CC BY
19МАРИНА ГУСЕЛЬЦЕВА
Дополнительное образование
как пространство саморазвития и конструирования идентичности
Аннотация. Прогнозирование в различных отраслях жизни опирается на такие ведущие конструкты в изучении динамики современного мира, как «культура», «глобализация», «информатизация», «индивидуализация», «сеть». Важную роль в современных исследованиях играют сетевые технологии и методологии, соединяющие различные ракурсы и уровни анализа, а также концепции человеческого капитала и представления об информационной социализации. Человеческий капитал - синтетический конструкт, возникший на стыке экономики, психологии и социологии, он наглядно демонстрирует взаимосвязь культуры, гуманизации общества, мощи государства и качества жизни. В транзитивном обществе возникают риски ценностных, психологических и гносеологических разрывов между изменениями социокультурной среды и развитием идентичности, между реальностью и ее осознанием, между системой образования и потребностями информационной социализации молодежи. Одним из прогнозируемых средств преодоления подобных рисков, а также снятия социальной напряженности в обществе служит развитие сети институтов непрерывного дополнительного образования.
Ключевые слова: методология, информационное общество, постиндустриальная культура, информационная социализация, человеческий капитал, дополнительное образование, становление идентичности
КУЛЬТУРА, ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, ИНФОРМАТИЗАЦИЯ, ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЯ,СЕТЬ (NETWORK) - ВЕДУЩИЕ КОНСТРУКТЫ В ИЗУЧЕНИИ ДИНАМИКИ СОВРЕМЕННОГО МИРА Прогнозирование в самых разных отраслях жизни сегодня невозможно вне анализа динамики социокультурных контекстов. На передний план здесь выдвигается категория культуры в диапазоне интерпретации от общих циви-лизационных трендов до разнообразия локальных и специфичных ее аспектов (Прохорова, 2009; Яковенко, 2013). Изучение же изменяющихся социальных контекстов требует как разработки нового концептуального языка, так и выделения особых исследовательских координат. Тенденция индивидуализации жизни, отмеченная в ряде терминов (де-массификация, дифференциация, ва-
риативность, персонализация), выступает одним из значимых параметров при изучении современной социокультурной ситуации (Бауман, 2002; Белл, 1999; Липовецки, 2001; Inglehart, 1990; Lash, 2002). Другой параметр - глобализация - позволяет учитывать возрастающие взаимосвязи мирового сообщества (Бауман, 2004; Бек, 2008; Гидденс, 2004, 2011), в том числе посредством обращения к понятию информационной социализации (Голубева, 2012; Гу-сельцева, 2012а; Марцинковская, 2010). Особую роль в современных исследованиях играют сетевые технологии и методологии, соединяющие различные ракурсы и уровни анализа. Сетевые подходы учитывают антииерархичность, нелинейность, открытость изучаемой реальности, ее спонтанность, текучесть, проницаемость границ, активную ситу-ативность (Кастельс, 2004; Латур, 2013;
об авторе
М.С. Гусель-цева, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО, кандидат психологических наук
Луман, 2005; Постнеклассика..., 2009; Серто, 2013).
Наряду с социокультурной динамикой изменяются методологические стратегии: если индустриальную эпоху можно адекватно интерпретировать, прибегая к классическим и неклассическим концепциям, то «текучая современность» (З. Бауман) ускользает от такого рода анализа, требуя поиска новых (постнеклассических) методологий. (На одну из них претендует разрабатываемый нами культурно-аналитический подход; см.: Гусельцева, 2010а, 2010б.) Современная культура характеризуется онтологической сложностью, в ней представлены как ведущие типы рациональности, так и предшествующие культурно-психологические слои, поддерживается разнообразие практик и стилей жизни. Важную эвристическую роль здесь играет конструкт «множественные модер-ности» (Multiple Modernities) (Прохорова, 2009)1. Новые методологии (сетевая, коммуникативная, интегральная) берут на себя еще и функции эпистемологического перевода между субкультурами и социальными группами.
ПОСТИНДУСТРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА И РАЗРАБОТКА ПОНЯТИЯ «ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ»
В социокультурном анализе современного мира значимы также конструкты информационное общество и постиндустриальная культура. В одних случаях информационная культура рассматривается в качестве характеристики постиндустриальной культуры, в других - как отдельный этап в ее развитии (Гусельцева, 2012а). Наряду с этим эвристичным аналитическим конструктом выступает понятие информационная социализация (Голубева, 2012; Марцинковская, 2010).
При описании информационного общества исследователи отмечают важную роль информации и информационных технологий в процессах социализации и становления идентичности; доступность информационных ресурсов широким слоям населения; возрастаю-
1 «Понятие "множественные модерности" оспаривает как классический социологический анализ в духе Маркса и Дюркгейма, так и традиционные западные теории модернизации второй половины XX века. <...> Драматическая реальность модерной эпохи, травматический опыт XX века (ужасы мировых войн, Холокоста, фашистских и коммунистических тоталитаризмов), распад Советского Союза и неоднозначные процессы глобализации поставили под сомнение состоятельность теории неизбежной гомогенизации мира в соответствии с "западноевропейской матрицей". Вместо этой теории концепция множественных модерностей предлагает рассматривать историю Нового времени и наследующую ему современность как непрерывный процесс (ре)конструирования различных вариантов модерных обществ» (Прохорова, 2009).
щую значимость интеллектуальных движений, коммуникативной практики, сетевых сообществ (социальные сети); глобализацию информационного пространства, возникновение информационных потребностей, а также индустрии способов их удовлетворения; коммуникативную рациональность как средство интеграции научного знания (Белл, 1999; Гидденс, 2005; Информационная эпоха..., 2010; Кастельс, 2000; Костина, 2011; Маклюэн, 2005; Lash, Urry, 1994; Masuda, 1983; Poster, 1990).
Ведущую роль в информационном обществе играют процессы коммуникации, подразумевающие коммуникативную компетентность и социальный интеллект. Востребованы такие психологические качества, как креативность, инициативность, солидарность, мотивация позитивных достижений, критическое мышление, рефлексивность (когнитивная сложность), готовность к самообразованию. В связи с этим растет роль социогуманитарных наук, разрабатывающих стратегии интерпретации сложных реальностей, а также понятия социального, культурного, человеческого капитала (Беккер, 2003; Бурдье, 2005а, 2005б; Корчагин, 2004, 2006-2009; Ко-улман, 2013; Becker, 1975; Mincer, 1994; Portes, 1998; Schultz, 1971).
Концепции человеческого капитала обусловливают наиболее перспективные направления развития современного государства. Социализация в этом ключе рассматривается как активный период накопления культурного, социального, гражданского и человеческого капитала. Напомним, что дифференциации данных понятий мы обязаны прежде всего работам П. Бурдье, а также Дж. Коулмана, Р. Патнема, Т. Шульца и Г. Беккера. Культурный капитал включает психологические и временные ресурсы, труд саморазвития, институционализируясь в образовательные квалификации; социальный капитал строится на коммуникативных связях, статусах и титулах, подразумевая неявные ресурсы репутации, доверия и солидарности (так, солидарность
есть процесс, увеличивающий социальный капитал); гражданский капитал связан с вовлеченностью в общественное самоуправление; человеческий капитал - синтетический конструкт, возникший на стыке экономики, психологии и социологии, наглядно демонстрирующий взаимосвязь культуры, гуманизации общества, мощи государства и качества жизни.
Как справедливо отмечает И.Д. Прохорова, «общий культурный уровень жителей страны предопределяет степень развития всех других сфер социальной деятельности» (2012). Однако прорывная методология человеческого капитала требует ментального переоснащения управленческой касты. «Все жалуются, что нет грамотных управленцев, но откуда же им взяться? У нас стремительно падает общий культурный и образовательный уровень населения, а государство продолжает принимать законы, ведущие к полной деградации общества» (Прохорова, 2012). Современное государство «осуществляет долгосрочные инвестиции в то, что называется public good, общественным благом, и оно измеряется значительно более сложными категориями, чем быстрая отдача», тогда как «в нашем традиционно милитаристском государстве главное - это оборонка, силовики, а культура и образование идут по остаточному принципу. Это порочный дисбаланс» (Там же).
Одновременно переход к информационному обществу влечет за собой риски: увеличение вариативности и разнообразия жизни вплоть до ее маргинальных форм, возрастание анархизма и хаоса, стресс неопределенности и сверхмобильность культуры; это отразилось в появлении таких метафорических конструктов, как уже упомянутая выше «текучая современность» (З. Бауман) и «ускользающий мир» (Э. Гидденс) (Бауман, 2008; Гидденс, 2004; Гусельцева, 2012б; Мар-
Миссия подготовки общества к вступлению в новые культурные эпохи во все времена ложится на систему образования (социализации). Страны, где эволюционная роль образования осмыслена и претворилась в экономику знания (экономику содействия), успешно прошли период модернизации и стали членами джентльменского клуба развитых цивилизаций.
цинковская, 2013; Урри, 2012). Информационная перенасыщенность и фрагментация знания, онтологическая и гносеологическая сложность новой реальности, возрастание в мире неустойчивых и дифференцирующих процессов, бифуркационные риски порождают феноменологию мобильной (рассеивающейся или плавающей) идентичности, что на эмпирическом уровне проявляется, например, в противоречивости социальных представлений (Феноменология современного детства, 2012). Некоторые авторы связывают с рисками глобализации также феномены сепаратизма и терроризма (см.: Хабермас, 2002).
Миссия подготовки общества к вступлению в новые культурные эпохи во все времена ложится на систему образования (социализации). Страны, где эволюционная роль образования осмыслена и претворилась в экономику знания (экономику содействия), успешно прошли период модернизации и стали членами джентльменского клуба развитых ци-вилизаций2. «...В современном мире репутация государства напрямую зависит от его вклада в общее культурное пространство» (Прохорова, 2012)3. Страны, где государство отказалось от миссии просвещения, уклонилось от социальной ответственности и поддерживает образование по остаточному принципу, погрязли в перманентном реформировании и революционных конвульсиях, с каждым днем увеличивая пропасть между развитым и развивающимся ми-
2 «Именно инвестиции в образование и в науку обеспечили в прошлом опережающее развитие Западной цивилизации - Европы и Северной Америки в сравнении с Китаем, Индией и другими странами. <...> Финляндия за исторически короткий период времени сумела перейти от сырьевой в основном экономики к инновационной экономике. И создать свои собственные конкурентоспособные высокие технологии, не отказываясь от глубокой переработки своего главного природного богатства - леса» (Корчагин, 2006-2009).
3 «Сейчас под национальной российской культурой понимаются исключительно консервативные традиционные виды искусств: народное творчество, классическая музыка и балет и т.д. Но это только составная часть большого спектра художественных практик. Современный имидж России должен быть связан с экспериментами и поиском. Преобладание консервативной культуры в России во многом обусловлено тем, что никогда не ставилась задача научить общество понимать современное искусство, язык новой культуры. Ведь культура и искусство - это не только специальность ограниченного круга людей, это необходимый базис, без которого невозможны никакие инновации. Таким образом, образование в области культуры должно быть рассчитано не только на производство звезд, но и на воспитание публики» (Прохорова, 2012).
ром (Корчагин, 2004, 2006-2009). В этой связи национальной безопасности России угрожает риск не успеть запрыгнуть в последний вагон набирающего скорость поезда (постиндустриальной) цивилизации. «Государство должно целенаправленно заниматься трансформацией сознания вчерашнего имперского человека в гражданина национального государства. В противном случае в обществе существует опасность возобладания тенденции имперской реставрации» (Яко-венко, 2013, с. 277). Увы, прогноз культуролога сбывается на наших глазах.
ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СРЕДЫ И УГРОЗА АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО РАЗРЫВА
В аналитике культурно-динамических аспектов современного мира нередко используется метафорический конструкт антропологического (цивилизационно-го, цифрового, коммуникационного) разрыва, указывающий как на ослабевание связей между поколениями, так и на увеличивающуюся дистанцию между обществами индустриального и постиндустриального типа развития.
В свою очередь, социокультурный анализ современного российского общества обнаруживает в последнем гетерогенность и асинхронность культурно-психологической реальности, что провоцирует риски цивилизационных (антропологических) расколов. «В своем большинстве российское общество не готово осознавать реальность» (Яко-венко, 2013, с. 280). Исследователи обсуждают современную Россию в качестве страны с несложившейся идентичностью, где значительная часть россиян живут грезами о прошлом (архаика, традиционный тип культуры), существенная часть в переходном настоящем (модерн, индустриальный тип культуры) и лишь меньшинство уверенно смотрит в будущее (постиндустриальный тип культуры) (Яковенко, 2006, 2013). Социально и интеллектуально актив-
ное меньшинство продвигается вперед, творя вокруг себя новую информационную и социокультурную среду (Костина, 2009; Прохорова, 2009; Феноменология современного детства, 2012). Это и есть тот человеческий капитал, который обеспечивает успешность модернизаций (ибо об эволюционных перспективах общества свидетельствует его пре-адаптивное меньшинство, работающее на историко-эволюционное опережение, - см.: Асмолов, 2007; Асмолов, Гу-сельцева, 2008).
Однако одним из существенных рисков социокультурной модернизации России является отсутствие в ней элиты постиндустриального культурного типа (понимая здесь под элитой людей, принимающих государственные решения.) Наличествующая элита являет собой архаический (протофеодальный) и индустриальный (технократический) культурные типы, становясь главным тормозом цивилизационного развития страны.
На риски разрыва между архаичной ментальностью и ценностными требованиями модернизирующегося общества обращает внимание И.Д. Прохорова, основатель издательского дома «Новое литературное обозрение» и вдохновитель целого ряда просвещенческих проектов: «...проблема нашего государства в том, что если общество живет в XXI веке, то государство - в XVI или XVII. И оно не очень понимает, что забота о культуре - это обязательство. Для этого и назначаются чиновники. У нас же государство не имеет обязательств перед обществом, зато имеет привилегии, мы раздаем, кому хотим. Это модель полусредневековая, и в этом главная проблема. В такой неадекватной системе координат уменьшается возможность что-то сделать» (Прохорова, 2012)4.
Вертикальное устройство, как общества, так и системы образования, присущее индустриальному типу культуры, утрачивает эффективность в постиндустриальную эпоху, где непрерывность общественного развития опирается на
4 «Одна из главных причин коррупции - низкий уровень культуры. Люди зарабатывают распилом, потому что по-другому они не умеют. Они плохо образованы, у них нет представления о профессиональной чести и личном достоинстве. Вторая причина - сверхконцентрация власти: стремление все контролировать приводит не к уменьшению воровства, а к его росту. <...> Порочные законы блокируют нормальную деятельность, а коррупция, наоборот, расцветает еще сильнее. И чем больше вы подавляете самоорганизацию общества, тем больше плодятся нежизнеспособные структуры. 1990-е годы были отмечены многообразием частных инициатив - и культурных, и социальных, и каких угодно. С ними стали вести активную войну... <...> В итоге изничтожили реальную низовую активность... Общество же впало в апатию и перестало развиваться» (Прохорова, 2012).
принципы самоорганизации и «ризо-мы», сетевые структуры, социокультурную горизонталь.
С этим связаны ведущие тренды современного постиндустриального мира: движение от идеологии (национальной идеи) к поощрению личного выбора, критического мышления, культурного творчества, гражданской ответственности (Асмолов, 2008; Костина, 2009; СеЛеаи, 1974). Идеологии, представляющие монополизированное сознание и индустрию информационного потребления, наряду с пропагандистскими и политтехнологическими практиками являлись мощными механизмами тоталитарных культур ХХ в., однако в постиндустриальном мире им на смену пришли стратегии информационной социализации. Если индустриальная эпоха характеризовалась массовым производством и властью идеологий, то постиндустриальный тип культуры опирается на развитие рефлексивности, критического мышления, практики личностного роста и гражданской ответственности. Тренд от мобилизующих и обезличивающих идеологий (восстание масс) к культивированию солидарности и сотрудничества индивидуальностей (гражданское общество) отличает постиндустриальные типы культуры от индустриальных.
Однако система современного российского образования в основном поддерживает индустриальный тип культуры, предполагающий производство массового сознания, ведущую роль в развитие личности социальных структур, авторитарный дискурс, власть авторитета, опору на технократические принципы и позитивистские (тотальные) методологии. В постиндустриальном типе культуры акценты смещаются со структур на процессы (от предметов - к проблемам), от универсальных схем - к уникальному развитию ситуаций. Новая идентичность характеризуется как множественная, мобильная, текучая. Важными механизмами модернизации выступают не мобилизация масс, а информатизация и социальный конструкционизм (Джерджен, 2003; Кастельс, 2004; Се^еп, 1994).
Однако одним из существенных рисков социокультурной модернизации России является отсутствие в ней элиты постиндустриального культурного типа (понимая здесь под элитой людей, принимающих государственные решения.) Наличествующая элита являет собой архаический (протофеодальный) и индустриальный (технократический) культурные типы, становясь главным тормозом цивилизационного развития страны.
Система образования, не работающая на опережение, а поддерживающая развитие идентичности устаревшего индустриального типа культуры, не только не справляется с поставленной задачей (консервации общества), но утрачивает возможности влиять на социализацию новых поколений, разогревает социальную напряженность. Даже в пределах отдельно взятой страны невозможно повернуть время вспять, отменив общие цивилизационные тренды5. Информационная социализация подрастающих поколений в условиях глобального мира осуществляется за пределами государственной образовательной системы, однако общество в таких случаях получает риски стихийного формирования идентичности. Средством разрешения проблемы цивилизацион-ного разрыва могли бы выступить сети непрерывного дополнительного образования как более динамичные, ориентированные на поддержку разнообразия, ценностного выбора, поисковую активность, инновационное экспериментирование. «Остро необходима системная поддержка культурных инициатив, способствующих развитию стагнирую-щих регионов - бывших индустриальных центров, малых городов и поселков, которые гибнут на глазах, а за счет новых культурно-образовательных технологий могли бы получить новый стимул к развитию» (Прохорова, 2012). Сюда И.Д. Прохорова относит «создание мощных творческих и образовательных кластеров - музейных городков, центров современного искусства, дизайна и моды, культурно-туристических комплексов,
5 «...Исходя из концепции современной личности, которая ориентирована на строительство будущего посредством автономизации от властных структур, мы приходим к выводу, что при самоизоляции страны и резком сужении социальной сферы деятельности эти модерные принципы личностной самоидентификации все же продолжают работать. Это заставляет как различные микрогруппы, так и отдельных людей искать способы реализации модерного проекта иначе, чем в традиционно более открытых обществах» (Прохорова, 2009).
академгородков, университетских кампусов, независимых киностудий, творческих лабораторий, продюсерских центров и т.д. Приоритетом в деятельности губернаторов должна стать максимальная поддержка любых инициатив по созданию сети местных некоммерческих культурно-образовательных центров в средних и малых городах» (Там же).
ИНФОРМАЦИОННАЯ СОЦИАЛИЗАЦИЯ КАК ВЕДУЩИЙ ФАКТОР СТАНОВЛЕНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
Социализация современного подростка характеризуется параметрами повышенной когнитивной, информационной и креативной сложности (Гусельце-ва, 2012а; Феноменология современного детства, 2012). Становление и развитие его идентичности протекает в эпоху, характеризующуюся феноменом информационной социализации. Информационная социализация выступает в качестве особенного типа социализации в постиндустриальной (информационной) культуре.
Информационная социализация при рассмотрении в широком и узком смыслах слова позволяет выделить в данном феномене следующие аспекты: социокультурным контекстом информационной социализации выступает постиндустриальная (информационная) культура; информационная социализация связана с освоением адекватных информационной эпохе культурных средств, позволяющих личности справляться с потоками разнообразной и зачастую фраг-ментированной информации; в узком же смысле слова информационная социализация сводится преимущественно к ее технологической стороне, к овладению современными информационными технологиями.
В постиндустриальном обществе представлены два ведущих типа культуры -массовая и элитарная (Костина, 2011), каждая из которых создает собственные формы социализации. Если высокая культура способствует духовному развитию и самосовершенствованию, то массовая культура участвует в социализации как адаптации и стабилизации общества. Массовая культура в качестве института социализации пришла на смену тра-
диции (традиционной культуры). Массовая культура не просто оказывала социализирующее влияние, но являлась одним из ведущих механизмов социализации в индустриальном обществе. В постиндустриальном обществе добавился особый механизм культурогенеза - информатизация. Важным социокультурным механизмом овладения неопределенностью выступают творчество социальной среды и конструирование собственной идентичности (само- и жизнестроительство). На первый план здесь выходит мотивация достижения (стремление к креативной, рефлексивной и когнитивной сложности); данному тренду отвечают новые интеллектуальные движения (антропологический поворот), волонтерские движения, движения социального активизма (Прохорова, 2009; Раунинг, 2012).
Процессы социализации, индивидуализации и становления идентичности в постиндустриальную (информационную, постнеклассическую) эпоху требуют совершенно иных теоретических подходов и повседневных практик, нежели в индустриальном мире (классического и неклассического типов рациональности). Если идентичность человека индустриальной культуры складывалась в отождествлении как со своим городом или деревней, так и со страной в целом, то человек эпохи глобализации, с одной стороны, имеет все шансы реально почувствовать себя «гражданином мира», а с другой - ищет культурные образцы в пределах не столько макросреды, сколько микросреды. В информационном обществе изменяется мотивационная структура личности. С этим связаны и определенные метаморфозы в процессах социализации: вместо доминирующей культуры большую роль играет разнообразие субкультур и сообществ (Certeau, 1974; Handy, 1998; Huerre, Ragan-Reymond, Reymond, 1990; Inglehart, 1990; Maffesoli, 1979). Если в познавательной сфере коммуникативная рациональность способствует компетенции методологического синтеза инструментария под решаемую задачу, то становление новой идентичности опирается на готовность субъекта к активному участию в процессе ее конструирования (Бергер, Лукман, 1995; Gergen, 1994).
В постиндустриальной культуре изменилась сама структура информационной
среды, произошла децентрализация, согласно которой нет единого центра распространения информации, а есть сети информационных источников. Процесс получения информации становится все более интерактивным и коммуникативным. Продвинутое поколение строит картину мира, не ориентируясь на телеавторитеты, а обозревая блоги, сканируя и выбирая информацию. Информационная эпоха обогатила мир новыми культурными (в том числе техническими) средствами, сделавшими познавательное пространство неформализованным, легко доступным, прозрачным и интерактивным (Бурдье, 2005а, 2005б; Голубева, 2012; Гусельцева, 2012а; Информационная эпоха..., 2010; Маклюэн, 2005; Poster, 1990).
В постиндустриальном обществе меняются не только структура и содержание, но и механизмы социализации, которая уже не имеет доминирующего канала (чем в индустриальную эпоху служили массовая культура и система стандартизированного образования), а носит рассеивающий и непрерывный характер. Таким образом, социализирующим оказывается социокультурное пространство в целом.
Разнообразие потоков информационной социализации и дифференциация когнитивного развития влекут за собой поддержку разных стратегий памяти, мышления, открывают новые особенности чтения и письма. Исследователи отмечают у подрастающего поколения увеличение сензитивности к меняющимся ролям и ситуациям, диф-ференцированность социальных контекстов, стихийно возросшую социальную компетентность. При этом значимый аксиологический разрыв наблюдается между подростками больших и малых городов: если подростки из мегаполисов ориентированы на постиндустриальные ценности, в том числе на самореализацию, то подросткам малых городов присущи традиционные и индустриальные ценности, склонность к социальной адаптации и конформизму (Хузеева, 2011, 2013). В больших городах на фоне разнообразия социокультурной среды отмечается рост потребностей во внешней стимуляции (спорт, музыка, хобби, поиск новых источников информации) при одновременном снижении по-
требности в непосредственных социальных контактах и отчуждении от школы, а также увеличении эмоциональной напряженности. Авторитетность фигуры статусного взрослого (учителя) сохраняется в традиционном и индустриальном типах культуры, однако выраженно снижается в постиндустриальном обществе, где на смену приходят ценности личного опыта, усиление значимости семьи, группы интересов, профессионального сообщества. Изменения в построении картины мира характеризуются трендом от вербально-логической к аудиовизуальной и образно-символической переработке информации (Феноменология современного детства, 2012). Отметим, что особенности постиндустриальной среды требуют более дифференцированного и сложного анализа, в том числе разработки новых методологий, тогда как в малых городах и поселках реальность вполне адекватно описывают старые неклассические теории (см.: Концепции социализации., 2010).
В целом позитивное восприятие повседневной социокультурной среды характеризует подростков из малых поселений, тогда как подростки из мегаполисов настроены по отношению к действительности критично и амбивалентно. Картина мира подростков из больших городов конструируется через призму собственной индивидуальности, тогда как формирование идентичности подростков малых поселений опосредовано принадлежностью к той или иной социальной группе (Хузеева, 2013). Сложная и дифференцированная структура социокультурной среды стимулирует личностный рост, критичное и креативное отношение к жизни в целом, тогда как информационно обедненная среда поддерживает процессы групповой идентификации, но сдерживает индивидуализацию.
В постиндустриальном обществе меняются не только структура и содержание, но и механизмы социализации, которая уже не имеет доминирующего канала (чем в индустриальную эпоху служили массовая культура и система стандартизированного образования), а носит рассеивающий и непрерывный характер. Таким образом, социализирующим оказывается социокультурное пространство в целом.
Таким образом, еще одна линия потенциального антропологического разлома пролегает между большими городами и малыми населенными пунктами. «В регионах вообще нет никакой системной информации о культурных событиях в центре. Абсолютная раздробленность культурного пространства - это страшнее, чем экономические неурядицы или отсталость нашей индустриальной базы» (Прохорова, 2012). Интуитивно государство весьма озабочено данной проблемой, однако для ее решения предлагаются неэффективные и даже разрушительные стратегии6, тогда как на помощь могли бы прийти соразмерная постиндустриальному обществу культурная аналитика и разрабатываемая в горизонте новых методологий образовательная политика (Асмолов, 2008; Зу-баревич, 1997; Яковенко, 2006, 2013; МаАеБоИ, 1979).
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ КАК ИНФОРМАЦИОННО НАСЫЩЕННОЕ СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО КОНСТРУИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ
Итак, социокультурным фоном феноменологии современного детства выступает постиндустриальная и информационная культура. В постиндустриальном мире на передний план выходят процессы глобализации, дифференциации, индивидуализации, коммуникации и сетевой организации знания, отмечается нарастание неопределенности в разных сферах жизни; культурно-психологический анализ обнаруживает в нем аксиологический разрыв межпо-коленческих связей, нарушение эволюционного механизма трансляции куль-
турных ценностей и в связи с этим увеличение критической массы неадаптивной активности личности (Гусельцева, 2012а; Феноменология современного детства, 2012). В такой ситуации особенно востребованными становятся конструктивистские и сетевые технологии.
Глобализация стимулирует развитие коммуникативных сетей и углубление взаимозависимости между странами (Гидденс, 2011). Лишь на поверхностный взгляд индивидуализация и глобализация предстают в качестве противоположных процессов, на глубинном уровне анализа обнаруживается их взаимосвязь: глобализация становится фактором не только дифференциации национальной и гражданской идентичности, но и личностного роста. В этой связи Н.В. Зубаревич ввела особый термин - глокализация7 (2006). Последняя служит укреплению национальной идентичности посредством усиления как глобальных, так и локальных взаимосвязей. Одновременно это гораздо более устойчивая и перспективно развивающаяся структура, нежели централизация (пресловутая «вертикаль власти»), ибо глокализация опирается на сетевые методологии и новое мышление8. Индивидуализация - другой значимый аспект современной постиндустриальной культуры - требует от человека личностной зрелости, готовности к самообразованию и самостроительству. В трудах представителей социологического конструктивизма осуществлена дифференциация разных типов социализации - первичной и вторичной (Бергер, Лукман, 1995). Если первичная социализация охватывает преимущественно период детства, а ее результатом являются превращение индивида в «члена
6 И.Д. Прохорова характеризует опасение распада страны как очередную социокультурную фобию. «Что касается второй фобии - потери целостности территории, то ее пытаются лечить такими старорежимными способами, как силовое давление (так называемый сталинский железный пояс). Поразительно, что даже многие образованные люди почему-то считают, что это самый эффективный способ. Я же полагаю, что главным гарантом целостности страны является культура. Не пограничники с автоматами и ФСБ, а интенсивный культурный обмен между регионами, массовые сетевые проекты, культурный туризм, общая культурная традиция и история связывают огромные разобщенные территории в единое жизненное пространство, именуемое страной, нацией и т.д.» (Прохорова, 2012).
7 Глокализация - это «сочетание глобальных и локальных факторов в развитии территорий. Это не филологическое упражнение, а констатация важности взаимодействия разных масштабов» (Зубаревич, 2006).
8 «Мир перестает быть просто совокупностью национальных государств, территория становится многомасштабной и многомерной. "Глокализация", сочетание глобальных и локальных связей, - это такая форма существования пространства, когда граница не является барьером. Мы с нашим изоляционизмом пока этого не понимаем, европейцы уже понимают хорошо: у них уже другой тип границы. Там речь идет не о сотрудничестве между государствами, а о взаимодействии между разными территориями, неважно, в одной стране они находятся или в разных» (Зубаревич, 2006). Исчезновение границы - феномен, возможный в мире ментальных конструктов человеческого капитала, социального капитала, солидарности и мобильности, связей и доверия. «Нам же мешает сильнейшая поляризация внутри страны, что типично для стран"догоняющего развития". Оказавшись в кризисе, Россия провалилась в пространстве развития до уровня Бразилии» (Там же).
общества» и становление групповой идентичности, то вторичная социализация представляет собой осознанный выбор и конструирование идентичности в том или ином секторе сложной социальной реальности. Зрелая идентичность предполагает не только гармоничные связи индивидуума с обществом, но и рефлексию многообразия, а также амбивалентности этих связей. Подросток в современной культуре выбирает для себя тот социум, то малое сообщество, ту референтную группу, которая в дальнейшем станет инструментом развития его идентичности. Современный мир слишком фрагментирован, мобилен и разнообразен, чтобы можно было удерживать над каждым из слоев реальности контроль и предложить общее решение для уникальных ситуаций. В этой связи социализация в «ускользающем мире» происходит в режиме индивидуализации. Разброс идентичностей, поддерживающий вариативность (в терминологии А.Г. Ас-молова (2007), «рассеивающий отбор»), лабильность, текучесть, мобильность идентичности выступают как средство социально-психологической адаптации в транзитивном обществе.
При этом информационная социализация в постиндустриальной (преимущественно электронной) культуре характеризуется опережающим развитием интеллекта по отношению к личностному развитию, а в ценностно-мотивационной сфере наблюдается рост прагматической мотивации по отношению к экзистенциальной (где представлены правовая культура и рациональность, ценности солидарности и достоинства) (Гусельцева, 2012а; Феноменология современного детства, 2012). «Налицо ценностная, психологическая и гносеологическая дистанция между объективной реальностью и реальностью сознания подавляющей части российского общества. В этом обстоятельстве заключены риски, значение которых сложно переоценить» (Яковенко, 2013, с. 285). Все это увеличивает риски критических разрывов между темпами изменения социокультурной среды и развитием идентично-
сти, между реальностью и ее осознанием (Бек, 2008)9.
В социокультурной динамике значимые изменения претерпевают процессы социализации и межличностного общения: с одной стороны, наблюдается замена реальных коммуникаций виртуальными, с другой - социализация выступает в роли пластичного и усложнившегося феномена, в котором наряду с ситуативно изменчивым, но ведущим каналом социализации представлены не менее существенные фоновые потоки. Процессы социализации могут протекать как в локальных контекстах определенных субкультур (и разворачиваться по маргинальному типу), так и в контекстах доминирующей культуры в целом (универсальный тип социализации). Общекультурной формой социализации по-прежнему остается школа, однако добавляются вариативные формы социализации, связанные с дополнительным образованием, и индивидуальные формы социализации, основой которых выступает овладение средствами электронной культуры.
Усложнение процессов социализации в целом обусловлено дифференциацией социокультурной среды и представленным в ней разнообразием стилей жизни и образцов для подражания. Одновременно с этим возникает культурно-психологическая проблема размытой, текучей, множественной идентичности. В сложно организованной постиндустриальной культуре нарастает напряжение между тенденциями глобализации и индивидуализации: с одной стороны, наблюдаются стирание национальных различий и диффузия социальных стереотипов, взаимная проницаемость массового и элитарного типов культуры, а с другой - свойственная сословным типам сообществ поляризация массового и элитарного, например, в сфере образования и досуга (Бауман, 2008; Бек, 2008;Зубаревич, 1997; Костина, 2009, 2011).
Отсутствие четких аксиологических ориентиров в культурно-психологическом пространстве «текучей современности», стремительные метаморфозы со-
9 «Наша печальная традиция деспотии не позволяет понять, что управлять культурными и образованными гражданами легче, чем невежественными, забитыми и озлобленными. Самые кровавые революции происходят в тех странах, где существует большой разрыв между узкой пленкой образованного сословия и огромной массой населения, лишенной доступа к культуре и образованию. Просвещение людей как способ гуманизации социума никогда не терял своей актуальности. Из мировой практики [известно]: чем больше и легче общественный доступ к культуре, тем ситуация в стране лучше» (Прохорова, 2012).
циокультурной среды создают критические ситуации социализации (нестандартную социализацию), где феномены лиминальности10 связаны с высокой мобильностью тех или иных социальных групп, возрастает экзистенциальное напряжение самоопределения.
Стихийным ответом на вызовы глобализации становятся приоритет семейных ценностей, осознание и поддержка индивидуальной траектории развития, расширение сфер частной жизни. Одним же из прогнозируемых средств преодоления подобных рисков, а также снятия социальной напряженности в обществе выступает развитие сети институтов непрерывного дополнительного образования.
Саморазвитие общества нередко опережает существующую государственную систему (так, постиндустриальное общество произрастает на фундаменте индустриальной культуры). Сходные вещи происходят с системой образования: индустриальная по культурному типу система с ее экономическим детерминизмом и пренебрежением к человеческому капиталу не отвечает реальностям постиндустриального общества. Система образования оказывается несоразмерной растущим в стране детям, неадекватной вызовам современности. Такого рода разрыв между системой образования и потребностями информационной социализации молодежи является не только отечественной, но и общемировой проблемой. Культурным средством ответа на обозначенные вызовы служит непрерывное дополнительное образование, организованное как структура сетевого типа.
Особенности постиндустриальной культуры и феноменологии современного детства выводят образовательный процесс за пределы школьной системы, где поддержку информационной социализации позволяет осуществить сеть дополнительного образования. Дополнительное (внешкольное) образование:
• это простор для вариативности развития личности;
• персонифицировано, т.е. позволяет практически, а не декларативно осу-
ществлять индивидуализацию образовательного процесса;
• это сфера поддержки разнообразия мотиваций (в том числе познавательной, креативной, мотивации достижений, мотивации социального творчества, мотивации к когнитивной сложности);
• это экспериментальная площадка для инноваций;
• выступает в качестве информационно насыщенного социокультурного пространство для самореализации социально и интеллектуально активного меньшинства, так называемых неадап-тантов и преадаптантов, являющихся двигателями прогресса (Асмолов, 2007; Асмолов, Гусельцева, 2008);
• на концептуальном языке историка культуры и семиотика Ю.М. Лотма-на выступает в качестве «лаборатории жизни», т.е. историко-эволюционной структуры, реализующей в критических ситуациях защитные механизмы культуры;
• является одной из уникальных и конкурентоспособных отечественных традиций (Березина, 2002).
Дополнительное образование как институт более чувствительный к разнообразию жизни, социокультурной динамике среды, потребностям семьи, индивидуальным особенностям ребенка, коммуникативным и сетевым методологиям имеет все шансы достойно ответить на вызовы информационной социализации и постиндустриальной культуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Асмолов А.Г. Психология личности: культурно-историческое понимание развития человека. М.: Смысл, 2007.
2. Асмолов А.Г. Стратегия социокультурной модернизации образования: на пути к преодолению кризиса идентичности и построения гражданского общества // Вопросы образования. 2008. № 1. С. 65-86.
3. Асмолов А.Г., Гусельцева М.С. Феноменология неадаптивной активности в культурно-исторической парадигме // Культурно-историческая психология. 2008. № 1. С. 37-47.
10 «Лиминальность [от лат. limen - порог] - промежуточная, в определенном смысле переходная социальная ситуация развития личности в системе общественных отношений, характеризующаяся потерей прежнего социального положения и сопряженной с ним статусно-ролевой позиции в условиях невступления в новую социальную роль» (см.: URL: http://vocabulary.ru/dictionary/894/word/liminalnost).
4. Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: Весь Мир, 2004.
5. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002.
6. Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008.
7. Бек У. Космополитическое мировоззрение. М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2008.
8. Беккер Г.С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории. М.: ГУ ВШЭ, 2003.
9. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Академия, 1999.
10. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995.
11. Березина В.А. Дополнительное образование детей как средство их творческого развития: Дис. ... канд. пед. наук. М., 2002.
12. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя; М.: Ин-т экспериментальной социологии, 2005а.
13. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб.: Алетейя; М.: Ин-т экспериментальной социологии, 2005б.
14. Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011.
15. Гидденс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Весь Мир, 2004.
16. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М.: Академический проект, 2005.
17. Голубева Н.А. Информационная социализация: психологические условия и факторы: Автореф. дис. . канд. пси-хол. наук. М., 2012.
18. Гусельцева М.С. Информационная социализация в постиндустриальной культуре // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. 2012а. № 2 (15). С. 20-35.
19. Гусельцева М.С. Культурно-аналитический подход к феномену информационной социализации // Мир психологии. 2010а. № 3 (63). С. 26-34.
20. Гусельцева М.С. Психология и история: от макроанализа - к микроанализу // Психологические исследования: электрон. науч. журн. 2010б. № 2 (10).
URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 20.04.2012).
21. Гусельцева М.С. Феноменология детства в зеркале современной методологии // Образовательная политика. 2012б. № 5 (61). С. 17-33.
22. Джерджен К. Социальный конструк-ционизм: знание и практика. Минск: БГУ, 2003.
23. Зубаревич Н.В. Загадка многомерной территории // Эксперт. 2006. URL: http://www.archipelag.ru/ agenda/ povestka/povestka%202004/region/ (дата обращения: 13.04.2014).
24. Зубаревич Н.В. Эволюция взаимоотношений центра и регионов России: от конфликтов к поиску согласия. М.: Комплекс-Прогресс, 1997.
25. Информационная эпоха: вызовы человеку / Под ред. И.Ю. Алексеевой, А.Ю. Сидорова. М.: РОССПЭН, 2010.
26. Кастельс М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе. Екатеринбург: У-Фактория (при участии Гуманитарного ун-та), 2004.
27. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000.
28. Концепции социализации и индивидуализации в современной психологии / Под ред. Т.Д. Марцинковской. М.: Психологический ин-т РАО, 2010.
29. Корчагин Ю.А. Человеческий капитал - сущность и развитие // Центр исследований региональной экономики. 2006-2009. URL: http://www.lerc. ru/?part=articles&art=3&page=22 (дата обращения: 11.04.2014).
30. Корчагин Ю.А. Человеческий капитал и процессы развития на макро- и микроуровнях. Воронеж: ЦИРЭ, 2004.
31. Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М.: Изд-во ЛКИ, 2011.
32. Костина А.В. Национальная культура - этническая культура - массовая культура: «Баланс интересов» в современном обществе. М.: ЛИБРОКОМ, 2009.
33. Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий. 2013. URL: http://www. psycho.ru/library/3930 (дата обращения: 11.04.2014).
34. Латур Б. Наука в действии. СПб.: Изд-во Европейского ун-та, 2013.
35. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М.: Владимир Даль, 2001.
36. Луман Н. Общество общества. Ч. III: Эволюция. М.: Логос, 2005.
37. Маклюэн М. Галактика Гутенберга: Становление человека печатающего. М.: Академический проект, 2005.
38. Марцинковская Т.Д. Информационная социализация подростков // Образовательная политика. 2010. № 4 (42). С.30-35.
39. Марцинковская Т.Д. Субкультура в транзитивном обществе // Вопросы психологии. 2013. № 4. С. 57-68.
40. Постнеклассика: философия, наука, культура: Коллективная монография / Отв. ред. Л.П. Киященко, В.С. Стёпин. СПб.: Издательский дом «Мiръ», 2009.
41. Прохорова И.Д. Главным гарантом целостности страны является культура. 2012. URL: http://mn.ru/cul-ture/20120409/315253414.html (дата обращения: 20.04.2012).
42. Прохорова И.Д. Новая антропология культуры: Вступление на правах манифеста // Новое литературное обозрение. 2009. № 100. URL: http://magazines.russ. ru/nlo/2009/100/za1.html (дата обращения: 22.04.2014).
43. Раунинг Г. Искусство и революция: художественный активизм в долгом двадцатом веке. СПб.: Изд-во Европейского ун-та в СПб., 2012.
44. Серто М. де. Наука в действии. СПб.: Изд-во Европейского ун-та в СПб., 2013.
45. Урри Дж. Мобильности. М.: Праксис, 2012.
46. Феноменология современного детства: Сб. науч. ст.: В 3 ч. / Под ред. Т.Д. Марцинковской. Ч. 1: Современная ситуация развития детей и подростков. М.: ФИРО, 2012.
47. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы: На пути к либеральной евгенике? М.: Весь Мир, 2002.
48. Хузеева Г.Р. Национальная культура как фактор формирования этнической идентичности подростков из малого поселения республики Татарстан // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. 2011. № 4. С. 76-86.
49. Хузеева Г.Р. Особенности восприятия субъективного социального пространства у современных подростков, проживающих в различных условиях // Психологические исследования. 2013. Т. 6, № 31. С. 10. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 29.03.2014).
50. Яковенко И.Г. M^ через призму культуры. Культурология и россиеведение. M.: Знание, 2013.
51. Яковенко И.Г. Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект. M.: Прогресс-Традиция, 2006.
52. Becker G.S. Human capital. N.Y.: Columbia University Press, 1975.
53. Certeau M. de. La culture au pluriel. Paris: Union Generale d'Editions, 1974.
54. Gergen K.J. Toward a postmodern psychology // Kvale S. (ed.). Psychology and postmodernism. L.: Sage Publ., 1994. P. 17-30.
55. Handy Ch. Beyond certainty: The changing world of organizations. Harvard: Business School Press, 1998.
56. Huerre P., Ragan-Reymond M., Rey-mond J.M. L'adolescence n'existe pas. Histoire des tribulations d'un artifice. Paris: Editions Universitaires, 1990.
57. Inglehart R. Culture shift in advanced industrial society. N.Y.: Princeton University Press, 1990.
58. Lash S. Individualization in a nonlinear mode // Beck U., Beck-Gernsheim E. (eds). Individualization. Institutionalized individualism and its social and political consequences. L.; Thousand Oaks; New Delhi: Sage, 2002. P. I-X.
59. Lash S., Urry J. Economies of sign and space. L.; Thousand Oaks, CA.: Sage, 1994.
60. Maffesoli M. La conquête du présent. Pour une sociologie de la vie quotidienne. Paris: PUF, 1979.
61. Masuda Y. The information society as postindustrial society. Washington, DC: World Future Soc., 1983.
62. Mincer J. The production of human capital and the lifecycle of earnings: Variations on a theme // Working paper of the NBER. 1994. W 4838. URL: http:// www.nber.org/papers/w4838.pdf (дата обращения: 13.04.2014).
63. Portes A. Social capital: Its origins and applications in modern sociology. 1998. V. 24. P. 1-24. URL: http:// www.clta.uci.edu/documents/Nat%20 Geo%20and%20Other%20Documents/-annurev.soc.24.1.1.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
64. Poster M. The mode of information: Poststructuralism and social context. Cambridge: Polity Press, 1990.
65. Schultz T. Investment in human capital: The role of education and of research. N.Y.: Columbia University Press, 1971.
