CC BY
69УДК 343.14 DOI 10.25724/VAMVD.ICDE
ББК 67.410.204
Г. А. Печников, А. И. Земенков, Е. В. Кокарева
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, ОБЪЕКТИВНАЯ (ФАКТИЧЕСКАЯ)
И ФОРМАЛЬНО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ИСТИНЫ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
В статье на основе диалектико-материалистической методологии (теории познания и теории отражения) показано принципиальное отличие объективной (фактической) истины от формально-юридической, свойственной уголовному процессу состязательного типа, к которому относится современный российский уголовный процесс, регламентированный нормами Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Понятие доказательств в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации чрезмерно широкое и неопределенное: под ними подразумеваются «любые сведения», что не позволяет четко разграничить в доказывании объективное, фактическое и субъективное. Между тем уголовно-процессуальные доказательства, по мнению авторов, непременно должны иметь объективную основу как результат адекватного отражения объективной (фактической) реальности. Фундамент гносеологии (теории познания) всегда должна составлять материя — объективная реальность, данная нам в ощущениях, а не сознание, которое предстает как индивидуальный или коллективный опыт, «юридическая реальность», «уголовно-процессуальная реальность», отражающие идеалистические подходы в уголовном судопроизводстве. В статье также показано, что в состязательном уголовном процессе допустимы и софизмы, софистические уловки как доказательства, поскольку в нем «разрешено все, что не запрещено законом». Цель состязательного процесса состоит не в том, чтобы достоверно, объективно-истинно доказать, что было на самом деле (достоверно раскрыть преступление), а в том, чтобы разрешить уголовное дело в пользу сильной стороны. С авторской позиции объективно-истинная модель уголовного процесса — это более высокий и справедливый тип уголовного процесса, чем современный состязательный (выигрышно-проигрышный) уголовный процесс, в котором торжествует «право и справедливость сильного», а не правого.
Ключевые слова: диалектическая гносеология, теория отражения, объективная (фактическая) истина, формально-юридическая истина, объективная, фактическая реальность, «уголовно-процессуальная» реальность, юридические доказательства, софистика, состязательный (выигрышно-проигрышный) тип уголовного процесса, объективно-истинная модель уголовного процесса.
G. A. Pechnikov, A. I. Zemenkov, E. V. Kokareva
EVIDENCE, OBJECTIVE (ACTUAL) AND FORMAL LEGAL TRUTH IN CRIMINAL PROCEEDINGS
The article on the basis of the dialectical materialist methodology (the theory of knowledge and the theory of reflection) shows the fundamental difference between objective (actual) truth from the formal legal, peculiar to the adversary-type criminal process, which includes the modern Russian criminal process regulated by the norms of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. The concept of evidence in the Criminal Procedure Code of the Russian Federation is excessively broad and indefinite: it means "any information", which does not allow a clear distinction in proof between objective, factual and subjective. Meanwhile, criminal procedural evidence, according to the authors, must necessarily have an objective basis as a result of an adequate reflection of objective (factual) reality. The foundation of epistemology (theory of knowledge) should always be matter — objective reality, given to us in sensations, and not consciousness, which appears as an individual or collective experience, "legal reality", "criminal procedural reality", reflecting idealistic approaches in criminal justice. The article also shows that in an adversary criminal process, sophisms are also admissible, sophistic tricks as evidence, since it "allows everything that is not prohibited by law". The purpose of the adversary process is not to reliably, objectively and truly prove what was really (reliably solve the crime), but to resolve the criminal case in favor of the strength. From the author's point of view, an objectively true model of the criminal process is a higher and more just type of criminal process than the modern adversary (winning-losing) criminal process, in which the "right and fairness of the strong" and not the right triumph.
Key words: dialectical epistemology, theory of reflection, objective (factual) truth, formal legal truth, objective, factual reality, "criminal procedure" reality, legal evidence, sophistry, competitive (winning-losing) type of criminal process, objective-true model of the criminal process.
Слово «факт» воспринимается как нечто объективное, не зависящее от субъекта. «Фактическое» — это то, что существует или существовало на самом деле (не субъективное усмотрение, не вымышленное, не кажущееся, а действительное). И для установления объективной истины по уголовному делу требуется фактическая (объективно-фактическая) основа. Очевидна неразрывная взаимосвязь объективных фактов с объективной истиной и, наоборот, объективной истины с реальными, действительными фактами. Юридическое процессуальное право не может обойтись без объективных (реальных) фактов, фактических доказательств и объективной истины, причем под фактами (объективными, реальными) в уголовном процессе мы понимаем два вида фактов. Во-первых, доказывать по уголовному делу необходимо только фактическое — факт объективной реальности (преступление как факт реальной действительности, то, что было на самом деле). Во-вторых, доказательства, посредством которых устанавливаются фактические обстоятельства случившегося, должны также иметь фактическую основу. «Фактическое» допустимо доказывать только фактическим.
Важно объективно изучать и устанавливать реальные факты. Доказательства по уголовному делу должны действительно адекватно, точно отражать факт объективной реальности. В этом суть и залог подлинно объективного доказывания. Только с помощью доказательств, имеющих фактическую основу, можно установить то, что было на самом деле — объективную истину. Таким образом, мы видим тесную диалектическую связь между целью доказывания и средствами ее достижения: характер получаемого в ходе доказывания знания предопределяет особенности используемых для установления истины познавательных средств, каковыми в уголовном процессе выступают доказательства.
Однако картина резко меняется, если во главу угла в уголовном процессе ставить не достоверное, объективно-истинное установление факта объективной реальности путем познавательного движения от незнания к знанию, от вероятности к достоверности, от версии к объективной истине, а выигрыш дела более сильной стороны в состязательном процессе, когда вместо объективной истины по делу устанавливается «истина силь-
нейшего» (формально-юридическая, вероятная), которая может не соответствовать тому, что было на самом деле в реальной действительности.
Достижение объективной истины по делу и выигрыш дела в противоборстве сторон обвинения и защиты — это разные вещи.
Следует иметь в виду, что объективная истина не может быть дана в «готовом виде», она не может презюмироваться и выигрываться состязательно, поскольку всегда доказывается объективно. Истина есть процесс постепенного постижения [1, с. 16]. Остановимся на этом подробнее.
Фактический подход к предмету доказывания и к доказательствам отличается от чисто юридического, формального подхода, когда исключительно юридическими доводами можно доказать все, что угодно, если исходить из того, что все ре-лятивно, относительно, условно. Можно юридически доказать, что конкретное лицо совершило преступление, хотя в действительности это лицо данного преступления не совершало.
Тенденциозно подобранные доказательства могут «извратить» подлинную суть дела и привести к нарушению прав личности в уголовном процессе, нивелированию их подлинной ценности. В уголовном процессе, где все относительно, релятивно, важна формальная доказанность обстоятельств дела, юридически правильно оформленные сведения, внешне соответствующие требованиям закона. Но это не фактическая доказанность фактических обстоятельств дела. Формально-юридический (вероятный) и фактический (достоверный) виды доказывания необходимо четко различать. Более того, анализ текста уголовно-процессуального закона позволяет увидеть это сущностное отличие.
Для сравнения: в ст. 303 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (далее — УПК РСФСР) два значимых вопроса, которые разрешались судом при постановлении приговора, звучали так: 1) имело ли место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый; 2) совершил ли это деяние подсудимый — т. е. действительно ли это было на самом деле — в реальной действительности. Такие формулировки закона демонстрируют «фактический подход» к доказыванию по уголовному делу, соответствующий объективной истине.
Несколько иначе, с другим смысловым оттенком, изложены данные вопросы для суда, поста-
новляющего приговор по уголовному делу в состязательном процессе. Так, ст. 299 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ) предписывает суду разрешать вопросы в следующей форме:
1) доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый;
2) доказано ли, что деяние совершил подсудимый.
Налицо «чисто юридический подход», применение которого в конкретном уголовном деле может привести к тому, что знание суда о происшедшем в прошлом событии не будет соответствовать фактам объективной реальности, поскольку в состязательном уголовном процессе важна формальная юридическая доказанность сама по себе. По уголовному делу устанавливается вероятная, формально-юридическая (судебная) истина. Это весьма точно подметил Д. П. Туленков, оттеняя юридическую сущность истины в состязательном уголовном процессе: «Содержание правовой истины в рамках уголовного судопроизводства в большей степени сводится к внутренней согласованности и логической непротиворечивости системы утверждений при наличии содержательных вероятностных связей между ними (принцип когеренции), чем к соответствию полученного судом знания объективному положению дел предметного мира, в частности исследуемым событиям, связанным с предъявленным лицу обвинением» [2, с. 10].
Как видим, в процессе установления «правовой истины» в состязательном уголовном судопроизводстве «юридическое» берет верх над «фактическим». Вледствие этого, «юридическое» начинает «жить» своей собственной самостоятельной жизнью, отличной и независимой от «фактического». Другими словами, процессуальная форма в состязательном процессе имеет самодовлеющее значение, т. е. форма, юридическая процедура в нем выше объективной истины. Перед правоприменителем не ставится задача установления сведений, адекватно отражающих объективную реальность. Его миссия вполне конкретна: соблюсти все необходимые формальные требования при формировании доказательств и их использовании для обоснования процессуально значимых решений.
В состязательном уголовном процессе, регламентируемом действующим УПК РФ, вопрос ставится с позиции «приоритетности установленной законом процедуры судопроизводства по сравнению с задачей установления фактических обстоятельств дела» [3, с. 8—9].
По большому счету в уголовном процессе объективно необходимы именно факты. Правоприменитель, принимая решения в ходе производства по уголовному делу, должен исходить только из фактов. Только путем изучения фактических обстоятельств дела устанавливается объективная истина — непременный атрибут справедливого правосудия.
Кстати, принципиальное отличие объективной истины от формально-юридической, правовой истины — это тоже факт, с которым нужно считаться.
Однако в настоящее время объективную истину пытаются вытеснить из юридической сферы, где ее присутствие закономерно. «Такой сферой, — по справедливому утверждению Г. В. Мальцева, — является, например, судебно-процессуальная деятельность в части, касающейся установления фактов, обстоятельств рассматриваемых в суде дел. Свой приговор или решение суд основывает на объективном и полном исследовании обстоятельств дела, или, если использовать логическую терминологию, на суждениях о фактах, а это классический тип суждения, к которому применим критерий истинности. Тем не менее в действующем Уголовно-процессуальном кодексе (2001 г.) снято упоминание об истине как принципе правосудия, который был закреплен в предыдущих кодексах. Не оказалось в нем и статьи, обязывающей суд принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела.
Многие новые институции уголовного процесса, похоже, намеренно не содействуют достижению истинности, полноты и объективности картины совершенного преступления» [4, с. 77].
И далее: «Когда некоторые юристы сегодня позволяют себе высказывания вроде: „поиск истины в правосудии — химера", это серьезный симптом регресса правовой мысли. Право остается во власти науки и научных парадигм в части, касающейся юридических фактов, событий, явлений, предметов, действий, даже ценности и нормы, если отвлечься от их (должного) содержания, можно по форме рассматривать как факты, наличествующие в мире. Силу такой власти, видимо, не представляют себе люди, пытающиеся изгнать истину из права и правосудия. Истина и ложь существуют не сами по себе, а как признак или качество юридического знания. Есть истинное и ложное знание; в любом знании, включая ценностное и нормативное, имеются онтологические аспекты, к которым можно применить наш критерий» [4, с. 78].
Отрицание объективной истины есть агностицизм и субъективизм. Если объективная истина — это «химера», то, стало быть, нет места ничему объективному. Тогда в уголовном процессе закономерно торжествует субъективное, личное усмотрение правоприменителя, оформленное по правилам действующего закона, формально, а не содержательно, соответствующее его требованиям. В таком уголовном процессе нет места подлинной достоверности. Вероятность становится пределом познания, она кладется правоприменителем в основу принимаемых им решений.
Для нас важно, что объективная истина есть результат адекватного, точного отражения объективной (фактической) реальности, существующей независимо от субъекта, человека и человечества. Соответственно, и объективная истина как знание, полученное в результате отражения объективной реальности, представляет собой такое содержание, которое не зависит от ни субъекта, ни от человека, ни от человечества.
Итак, объективная реальность и объективная истина — это сфера объективного, фактического, а не субъективного. Мы познаем эту объективную реальность (материю) и устанавливаем объективную истину по уголовным делам с помощью доказательств — определенных информационных носителей, которые адекватно отражают объективную реальность. Каждое доказательство отражает конкретную сторону или частичку этой объективной, фактической реальности. Доказательства как свободные от всего субъективного являются объективными сведениями об объективной реальности (факте преступления), которые обладают фактическим содержанием, также не зависящим от субъекта, человека и человечества. В этом их доказательственная объективно-истинная ценность.
Фактические доказательства, как верно отражающие объективную реальность (факт объективной реальности), должны обладать объективно-истинной достоверностью, иначе они не подлинные доказательства, т. е. доказательства по уголовному делу тоже должны относиться к объективно-фактической сфере. Нечто объективно-истинное можно установить только с помощью объективно-фактического (фактических доказательств), а не субъективного, надуманного, кажущегося.
Таким образом, доказательства должны выступать «сведениями о фактах» объективной реальности (к которым относится и факт преступления), быть «фактическими данными» о преступном деянии, объективно информировать о нем или об отсутствии его как такового. Субъективизм и фак-
тические доказательства по уголовному делу — вещи несовместимые. В этом плане понятие доказательств, которое было закреплено в ст. 69 УПК РСФСР и определяло их как «любые фактические данные» (или данные о фактах объективной реальности), на наш взгляд, верно, поскольку точно выражает объективную, фактическую сущность доказательств (такими они и должны быть на самом деле), четко отличающуюся от всего субъективного, чего нельзя сказать о понятии доказательств, которое дано в ч. 1 ст. 74 действующего УПК РФ (доказательства определяются как «любые сведения»). С нашей точки зрения, в УПК РФ понятие доказательств широкое и неопределенное и не позволяет четко разграничить объективные, фактические и субъективные сведения. Однако, как представляется, легальная дефиниция уголовно-процессуальных доказательств ввиду ее большого идеологического и инструментального значения должна четко и бескомпромиссно закреплять это различие. Иначе затрудняется процесс правоприменения, в доказывании появляется субъективизм, по уголовному делу выносятся решения, которые весьма далеки от объективной истины. В связи с этим можно задать вопрос: «ложный донос» или субъективная «софистическая уловка» охватываются понятием доказательств, под которыми подразумеваются «любые сведения»? Положительный ответ очевиден. Тогда можно осуществлять процесс доказывания не только «фактическими данными», но и не фактическими данными — «любыми сведениями». Но такова сущность состязательного уголовного процесса, не приемлющего объективную истину, — в нем допустимо оперировать не фактическими данными, а любыми сведениями, которые не имеют ничего общего с объективной реальностью, а только формально соответствуют внешним атрибутам доказательств.
Диалектико-материалистическая методология, которой мы руководствуемся, исходит из теории познания (т. е. из возможности объективного, достоверного познания законов природы и общества, возможности раскрыть суть явлений и вещей) и теории отражения, согласно которой объект познания существует независимо от субъекта. Объект с субъектом нельзя отождествлять.
Объективная истина означает верное отражение в сознании человека объективной действительности, того, что существует вне сознания воспринимающего человека и независимо от него [5, с. 17]. Истина извлекается из фактов.
Если же мы отказываемся от теории отражения, не приемлем ее, то тогда невозможна по определению сама постановка вопроса и об объек-
тивной истине, о том «А как на самом деле?». Объективная истина — это истина, основанная на фактах объективной реальности или «фактическая истина».
Отказ от принципа отражения ведет к субъективной интерпретации событий и фактов. У каждого может быть своя интерпретация реальности. И тогда речь может идти лишь о вероятности, о правдоподобии, но не о достоверности.
Интерпретация — это всегда правдоподобие, отказ от принципа отражения. Если знание правоприменителя о преступном событии основывается не на закономерностях теории отражения, то он не получает объективную истину в ходе познания события прошлого. Его знание в таком случае являет собой интерпретацию событий и фактов в той версии, которая кажется наиболее правдоподобной следователю, дознавателю. При отрицании теории отражения отрицается и объективная реальность, которая служит источником объективного, достоверного познания. Тогда за первооснову берется не объективная реальность, а «юридическая (правовая) реальность» [6, с. 241], «уголовно-процессуальная реальность» [7, с. 8], которые предстают для познающего субъекта итогом интерпретации «любых сведений», полученных им в ходе уголовного судопроизводства. Данный подход не является материалистическим, он основан на субъективном идеализме. Так, Эрнст Мах считал, что в природе не существует иной реальности, кроме наших ощущений [8, с. 29]. Здесь нет места принципу отражения и объективной истине. Такое понимание характерно, с нашей точки зрения, и для современного состязательного уголовного процесса России. В подтверждение этому приведем следующий тезис: «Судебная истина является гадательным, вероятным знанием. Концепция объективной истины — явление зла, порожденное инквизиционной (а значит, тоталитарной) юридической традицией. Мы не принимаем метафору «отражения», служащую методологическим базисом для теории объективной истины» [7, с. 12].
А. С. Александров и В. В. Терехин по существу точно выражают вероятностную сущность состязательного уголовного процесса, не приемлющего объективную истину и достоверность познания: «Судебная истина есть результат судоговорения (судебной аргументации). Она — в голове у судьи, это состояние его внутреннего убеждения. Судебная истина — это юридическая истина, ее действительность — в законе, ее разумность — в отсутствии разумных сомнений. Судебная истина
должна быть правдоподобной, а наиболее правдоподобно то, что ближе всего к знакомому, обычному, повседневному. Потому в области судебной аргументации в качестве индикатора истины выступают здравый смысл и общественное мнение» [7, с. 13].
В состязательном уголовном процессе, в котором нет объективной истины, все становится релятивным, относительным. Права личности в нем — не абсолютная (как в объективно-истинной модели уголовного процесса), а относительная ценность, поскольку все определяется и зависит от силы сторон: сильный выигрывает, а слабый проигрывает. «Состязательно-выигрышная» истина всегда на стороне победителя. В действительности виновный может оказаться сильнее и выиграть процесс (дело), а невиновный, оказаться слабее и проиграть дело.
Релятивизм (все относительно) состязательного уголовного процесса красноречиво выражен в следующем утверждении: «Оппозиция ложь/истина относительна („истина — ложь, вывернутая наизнанку" (Ж. Деррида)). Особенно это актуально для уголовного судопроизводства. Мера лживости и истинности „правдоподобного" утверждения любой из сторон в уголовном деле пропорциональна его убедительности» [7, с. 12].
Итак, «убедительность» (убедительность аргументации) в состязательном уголовном процессе становится своеобразным «доказательством» (дополнительным доказательством), с нашей точки зрения, позволяющим стороне выиграть дело в поединке противоборствующих сторон в свою пользу, убедить суд в своей правоте. Насколько эти убедительные аргументы, доводы выражают действительное, истинное положение дел, для состязательного уголовного процесса, вопрос второстепенный.
Следует иметь в виду, что убедительными (и даже весьма убедительными) в процессе доказывания в состязательном (выигрышно-проигрышном) судопроизводстве могут быть различные словесные уловки — софизмы — выдвигаемые в обоснование своей позиции. Ведь софистика не запрещена уголовно-процессуальным законом, а «что не запрещено, то разрешено».
Софистическая уловка (например, подмена тезиса) в состязательном уголовном процессе неизбежно приобретает доказательное значение, ведь софизмы вполне вписываются в понятие доказательств как «любых сведений» (ч. 1 ст. 74 УПК РФ). С учетом этого можно сказать, что в состязательном уголовном процессе может устанавливаться
«софистическая истина», если победа над своим профессиональным противником одержана стороной на основе софистических приемов и ухищрений.
Естественно, софистический довод, аргумент не может быть равен фактическим доказательствам — сведениям о фактах объективной реальности, ведущим к установлению объективной истины по уголовному делу. Но для состязательного уголовного процесса объективная истина совсем не обязательна, а важен выигрышный результат сам по себе.
В состязательном уголовном процессе важно искусство спора (эристика), умение победить своего процессуального противника в споре, переговорить его. Выигрыш дела — за сильнейшим, чья аргументация окажется в процессе судоговорения более убедительной, чья интерпретация событий будет вне разумного сомнения. Вообще для эристики характерна произвольная игра словами ради спора и без всякого желания формулировать истину. Так, античные софисты в Древней Греции обучали отыскивать различные точки зрения, с которых можно рассматривать вещи, а эти различные точки зрения, по сути, прежде всего, ни что иное, как аргументы, доводы, основания. Но поскольку, как подчеркивал Гегель, «основание еще не имеет в себе и для себя определенного содержания и можно так же легко находить основания для безнравственных и противоправных действий, как для нравственных и правовых, постольку решение того, какие основания должны быть признаны имеющими значение, оказывается предоставленным субъекту. От его индивидуального умонастроения и индивидуальных намерений зависит, какому основанию он отдаст предпочтение. Этим подрывается объективная почва того, что имеет значимость в себе...» [1, с. 285]. Основания (доводы, аргументы) можно подобрать решительно для всего на свете. При помощи софистики можно доказать что угодно. Сократ, как известно, вел борьбу с софистами. Он диалектически вскрывал несостоятельность одних лишь оснований (аргументов, доводов) и в противовес последним выдвигал «общие понятия»: справедливость, добро, истину. Софисты объективной истины не признавали, так как считали, что у каждого свое мнение, своя «истина», «человек — мера
всех вещей». Для софистов все относительно, релятивно.
В свое время немецкий философ-иррацио-налист А. Шопенгауэр написал книгу «Искусство побеждать в спорах» — руководство по ведению диспутов. В этом произведении автор ставит целью победу в споре и дает конкретные, не лишенные софистики рекомендации для ее последовательного достижения. По его мнению, для того чтобы одержать победу в споре, необязательно быть фактически правым, нужно лишь использовать некоторые приемы. Он приводит более 30 так называемых уловок, среди которых подмена тезиса, уход от предмета обсуждения в другие сферы, выведение противника из себя, недопущение верных аргументов, если они могут привести к неблагоприятным выводам, и т. д. [9, с.7].
Современный УПК РФ, с нашей точки зрения, предрасположен к софистике в силу отказа от объективной истины. Софистика идеализируется. Не случайно профессора А. С. Александров и В. В. Те-рехин в своем «Манифесте критических правовых исследований русского уголовно-процессуального права» утверждают: «Новая состязательная теория судебных доказательств — это хорошо забытая софистика, которую мы намерены оправдать в виде риторической стратегии аргументации. Нет истины (объективной). Все гуманитарные истины субъективны, ибо мерилом их является человек» [7, с. 12].
Спрашивается, может ли быть полноценным и по-настоящему удовлетворять социальные запросы общества уголовный процесс, построенный на софистике, на доказательствах-уловках, процесс, который уводит в сторону от объективной реальности, в котором форма, процедура выше истины, процесс, в котором торжествует право и справедливость сильного, а не правого?
По нашему мнению, объективно-истинная модель уголовного судопроизводства с объективной, фактической истиной и доказательствами, понимаемыми как «фактические данные», — это более высокий, современный и справедливый тип (вид) уголовного процесса, чем состязательный (выигрышно-проигрышный) тип уголовного судопроизводства.
1. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М., 1975.
2. Туленков Д. П. Познавательная деятельность при производстве по уголовным делам с участием
1. Hegel G. V. F. Encyclopedia of Philosophy. Volume 1. The science of logic. Moscow; 1975.
2. Tulenkov D. P. Cognitive activity in the production of criminal cases involving jurors. Ab-
присяжных заседателей: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2017.
3. Михайловская И. Б. Настольная книга судьи по доказыванию в уголовном процессе. М., 2006.
4. Мальцев Г. В. Социальное основание права. М., 2007.
5. Петрухин И. Л. Истина, достоверность и вероятность в суде // Юридический мир. 2003. № 8. С. 17—25.
6. Состязательное правосудие: труды научно-практических лабораторий. М., 1996. Вып. I. Ч. 2.
7. Александров А. С., Терехин В. В. Пять тезисов из Манифеста критических правовых исследований русского уголовно-процессуального права // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: «Юриспруденция». 2015. № 1 (26). С. 8—14.
8. Цит. по: Моисеев Н. Н., Универсум. Информация. Общество. М., 2001.
9. Шопенгауэер А. Искусство побеждать в спорах. М., 2016.
© Печников Г. А., Земенков. А. И., Кокарева Е. В., 2019
stract of dissertation of the doctor of juridical sciences. Volgograd; 2017.
3. Mikhailovskaya I. B. Handbook of a judge for evidence in criminal proceedings. Moscow; 2006.
4. Maltsev G. V. Social basis of law. Moscow; 2007.
5. Petrukhin I. L. Truth, credibility and probability in court. Legal world. 2003; 8: 17—25.
6. Competitive Justice: the works of scientific laboratories. Moscow, 1996; Vol. I; Part 2.
7. Aleksandrov A. S., Terekhin V. V. Five Theses from the Manifesto of Critical Legal Studies of Russian Criminal Procedure Law. Bulletin of Volgograd State University. Series 5: "Jurisprudence". 2015; 26 (1): 8—14.
8. Quoted from: Moiseev N. N. Universum. Information. Society. Moscow; 2001.
9. Schopenhauer A. The art of winning in disputes. Moscow; 2016.
© Pechnikov G. A., Zemenkov. A. I., Kokareva E. V., 2019
Печников Геннадий Алексеевич, профессор кафедры уголовного процесса учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, доктор юридических наук, доцент; е-таП: shmel82@list.ru
Земенков Александр Иванович, преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин Волжского филиала
Международного юридического института.
Кокарева Елена Валерьевна, доцент кафедры гражданского права и процесса Волжского филиала
Международного юридического института кандидат юридических наук.
Pechnikov Gennady Alexeevich,
professor at the department
of the criminal process
of the training and scientific complex
of the preliminary investigation
in the law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
doctor of juridical sciences, docent;
e-mail: shmel82@list.ru
Zemenkov Alexander Ivanovich, lecturer of the criminal law studies department of Volzhsky branch of the International Law Institute.
Kokareva Elena Valerevna, associate professor at the department of civil law and process of Volzhsky branch of the International Law Institute.
candidate of juridical sciences.
* * *
