CC BY
142
Алексеев Игорь Михайлович Данильян Александр Сергеевич Данильян Сергей Александрович
Домашний арест и запрет определенных действий: проблемы теории и практики
Статья посвящена исследованию практики применения домашнего ареста после дополнения УПК РФ запретом покидать жилище в части допущения прогулок. Делается вывод о коллизионной практике его применения. Проводится сравнительный анализ домашнего ареста и запрета покидать жилище. Приводятся статистические показатели эффективности применения новой меры пресечения.
Ключевые слова: уголовный процесс, меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий, запрет покидать жилище, прогулка, срок.
House arrest and prohibition of certain actions: problems of theory and practice
The article is devoted to the study of the practice of applying house arrest after the addition of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation with a ban on leaving the home, in terms of allowing walks. The conclusion is made about the conflict-of-laws practice of its application. A comparative analysis of house arrest and the ban on leaving the home is carried out. Statistical indicators of the effectiveness of the new preventive measure are given.
Keywords: criminal proceedings, preventive measures, house arrest, prohibition of certain actions, prohibition to leave the home, walking, term.
В 2018 г. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (далее - УК РФ) был дополнен новой мерой пресечения - запретом определенных действий (ст. 105.1) [1]. Исходя из пояснительной записки к законопроекту, его инициаторы хотели сделать более справедливым порядок зачета сроков мер пресечения, избираемых в отношении подозреваемых или обвиняемых в срок наказания. Вынуждены заметить, что до внесения указанных изменений срок домашнего ареста засчитывался без учета примененных при этом ограничений в срок содержания под стражей, который затем включался в срок наказания по приговору суда, что не согласовывалось с принципом справедливости, поскольку ставило в неравное положение лиц, содержавшихся под стражей, и лиц, находившихся под домашним арестом с правом покидать жилище [2].
По утверждению И.И. Суховой, целью введения данной меры пресечения в УПК РФ стало давнее желание законодателя выработать эффективный механизм достижения баланса между интересами государства и частными интересами. Это связано с появлением альтернативной меры пресечения, которая может применяться вместо заключения под стражу.
Вопрос о необходимости гуманизации уголовной политики, в том числе в части избрания
мер пресечения, неоднократно поднимался в трудах ученых-процессуалистов [3, с. 97-98]. Например, Н.А. Симагина указывает, что расширение перечня мер пресечения можно рассматривать как проявление существенной гуманизации современного уголовного судопроизводства [4, с. 6]. В связи с этим заметим, что уголовная политика, направленная на снижение удельного веса заключения под стражу среди общего количества избираемых мер пресечения, была положительно воспринята в научном сообществе.
На необходимость увеличения числа избираемых мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, указывал, в частности, Д.А. Воронов [5, с. 23]. Ученый видел в этом решение проблем повышения эффективности уголовного судопроизводства, обеспечения прав лиц, вовлеченных в уголовный процесс, уменьшения количества жалоб граждан нашей страны в Европейский суд по правам человека в связи с необоснованным содержанием под стражей, а также экономии средств государственного бюджета, которые тратятся на содержание лиц в местах предварительного заключения [3, с. 98].
Необходимо отметить, что запрет определенных действий все чаше применяется на практике. Так, в 2018 г. судами было рассмо-
53
трено 347 ходатайств об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий, из которых 301 ходатайство было удовлетворено. В 2019 г. в суды поступило в четыре раза больше таких ходатайств (1 419), удовлетворено 1 246. При этом в 2018 г. суды возлагали на подозреваемого или обвиняемого обязанности по соблюдению запретов при избрании меры пресечения в виде залога и домашнего ареста 877 раз, в 2019 г. - уже 1 913 раз [6]. Указанные цифры свидетельствуют о том, что правоприменители, как и ученые, положительно восприняли новую меру пресечения и активно ее используют.
Однако, несмотря на увеличение случаев избрания новой меры пресечения, В.В. Рудич совершенно справедливо указывает, что изменения не улучшили ситуацию в плане снижения показателей по применению заключения под стражу [7, с. 115-116]. Так, согласно данным судебной статистики, в 2019 г. судами рассмотрено 105,8 тыс. ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, а в 2018 г. - 114 тыс. При этом количество ходатайств об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста в 2019 г. (7 тыс.) по сравнению с 2018 г. (7,2 тыс.) практически не изменилось, а в виде залога даже уменьшилось (с 122 до 86) [8].
На основании вышеизложенного вынуждены констатировать, что введение запрета определенных действий не помогло достичь главной цели - существенного уменьшения количества избранных судом арестов.
Дополнение УПК РФ запретом определенных действий создало на практике ряд проблем, связанных с применением домашнего ареста в качестве меры пресечения. Так, в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством домашний арест не может применяться без изоляции от общества. Поэтому форма применения домашнего ареста, когда обвиняемый мог в определенное время покидать жилое помещение для прогулки, посещать различные мероприятия и т. д., была преобразована в запрет, предусмотренный п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Более того, как указывалось выше, авторы законопроекта обосновывали необходимость введения новой меры пресечения в том числе несправедливостью ситуации, когда срок домашнего ареста засчитывался без учета примененных при этом ограничений в срок содержания под стражей, поскольку это ставило в неравное положение лиц, содержавшихся под стражей, и лиц, находившихся под домашним арестом с правом покидать жилище [2, с. 115-116].
Казалось бы, какие казусы тут могут возникнуть? И тем не менее в правоприменительной практике единый подход отсутствует. Так, одни суды не разрешают прогулок при избрании домашнего ареста. Например, Амурский областной суд, отказывая в удовлетворении жалобы стороны защиты на решение суда первой инстанции о лишении обвиняемой ранее предоставленного ей права на прогулку, указал, что по смыслу закона лицо, содержащееся под домашним арестом, находится в определенном ему судом жилом помещении в полной изоляции и с запретом покидать его за исключением определенных случаев. При этом действующим законодательством не предусмотрено совершение прогулок, которые допускаются при применении меры пресечения в виде запрета определенных действий в порядке ст. 105.1 УПК РФ, в связи с чем доводы защитника о том, что суд необоснованно лишил обвиняемую возможности совершать прогулки, несостоятельны [9, с. 115-116].
Другие суды такие прогулки допускают. Например, постановлением Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики было изменено постановление Нальчикского городского суда - обвиняемому разрешено покидать жилое помещение для совершения ежедневных прогулок на придомовой территории в период времени с 11 ч 00 мин до 13 ч 00 мин. Более того, суд разрешил ему покидать место отбывания домашнего ареста на время, необходимое для медицинского обследования и получения лечения в ФКУЗ «Медико-санитарная часть МВД России», с предварительным уведомлением контролирующего органа [10].
Однако, как отмечает А.С. Червоткин, сторонники разрешения прогулок обвиняемому ссылаются на то, что лицо, содержащееся под домашним арестом, должно иметь равные права с лицом, содержащимся под стражей. В свою очередь, это лицо в соответствии с законом может совершать ежедневные прогулки продолжительностью не менее одного часа [11, с. 30]. На необходимость разрешать такие прогулки указывают и другие исследователи, руководствуясь принципом гуманизма.
Например, О.В. Качалова отмечает следующее:
1) ч. 1 ст. 107 УПК РФ не закрепляет прямого запрета на прогулки;
2) прогулки не меняют сущности домашнего ареста, заключающейся в изоляции от общества;
3) домашний арест без разрешения ежедневных прогулок может нарушать право лица на достойное обращение [12, с. 9].
54
Однако мы не можем согласиться с указанными аргументами.
Так, несмотря на то что ст. 107 УПК РФ не предусматривает прямого запрета на прогулки, он вытекает из системного толкования положения указанной статьи и п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Запрет покидать жилое помещение установлен новой мерой пресечения и для него предусмотрен иной, чем для домашнего ареста, порядок зачета времени его применения в срок заключения под стражей. В свою очередь, прогулки при домашнем аресте разрушают эту границу и лишают смысла новую меру пресечения в части запрета, предусмотренного п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ.
Касательно сущности домашнего ареста, возможно, О.В. Качалова и права, т. к. прогулки в течение часа все равно оставляют домашний арест как меру пресечения, связанную с изоляцией от общества. Однако в таком случае нарушается принцип справедливости для лица, в отношении которого избран запрет покидать жилище (п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ), за исключением времени, необходимого, например, для посещения поликлиники, и лица, которому разрешено осуществлять прогулки для посещения поликлиники в рамках домашнего ареста (этот пример приведен выше).
В то же время вынуждены заметить, что, избирая домашний арест, суд должен убедиться в возможности его осуществления, т. е. обеспечения достойного обращения. При отсутствии такового необходимо избирать меру пресечения в виде заключения под стражу.
Вернемся к запрету, предусмотренному п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ (выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения). Он неожиданно подвергся критики со стороны научного сообщества. Например, И.И. Сухова, соглашаясь с необходимостью увеличения количества мер пресечения, не связанных с заключением под стражу, ставит под сомнение отдельные положения запрета определенных действий с точки зрения его нравственной составляющей. Автор указывает, что справедливость и эффективность уголовного судопроизводства находятся в зависимости от реализации права участников процесса на уголовное судопроизводство в разумный срок. Однако, исходя из анализа правоприменительной практики расследования уголовных дел по особо тяжким преступлениям, можно сделать вывод, что расследование по ним может осуществляться в течение длительного времени, порой нескольких лет, что, по мнению И.И. Суховой, не согласуется с возможностью запрета
подозреваемому или обвиняемому выходить за пределы жилого помещения на такой длительный срок, т. к. это не соответствует нравственным началам уголовного процесса. Она предлагает применять запрет определенных действий не как ограничение личной свободы подозреваемого или обвиняемого (запрет выходить за пределы жилого помещения), а в виде иных ограничений, которые предусматривает данная мера пресечения, что позволит исключить сложности в правоприменении. Однако более широкое применение указанного в п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ запрета на практике способно отодвинуть на второй план интересы потерпевших [3, с. 98-99].
Не представляется возможным согласиться с такой аргументацией. Этот запрет позволяет дифференцированно подойти к зачету сроков, на которые он был избран, в срок наказания, что соответствует основному критерию нравственности в уголовном судопроизводстве -справедливости. В конце концов большие сроки расследования уголовных дел могут быть и при избрании других мер пресечения, но это не презюмирует их безнравственность.
Подводя итоги нашего исследования, необходимо отметить следующее. Во-первых, запрет определенных действий вводился для последовательной реализации принципа справедливости по отношению к лицам, содержавшимся под стражей, и лицам, находящимся под домашним арестом с правом покидать жилище, сроков этих мер пресечения в срок наказания, избираемого по приговору суда. Во-вторых, расхождения в судебной практике, связанные с разрешением прогулок при избрании такой меры пресечения, как домашний арест, обусловлены толкованием норм позитивного права сквозь призму принципов гуманизма и равенства.
Таким образом, отсутствие единообразной практики применения норм УПК РФ в этой части детерминировано противопоставлением позитивных норм и естественного права.
Как представляется, исправить ситуацию возможно, сняв вопрос о противопоставлении естественного и позитивного права на основании новой методологии, предлагаемой постклассическим правоведением, и создав жесткую иерархичную систему источников уголовно-процессуального права, исключающую примат принципов, не объективированных в актах органов государственной власти, поскольку буквальное толкование норм УПК РФ не предполагает возможность осуществления лицами содержащимися под домашним арестом, прогулок.
55
1. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: федер. закон от 18 апр. 2018 г. № 72-ФЗ // Собр. законодательства Росийской Федерации. 2018. № 17. Ст. 2421.
2. Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части избрания и применения мер пресечения в виде залога, запрета определенных действий и домашнего ареста)». URL: http://asozd.duma.gov.ru (дата обращения: 10.07.2020).
3. Сухова И. И. Нравственные начала решения о необходимости избрания меры пресечения, допускаемой только по судебному решению: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2021.
4. Симагина Н.А. Меры пресечения и обстоятельства, учитываемые при их избрании (теория и современная практика): дис. . канд. юрид. наук. М., 2019.
5. Воронов Д. А. Запрет определенных действий в рамках залога, домашнего ареста и новой меры пресечения // Российский судья. 2016. № 2.
6. Отчет о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции за 2019 год. URL: http://www. cdep.ru/index.php?id=79&item=5258 (дата обращения: 17.04.2021).
7. Рудич В. В. Механизм применения мер пресечения в российском уголовном судопроизводстве: дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2020.
8. Обзор судебной статистики о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в 2019 году. URL: http://www. cdep.ru/userimages/sudebnaya_statistika/2020/ Obzor_sudebnoy_statistiki_o_deyatelnosti_ federalnih_sudov_obshchey_yurisdiktsii_i_ mirovih_sudey_v_2019_godu.pdf (дата обращения: 17.04.2021).
9. Апелляционное постановление Амурского областного суда № 22-К1600/2020 22К-1600/2020 от 27 августа 2020 г. по делу № 3/12-148/20. URL: https://sudact.ru/regular/ doc/GygcB78eZNWy/ (дата обращения: 10.04.2021).
10. Апелляционное постановление Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики по делу № 22К-690/2020 от 27 августа
1. On amendments to the Criminal Procedure Code of the Russian Federation regarding the election and application of preventive measures in the form of a ban on certain actions, bail and house arrest: fed. lawd.d. April 18, 2018 № 72-FL// Collection of legislation of the Russian Federation. 2018. № 17. Art. 2421.
2. Explanatory note to the draft federal law «On Amendments to the Criminal Procedure Code of the Russian Federation (regarding the election and application of preventive measures in the form of bail, prohibition of certain actions and house arrest)». URL: http://asozd.duma.gov.ru (date of access: 10.07.2020).
3. Sukhova I.I. Moral principles of the decision on the need to choose a preventive measure allowed only by a court decision: diss. ... Cand. of law. Moscow, 2021.
4. Simagina N.A. Preventive measures and circumstances taken into account when they are chosen (theory and modern practice): diss. ... Cand. of law. Moscow, 2019.
5. Voronov D.A. Prohibition of certain actions within the framework of bail, house arrest and a new measure of restraint // Russian judge. 2016. № 2.
6. Report on the work of the courts of general jurisdiction for the consideration of criminal cases in the first instance for 2019. URL: http://www. cdep.ru/index.php?id=79&item=5258 (date of access: 17.04.2021).
7. Rudich V. V. The mechanism of application of preventive measures in Russian criminal proceedings: diss. ... Dr. of law. Yekaterinburg, 2020.
8. Review of judicial statistics on the activities of federal courts of general jurisdiction and magistrates in 2019. URL: http://www.cdep. ru/userimages/sudebnaya_statistika/2020/ Obzor_sudebnoy_statistiki_o_deyatelnosti_ federalnih_sudov_obshchey_yurisdiktsii_i_ mirovih_sudey_v_2019_godu.pdf (date of access: 17.04.2021).
9. Appeal resolution of the Amur Regional Court № 22-K1600/2020 22K-1600/2020 of August 27, 2020 in case № 3/12-148/20. URL: https://sudact. ru/regular/doc/GygcB78eZNWy/ (date of access: 10.04.2021).
10. Appeal decision of the Supreme Court of the Kabardino-Balkar Republic in case № 22K-690/2020 of August 27, 2020 in case № 3/460/2020. URL: https://sudact.ru/regular/doc/ NVXyRCYJXzrK/ (date of access: 10.04.2021).
11. Chervotkin A.S. New explanations of the
56
2020 г. по делу № 3/4-60/2020. URL: https:// sudact.ru/regular/doc/NVXyRCYJXzrK/ (дата обращения: 10.04.2021).
11. Червоткин А.С. Новые разъяснения Пленума ВС РФ по вопросам применения мер пресечения // Уголовный процесс. 2020. № 8.
12. Качалова О. В. Домашний арест: с прогулками или без? // Уголовный процесс. 2019. № 9
Plenum of the Armed Forces of the Russian Federation on the application of preventive measures // Criminal process. 2020. № 8.
12. Kachalova O.V. House arrest: with or without walks? // Criminal procedure. 2019. № 9.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Алексеев Игорь Михайлович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовно-процессуального права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия (г. Санкт-Петербург); e-mail: Kaspar555@mail.ru;
Данильян Александр Сергеевич, кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного процесса Краснодарского университета МВД России; e-mail: process_krdu@mvd.ru;
Данильян Сергей Александрович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры криминалистики Кубанского государственного аграрного университета имени И.Т. Трубилина; e-mail: process_krdu@mvd.ru
INFORMATION ABOUT AUTHORS
I.M. Alekseev, Candidate of Law, Assistant Professor, Associate Professor of the Department of Criminal Procedure Law of the Nerth Western Branch of the Russian State University of Justice (St. Petersburg); e-mail: Kaspar555@mail.ru;
A.S. Danilyan, Candidate of Law, Assistant Professor, Head of the Department of Criminal process of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia; e-mail: process_krdu@mvd.ru;
S.A. Danilyan, Candidate of Law, Assistant Professor, Associate Professor of the Department of Criminalistics of the Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin; e-mail: process_krdu@ mvd.ru
57
