тему на одно из ведущих мест в отечественной историографии, задали ее исследование в контексте прежде всего социальной и экономической истории. В дальнейшем в исследованиях начала ХХ в. этот подход был дополнен культурно-историческим подходом с элементами исторической антропологии. Труды дореволюционных историков по проблеме крестьянства, крепостного права екатерининского времени и его последствий закладывали основу для исследований последующего времени.
Список источников
1. Карамзин Н.М. Историческое похвальное слово Екатерине II // Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 158-218.
2. Карамзин Н.М. О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении // Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 279-350.
3. Пушкин А.С. О русской истории XVIII века // Собр. соч. : в 10 т. М.: Художественная литература, 1976. Т. 7. С. 161-165.
4. Беляев И.Д. Крестьяне на Руси. Исследование о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе. 2-е изд. М., 1879. 306 с.
5. Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. 2-е изд. СПб., 1903. Т. 1. 643 с.
6. Ключевский В.О. Курс русской истории // Соч. : в 8 т. М.: Соцэкгиз, 1955. Т. 5, ч. 5. 504 с.
7. Мякотин В.А. На заре русской общественности. Ростов н/Д.: Донская речь, 1904. 80 с.
8. ПлехановГ.В. История русской общественной мысли // Соч. М.; Л.: Госиздат, 1925. Т. 21, кн. 2. 296 с.
9. Плеханов Г.В. История русской общественной мысли // Соч. М.; Л.: Госиздат, 1925. Т. 22, кн. 3. 364 с.
References
1. Karamzin N.M. A historical word of praise to Catherine II. Selected works. Moscow: ROSSPEN Publ.; 1910:158-218. (In Russ.).
2. Karamzin N.M. About ancient and new Russia in its political and civil relations. Selected works. Moscow: ROSSPEN Publ.; 1910:279-350. (In Russ.).
3. Pusnkin A.S. About the Russian History of the 18th century. Collected works: in 10 vols. Moscow: Hudozhestvennaya literatura Publ.; 1976;7:161-165. (In Russ.).
4. Belyaev I.D. Peasants in Russia. A study on the gradual change in the importance of peasants in Russian society. 2nd ed. Moscow, 1979. 306 p. (In Russ.).
5. Semevsky V.I. Peasants in the reign Empress CatherineII. 2nd ed. St. Petersburg, 1903. Vol. 1. 643 p. (In Russ.).
6. Kluchevsky V.O. Russian History Source. Essays: in 8 vols. Moscow: Sotsekgiz Publ.; 1955. Vol. 5, ch. 5. 504 p. (In Russ.).
7. Myakotin V.A. At the dawn of the Russian Public. Rostov-on-Don: Donskaya rech' Publ.; 1918. 80 p. (In Russ.).
8. Plekhanov G.V. History of Russian social thought. Essays. Moscow; Leningrad: Gosizdat Publ.; 1925. Vol. 21, book 2. 296 p. (In Russ.).
9. Plekhanov G.V. History of Russian social thought. Essays. Moscow, Leningrad: Gosizdat Publ.; 1925. Vol. 22, book 3. 364 p. (In Russ.).
Информация об авторе
Е.Е. Глазунова - аспирант, Институт истории и международных отношений.
Information about the author
E.E. Glazunova - Postgraduate Student, Institute of History and International Relations.
Статья поступила в редакцию 27.02.2023; одобрена после рецензирования 21.04.2023; принята к публикации 01.06.2023. The article was submitted 27.02.2023; approved after reviewing 21.04.2023; accepted for publication 01.06.2023.
