CC BY
24ДОБРОСОВЕСТНЫЙ ПРИОБРЕТАТЕЛЬ КАК СУБЪЕКТ ПРАВА В ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЯХ АРНАЕВА Баина Вячеславовна,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected];
БОРЛЫКОВА Татьяна Ивановна,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected];
ГОРЯЕВ Валерий Борисович,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected];
МАНДЖИЕВА Альмина Вячеславовна,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected];
МОНТАЕВ Арсланг Бадмаевич,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected];
ШАТОВА Кемсият Азнавуровна,
магистрант кафедры гражданского права и процесса
ФГБОУ ВО «Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова». E-mail: [email protected]
Краткая аннотация: В статье рассматривается дискуссионные вопросы института добросовестного приобретения в российской правовой науке. Исследуется правовое положение добросовестного приобретателя. Отмечается, что презумпция добросовестности имеет место лишь в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли они разумно и добросовестно.
Abstract: The controversial issues of the institute of fair acquisition in Russian legal science are discussed in the article . The legal status of a purchaser is investigated. It is noted that the presumpti cases where the law makes the protection of civil rights dependent on whether they are exercised reasonably and in good faith.
Ключевые слова: добросовестного приобретателя, титульный владелец, презумпция добросовестности, защита
владения.
Keywords: purchaser, title holder, presumption of good faith, protection of ownership.
Вопрос о правовом положении добросовестного приобретателя является дискуссионным в отечественной доктрине. Согласно традиционной точке зрения, право собственности в случае ограничения виндикации приобретается добросовестным приобретателем в силу сложного юридического состава (как правило, в момент передачи ему спорной вещи). В последнее время этому взгляду часто противопоставляется мнение о том, что добросовестный приобретатель является незаконным владельцем и может стать собственником только по давности владения[1]. Данный подход игнорирует очевидные различия в правовом положении добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК), с одной стороны, и добросовестного (давностного) владельца (ст. 234 ГК) - с другой.
Во-первых, если статус первого, как следует из ст. 302 ГК, всецело и окончательно определяется уже в момент приобретения вещи и в дальнейшем остается неизменным, то положение второго и его защита зависят о ряда условий, которые должны непрерывно существовать в течение всего
давностного срока. Защита владельца ad usucapionem жестко связана с владением, продолжающимся во времени и отвечающим определенным требованиям, таким, как добросовестность, открытость, отношение владельца к вещи как к своей собственной. Состояние добросовестности давностного владельца, т.е. его незнание о том, что его владение нарушает право другого лица, должно быть непрерывным в течение всего срока приобретательной давности, а кроме того, необходимость, согласно той же статье, одновременного отношения владельца к имуществу «как к своему собственному» однозначно исключает иное понимание добросовестности, ибо при осознании незаконности владения такое отношение было бы весьма трудно назвать добросовестным («да, я знаю, что неправомерно получил вещь, что она принадлежит другому, что своим владением я нарушаю чужое право и, несмотря на это, я продолжаю считать вещь моей»). То же можно сказать и о других свойствах давностного владения: они должны длиться во времени, сопровождая владение; в противном
АГРАРНОЕ И ЗЕМЕЛЬНОЕ ПРАВО. 2019. № 7(175)
случае последнее перестанет быть давностным. Иное условие защиты предусмотрено ст. 302 ГК. В ней речь идет не о добросовестном владении, а о добросовестном приобретении; следовательно, достаточно, чтобы добросовестность имела место лишь в момент, когда приобретатель получил владение вещью. Последующая утрата добросовестности (если приобретатель уже после получения вещи узнал, что отчуждатель в действительности не имел права распоряжаться ею) не влечет никаких правовых последствий (mala fides superveniens non nocet).
Во-вторых, нельзя не согласиться с мнением С.А. Ковалева «... в то время как добросовестный приобретатель защищен против собственника и всякого иного титульного владельца, давностный владелец, напротив, не имеет против них никакой защиты, будучи защищен лишь против тех, кто, как и он сам, не имеет права на вещь»[2].
Наконец, в-третьих, наиболее важное и решающее различие состоит в самом характере защиты в двух рассматриваемых случаях. Нетрудно заметить, что если добросовестный приобретатель получает защиту против иска, т.е. в судебном процессе, в котором он выступает в качестве ответчика, и притом процессе петиторном, поскольку речь идет о виндикационном иске, то добросовестный владелец ad usucapionem может рассчитывать лишь на защиту от самоуправных - насильственных, обманных или тайных - действий таких же, как и он, неуправомоченных на владение лиц.
Первый вывод, вытекающий из данного сравнения, состоит в том, что перед нами две совершенно различные владельческие ситуации, что, таким образом, фигура добросовестного приобретателя, у которого вещь не может быть истребована в силу ст. 302 ГК, не имеет практически ничего общего с фигурой давностного владельца, предусмотренной ст. 234 ГК. Другой вывод заключается в невозможности рассматривать добросовестного приобретателя в качестве не только давностного, но и вообще беститульного владельца. Учитывая, что «право на вещь, принадлежащее добросовестному приобретателю, не зависит от каких бы то ни было иных прав на ту же вещь и, более того, противопоставляется им в виндикационном процессе»^], думается, что добросовестный приобретатель рассматривается законом в качестве собственника спорной вещи с момента ее приобретения, и именно в силу этого в отношении его невозможна ее виндикация.
Российский ГК содержит презумпцию добросовестности приобретателя и владельца, которая вытекает из статьи 10 ГК РФ.
Отечественные цивилисты в рамках виндикации уделяют особое внимание добросовестности приобретателя имущества от неуправомоченного лица. По представлению
А.Г. Карапетова, презумпция добросовестности приобретателя вещи предполагает существование лица, на котором лежит бремя опровержения этой презумпции[4]. Таким лицом может быть только истец, собственник вещи, который зачастую не располагает сведениями о способе и условиях приобретения вещи ответчиком. Напротив, ответчик располагает необходимыми данными. Поэтому обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на приобретателе вещи. Позиция А.Г. Карапетова нашла подтверждение в современной правоприменительной практике. В соответствии с разъяснениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, данными в постановлении от 25 февраля 1998 года №8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав»[5], добросовестный приобретатель, претендующий в соответствии с условиями статьи 302 ГК РФ на отклонение виндикационного иска, должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение (абзац 3 пункта 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 №8).
В литературе отмечается, что это положение свидетельствует об установлении презумпции недобросовестности, а значит, противоречит закону. Указанная точка зрения нашла отражение в рамках проекта Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, разработанной во исполнение Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 года № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации». В соответствии с Концепцией совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации принцип добросовестности должен быть сформулирован в качестве общего начала гражданского права в статье 1 ГК РФ; максимально должна быть проведена в жизнь презумпция добросовестности поведения участников оборота; она может быть установлена в общей норме (как в действующей редакции статьи 10 ГК РФ) или в специальных (§ 1 раздала 1 Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации).
Презумпция добросовестности имеет место лишь в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли они разумно и добросовестно. Исходя из буквального толкования указанной нормы, можно сделать несколько выводов. Во-первых, презумпция добросовестности существует лишь для истца (лица, чьи права нуждаются в защите), тогда как ответчик в качестве возражения может ссылаться на недобросовестность истца, опровергая тем самым существующую презумпцию. Во-вто-
рых, это предположение действует лишь в случаях, когда закон связывает с добросовестностью защиту гражданских прав. Но даже при самом тщательном анализе в тексте норм Гражданского кодекса не обнаруживается ни одного конкретного случая зависимости защиты прав потерпевшего от его добросовестного поведения.
Несмотря на отсутствие легального определения понятия «добросовестность», ясно, что данная категория характеризует субъективную сторону поведения участников гражданского оборота, на что указывает использование в нормах, учитывающих добросовестное поведение лица, словосочетания «не знал и не должен был знать». Незнание или извинительное заблуждение, как называл добрую совесть Л.И. Петражицкий, «отражает субъективное восприятие окружающей действительности, определенных фактов и обстоятельств на основе наличия или отсутствия информации о них»[6]. С этой позиции добросовестность не тождественна противоправности, в которой выражается отношение действия или бездействия субъекта к действующим нормативно -правовым предписаниям и запретам и которая носит объективный характер. Поэтому следует согласиться с В.И. Емельяновым, что в ряде законов необоснованно используется термин «добросовестность» в тех случаях, когда речь идет о противоправности[7].
Таким образом, добросовестность в российском гражданском праве - это понятие, характеризующее субъективную сторону поведения участников гражданских правоотношений, наличие которой в предусмотренных законом случаях позволяет субъекту беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей, а ее отсутствие (недобросовестность) влечет неблагоприятные материально - правовые последствия, в том числе и применение мер ответственности к недобросовестному лицу - правонарушителю.
Однако следует отметить, что по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире, что неоднократно подчеркивалось в данной статье. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории и добросовестность в российском гражданском праве -это понятие, характеризующее субъективную сторону поведения участников гражданских правоотношений, наличие которой в предусмотренных законом случаях позволяет субъекту беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей, а ее отсутствие (недобросовестность) влечет неблагоприятные материально - правовые последствия, в том числе и применение мер ответственности к недобросовестному лицу - правонарушителю.
Однако следует отметить, что по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире, что неоднократно подчеркивалось в данной статье. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории.
Библиография:
1. 2.
3.
4.
5.
6.
Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2013. - С. 188 - 221. Ковалев С.А. Проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами в гражданском праве Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М.: 2014. - С.7.
Буринова Л.Д., Марсунов Г. Гражданско-правовые обязательства по оказанию юридических услуг.// Молодый ученый: вызовы и перспективы: сборник ст. по материалам XII междунар. науч.-практ. конф. — № 10(12). (С.123-129)— М., Изд. «Интернаука», 2016. - 465 с.
Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве.- М.: Юридический мир, 2005. -- С.65.
Постановление Пленума ВАС РФ № 6 от 25 февраля 1998 года «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав» // Российская газета. -1998. - 13 марта. Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. -М.: Статут, 2002. - 424.
Емельянов В.И. О системном применении права // Вестник ВАС РФ. - 2007. - № 3. - С.112.
.
