CC BY
24
Дореволюционная историография движения горцев Северо-Восточного Кавказа под
руководством Шамиля
Shamil and the Murid movement in pre-revolutionary historiography
Винникова Ирина Игоревна
Студент Института Истории Санкт-Петербургский государственный университет e-mail: eirenewinnie@gmail.com
Vinnikova Irina
Student of the Department of History Saint Petersburg State University e-mail: eirenewinnie@gmail.com
Аннотация.
В статье анализируется освещение движения горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX века под руководством Шамиля в дореволюционной отечественной историографии.
Annotation.
This article analyzes perception of the Murid war led by Shamil in pre-revolutionary Russian historiography.
Ключевые слова: Шамиль, историография, Северо-Восточный Кавказ, дореволюционный, движение
горцев.
Key words: Shamil, pre-revolutionary, historiography, murid war, North-East Caucasus.
Если говорить об историографии Кавказа, то в науке принято выделять несколько направлений, отражающих определенный комплекс взглядов на завоевательную политику. Первое направление, отражавшее правительственную, т.е. официальную точку зрения, в историографии определяется как «монархическое», «консервативное», «имперское», «официально-охранительное» и пр. Суть взглядов сводилась, прежде всего, к европоцентризму и идее цивилизаторской миссии России на Востоке. В качестве альтернативы принято выделять еще одно направление — «либеральное», «либерально-демократическое», «антиимперское» или даже «революционное», поскольку влияние на него оказали революционные демократы, которое, правда, в большей степени лежало в плоскости гуманистических идей и нравственных проблем. Из-за идентичных взглядов на цели Кавказской войны и миссию Российской Империи, но разногласий относительно методов завоевания, некоторые вовсе считают, что имперское видение истории утвердилось вовсе без каких-либо альтернатив. Зыбкая грань между двумя концепциями также часто не дает с уверенностью определить принадлежность какого-либо деятеля к конкретному направлению, из-за чего в одной работе исследователь нарекается видным представителем официальной историографии, в другой он уже может быть представителем концепции либеральной. Длительная военная деятельность на Кавказе привела к тому, что в изучении кавказского региона стала преобладать военная тематика, инициатива изучения региона перешла к военным, в связи с чем большая часть источников — рапорты и мемуары воена-чальников. Неоценимый вклад в «открытие» Кавказа внесли и ученые (кавказоведы, востоковеды, историки, этнографы, лингвисты. топографы и др.), однако дореволюционные исследования осуществлялись с точки зрения военной истории и служили стратегическим материалом для текущих целей и задач.
Большинством Кавказская война воспринималась как оправданный' процесс укрепления позиций Российской империи в северокавказском регионе, как с исторической, так и c геополитической точек зрения. Рассмотрим каждое направление подробнее.
Имперская традиция (охранительно-монархическая)
Как уже было сказано, официальная точка зрения, которую поддерживали многие политические деятелей и военные, закрепилась в научном обороте под названием «имперская традиция». Центральное место в концепции занимал тезис об исключительной роли самодержавия, которое по своему «желанию» решает судьбы народов. Главная цель Российской Империи как «великой православной державы» — «приводить в исполнение свою высокую христианскую и цивилизаторскую миссию на Востоке».
Для этой концепции характерны понятия «умиротворение/усмирение Кавказа», отрицание горской культуры, признание горских народов «неисторическими» (т.е. не способных оставить след в истории), оправдание завоевательной политики царизма, борьба с присущей местным племенам «дикостью» и «варварством». «Цели этой мы можем достигнуть не иначе, как убедив вновь покоренные народы в том, что мы воевали с ними столько же для своей, сколько и для собственной их пользы, и что имению наше, а не иное другое правление необходимо для благоденствия края». В числе сторонников данной концепции, поддерживающих ее в той или иной степени, много известных деятелей: А.П. Берже, А.Л. Гизетти, А.Цезарский, С. Эсадзе, Н.Ф. Дубровин, А.Л. Зиссерман, В.А. Потто, Р. А. Фадеев, Н.Я. Данилевский, П.П. Зубов, Ф.Ф. Торнау и др.
Современные историки высказывают неоднозначное отношение к данному направлению. В его адрес временами звучат обвинения в отсутствии возможности объективного научного исследования, однобокость взглядов, иногда слишком страстное оправдание завоевательной политики царизма. Несмотря на это трудно не признать, что в это время собран богатейший материал и внесен большой вклад в изучение событий тех лет, что заложило основы длительной исследовательской традиции.
Перед историки-консерваторами стояла задача легитимации российской' политики в регионе и формирования положительного мнения о грядущих преобразованиях. Обоснованием законности действий зачастую была необходимость защиты от «хищников» и их вооруженных нападений с целью захвата добычи. Именно в таком ключе рассматривалась практически каждая военная акция горцев, лишь за редким исключением воспринималась как борьба против царского гнета. Так, определяя характер горской войны, Р. А. Фадеев пишет: «Защищая свою независимость, горцы защищали только право грабить». Движение горцев воспринималось по большей части как восстание шайки разбойников, сами горцы представлялись кровожадными возмутителями спокойствия, а Шамиль — хоть и талантливым, но деспотичным предводителем. В качестве «критериев дикости» часто отмечаются, а иногда практически возводятся в национальную традицию, порочные нравы местных жителей, вороватость, их непостоянство (в том числе и вопросах религии), врожденная легкомысленность. Один из основоположников российского востоковедения И.Н. Березин пишет: «Дагестан, как показывает и самое название его «страна гор», во все времена был жилищем врагов цивилизации, буйных детей природы — Горцев».
Чем дольше Российская империя находилась в регионе и чем дальше продвигалась, тем чаще она сталкивалась с возрастающим сопротивлением горцев, которому способствовала усиливающаяся исламизация и консолидация этносов в борьбе против российского проникновения. Проявление недовольства политикой царизма выдавалось за религиозный бунт и представлялось как выступление против христианства. В дореволюционной официальной историографии большинство авторов одной из причин затяжной Кавказской войны считали ислам. В связи этим, при игнорировании роли мюридизма, под которым подразумевалось мусульманское повстанчество, попытка анализа движения горцев окажется нецелесообразной. Определение степени влияния мюридизма на горское общество, истоки, цели и задачи, а также место религиозного фактора в движении горцев предпринимались еще непосредственными участниками и свидетелями происходивших событий. В отношении причин появления мюридизма выделились две основные точки зрения. Большинством исследователей мюридизм рассматривался как учение, толчок в развитии которого дала завоевательная политика
Российской Империи, но были и те, кто считал мюридизм неизбежным явлением или вовсе не рассматривал горцев как приверженцев этого учения. Д.И. Романовский отмечал, что жесткие методы «усмирения» Кавказа российским правительством «не могли не раздражать этой вражды и ненависти еще более, а относительное к нам географическое положение кавказских горцев, которых в первое же время войны мы окружили со всех сторон, ускоряло распространение между ними убеждения в необходимости соединиться для совокупного отпора». Тезис о приверженности горцев к «фанатическому» учению, которым объявлялся мюридизм, также был одним из рычагов в осуществлении идеологической поддержки военных мероприятий. По мнению P.A. Фадеева, доктрина мюридизма служила «выражением главной страсти и главной черты исламизма, ненависти к неверным». Большинство представителей официальной историографии были согласны с тем, что движение искусственно вызвано мусульманской религией, которая в свою очередь проповедует фанатичную вражду к русским как к иноверцам. Более того, было подозрение, что мюридизм служил интересам Османской империи, Ирана и других враждебных Российской империи государств.
Большое влияние на отечественное кавказоведение в дореволюционный период оказали труды уже упомянутого генерала Д. И. Романовского. Уделяя немало внимания мюридизму, Романовский подчеркивает самостоятельность его появления, развития и сохранения «в XIX столетии более тридцати лет, <...> не вследствие каких-либо мер с нашей стороны, а потому что кавказские горцы охотнеесамому жестокому управлению, нежели требованию не делать своих набегов на мирных соседей, чего требовала от них русская власть, и чего не мог допустить ни один из представителей этой власти. Кавказский мюридизм был неизбежным, естественным противодействием искони веков привыкших к своевольству кавказских горцев подчиниться русской или какой бы то ни было государственной власти, и что нигде и никогда не делалось скоро и легко». Размышляя о личности Шамиля и причинах роста разделяющих с ним взглядов горцев, Романовский пишет, что Шамиль сыграл на удовлетворении «врожденной страсти горцев к войне и высоко развитое в них чувство справедливости», а иногда и на легковерии своих подвластных, сумев убедить горцев в своей святости и в особом благоволении к нему пророка, а также «сплотить под своею деспотическою властью все дотоле разрозненные племена». Основную задачу Романовский видел в убеждении горцев, что «подчинение» российскому правительству «не есть ненавистное для них рабство», что Российская империя уважает их обычаи, религию и «даже предрассудки». Требование же таково: «отказаться от хищничества и необузданной свободы».
Ценными работами, не потерявшими своего научного значения для современного кавказоведения, являются работы Р. А. Фадеева. В 1860 году, по поручению А. И. Барятинского, издается знаменательная для российского кавказоведения книга Р.А. Фадеева «Шестьдесят лет Кавказской войны», задача которой, по словам автора, заключалась не в подробном изложении истории завоевания Кавказа; целью ставилось «показать наглядно смысл событий кавказской войны в их причинах, движении и результате». Фадеев создает выразительный образ мюридизма, сравнивая его с грызущим свою клетку зверем, стремящимся вырваться на волю. «Если бы русская сила не обхватила его железным поясом, - пишет Фадеев, — можно быть уверенным, что он разлился бы по мусульманской Азии неудержимым потоком и теперь стремился бы к осуществлению второго халифата», о чем, по мнению автора, более чем красноречиво свидетельствует принятый «начальником мюридов» титул имама. В очередной раз подчеркивая фанатичный характер движения, Фадеев пишет, что мюридизм, не оставляя месту человеческому, ставит два правила: «ежеминутное приготовление к вечности и непрерывная борьба против неверных», а само распространение и утверждение мюридизма «предпочли утверждать топором». Несмотря на устоявшееся представление о Фадееве как консервативном публицисте, выражающего определенные интересы государственных и военных деятелей, ранее в личных письмах (а позже и в публикациях), Фадеев указывал на ошибки правительства, приведшие к затяжному военному
противостоянию. Помимо турецких и персидских войн, ответственность за длительный конфликт и рост могущества мюридизма Фадеев возлагает на военачальников, не сумевших вовремя разглядеть «страшную силу», охватившую край. Неправильным подходом публицист считал и искоренение местных обычаев, истребление местной племенной знати, что в конечном итоге сделалось благодатной почвой для взращивания религиозно -политического движения.
Российский генерал, военный историк В.А. Потто, определял мюридизм как объединенное в одном понятии «три начала: тарикат, дават и джихад, или по отношению к нам - газават». Само движение, по мнению Потто, «являлось просто политическом орудием, сектой, где под завесой религии образовывается невиданное доселе братство <...>, глубоко проникнутое одной идеей- ненавистью к неверным» и в условиях реалий того времени, обратившее всю свою энергию против российских войск.
Известный военный историк Кавказа полковник С.С. Эсадзе (ученик В.А. Потто) , автор работ по истории присоединения Северо-Западного Кавказа и установления гражданского управления на Кавказе, в качестве причины укрепления и распространения мюридизма указывает радикальные методы и «патриотические предубеждения» Ермолова, его легкость в тех вопросах, «к которым правительство всегда должно приступать с чрезмерной осторожностью». В результате, мюридизм стал закономерной реакцией «против усвоенной Ермоловым системы репрессий по отношению к мусульманам», которая объединила племена под общим призывом к священной войне. Тактическую ошибку Эсадзе видел в отсутствии последовательных систематических действиях против мюридизма, что в конечном итоге обратил в свою пользу Шамиль.
«Отличительные качества дагестанского мурида есть ханжество, хитрость, притворство и шарлатанство» — пишет Н.Ф. Дубровин, подчеркивая «исключительно политическое направление мюридизма» цели которого согласовывались с целями «предводителя восстания».
А.Л. Зиссерман отмечает, что Шамиль поручал вести враждебные действия против русских, «размеры и успех коих должны были служить мерилом его приверженности делу мюридизма».
А.П. Берже, давая оценку Шамилю и возглавляемому им «восстанию» отмечает его как человека гениального и обладающего железной волей, подчеркивая его 25-летнее управлением народом, «от природы чуждым порядком и подчиненности». Мюридизм и его строгий устав служил для Шамиля орудием для распространения власти и искоренения адатов. Необдуманные меры российского правительства и призыв к священной войне еще сильнее воспламенил «врожденную кровожадность». Несмотря на стремление Шамиля организовать «нечто похожее на правильно-организованное государство», Берже подчеркивает неотвратимость поражения от слишком могучего неприятеля. Синопсис взглядов Берже на характер борьбы чеченцев под знаменем мюридизма таков: изведенные деспотизмом Шамиля, «они упорно отстаивали против нас свою независимость», только продуманные действия российского правительства смогли положить конец длительной борьбе; осознавшие свое заблуждение чеченцы сбросили «оковы ненавистного ига» (Шамиля — И.В.), дабы приобщиться к России и занять свое место «в ряду образованных народов».
Как можно видеть, в анализе и оценке движения горцев в дореволюционной официальной историографии прослеживается тенденция к доминирующей роли мюридизма, действия горцев заключались религиозные рамки и рассматривались исходя из этого. Со временем обезличенное в дореволюционной историографии движение горцев начинает приобретать лидера в лице Шамиля, который время от времени удостаивается восторженных отзывов своих современников. Некоторые исследователи связывают этот факт как с попытками подчеркнуть ценность победы над ним, так и с действительным признанием его самоотверженной борьбы.
Корпус источников, содержащий сведения о движении горцев, чрезвычайно обширен что, к сожалению,
является серьезным препятствием в создании библиографии работ, посвященных исследуемой теме.
По значимости среди наиболее ценных источников можно выделить «Акты, собранные Кавказской Археографической комиссией» под редакцией А. П. Берже (Тифлис, 1866-1873 гг.). Ряд ценных документов издан в периодических издания — газета «Кавказ», «Кавказский сборник», «Сборник сведений о кавказских горцах», «Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа», «Военный сборник», «Русский вестник», «Русское слово», «Русских архив» и др. Ценным источником являются работы тех, кто общался с Шамилем лично. Например, М.А. Казембека, А.И. Руновского, М.Н.Чичаговой .
Особый интерес представляют донесения А.И. Руновского, пристава имама Шамиля в Калуге Несмотря на интерпретацию событий в духе официального направления, работа, дающая возможность посмотреть на движение горцев изнутри, не утратила актуальность по сей день.
Вклад в изучение мюридизма и борьбы горцев внес выдающийся востоковед М. А.Казембек, имевший продолжительные беседы с Шамилем в Калуге. Его работа «Мюридизм и Шамиль», заслужившая признание в том числе в иностранных научных кругах еще при жизни автора, состоит из трех частей: «Очерк истории мюридизма на мусульманском Востоке», «Развитие мюридизма на Кавказе» и «Шамиль». Как можно заметить, это была первая основательная попытка в хронологической последовательности проследить эволюцию учения и сыгранную им политическую роль в движении горцев. М.А.Казембек считает, что базой для мюридизма служила идеология джихада. Само учение, по его мнению, принимает политический характер начиная с 1830 г., чему способствовали вторая русско-иранская война (1826-1828) и русско-турецкая война 1828-1829 гг. Примечательно, что даже после 1859 года Казембек был уверен, что борьба может возобновиться в любой момент, несмотря на всеобщую уверенность подавления движения горцев .
Что касается школьных учебников дореволюционного периода и освещения в них движения горцев, то вполне очевидно, что основное видение Кавказской войны не шло вразрез с официальной линией государства. Различен был лишь эмоциональный окрас в оценке исторических событий. Только в некоторых учебниках горцы были показаны народом отчаянным и смелым, чей предводитель был умен и энергичен, к тому же обладал выдающимися военными талантами.
Либеральное направление
Методы осуществления политики на Кавказе сформировали несколько иное мнение в вопросах реализации цивилизаторской миссии Российской Империи. Либеральные историки и общественные деятели, также поддерживающие неизбежное присоединение Кавказа, рассматривали проблему больше в политико-идеологическом и нравственном ключе, нежели в научном, считали необходимостью проведение эффективной гибкой политики, основанной на гуманизме и демократии. Представители указанного направления стремились найти наиболее мирные, «цивилизованные» способы «завоевания» народов Кавказа, искали возможность избежать насильственных и противоправных действий с обеих сторон. Основные понятия, которыми оперируют сторонники этого направления - «колониализм», «народно-освободительная война», «сопротивление» и т.д. В таких условиях, движение горцев расценивалось как «антиколониальное» и «освободительное». Среди разделявших эти взгляды были А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, Н.П. Огарев, Н.А. Бестужев-Марлинский, Н.А. Добролюбов, Л.Н. Толстой, Т.Г. Шевченко, А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов, М.Ю. Лермонтов и др. передовые представители русского общества. Эмоциональное восприятие и сочувствие движению горцев, давали повод для его идеализации и романтизации, что поначалу было характерно для эпохи романтизма, но с 1830 -х—начала 1840-х годов он вытесняется реализмом, которое выражалось в растущем интересе к этнографии народов и стремлением показать войну бессмысленный и жестоким актом человеческой деятельности.
А.С. Грибоедов с сожалением писал: «Боже, какие у нас здесь генералы! Они точно нарочно созданы
для того, чтобы еще более утвердить меня в отвращении, которое я питал к чинам и отличиям». Как талантливый дипломат он также советовал генералу И. Ф. Паскевичу: «Не навязывайте здешнему народу не соответствующих его нравам законов, которых никто не понимает и не принимает. Дайте народу им же самим выбранных судей, которым он доверяет. Если возможно, то не вмешивайтесь в его внутреннее управление, не прибегайте ни к какому насилию» .
Российский государственный деятель Г.А. Евреинов акцентировал внимание на магометанах Чечни и Дагестана, с их доходящей до фанатизма гордостью, которых оттолкнула от правительства грубая русификаторская политика, осуждаемая им.
Н.А. Добролюбов, представитель русской революционной демократии, главную причину длительного и яростного сопротивления горцев усматривал в невежестве российской администрации. Возглавляемое деспотичным Шамилем движение, по мнению Добролюбова, являлось способом избавления от нее: «А между тем надо вспомнить, что борьба велась со стороны горцев за независимость их страны, за неприкосновенность их быта!...». Видя причину восстаний не в строгом учении мюридизма, но в «ненависти к русскому господству», Добролюбов, все-таки положительно оценивает успехи российской администрации: «отзывы наших кавказцев о нраве и быте горских племен очень разногласны. Некоторые хвалят простоту их жизни, великодушие гостеприимство, отвагу; многие, напротив, уверяют, что в горы уже проник глубокий разврат, что горцы теперь
— не только хищны и хитры, как дикари, но и подлы, и алчны к деньгам в высшей степени, как самые цивилизованные азиатцы. Отзывы эти не так трудно помирить, как кажется. Вероятно, одним случалось видать черкесов, еще оставшихся верным своим первоначальным обычаям и преданиям; другие же, — и несравненно чаще, — имели дело с горцами, которых уже коснулось веяние европейской цивилизации».
Осуждал методы воплощения национальной политики Российской империи политический деятель и историк С.П. Мельгунов, подчеркивая силу русификации не внешней, а внутренней. «Говори покамест на каком хочешь языке, исповедуй какую хочешь веру, только полюби Россию», — такой принцип видится Мельгунову верным, — ибо, неужели возбуждение «бесполезного недовольства на Кавказе» в конечном итоге должно служить достижению национального единства «в уничтожению всякой особенности».
Значительную часть своих размышлений посвятил вопросам Кавказской войны и Л.Н. Толстой, и его высказывания резко контрастировали с общепринятыми на протяжении многих десятилетий. Сложное толстовское восприятии ислама выражалось в критике этой религии за нетерпимость к инаковерующим, слепое и безоговорочное повиновение. Тем не менее Толстой не разграничивает мир на традиционный Восток-Запад. Категорию справедливости в контексте войны он связывает с чувством самосохранения и защиты. В черновой версии рассказа «Набег» сохранились такие строки: «На чьей стороне чувство самосохранения и следовательно справедливость: на стороне ли того оборванца, какого-нибудь Джеми, который, услыхав о приближении русских, с проклятием снимает со стены старую винтовку и с тремя-четырьмя зарядами в заправах, которые он выпустит не даром, побежит навстречу гяурам и, увидав, что русские всё-таки идут вперед, подвигаются к его засеянному полю, которое они вытопчут, к его сакле, которую сожгут, и к тому оврагу, в котором, дрожа от испуга, спряталась его мать, жена и дети, подумает, что всё, что только может составить его счастие, всё отнимут у него,
— в бессильной злобе, с криком отчаяния сорвет с себя оборванный зипунишко, запоет предсмертную песню и с одним кинжалом в руках, очертя голову, бросится на штыки русских!».
Мнения об освободительном характере движения горцев придерживается и историк М.Н. Покровский, который окажет значительное влияние на историографию в советский период. В изданной в 1903 году «Русской истории с древнейших времен» он рассматривает движение горцев исключительно как освободительное, а сами они предстают людьми, «отчаянно отстаивавшими свою свободу».
Изучению дореволюционной историографии на сегодняшний день в науке уделяется сравнительно мало внимания. Чаще всего к ней проявляют интерес в отдельных статьях или же бегло освещают в диссертациях. Такое забвение часто объясняется негибкостью господствующих взглядов или отсутствием иных точек зрения на проблему, которое на деле оказывается лишь одной из точек соприкосновения в отдельных вопросах. Эволюция взглядов на изучаемую проблему находит отражение и трудах современных историков, которые по-разному определяют принадлежность дореволюционных исследователей к какому-либо направлению. Эти пробелы понемногу заполняются и среди интересных работ можно выделить диссертации С.В. Солдатова , которая исследует взгляды современников на Кавказскую войну, а также А.А. Плисс , изучающую мотивную структуру «кавказского текста» в русской и северокавказских литературах.
Список использованной литературы:
1. Батунский М.А. Россия и Ислам: монография в 3-х т. М., 2003.
2. Березин И. Н. Путешествие по Дагестану [Электронный ресурс] // URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1840-1860/Berezin_I_N/text4.htm
3. Берже А. П. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859. С. 115.
4. В.К. Несколько слов о будущей деятельности нашей на Кавказе [Электронный ресурс] // Военный сборник, 1860, № 7. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1840-1860/Nesk_slov_bud_dejat_kavkaz/text1.htm (дата обращения 23.03.2020).
5. Грибоедов А. С. Сочинения. Л., 1945.
6. Добролюбов Н. А. Первое полное собрание сочинений: в 4-х т. СПб., 1919.
7. Дубровин Н.Ф. История Владычества русских на Кавказе [Электронный ресурс]. В 6 Т. СПб., 18711888. Т. 1.URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1800-1820/Dubrovin_N_F/Ist_vojny_kavkaz_1_I/text52.htm (дата обращения 1.04.2020).
8. Евреинов Г.А. Национальные вопросы на инородческих окраинах России: схема политической программы: малороссы, Царство Польское, белорусы и Литва, прибалтийские губернии, Финляндия, Кавказ / Г. А. Евреинов. СПб.: Тип. А. Бенке, 1908.
9. Зиссерман А.Л. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1867). Спб., 1879.
10. И.Л. Дебу. О Кавказской линии к присоединенном к ней Черноморском войске или Общие замечания о поселенных полках, ограждающих Кавказскую линию, и о соседственных горских народах. С 1816 по 1826 год. Спб., 1829.
11. Кавказская война. Из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона // Русские на Кавказе. Эпоха Ермолова и Паскевича / сост. А.Г. Макаров. СПб., 2004.
12. Квак С., Чжун С. Историография Кавказской войны с дореволюционного времени до 1990-х гг //Вопросы истории. - 2018. - №. 7. - С. 159-166.
13. Колосовская Т.А. Из опыта сохранения исторической памяти военного прошлого (по материалам Кавказского военно-исторического музея) [Электронный ресурс] // История и историческая память. 2014. №10. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/iz-opyta-sohraneniya-istoricheskoy-pamyati-voennogo-proshlogo-po-materialam-kavkazskogo-voenno-istoricheskogo-muzeya (дата обращения: 29.03.2020).
14. Кузнецов О. В. Р.А. Фадеев: генерал и публицист. Волгоград, 1998.
15. Кузьминов П. А. Дореволюционная историография крестьянской реформы на Северном Кавказе // Кавказский сборник. М., 2008.
16. Пащенко И., Урушадзе А. Кавказская война XIX века: цивилизационный конфликт и его функциональные особенности [Электронный ресурс] // Кавказ и глобализация. 2012. №4. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kavkazskaya-voyna-xix-veka-tsivilizatsionnyy-konflikt-i-ego-funktsionalnye-osobennosti (дата обращения: 25.04.2020).
17. Перечень событий в Дагестане // Военный Сборник. 1859. № 2.
18. Плисс А.А. Мотивная структура в «кавказском тексте» русской литературы первой половины XIX века: автореф. ... канд. филол. наук. Махачкала, 2014.
19. Покровский М. Н. История России в XIX в [Электронный ресурс]. М., 1903. URL: https://electro.nekrasovka.ru/books/310/pages/324 (дата обращения: 3.04.2020).
20. Потто А.В. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях: в 5 т. СПб.,
1889.
21. Рзаев А. К. Мухаммед Али М. Казем-Бек. М., 1989.
22. Романовский Д.И. Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. Спб., 1860.
23. Солдатов С.В. Кавказская война 1817-1864 годов в оценке современников: автореф. дис. ... к. и.н. Челябинск, 2004.
24. Строев В. Н. Учебник русской истории: для младших классов средних учебных заведений и высших
начальных училищ. М., 1915.
25. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 томах [Электронный ресурс]. М., 1928. Т. 46. URL: http://tolstoy.ru/online/90/46/ (дата обращения: 12.04.2020).
26. Фадеев P.A. Шестьдесят лет Кавказской войны. М., 1860.
27. Цагарели А. А. Сношения России с Кавказом в XVI-XVIII столетиях: Речь проф. А.А. Цагарели, чит. на годич. акте... С.-Петерб. ун-та 8 февр. 1891 г. СПб., 1891.
28. Шокин С.Д. О методологических истоках советской (марксистской) концепции истории Большой Кавказской войны XIX в. //Вестник социально-политических наук. 2015. №. 14.
29. Эсадзе С.С. Историческая записка об управлении Кавказом / сост. ред. Семен Эсадзе: в 2 т. Тифлис,
1907.
