CC BY
20
А В. <филимонов
Дети Поволжья в Псковской губернии (1921-1925 гг.)
Невероятно трудным был первый год восстановления народного хозяйства после окончания семилетней войны — сначала Первой мировой, а затем Гражданской. В стране продолжался топливный кризис, тормозивший восстановление промышленности и парализовавший работу транспорта, что срывало перевозки продовольствия и затрудняло демобилизацию армии. В довершение всех бедствий в 1921 г. в обширном районе Поволжья, Приуралья, Кавказа, Крыма, части Украины засуха уничтожила все посевы. Разоренное военными действиями, продразверстками и реквизициями, мелкое крестьянское хозяйство не могло выстоять в борьбе со стихией. К началу весны 1922 г. в этих районах голодало около 22 млн чел., а к маю того же года здесь умерло около 1 млн чел. Тысячи голодающих устремились в другие районы страны, где положение было немногим лучше, поезда и железнодорожные станции были переполнены беженцами. Огромных размеров достигла детская беспризорность: около 2 млн детей осталось сиротами1.
Бедствие приняло такие размеры, что справиться с ним можно было только путем напряжения сил всей Республики. 18 июля 1921 г. при ВЦИК была образована Центральная комиссия помощи голодающим под председательством М. И. Калинина, такие же комиссии создавались в губерниях (Губком-помгол) и уездах. Советское правительство оказало пострадавшим губерниям помощь прежде всего семенами и продовольствием, активную помощь развернули и общественные организации, повсеместно организовавшие сбор продуктов, денежных средств и пожертвований, рабочие отчисляли часть месячного заработка и продовольственного пайка, в пользу голодающих устраивались субботники и спектакли. Чтобы спасти от го-
Филимонов Анатолий Васильевич — кандидат исторических наук, профессор кафедры отечественной истории ПсковГУ
лодной смерти детей, Советское правительство приняло решение вывезти их в более обеспеченные районы страны, в том числе в Псковскую губернию, тоже сильно пострадавшую в годы войны.
4 августа 1921 г. губернский комитет РКСМ направил всем уездным, районным и волостным организациям обращение, призывавшее молодежь губернии активно включиться в работу по оказанию помощи голодающим и не скрывавшее при этом всей трудности момента: «Поволжье находится в бедственном положении. Люди, спасаясь от голода, покидают свои деревни, села и направляются в плодородные губернии. Но и у нас ведь нет такого места, где бы можно было разместить это миллионное количество людей, нет такой житницы, которая накормила бы голодных. Здесь нужная общая помощь всех трудящихся России. По Республике создаются комиссии помощи голодающим Поволжья, которые организованным порядком будут направлять все поступающие пожертвования на Волгу. Все сознательные граждане должны помочь голодающим, не должна остаться беспомощным зрителем и наша трудовая молодежь. Необходимо, кто чем может, помочь Республике выйти из этого положе-ния...»2. Обращение адресовалось, конечно, не только молодежи, а всему населению губернии.
Губернская комиссия помощи голодающим, собравшись 7 ноября 1921 г. на свое первое заседание (она работала в здании по ул. Спасской, д. 2), сразу же обратила внимание на оказание помощи уже прибывшим и вновь прибывающим в губернию детям. «В губернии числится 4500 детей из голодающих губерний, — отметили члены комиссии. — 9-14 ноября должна прибыть еще партия детей в количестве 2000 человек, но продовольствия для них не имеется.». В этих условиях решено было при содействии Губпродкома организовать «особый фонд на
питание детей», а также развернуть сбор пожертвований. Но положение оказалось гораздо сложнее, чем представлялось вначале. На следующем заседании комиссии 15 ноября вновь был заслушан доклад «о прибывающих детях», но выводы оказались неутешительными: «14 ноября 1921 г. выбыл из Саратова поезд с детьми голодающих губерний — 500 чел. Подготовленные бараки для размещения детей заняты войсками ВЧК, в этом помещении были расставлены топчаны. Продуктов питания не имеется. Губпродком отпустить их отказался, хотя говорит, что если будет необходимо, то детей покормит». Комиссия приняла решение в срочном порядке составить смету на питание детей, определив прежде всего недостающее число продовольственных пайков, а также «пересмотреть персонально во всех детдомах и садах всех находящихся там детей», «исключить из них всех детей, родители которых имеют полезную площадь, и детей, родители которых могут содержать их за свой счет», освободив таким путем места для прибывающих из Поволжья. Одновременно решено было принять меры по освобождению бараков, явочным порядком занятых войсками ВЧК.
И еще ряд заседаний комиссии во второй половине ноября и в начале декабря были посвящены вопросам устройства прибывающих детей: о передаче в ведение ОНО всех находящихся на складе губрофсовета вещей для выдачи их детям, об отпуске пайков из запасов упродкома, о выдаче продуктов из средств ЕПО, о передаче детей на содержание различным учреждениям и отдельным гражданам и др.3 Но как оказалось, не предусмотрели многого, и встречены были дети в Пскове из рук вон плохо.
«Говорилось два месяца почти на все собраниях о голоде в Поволжье, но эти разговоры остались мертвым словом, — писала в конце ноября 1921 г. газета «Псковский набат», заклеймив позором ряд губернских организаций. — Губкомиссия помощи голодающим, начэвак, губздравотдел и губоно бездействуют. Числа 17-19 сего месяца санитарный поезд № 84 в Саратовской губернии начал погрузку детей голодающего Поволжья, а именно из саратовских приютов было принято 438 детей, Покровского приюта
— 24, Татищевского — 24, из Аткарского приюта — 74 чел., всего 570 детей, которые после погрузки направились в Псков, через Москву. 20 ноября из Твери врачом санитарного поезда была подана телеграмма за № 2182 на имя Псковского начэвака, что поезд, груженый детьми, следует в Псков. 21 и 22 ноября врачом того же поезда были поданы телеграммы за №№ 2186 и 2188 на имя начэвака, губздра-вотдела и губоно с указанием, сколько в поезде детей и где поезд находится. Эти телеграммы не успели разбудить наших спящих «чиновников». Санитарный поезд прибыл, а к приему ничего приготовлено не было.
В Псков поезд № 84 прибыл 23 ноября, в 7 час. 30 мин. утра. С утра 23-го до вечера
24 ноября — два дня — дети не разгружались, т. к. помещения — бараки — были совершенно холодными. Еле-еле разгрузку закончили
25 ноября в 12 час дня и то с трудом, ибо все шло неорганизованно: не хватало подвод, все делалось не по плану, а как попало. В поезде дети довольствием были удовлетворены по
24 ноября включительно, а с вечера 24-го до часа дня 25 ноября детям из продовольствия ничего не выдавалось. При обходе бараков
25 ноября детишки кричали: «Дайте ради Бога поесть!», «Как холодно!». Вот факты, которые свидетельствуют, что наши чиновники проявляют недопустимое отношение к делу. Виновных следует привлечь к ответу».
«Так не встречают!» — констатировала газета, и добавляла новые примеры безобразного отношения к приему детей: «Неприветливо, холодно встретил их Псков. Два дня не выгружали, а потом перевезли в холодные, нетопленые бараки. Не подготовили и своевременное питание детишкам. При выгрузке приходилось перевозить в холодные бараки сначала имеющих обувь, а затем снимать ее и везти в поезд для босых. Таким образом кое-как перевезли, но каково бедным детишкам босиком в настывшем, давно не топленом бараке. Когда еще он согреется, да и согреется ли летнее помещение во время студеной зимы... Своим приемом детей голодающего Поволжья Псков, можно сказать, «прославился» по всей Республике. Мы тут не сумели по-человечески подойти даже к голодному ребенку, проявили вовсю свое равнодушие и тупое безразличие в помощи слабому существу.».
Наконец, корреспонденты газеты начали взывать к совести не только чиновников, но и призывать позаботиться о детях простых жителей: «Внимательным, заботливым уходом и всесторонней помощью детям — наш долг загладить ошибки, допущенные учреждениями. Как и всегда, мы обращаемся за помощью брату в беде прежде всего к рабочим. Пусть союзы примут близко к сердцу бедственное положение детей, ближе подойдут к ним через свои организации, срочно снабдят одеждой, обувью и бельем. Мы уверены, что союзы рабочих, как и все честные граждане, не замедлят оказать действительную помощь бедным детям, окружат осиротелых и измученных птенцов вниманием, заботой и лаской. Не ожидайте же призывов, несите сами, кто что может в комиссию помощи. Поспешим же, хоть задним числом, оказать действенную помощь детишкам! Исправим нашу ошибку, потушим обиду в сердцах голодных детей. Поможем обуть и одеть их — половина привезенных совсем не имеет обуви и одежды. Нужна срочная помощь, массовая помощь. Граждане Пскова, — вы имеете детей, заботитесь о них, перенесите хоть сотую часть ваших забот на прибывших детей — и они не будут терпеть у нас, в урожайной губернии, прежних мук голода и холода!»4.
А пока что нужно было срочно исправлять порожденные межведомственной волокитой вопиющие бездушие и черствость по отношению к прибывшим детям. «Очевидцы рисуют жуткую картину первых часов пребывания детей в Пскове, — продолжают корреспонденты «Набата». — Помещение холодное. Хлеба нет. По всем баракам раздается жуткий вой, в котором изредка можно разобрать слова: «Хлеба. Холодно.». Жуть усилилась с наступлением темноты. Бараки даже не позаботились получить ни ламп, ни керосина. Это обстоятельство еще больше усилило мрачную обстановку. Дети кричат от страха. Воспитательницы сумели достать лампы и керосин в одном из детсадов.». В середине дня 25 ноября, наконец, было отеплено помещение, Губпродком выдал накладные на продовольствие, однако «в 11 час. утра чай еще не был готов, хотя детям раздали хлеб, который они поспешили немедленно употребить. Ребята повеселели и
спокойно сидят за пустыми чашками в ожидании чая. Ждать, видимо, придется немало, т. к. на кухне повар куда-то потерялся, и судьба чая осталась в неизвестности. Матрасы были уже у всех детей, хотя они должны быть подготовлены заблаговременно. Общий вид ребятишек вялый, бледный. Видимо, поволжский голод, а также дорога изнурительно повлияли на маленьких путешественников. Ребята рвутся из негостеприимных бараков. Когда одна из руководительниц сообщила детям, что сегодня 100 чел. переведут в приют, ребята повеселели и закричали. Почти что все дети являются питомцами приютов.».
26 ноября эвакопункт приступил к распределению детей из бараков, используемых в качестве временного их пребывания. Прежде всего, их сводили в баню. ГубОНО выделил 7 лошадей с подводами для перевозки детей в 7-й детсад, куда предполагалось переместить до 100 наиболее ослабленных, остальных же предстояло разместить в уездах: 200 чел. — в Островском, и по 100 — в Псковском, Порховском и Опочецком. На эвакопункт с первых часов пребывания являлись представители различных организаций и отдельные граждане, предлагая свои услуги: они просили отдавать по нескольку детей им на воспитание5.
Особый отдел по охране границ Республики, например, взял на содержание 40 детей, которых решил направить для постоянного пребывания в принадлежащий ему военсовхоз «Лещихино» Псковского уезда. «26 ноября были затребованы в Псков 10 подвод из совхоза, причем для приемки детей выехала вся администрация совхоза и красноармейцы во главе с заведующим совхозом Райзе. Дети ввиду неналаженности учета карантина — пропускного пункта смогли выехать из Пскова только вечером и прибыли благополучно в «Лещихино» в сопровождении особоуполномоченного по улучшению жизни детей тов. Гладкова поздно ночью. Несмотря на позднее прибытие, служащими совхоза было приготовлено все для радушной встречи детишек: здания натоплены, дети накормлены, уложены спать, на следующий день предоставлена баня, после чего выдана полная смена белья и платья, новые постельные принадлежности. Весь следующий день
прошел в налаживании хозяйственного аппарата и устроении удобств детской жизни. Счастливы дети, попавшие в такие благоприятные условия для детской жизни!»6.
В Пскове же Союз Рабпроса постановил организовать в местах размещения детей (в бывшем реальном училище и в помещении губпрофсовета — бывшей Мариинской гимназии) постоянные дежурства учителей, что создавало более нормальную обстановку, пресекало имевшие место случаи краж как среди детей, так и со стороны прислуги. Контроль за положением детей осуществляли и курсанты совпартшколы. В доме Губпрофсовета было размещено около 160 детей, сюда же должны были переместиться еще около 100 чел. из реального училища. Указанные здания, однако, тоже рассматривались в качестве временного пребывания детей: предполагалось, что в Пскове они пробудут не более десяти дней, после чего направятся в уезды или поступят на содержание в организации и семьи.
В Острове, например, куда предстояло направить 100 детей, для них были приготовлены квартиры с полным оборудованием, кухней, прислугой и постельными принадлежностями. Утром 10 декабря 100 детей прибыло из Пскова в Опочку. Уже через час дети находились в приемнике, на следующий день был проведен их медицинский осмотр, после чего 16 чел. отправили в больницу. 16 декабря дети были размещены в имении «Святотечь» и помещении бывшего детдома им. К. Маркса. В Пскове около 150 детей взял на свое попечение Губздравотдел, 48 чел. приняли организации Мелеховской волости Псковского уезда, в течение первой недели декабря 1921 г. 47 детей было выдано частным лицам, еще 40 заявлений находилось на рассмотрении. Решено было выдавать детей в частные руки по специально заключаемым договорам и после предварительного обследования материального положения семей. Этим занимались отделы народного образования и члены женотделов, которые и в дальнейшем обязывались осуществлять контроль за жизнью детей, поступивших в частные руки. Большую помощь оказали детям курсанты командных курсов, которые больше недели (в конце ноября — начале декабря) обеспечивали их питанием: ежедневно кор-
мились в эти дни от 140 до 300 чел., а всего в общей сложности питание получили свыше 2000 детей7.
В начале декабря группа из 50 детей прибыла в Великие Луки, где к встрече их подготовились гораздо лучше: заранее начало готовиться помещение на 500 чел., решен был вопрос об обеспечении продовольственными пайками 400 чел., хватало даже посуды; хуже, правда, обстояло дело с одеждой. Поэтому специально созданная «тройка» приступила к сбору белья, одежды и обуви среди населения. В связи с этим следующие группы прибывающих детей стали направляться не в Псков, а в Великие Луки. В 20-х числах декабря сюда прибыло еще 30 чел., которых разместили в колонии «При-скуха». Непосредственно в городе для них было отведено помещение бывшего госпиталя. Но уже в феврале 1922 г. Великолукский уисполком сообщил, что возможности города исчерпаны и принимать новые группы ввиду ограниченности продовольственных фондов Великие Луки уже не могут. 10 мая 1922 г. уисполком заслушал доклад УОНО о помощи детям Поволжья, отметив по итогам обсуждения «недостаточно внимательное отношение некоторых учреждений к делу приема, снабжения и передвижения детей Поволжья» и рекомендовав отделу народного образования «развить агитацию среди населения, в печати и устно по вопросам помощи детям Поволжья, а равно о даче их на содержание населения». Через месяц, 15 июня Великолукский уисполком принял решение о расформировании приемника детей Поволжья, где в то время содержалось уже не так уж много вывезенных из голодающих губерний: 51 чел здоровый и 37 чел. в больнице8. Поступления же новых групп не ожидалось, т. к. голод в Поволжье начал отступать, и уже летом 1922 г. заговорили о скорой реэвакуации вывезенных детей на родину. Штат приемника решено было пока все же сохранить, и как показала практика, надежды на то, что дети прибывать больше не будут, не оправдались.
26 мая 1922 г. санитарным поездом № 2 в Великие Луки было доставлено 777 детей из Башкирии, которых по рекомендации губоно решили распределить по уездам: 340 чел. направлялись в Торопецкий уезд,
151 — в Холмский, 125 — в Новоржевский, остальные оставались в Великих Луках (Выяснилось, что в пути 26 чел. умерло, пятеро сбежали и один вернулся на родину). Но из-за нехватки продовольственных ресурсов разместить всех детей по детским домам и колониям не удалось, и поэтому многих пришлось отдать «до лучших времен» под патронаж граждан. Из направленных 151 чел. в Холмский уезд, например, 70 чел. взяли граждане только одной Княжесельской волости. В Торопецком уезде часть детей первоначально была размещена компактно в детской колонии «Знаменское», но в декабре 1922 г. уисполком «ввиду недостатка материальных ресурсов в УОНО на ее содержание и плохое ее оборудование», решил эту колонию расформировать, а «имеющихся в колонии детей Поволжья в количестве 108 чел. распределить следующим образом: 50 детей перевезти во вновь открываемый детский дом в городе, а остальных детей разместить в детской колонии «Коммуна» (с. Михай-ловское Хворостьевской волости». Отделу коммунального хозяйства предписывалось выделить для открываемого детского дома в Торопце дом по Петроградской улице, ранее принадлежавший домовладельцу Лашину, а в колонии «Коммуна» в срочном порядке произвести ремонт помещений. Менее чем через год, в сентябре 1923 г. оба учреждения — и городской детский дом в Торопце, и детская колония «Коммуна» в Михайловском — были переведены в с. Отрадное: «ввиду того, что жилые и хозяйственные строения с. Михайловского по своей ветхости требуют капитального ремонта и содержание в них детей невозможно, и в целях сокращения педагогического и обслуживающего персонала детских учреждений»9.
Гораздо раньше, в начале декабря 1921 г. в Пскове была получена телеграмма о том, что к концу года из Бугуруслана (Самарская губерния) с санитарным поездом № 310 в губернию прибудет новая партия детей. «На этот раз мы не можем сказать, что у нас нет опыта, — заметил «Псковский набат». — Нужно приготовиться серьезно, чтобы прием детей прошел без сучка и задоринки»10.
В Пскове для детей Поволжья был оборудован детдом № 3 на Успенской улице, о
положении которого в середине 1922 г. корреспондент писал: «.Чистенькая столовая. За длинными столами рядов сидят ребятишки за скудным обедом. Из 130 человек, находящихся в доме, лишь немногие имеют вид нормально здоровых детей, большинство же носит на себе еще отпечаток недавно пережитого, отпечаток ужасов пережитого голода. В настоящее время положение детей опять ухудшилось. Главное питание их составляют горох, снетки и хлеб, между тем как истощенные голодом детские организмы требуют мяса, жиров, молочных продуктов и проч. Тов. Иост, заведующая детдомом, с разрешения губоно хотела обменять имеющиеся 24 пуда гороха на другие более питательные продукты. Потерпев неудачу на вольном рынке, где давали за горох слишком низкую цену, т. Иост решила обратиться в губсоюз, но тот предложил ей за горох меньше того, что давали на вольном рынке. К чести т. Иост, педагогического и технического персонала в помещении всюду порядок и чистота. Больные и слабые дети изолированы в солнечной комнате. Раньше они пользовались улучшенным питанием, но теперь питаются тем же горохом, что и здоровые. Только самые слабые получают по чашке молока. Многие страдают опухолью ног, лица, что, безусловно, вызывается плохим питанием. При доме имеется небольшой сад, еще с осени отданный коммунальным отделом на 12 лет в аренду частному лицу, поэтому дети не имеют своего зеленого уголка. Негде поиграть с детьми.»11.
О приеме детей в Порховском уезде в отчете за январь 1922 г. говорилось следующее: «Все дети, прибывшие из Поволжья, как-то первая партия в количестве 67 чел., была принята в следующем порядке: 36 чел. сразу взяло упрофбюро в помещение бывшего винного склада — помещение оборудовано, были приготовлены кровати, белье и посуда. Имелся недостаток нательного белья, верхнего платья и обуви, на которые нужны большие средства. Остальные 31 чел. находились в распоряжении УОНО, где было приготовлено помещение, но имелись такие же недостатки. Вторая партия прибыла в количестве 35 чел. в распоряжение УОНО. Из всех детей взяты по волостям 78 чел. на
воспитание крестьянами, один — в детдом № 4, один отправлен в Псков на излечение, остальные в упрофбюро (18 чел.) и УОНО (13 чел.), 10 чел. из Самарской губернии находятся при совхозе «Полоное», но ввиду того, что совхоз переходит на самоокупаемость, УЗО имел намерение исключить их из совхоза.». Уездные руководители просили указаний на предмет того, «как поступить с ними в дальнейшем»12.
В апреле 1922 г. 250 поволжских детей прибыло в Опочецкий уезд, где решили максимально использовать возможность передачи их на содержание в семьи. Как показали проведенные проверки, дети повсюду встречали сочувственное и доброе отношение. Так, из Афанасьево-Слободской волости сообщалось, что «все дети здоровы, живут в очень хороших домашних условиях, одеты прилично. Часть детей, у коих есть родители, очень скучают по родным, а круглые сироты свыклись со своим положением и желают навсегда остаться в семьях воспитателей»13.
В итоге подавляющая масса детей Поволжья в Псковской губернии находилась как раз не в детских домах, а именно в частных руках, в семьях. В начале июня 1922 г. здесь числилось в общей сложности 4897 детей, из которых % находились в руках граждан. Не везде, правда, дело обстояло так, как отмечалось в Опочецком уезде: не редкими были случаи возврата взятых детей в детские дома — в основном по причинам нехватки продовольствия, отсутствия белья и одежды, а иногда и вследствие неуправляемых хулиганских поступков опекаемых. Для последних предлагалось даже организовать в Торопце специальный «дом дефективных детей»14. Поэтому с повестки дня отнюдь не снимался вопрос существования мест компактного проживания детей Поволжья, прежде всего специальных детских домов, где положение тоже было отнюдь не идеальным.
Один из таких «домов Поволжья» существовал, например, в Острове. В начале мая 1922 г. в нем находилось 70 детей в возрасте от 5 до 8 лет, и ожидалось прибытие еще 250 чел. Никаких продовольственных пайков детдом не получал и должен был содержать детей за счет местных средств, каковых УОНО не имел и вынужден был изыски-
вать различные способы: организовать сбор пожертвований, устраивать дома-общежития в волостях, облагать дополнительным налогом служащих, в принудительном порядке размещать детей в домах местных жителей и т. п. Уисполком предложил «обратиться к населению с призывом прийти на помощь», а также назначил дополнительный сбор в пользу «Дома Поволжья» со всех торговых и промышленных заведений. Он же неоднократно прибегал к сборам пожертвований среди крестьян15. Поэтому положение детей в детдоме было незавидным. Как показало проведенное в апреле 1923 г. обследование, спальня в детдоме была оборудована не кроватями, а «нарами по казарменной системе», «белье кроватное довольно грязное», остро ощущалась нехватка мыла, обуви, питания и дров, дети страдали от недоедания. В этих условиях совершенно кощунственно выглядели выявленные факты грубого обращения с ними со стороны обслуживающего персонала, за что заведующая детдомом была освобождена от занимаемой должности16.
Губернская комиссия помощи голодающим постоянно обращалась к гражданам, кооперативам, организациям и учреждениям с просьбами поделиться, чем только можно, с прибывшими детьми. «Разве для изголодавшихся молодых организмов достаточно скудного пайка? — вопрошала она. — Все еще бледные и исхудавшие лица детей говорят, что нет.». «Дети из голодающих губерний, находящиеся на иждивении в г. Пскове, за свое пребыванием в нем далеко еще не оправились от перенесенных ими мучений от голода, а также и далекого пути, и за несоответствующим питанием, коим удовлетворяются эти измученные дети», — снова обращалась комиссия спустя несколько дней, адресуя свою просьбу к «торгующим гражданам Пскова»17.
И многие организации на подобные просьбы откликались. Так, например, кооператив «Солидарность» пожертвовал в пользу детей 10 пудов гороха, пуд мыла и 50 аршин мануфактуры, а собрание служащих губстат-бюро решило выделить из майского пайка (1922 г.) 6 пуд. 6 ф. гороха и 3 пуд. 3 ф. ржаной муки. Весьма разнообразные отчисления производили совработники, выделяя, хотя и
в небольших количествах, сахар, какао, сушеные фрукты, овощи, подсолнечное масло, не говоря уже о муке, крупах и все том же горохе. Поделились с голодающими детьми служащие губфо, таможни, милиции и др.18 В целях получения дополнительных средств карантинный пункт решил устроить 26 августа 1922 г. в здании бывшего реального училища вечер со спектаклем, хоровым пением, лотереей, продажей цветов, буфетом и танцами. В качестве «артистов» выступали сами поволжские дети, а весь сбор должен был поступить в их пользу. Мероприятие, однако, желаемого результата не принесло. «Вечер был устроен в пользу детей Поволжья,
— писала с возмущением газета «Псковский набат», — но псковичи показали, что для них безразлично — живут ли дети и кормятся, или умирают с голоду: на детский спектакль — хорошо исполненный сами детьми
— было продано всего десятка два билетов. Стыдно, псковичи!!!»19.
Дети из Поволжья прибывали в Псковскую губернию до середины 1922 г., после чего стало известно, что в сентябре начнется их реэвакуация. Уже в июне 1922 г. в губернию не было доставлено ни одного человека из голодающих губерний — ни взрослого, ни малолетнего. Наоборот, 174 взрослых и 61 чел в возрасте до 16 лет были в том месяце возвращены на родину20. Телеграмма из Москвы известила, что реэвакуации подлежат только дети, имеющие родителей или родственников, могущих содержать их, а расходы по реэвакуации относились на счет местных средств губернии. Детей, отвечающих этим требованиям, в Псковской губернии оказалось 3100 чел. (из общего количества около 5000), а изыскать на месте для их реэвакуации (на оплату проезда, обеспечение продовольствием, одеждой и др.) предстояло свыше 11 млн. руб.21 В Великих Луках уже в конце июля 1922 г. создали специальную комиссию по отправке детей на родину, которой поручалось отправить их в Москву, и к работе «приступить немедленно, приняв меры к предупреждению возвращения их с дороги сюда или в другие пункты»22. Первую группу детей в количестве 29 чел. удалось отправить из Великих Лук только 14 января 1923 г. «Отправка проведена в теплых санитарных ва-
гонах, вполне оборудованных, — сообщала уездная газета «Наш путь». — На оплату железнодорожных билетов Последголом затрачено свыше 1 млн руб. (в денежных знаках
1922 г.). Характерно отношение крестьян к своим приемышам. Все они возвращали детей неохотно, заявляя, что привыкли к ним, как к своим». «Итак, первый шаг сделан, и 29 чел. Поволжья, спасенных от голодной смерти, будут в ближайшие дни возвращены к родной семье, — заключает газета. В то же время она не скрывала и нелегких перспектив: «Впереди еще предстоит реэвакуировать около 600 детей, на что, конечно, потребуется больше средств, которые местное население должно дать Последголу»23. До конца февраля 1923 г. из губернии удалось отправить в общей сложности 150 детей, в основном в Челябинскую губернию и в Башкирию24. ГубоНО, ведавший вопросами реэвакуации, стремился как можно больше отправить детей на родину в срок до 1 декабря 1923 г., т. к. с этого числа отменялся льготный их проезд, что неизбежно влекло увеличение расходов. «Подготовка к отправке ведется, — подчеркивалось в производственном плане губО-НО, — средства находятся благодаря помощи уисполкомов. Реэвакуировать предположено в течение года 2000 чел., из них до 1 декабря необходимо отправить по льготному тарифу 950 чел., что выражается в сумме 18 тыс. руб. золотом»25.
В то же время губОНО вынужден был заметить, что «реэвакуация голодающих детей идет медленно». В середине февраля
1923 г., например, только в Великолукском приемнике УОНО находилось все еще 80 детей Поволжья, содержание которых требовало «значительных средств», и дать их предстояло населению и общественным ор-ганизациям26. В июне 1924 г. удалось отправить из Великих Лук еще 49 детей, о возвращении которых ходатайствовали родители; в скором будущем ожидалась отправка новой группы (40 чел.) детей, проживавших у крестьян Великолукского, Торопецкого и Холм-ского уездов27.
Нехватка необходимых средств, конечно, сильно задерживала процесс реэвакуации. Если уж отправка небольших групп из Великих Лук потребовала немалой суммы,
то можно лишь представить расходы по возвращению на родину всех находящихся в губернии детей. Островский УОНО, например, в январе 1923 г. смог изыскать всего 1000 руб. «денежных знаков 1923 г.», чего явно не хватало, поэтому дети продолжали оставаться в детдоме даже осенью 1923 г. Уисполком, обсуждая 20 ноября 1923 г. вопрос «О разгрузке Дома Поволжья» отметил, что «в связи с недостатком средств, отпускаемых на содержание детдома детей Поволжья, необходимо его разгрузить — на первый раз отправить на родину хотя бы 20 детей, т. к. расход по отправке их ввиду существующего тарифа на железной дороге значительно меньше, чем содержание». После обсуждения вопроса уи-сполком разрешил УОНО «отправить на родину из дома Поволжья 20 детей»28. Вот так и возвращались дети на родину небольшими группами, поэтому процесс этот растянулся на несколько месяцев, и даже лет.
С начала кампании по реэвакуации и до конца ноября 1923 г. из губернии удалось отправить в общей сложности 2900 детей, и подлежало отправке еще примерно такое же количество; 950 из них планировалось отпра-
вить до марта 1924 г. Для этого необходимо было изыскать не менее 45 тыс. руб. (смета была утверждена губисполкомом), а источники средств были самыми различными. В ноябре 1923 г., например, было отправлено два вагона с детьми на средства, полученные за счет обложения налогами игрового клуба «Лото»29. Новоржевский подотдел образования в начале декабря 1923 г. смог отправить в родные места 96 детей: в Саратовскую губернию — 71, в Симбирскую — 2, Уфимскую — 10 и в Самарскую — 1330. Но немало детей оставалось в губернии и в 1924 г., и даже в 1925-м.
В том же Островском уезде в начале 1925 г. числилось около 300 детей Поволжья, в то время как в 1924 г. удалось отправить «по затребованию родителей» всего 48 чел. «Есть еще дети, подлежащие отправке, но не имеется средств, — подчеркивалось в одном из отчетов уисполкома. — Средств не ассигнуется, и отправка производится на средства Деткомисии»31.
Полностью реэвакуация детей Поволжья в родные места завершилась в середине 1920-х гг.
Примечания
1. История СССР с древнейших времен до наших дней. В двух сериях, в двенадцати томах. Том VIII. М.: «Наука», 1967. С. 57-58.
2. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 2496. оп. 1. д. 46. л. 54.
3. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 701. л. 3, 5-6, 9, 14.
4. Псковский набат. 1921. 26 и 27 ноября.
5. Псковский набат. 1921. 27 ноября.
6. Псковский набат. 1921. 29 ноября.
7. Псковский набат. 1921. 30 ноября, 3 и 8 декабря.
8. Псковский набат. 1921. 8, 10, 18 и 22 декабря; ОДНИЛС ГАПО. Ф. 6075. оп. 1. д. 29. л. 37; ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 996. л. 7, 8 об.; д. 1029. л. 36, 50.
9. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 1. оп. 1-3. д. 260. л.23; ГАПО. ф. Р-590. оп.1. д.996. л.80; д. 1036. л. 73; д. 1399. л. 100.
10. Псковский набат. 1921. 8 декабря.
11. Псковский набат. 1922. 18 июня.
12. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 1. оп. 1-3. д. 260. л. 4.
13. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 1031. л. 68; ОДНИЛС ГАПО. Ф. 5713. оп. 1. д. 339. л. 13.
14. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 996. л. 135.
15. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 1034. л. 86, 138, 167, 235.
16. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 109. оп. 1. д. 791. л. 24; д. 782. л. 2-4, 12-13.
17. Псковский набат. 1922. 24 августа, 15 сентября.
18. Псковский набат. 1922. 4 и 21 мая, 18 июня.
19. Псковский набат. 1922. 24 и 25 августа, 2 сентября.
20. Псковский набат. 1922. 9 июля, 3 августа.
21. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 1. оп. 1-3. д. 260. л. 25.
22. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 1029. л. 74.
23. Наш путь. 1923. 19 января.
24. Псковский набат. 1923. 25 февраля.
25. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 1353. л. 52-53.
26. Наш путь. 1923. 15 февраля.
27. Наш путь. 1924. 2 июля.
28. ГАПО. ф. Р-590. оп. 1. д. 1395. л. 8 об., 206.
29. Псковский набат. 1923. 25 ноября.
30. Псковский набат. 1924. 30 января.
31. ОДНИЛС ГАПО. Ф. 109. оп. 1. д. 420. л. 56.
Дети Поволжья на питательном пункте
