CC BY
9
А В. <филимонов
Дома матери и ребенка в Псковской губернии
в 1920-е гг.
28 декабря 1917 г. (10 января 1918 г. по новому стилю) в составе Наркомата социального обеспечения был создан отдел охраны материнства и детства, который приступил к повсеместной организации различных учреждений: женских и детских консультаций, детских яслей, домов ребенка, домов матери и ребенка и т. п. В дореволюционной России существовали так называемые воспитательные дома, содержавшиеся главным образом на средства благотворительных обществ; их основной целью было призрение покинутых и незаконнорожденных детей. Теперь же перечень учреждений и их назначение значительно расширялись: в задачи их входили не только охрана жизни и здоровья сирот, но и матерей.
Дома ребенка являлись учреждениями здравоохранения для оказания медицинской, психологической, педагогической и социальной помощи детям раннего возраста (от рождения до трех лет), оставшимся без попечения родителей, детям сиротам и детям одиноких матерей. В них передавались дети из роддомов, лечебно-профилактических учреждений, учреждений системы Наркомата внутренних дел. В дома ребенка поступали дети, от которых отказались родители, в основном незамужние матери подросткового возраста (в большинстве случаев это происходило в роддомах), а также иногда дети, страдающие тяжелыми врожденными заболеваниями, и дети граждан, лишенных родительских прав. Создавались дома ребенка общего типа, а также специализированные - для детей с поражением центральной нервной системы, нарушениями функций опорно-двигательного аппарата, слуха, речи, зрения и др. По достижению трехлетнего возраста дети из домов ребенка передавались в дет-Филимонов Анатолий Васильевич — кандидат исторических наук, профессор кафедры отечественной истории ПсковГУ
ские дома или же в семьи, изъявившие желание усыновить их или взять на воспитание1.
Помимо домов ребенка, которые существуют и в настоящее время, в первые послереволюционные годы получили распространение Дома матери и ребенка, в которых содержались молодые женщины с новорожденными детьми, — преимущественно одинокие, материально не обеспеченные или испытывавшие серьезные материальные затруднения (безработные, не имевшие жилья и т. п.).
Инициативу к созданию таких учреждений в Пскове проявили уже в конце 1918 г.: 30 декабря Президиум губисполкома обсудил вопрос «Об организации в Пскове приютов, домов призрения, домов матери и ребенка и детских летних санаториев», решив передать под дом матери и ребенка дом Луцкого на Спасской улице. По мнению губисполкома, в нем можно было разместить до 25 матерей с 25-30 детьми. «Этот дом занят сейчас отделом топлива, — было записано в постановлении, — которому совершенно не важны ни сад, ни близость реки, ни чистый воздух вдали от центральных пыльных улиц, тогда как для детей и матерей пролетариев это весьма важно и полезно»2. 22 марта 1919 г. губиспол-ком еще раз подтвердил передачу указанного дома отделу социального обеспечения3. Но очень скоро намерения его поменялись. В конце марта 1919 г. в газете «Псковский набат» появилось сообщение, что «губотдел социального обеспечения открывает на днях Дом охраны материнства и младенчества в доме быв. Лавриновского на Спасской ули-це»4. Но сразу открыть его не удалось, т. к. вскоре началось белогвардейское наступление на Петроград, в ходе которого 25 мая 1919 г. был захвачен и Псков. В очередной раз к решению вопроса вернулись только в следующем, 1920 г.: 21 апреля губисполком постановил закрепить за губздравотделом
помещение бывшей Ильинской общины, немедленно освободив его, после чего отремонтировать и разместить в нем Дом матери и ребенка. В августе того же года, однако, планы снова изменились: в указанное помещение решено было перевести детский дом им. Калинина5. Но именно здесь, «в детском городке им. Калинина» через несколько месяцев, 5 июня 1921 г. торжественно открылось «отделение Дома матери и ребенка». В детском городке в то время размещалось 17 кормящих матерей и 44 ребенка6.
«Цель учреждений матмлада заключается в том, — писала доктор Е. Молявко-Вы-соцкая, — чтобы поставить детей в хорошие условия с момента их рождения и в самом нежном возрасте, когда закладывается фундамент всей будущей жизни, как и в том, чтобы, сохранив здоровье матери и освободив ее от больших домашних тяжелых работ по уходу за ребенком, сохранить огромное количество женской трудовой энергии и дать женщине возможность принять участие в производственном труде». «До новой экономической политики, — продолжает она, — в условиях госснабжения охрана матмлада развивалась быстро, благодаря тому, что она отвечала потребностям жизни и нашла горячее сочувствие среди пролетарских масс. Когда же с новой экономической политикой государство, вынужденное отдавать все свои силы на восстановление хозяйства, не смогло содержать учреждения матмлада на свой счет, и они перешли на местные средства, пришлось сильно сократить число этих полезных учреждений...». Так, в 1922 г. в Пскове закрылись: молочная кухня (учреждение, необходимое для правильного вскармливания детей грудного возраста), консультация с патронажем, а также и детский городок, включавший в себя Дом матери и ребенка, Дом ребенка до 3-х лет, лазарет, изолятор и отделение для детей Поволжья. Следовательно, число детских учреждений в губернском городе сократилось до минимума; закрылись они и в уездах: в Торопце — детская консультация, в Порхове — Дом матери и ребенка и ясли на станции Дно, в Холме — дом грудного ребенка и др.7
В Пскове остался только Дом матери и ребенка, открытый в 1920 г. на Завеличье: в
бывшем доме В. И. Рушанова, где до революции работал сначала учительский институт, а затем размещались частная женская гимназия Барсуковых и типография газеты «Псковская жизнь» (Ольгинская, а с 1923 г. — Красноармейская набережная, д. 13)8. Предназначался он для детей грудного возраста, сирот и подкидышей, а также матерей в период отпуска по беременности. Рассчитан он был на 30 коек, молодые женщины проживали здесь в течение четырех месяцев: двух месяцев до родов и двух — после. В середине 1920-х гг. он был почти постоянно перегружен: в марте 1925 г., например, в нем находилось 44 ребенка. С июля по октябрь 1925 г. в Доме им. Калинина детьми было проведено 2522 дето-дня, а беременными женщинами — 1418 человеко-дней; за все это время он был заполнен целиком9. 8 марта того же года в Пскове открылось общежитие для беспризорных матерей имени К. Цеткин. Помещались в нем матери-одиночки — тоже в течение четырех месяцев, здесь были оборудованы отдельные материнская и детская комнаты, кухня. Первоначально общежитие было рассчитано всего на 10 коек, чего явно не доставало, и в июле 1926 г. оно было расширено: теперь в нем имелось уже 20 коек, при нем устроены пошивочная и вязальная мастерские. За 1925/26 г. через «дом бесприютных матерей» прошло 99 матерей и 61 ребенок10. Тогда же в Пскове существовал и отдельный Дом ребенка (ул. Продольная, 55) — для новорожденных детей, оказавшихся по разным причинам без родителей. Сюда же переводились иногда подросшие дети из Дома матери и ребенка11.
Аналогичные учреждения открывались не только в Пскове, но и в уездных городах, но положение их, как правило, оказывалось незавидным, и в большинстве своем они существовали недолго. Первым поднял вопрос «Об открытии Дома матери и ребенка» — уже 11 декабря 1918 г. — Островский уисполком, но он вынужден был констатировать, что для него пока «подходящего помещения нет»12. Вслед за Островом вопрос о создании Дома матери и ребенка — в январе 1919 г., обсудил Опочецкий уездный собес, просивший предоставить для этого национализированный дом Лазаревой. Вопрос был внесен на рассмотрение уисполкома, но практического
разрешения тогда не получил13. Вторично он был поднят после окончания Гражданской войны. Как следует из содержания имеющихся документов, уже летом 1921 г. Дом матери и ребенка в Опочке существовал: 6 июня специальной комиссией было проведено его обследование в присутствии заведующей Е. М. Тулановой. Находился Дом матери и ребенка в ведении подотдела материнства и младенчества уздрава. «Общее состояние дома оставляет желать лучшего», — заметила комиссия, подтвердив вывод конкретными примерами: помещение старое, не соответствует назначению — недостаток света, сырость, грязные стены и потолки, отсутствует запас кроватей, нормы питания низкие, нет дров, как и рабочих рук для их распиловки — ни одного служащего в доме нет, а у дворничихи — женщины от тяжелой работы опухают руки, нет даже пилы для разделки дров. «Прежде, чем говорить о ремонте», — комиссия нашла, что лучше будет «подыскать другое помещение»14. Через месяц, 3 июля 1921 г. отчет о работе подотдела материнства и младенчества заслушало общее собрание делегаток Опочки, добавив к выводам комиссии новые факты. «Дом матери и ребенка находится в довольно скверном положении, — прозвучал вывод. — Дети в большинстве случаев рахитичные. Сильно (25 %) развита смертность грудных детей в силу их кормления коровьим молоком, причем они до недавнего времени получали его ненадлежащего качества». Собрание отметило также отсутствие надлежащей мебели и инвентаря (чашек, ложек), посчитало недопустимым кормление грудных детей сахарином15. После таких выводов 16 августа 1921 г. уисполком рассмотрел вопрос «о доме Егорова на Заве-личье, отведенном для дома матери и ребенка», подтвердив, что произведенным осмотром специальной комиссии настоящий «дом для этой цели признан непригодным». Тем не менее, кардинально улучшить положение Дома возможности не было: «во исполнение постановления Президиума уисполкома от 3 июля с. г., оставившего дом Егорова в ведении ОНО для детского дома, Дом матери и ребенка оставить там, где он находится до настоящего времени»16. Постепенно, однако, положение в нем стало улучшаться. Обследо-
вание, проведенное в сентябре 1924 г., выяснило, что «дети содержатся в чистоте, имеют здоровый и приветливый вид». Комиссия особо отметила «разумное использование продуктов, и вообще правильную постановку дела в хозяйственном отношении», но одновременно заметила, что «плохо обстоит дело с обмундированием, обуви на зимнее время совершенно нет.. ,»17.
Существовал аналогичный Дом и в Порхове, обследование которого в июне 1920 г. показало, что он «находится в самых жалких условиях»: наблюдалось «частое вымирание детей от заразы», царила «полнейшая бесконтрольность», отсутствовал «какой-либо административный порядок» и т. п. Дело закончилось освобождением от должности заведующей уездным отделом материнства и младенчества, а вновь назначенному работнику поручалось «принять самые решительные меры к устранению отмеченных комиссией недостатков и поставить работу секции охраны детства на должную высоту». В 1922, однако, Дом матери и ребенка в Порхове пришлось закрыть. Но уже тогда упомянутая Е. Молявко-Высоцкая считала такое положение ненормальным и убедительно доказывала, что «в настоящее время жизнь настойчиво выдвигает необходимость возобновить деятельность закрытых под натиском НЭПа детских учреждений»18. Постепенно, с улучшением хозяйственного положения страны, губернии и уездов детские учреждения стали возрождаться.
В мае 1923 г. начался ремонт в бывшем здании госпиталя Красного креста в Великих Луках (на Больничной улице), предназначенном для размещения Дома ребенка на 45 чел. — детей от рождения и до 7 лет, получающим дошкольное воспитание. Оборудование его закончилось в июне: на первом этаже разместился детский приют «Ясли», на втором — Дом ребенка. Здесь были оборудованы столовая, спальни для детей младшего и старшего возраста, ванная, комната кормящих матерей, изолятор для больных детей. Питание детей с самого начала было организовано весьма неплохо (отдельные нормы были для маленьких детей, грудных и среднего возраста), обеспечены были дети и необходимой одеждой. Первоначально в Доме находилось
35 детей, преимущественно в возрасте до 4-х лет — дети «исключительно трудящихся масс и инвалидов»19. 3 марта 1925 г. в здании поблизости от амбулатории в Великих Луках (проспект К. Либкнехта) открылась детская консультация, предназначенная для беременных женщин и грудных детей20.
Весной 1925 г. такие консультации имелись уже во всех уездных городах, в Опочке действовал Дом матери и ребенка на 20 мест, Дома ребенка — в Торопце, Но-воржеве и Велиже (на 15 мест каждый), в Пскове было приобретено оборудование для оснащения антропометрического кабинета, подобрано и ремонтировалось помещение для Центральной детской лаборатории21. Как следует из отчета за первый квартал 1925 г., в Псковском Доме матери и ребенка размещалось 30 детей и 20 матерей: первые провели здесь в течение трех месяцев 2919 дето-дней, а беременные женщины и молодые матери — 1270 человеко-дней. За это же время 5 детей в Доме умерли. Дом в достаточном количестве был обеспечен постельным и нательным бельем, верхней одеждой и обувью, недочетами считалось отсутствие молочной кухни и хорошей прачечной. Положение стало меняться после того, как 21 января 1927 г. молочная кухня открылась в одном из помещений на Советской улице. Здесь началось приготовление различных смесей и отваров для искусственного и смешанного вскармливания грудных детей, а кухня не только ре-ализовывала продукцию в индивидуальное пользование, но и снабжала ими учреждения города, где содержались грудные дети с заболеваниями. Поступала она и в Дом матери и ребенка. Матерям в Доме читались лекции по уходу за грудными детьми, с ними проводились занятия по ликвидации неграмотности. Проводить эту работу, однако, было нелегко вследствие постоянной текучести контингента молодых матерей. В четырех уездных Домах ребенка за эти же три месяца детьми было проведено 6848 дето-дней, четверо детей умерли. В начале 1925 г. Торопецкий Дом ребенка был преобразован в ясли открытого типа, т. е. в прежнем качестве он существовать перестал22.
При всем этом число учреждений охраны материнства и младенчества в губернии в
течение 1920-х гг. увеличивалось. На 1 октября 1924 г. в ведении губздравотдела имелось 2 Дома матери и ребенка с 60 койками, в ведении уездных здравотделов — 5 Домов на 95 коек; осенью 1926 г. количество учреждений материнства и младенчества в губернии выросло до 14 (230 коек)23.
Подчинялись они подотделу охраны материнства и младенчества губернского отдела здравоохранения (губздравотдела) и уездным здравотделам (специальных подотделов матмлада в их структуре не имелось). Помимо них этими вопросами ведали и общественные учреждения. В 1925 г. губиспол-ком утвердил «Положение о губернской и уездных комиссиях по улучшению жизни детей», которые «имели целью оказание помощи детям, в первую очередь беспризорным»: привлекали общественность, изыскивали средства, организовывали в пользу детей вечера, спектакли, концерты и пр. В состав губернской комиссии включались представители губисполкома, губздравотдела, губсобеса, административного отдела, губФО, ГПУ, губ-профсовета, губкома РЛКСМ, женотдела губ-кома РКП(б) и др., всего 12 чел. Из состава их выбирался Президиум из 5 чел. В состав уездных комиссий входили представители уездных учреждений и организаций, а Президиум избирался из 3 чел.24
Массовые кампании в помощь детским учреждениям и беспризорным детям организовывались еще до создания указанных комиссий, теперь же они стали проводиться более организованно и регулярно. Большинство кампаний было связано прежде всего с изысканием дополнительных средств, которых на содержание учреждений охраны материнства и младенчества катастрофически не хватало, а также с проведением просветительской работы. В 1924/25 г. стоимость каждого детского койко-дня обходилась в Домах в среднем в 100 руб. (зарплата персонала, хозяйственные расходы, капитальный ремонт, приобретение инвентаря, одежды, обуви и др.), но из-за нехватки средств решено было снизить ее до 84 руб.25
Псковский губисполком уже 27 марта 1923 г. принял решение провести в губернии с 10 по 17 апреля «Неделю материнства и младенчества», на время которой обложил театры, кинематографы, рестораны, кафе,
столовые, пивные, карточные клубы налогом в 10 % от вырученных сумм, из своих средств выделил 500 руб., обязал дирекцию Псковского гостеатра предоставить на один день помещение для постановки спектакля в пользу охраны матмлада, хозяйственным органам предложил обсудить вопрос о самообложении, рекомендовал провести аналогичные мероприятия и уисполкомам. Отдельный пункт постановления касался Островского уисполкома, которому было предложено «не закрывать, а принять все меры к поддержанию и сохранению существующих организаций матмлада», а остальным уездным исполкомам — «принять меры к поддержанию упомянутых учреждений на местах»26.
Аналогичные кампании проводились и в последующее время: так, в феврале 1926 г. в губернии прошел «трехдневник материнства и младенчества», в течение которого поступали пожертвования в пользу детских учрежде-ний27. Полученные дополнительные суммы, а также пожертвования продуктами и вещами способствовали улучшению обеспечения Домов матери и ребенка, Домов ребенка и др. Но в большей степени они содержались на средства губернских и уездных учреждений. В Велиже, например, Дом матери и ребенка содержался на средства местного бюджета и специальных сумм, отпускаемых горсоветом. В октябре 1927 г. в нем постоянно содержалось 15-20 детей, учреждение пользовалось большой популярностью у местного населения. Тогда же удалось провести ремонт по-
мещения Невельского Дома матери и ребенка и оборудовать при нем молочную кухню, за счет средств местного бюджета были приобретены оборудование и одежда для Великолукского Дома28. Когда Великие Луки стали уже окружным центром, весной 1928 г. решено было перевести отсюда Дом матери и ребенка в Торопец, но для этого необходимо было изыскать немалую сумму — свыше 9,2 тыс. руб. А пока что для улучшения дел в нем дополнительно привлекались средства учреждений и организаций. На отпущенные управлением зрелищных мероприятий 60 руб., например, были приобретены детские матрасы, учебные пособия и игрушки, коммунальный трест за свой счет оборудовал электропроводку, железнодорожная школа кройки и шитья произвела бесплатный пошив детского белья, рубашек и платьев29. Осенью же 1928 г. горсовет стал торопить окрздравотдел с переводом Дома в Торопец, т. к. в его здании наметил расположить две национальные школы — латышскую и эстонскую. Одновременно в Торопец переводился и Дом ребенка, а помещение его на площади Спартака предназначалось для открывавшегося в городе туберкулезного диспансера30.
Учреждения в виде Домов матери и ребенка, Домов ребенка и т. п. продолжали существовать и в 1930-е гг. В 1938 г. отдел материнства и детства Наркомата социального обеспечения слился с отделом Наркомз-драва, ведавшим охраной здоровья детей и подростков31.
Примечания
1. Большая Советская энциклопедия. Т. 8. М., 1972. С. 419; Т. 19. М.,1975. С. 38; Большая Российская энциклопедия. Т. 9. М., 2007. С. 229.
2. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 29. Л. 82.
3. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 207. Л. 5.
4. Псковский набат. 1919. 30 марта
5. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 449. Л. 56; Д. 209. Л. 141.
6. Псковский набат. 1921. 8 июня.
7. Псковский набат. 1923. 29 апреля.
8. Календарь-справочник и записная книжка добровольного корреспондента Псковской губернии на 1924/25 г. Псков, 1924. С. 373.
9. Псковский набат. 1925. 18 марта; ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 1685. Л. 528.
10. Псковский набат. 1925. 22 марта; 1926. 8 июля; ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 1685. Л. 225; Псковский губисполком. Отчет за 1925/26 хоз. год XVI губернскому съезду Советов. Псков, 1927. С. 78.
11. Календарь-справочник и записная книжка добровольного корреспондента Псковской губернии на 1924/25 г. С. 373.
12. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 78. Л. 96.
13. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 275. Л. 53.
14. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 5713. Оп. 1. Д. 152. Л. 6.
15. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 5713. Оп. 1. Д. 167. Л. 38.
16. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 512. Л. 100.
17. Псковский набат. 1924. 14 сентября.
18. ГАПО. Ф. Р-608. Оп. 1. Д. 175. Л. 176; Псковский набат. 1923. 29 апреля.
19. Наш путь. 1923. 31 мая, 21 и 30 июня.
20. Наш путь. 1925. 4 февраля.
21. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 1683. Л. 212 об.; Ф. Р-68. Оп. 1. Д. 4. Л. 9, 11, 13, 16; Календарь-справочник и записная книжка добровольного корреспондента Псковской губернии на 1924/25 г. С. 375, 376.
22. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 1685. Л. 225, 227; Псковский набат. 1927. 21 января.
23. Псковский губисполком. Отчет за 1923/24 хоз. год XIV губернскому съезду Советов. Псков, 1925. С. 172; Псковский губисполком. Отчет за 1925/26 хоз. год XVI губернскому съезду Советов. Псков, 1927. С. 74.
24. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 1506. Л. 55.
25. ГАПО. Ф. Р-68. Оп. 1. Д. 4. Л. 204, 341.
26. ГАПО. Ф. Р-590. Оп. 1. Д. 977. Л. 65.
27. Наш путь. 1926. 16 февраля.
28. Наш путь. 1927. 8 и 17 декабря.
29. Наш путь. 1928. 8 марта, 14 апреля.
30. Наш путь. 1928. 6 и 29 сентября.
31. Большая Советская энциклопедия. Т. 19. С. 38.
Дети & Дйме ыагерн и Йебени, im. M. И. Кялнцйнй
