CC BY
157
ЧАШИН А.Н., кандидат юридических наук, [email protected] Коллегия адвокатов Магаданской области «Дальневосточная», 685000, г. Магадан, пр. Ленина, д. 3, к. 448
CHASHIN A.N.,
Candidate of Legal Sciences, [email protected]
The Bar Association of the Magadan Region
"Dalnevostochnaya",
Lenin Ave. 3, office 448,
Magadan, 685000,
Russian Federation
ДОКТРИНА КАК ИСТОЧНИК УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА РОССИИ (НА ПРИМЕРЕ УЧЕНИЯ ОБ ОСНОВАНИЯХ ПРЕКРАЩЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА)
Реферат. Рассматривается степень влияния правовой доктрины на формирование уголовно-процессуальных предписаний. Признается фактическое использование положений уголовно-процессуальной доктрины в качестве источника (формы) уголовно-процессуального права. Опираясь на казусы судебной практики, автор показывает практическое влияние следующего доктринального положения: «прекращение уголовного дела (преследования) в отношении лица за совершенное им деяние по нереабилитирующим основаниям не влечет за собой отказа от привлечения того же лица к иным видам юридической ответственности за совершение того же деяния». Аргументируется, что в качестве реабилитирующих оснований указывалось, в частности, отсутствие в деянии состава преступления. В качестве нереабилитирующих указывались: деятельное раскаяние; изменение обстановки; истечение сроков давности привлечения к уголовной ответственности; акт об амнистии. Обращение к судебной практике, сформировавшейся до начала 2003 г., демонстрирует единообразное понимание судейским корпусом учения об основаниях прекращения уголовного дела и активность в прямом применении этого учения в условиях молчания законодателя. Вплоть до конца 2002 г. суды при принятии решения о наступлении для лица конкретных последствий, связанных с реабилитационными характеристиками оснований прекращения уголовного дела, руководствовались положениями процессуальной доктрины в качестве источника права. Ситуация изменилась со вступлением в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в главе 18 которого были закреплены соответствующие правила. В рассмотренном случае имеет место переход правовых норм из одного источника права в другой, из правовой доктрины — в кодифицированный нормативный правовой акт.
Ключевые слова: правовая доктрина; источник (форма) права; уголовное судопроизводство.
DOCTRINE AS A SOURCE OF CRIMINAL PROCEDURE LAW OF RUSSIA (ON THE EXAMPLE OF THE DOCTRINE OF GROUNDS FOR TERMINATION OF CRIMINAL CASE)
Abstract. The degree of legal doctrine influence on the formation of criminal procedure regulations is considered. The actual use of the provisions of criminal procedure doctrine as the source (form) of criminal procedure law is recognized. Basing on the judicial practice, the practical impact of the following doctrine point is shown: "the termination of the criminal case (prosecution) against a person for the act committed by him (her) on non-rehabilitating grounds doesn't entail a refusal to bring the same person to other types of legal liability for committing the same act". It's argued that the absence of corpus delicti was mentioned as rehabilitating ground. Active repentance, changes in the situation, the expiration of limitation periods of bringing to criminal liability, act of amnesty were mentioned as non-rehabilitating grounds. Reference to the judicial practice formed before 2003 shows a uniform understanding of the doctrine of grounds for termination of criminal case by the judiciary and active application of this doctrine in conditions of legislator's silence. Until the end of 2002, the courts were guided by the provisions of procedural doctrine as a source of law when deciding on the occurrence of specific consequences, associated with the rehabilitation characteristics of the grounds for termination of the criminal case, for the person. The situation was changed when the RF Criminal Procedure Code came into force and relevant rules were fixed in chapter 18. So the legal rules passed from one source of law to another one, from legal doctrine to codified normative legal act.
Keywords: legal doctrine, source (form) of law, criminal proceedings.
Современный уголовный процесс можно охарактеризовать как одну из наиболее консервативных отраслей российского права. Реформы, касающиеся произ-
водства по уголовным делам, проводятся без спешки и с обеспечением преемственности основных отраслевых институтов. Вместе с тем практика уголовного судо-
производства зачастую выносит на поверхность юридической жизни из глубин правоприменения довольно оригинальные темы, способные привлечь вдумчивого исследователя. Одна из подобных тем - использование в современном российском уголовном процессе такого нетипичного для нашей национальной правовой системы источника (формы) права, как правовая доктрина.
В последнее время исследователями предпринимается много попыток обосновать прикладное использование правовой доктрины в процессе применения права (А.В. Никифоров [1], Н.А. Подольный [2], И.Д. Приходько [3] и др.). Однако, несмотря на наблюдаемый интерес к различным аспектам правовой доктрины, в качестве источника (формы) права ее рассматривают весьма редко. Среди подобных современных исследований можно выделить работы А.П. Анисимова [4], Л.А. Ковалевой [5], А.А. Малиновского [6]. Наметившаяся исследовательская тенденция представляется весьма перспективной в связи с нижеследующими замечаниями.
Отечественная уголовно-процессуальная деятельность содержит в себе редкие, но довольно отчетливые следы использования доктринальных положений в дополнение к действующему законодательству. Следует отметить, что современная теория права, хотя и включает правовую доктрину в перечень источников (форм) права, но делает это с таким уровнем осторожности, который следует признать излишним. Так, например, Н.Н. Вопленко согласен признавать правовую доктрину в качестве источника (формы) права только с указанием на ее нетрадиционный характер. По его мнению, государство «терпит» присутствие таких источников права «в силу понимания закономерного характера их возникновения и полезной роли в тех областях социального регулирования, где жесткое государственное регулирование нецелесообразно» [7, с. 23]. Приведенная позиция вызывает критику там, где предпринята попытка отстоять использование нетрадиционных источников (форм) права только на тех направлениях государственной деятельности, на которых не требуется жесткое государственное регулирование.
Позиция процитированного автора не выдерживает проверки практикой.
Приведем следующий пример. Ни Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (утвержден ВС РСФСР 27 октября 1960 г.)* ни Уголовный кодекс РСФСР (утвержден Законом РСФСР от 27 октября 1960 г.)** не содержали никаких положений относительно того, какие именно из оснований прекращения уголовного дела (преследования) правоприменителю следует считать реабилитирующими, а какие, напротив, нереабилитирующими. Нет таких положений и в Уголовном кодексе Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-Ф3***. Однако суды активно использовали обе названные процессуально-правовые категории, ставя свои решения в зависимость от них.
Так, в постановлении Президиума Верховного Суда РФ от 5 декабря 2001 г. N 991п2001пр**** указано, что судебная коллегия отклонила частную жалобу В., в которой он ставил вопрос об отмене постановления судьи, и признала доводы жалобы о том, что суд не вправе был прекращать уголовное дело по нереабилити-рующим основаниям при отсутствии на то согласия обвиняемого, необоснованными.
В определении Верховного Суда РФ от 26 декабря 2002 г. N 58-о02-45***** отмечается, что уголовные дела прекращены по нереабилитирующим основаниям, что наряду с подрывом веры граждан в законное, справедливое расследование и справедливое правосудие влечет и иные негативные правовые последствия для указанных граждан (возможность предъявления иска и т.д.). Но откуда суды брали положения о реабилитирующих и нереабилитирующих основаниях прекращения уголовного дела (преследования) и, что наиболее важно, о последствиях подобных процессуальных решений, как не из правовой доктрины? Ведь закон до 2003 г. не содержал классификацию оснований прекращения уголовного дела (преследования) в зависимости от последствий для обвиняемого.
* Ведомости ВС РСФСР. 1960. N 40. Ст. 592.
** Свод законов РСФСР. М., 1988. Т. 8. С. 497.
*** Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. N 25. Ст. 2954.
**** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
***** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
Еще больший интерес вызывает определение CK по гражданским делам Пензенского областного суда от 24 апреля 2001 г.* Согласно данному определению в качестве одного из оснований для удовлетворения жалобы суд признал то, что положения ст. 108 НК РФ исключают одновременное наступление уголовной и налоговой ответственности. С., будучи привлечен к уголовной ответственности по ст. 198 УК РФ, не может быть привлечен к налоговой ответственности по ч. 1 ст. 122 НК РФ. Однако судебная коллегия считает данный вывод суда ошибочным, поскольку при применении п. 3 статьи 108 НК РФ необходимо исходить из того, что налогоплательщик - физическое лицо, освобожденное от уголовной ответственности за деяние, содержащее признаки состава преступления, по нереабилитирующим основаниям, не освобождается от налоговой ответственности, предусмотренной Кодексом, если совершенное им деяние одновременно содержит признаки налогового правонарушения, определенные соответствующей статьей главы 16 НК РФ.
Здесь мы видим не что иное, как использование доктринальной правовой нормы, реконструировать содержание которой, исходя из текста процитированного судебного акта, можно следующим образом: «прекращение уголовного дела (преследования) в отношении лица за совершенное им деяние по нереабилитирующим основаниям не влечет за собой отказа от привлечения того же лица к иным видам юридической ответственности за совершение того же деяния».
Обращение к судебной практике позволяет проследить, какие именно основания прекращения уголовного дела (преследования) относились судами к реабилитирующим, а какие, напротив, к не-реабилитирующим.
В качестве реабилитирующих указывалось, в частности, отсутствие в деянии состава преступления (постановление ФАС Северо-Западного округа от 28 мая 2002 г. N А56-33067/01**).
В качестве нереабилитирующих указывались:
* Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
- деятельное раскаяние (определение СК по гражданским делам Пензенского областного суда от 24 апреля 2001 г.);
- изменение обстановки (постановление президиума Архангельского областного суда от 24 октября 2001 г. N 44у-203***);
- истечение сроков давности привлечения к уголовной ответственности (п. 12 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ от 24 апреля 2002 г. «Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2001 года»****);
- акт об амнистии (определение Верховного Суда РФ от 26 декабря 2002 г. N 58-о02-45).
Обращение к судебной практике, датированной до начала 2003 г., наглядно демонстрирует не только уверенное и единообразное понимание судейским корпусом учения об основаниях прекращения уголовного дела (преследования), но и активность в прямом применении усвоенных знаний, минуя трудности, вызванные «молчанием» уголовного, уголовно-процессуального и налогового законодательства по поводу правил определения реабилитирующего качества отдельных оснований отказа от уголовного преследования в отношении конкретного лица, а также последствий издания соответствующего процессуального документа. В отличие от уголовного и уголовно-процессуального законодательства, соответствующим отраслям юридической науки вопросы взаимосвязи реабилитации лица, привлекаемого к уголовной ответственности, и оснований освобождения от такой ответственности в период действия УК РСФСР и УПК РСФСР были хорошо известны - достаточно обратиться к диссертационным исследованиям, проведенным Т.А. Левиновой [8], С.Н. Кабельковым [9] и др. Таким образом, в определенный момент юридическая наука сформировала настолько авторитетное, распространенное и общепризнанное учение о прекращении уголовного дела (преследования) по реабилитирующим и нереабилитирующим основаниям, что оно приобрело доктринальное качество.
*** Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
**** Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. N 8.
Одновременно правила классификации оснований прекращения уголовного дела (преследования) на реабилитирующие и нереабилитирующие, а равно положения о последствиях, наступающих в случае прекращения уголовного дела (преследования) по конкретным основаниям, приобрели черты доктринально-правовых норм и стали использоваться судьями при вынесении решений напрямую, минуя как законодательство, «молчавшее» по этому поводу, так и институт аналогии права (применение которого в отечественном уголовном праве запрещено), не создавая, таким образом, судебного прецедента.
Следовательно, вплоть до истечения 2002 г. суды при необходимости принятия решения о наступлении конкретных последствий для лица, связанных с реабилитационными характеристиками оснований прекращения уголовного дела (преследо-
вания) использовали правовую доктрину в качестве источника (формы) права. Ситуация изменилась со вступлением в действие УПК РФ, в главе 18 «Реабилитация» которого содержатся все необходимые правила. В рассмотренном случае имеет место переход правовых норм из одного источника (формы) права в другой, а именно из правовой доктрины в нормативный правовой акт (УПК РФ).
Очевидно, что уголовный процесс -как раз то направление государственной деятельности, где жесткость регулирования находится на максимальном уровне. Практическое использование в уголовном процессе правовых норм, отсутствующих в текстах нормативных правовых актов, опровергает теоретическую позицию Н.Н. Воп-ленко о роли нетрадиционных источников (форм) права в отечественной правовой системе.
Список литературы
1. Никифоров А.В. Использование правовых доктрин при квалификации уклонения от уплаты налогов // Вестник Московского университета МВД России. 2008. N 11. С. 123-125.
2. Подольный Н.А. Конфликт доктрин в уголовном процессе России // Lex Russica. 2010. Т. LXIX. N 3. С. 660-671.
3. Приходько И.Д. Об учете правовой доктрины при толковании и применении арбитражными судами права // Арбитражная практика. 2008. N 7. С. 65-73.
4. Анисимов А.П. Научная доктрина как источник права // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. N 6. С. 78-84.
5. Ковалева Л.А. Место доктрины в системе источников права // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2009. N 3. С. 82-83.
6. Малиновский А.А. Доктрина как источник уголовного права (сравнительно-правовые аспекты) // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. N 1. С. 3-6.
7. Вопленко Н.Н. Источники и формы права. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. 102 с.
8. Левинова Т.А. Прекращение уголовных дел по реабилитирующим основаниям в механизме достижения цели уголовного процесса: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 1999. 292 с.
9. Кабельков С.Н. Прекращение уголовного дела в стадии предварительного расследования по нереа-билитирующим основаниям, не исключающим производство по делу: дис. . канд. юрид. наук. Волгоград, 2001. 213 с.
References
1. Nikiforov A.V. Ispol'zovanie pravovykh doktrin pri kvalifikatsii ukloneniya ot uplaty nalogov [Use of legal doctrines in the classification of tax evasion]. Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii - Herald of Moscow University Affairs of Russia, 2008, no. 11, pp. 123-125.
2. Podol'nyy N.A. Konfliktdoktrin vugolovnom protsesse Rossii [Conflict doctrines in criminal trial of Russia]. Lex Russica - Lex Russica, 2010, Volume LXIX, no. 3, pp. 660-671.
3. Prikhod'ko I.D. Ob uchete pravovoy doktriny pri tolkovanii i primenenii arbitrazhnymi sudami prava [On account of legal doctrine in the interpretation and application of the arbitration courts of law]. Arbitrazhnaya praktika - Arbitration practice, 2008, no. 7, pp. 65-73.
4. Anisimov A.P. Nauchnaya doktrina kakistochnikprava [Scientific doctrine as a source of law]. Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika - Laws of Russia: experience, analysis, and practice, 2010, no. 6, pp. 78-84.
5. Kovaleva L.A. Mesto doktriny vsisteme istochnikovprava [Place doctrine in the system of sources of law]. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie iyuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii ipraktiki - Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Theory and Practice, 2009, no. 3, pp. 82-83.
6. Malinovskiy A.A. Doktrina kak istochnik ugolovnogo prava (sravnitel'no-pravovye aspekty) [Doctrine as a source of criminal law (comparative legal aspects)]. Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravo i mezhdunarodnaya yustitsiya - International criminal law and international justice, 2009, no 1, pp. 3-6.
7. Voplenko N.N. Istochniki i formy prava [Sources and forms of law]. Volgograd, Publishing House of Volgograd State University, 2004. 102 p.
8. Levinova T.A. Prekrashchenie ugolovnykh delpo reabilitiruyushchim osnovaniyam vmekhanizmedostizheniya tseli ugolovnogoprotsessa. Kand. Diss. [Termination of criminal cases on rehabilitative grounds in the mechanism of achieving the goal of the criminal process. Cand. Diss.]. Nizhny Novgorod, 1999. 292 p.
9. Kabel'kov S.N. Prekrashchenie ugolovnogo dela v stadii predvaritel'nogo rassledovaniya po nereabilitiruyush-chim osnovaniyam, ne isklyuchayushchim proizvodstvo po delu. Kand. Diss. [Termination of criminal proceedings at the stage of preliminary investigation on non-rehabilitation reasons, not excluding the proceedings. Cand. Diss.]. Volgograd, 2001. 213 p.
