CC BY
62
УДК [070:37](470-89)+929Блонский
до перелома: вклад п. п. блонск в развитие педагогической журналистики до 1917 года
и. А. Фатеева
Фатеева Ирина Анатольевна, доктор филологических наук, профессор кафедры медийно-информационной грамотности и ме-диаобразования (ЮНЕСКО), Московский педагогический государственный университет, [email protected]
Статья посвящена участию выдающегося ученого П. П. Блонско-го (1884-1941) в педагогических изданиях в период до 1917 г. включительно. Особое внимание уделено его сотрудничеству с журналами «Вестник воспитания» и «Свободное воспитание». На основе архивных материалов, мемуаров и анализа публикаций сделан вывод о значительном вкладе П. П. Блонского в досоветскую педагогическую прессу.
Ключевые слова: П. П. Блонский, педагогическая журналистика, мемуары, «Вестник воспитания», Ю. А. Бунин, «Свободное воспитание», И. И. Горбунов-Посадов.
Before the Turn: P. P. Blonsky's Contribution
to the Development of Pedagogical Journalism before 1917
I. A. Fateeva
Irina A. Fateeva, ORCID 0000-0003-2119-2120, Moscow State University of Education, 1/1, M. Pirogovskaya str., Moscow, 119991, Russia, [email protected]
The article is dedicated to the participation of a prominent scientist P. P. Blonsky (1884-1941) in pedagogical publications up to and including 1917. The article specially focuses on his collaboration with the journals Vestnik vospitaniya (Education Bulletin) and Svobodnoye vospitaniye (Free education). Based on archive materials, memoires and analysis of publications the conclusion is drawn on the significant contribution of P. P. Blonsky to the pre-Soviet pedagogical press. Key words: P. P. Blonsky, pedagogical journalism, memoires, Vestnik vospitaniya, Yu. A. Bunin, Svobodnoye vospitaniye, I. I. Gorbunov-Posadov.
DOI: 10.18500/1817-7115-2017-17-4-472-477
Тема участия выдающегося русского ученого П. П. Блонского (1884-1941) - реформатора школы и одного из основателей советского педагогического образования - в прессе его времени практически не разрабатывалась в науке о журналистике и массовых коммуникациях, несмотря на то, что он имел непосредственное отношение к периодической печати как активный сотрудник значительного количества универсальных и специализированных изданий и даже редактор некоторых из них. Сведений об этом либо вообще нет (требуется базовая работа с первоисточниками); либо они в имплицитном виде содержатся в ме-муарно-справочной литературе, подчас изданной еще в прошлом веке (когда запрет на советскую
педологию 1920-х и начала 1930-х гг. был снят); либо эти сведения в несистематизированном виде разбросаны по публикациям, написанным в рамках смежных наук (педагогики, психологии, философии и проч.), но в историко-журналист-ский контекст они не включены. Таким образом, актуальность предпринимаемой нами работы бесспорна.
Однако поставить перед собой цель представить и обобщить все имеющиеся у нас на сегодняшний день сведения о вкладе Блонского в прессу, вписать его научно-публицистическое творчество в историю отечественной журналистики мы не рискнем - сделать это в рамках одной статьи просто невозможно. Данная работа посвящена раннему Блонскому (до 1917 г. включительно), причем в ней анализируются его публикации только в педагогической прессе. Верхняя временная граница определяется не столько тем, что это водораздел между двумя принципиально разными эпохами в истории российского общества и, соответственно, журналистики, сколько спецификой внутренней эволюции П. П. Блонского как ученого и сотрудника газет и журналов: до 1917 г. он проходит ученический и «излагательский» (термин Блонского!) этап творчества, его мировоззрение и социально-педагогическая система только складываются, в прессе он выступает исключительно как автор. С 1918 г. его место в расстановке интеллектуальных сил меняется: он становится одним из признанных лидеров новой, советской, педагогики, занимает видные руководящие посты в системе образования, науки и просвещения; то же можно сказать и в плане журнально-изда-тельского дела: Блонский выполняет теперь уже редакторские функции, возглавляя и направляя те или иные издания (правда, не всегда делая это на официальном уровне).
Источниками для нас будут служить материалы ученого, хранящиеся в научном архиве РАО, его опубликованные и неопубликованные научные, мемуарные, публицистические работы; исследования историков, педагогов, психологов и других специалистов, имеющие отношение к наследию Павла Блонского, а также мемуарные свидетельства о нем его современников.
Прежде всего, следует обратить внимание на мемуары самого ученого («Мои воспоминания»), подготовленные к печати его вдовой, Н. И. Блон-ской, и опубликованные в 1971 г. Не вдаваясь в анализ причин, укажем, что, по сравнению с име-
ющимся в Научном архиве РАО машинописным вариантом текста воспоминаний, опубликованный вариант значительно короче, следовательно, для воссоздания более полной картины событий целесообразно использовать обе версии текста, отдавая предпочтение архивной.
Печататься в прессе Павел Петрович начал довольно рано: сначала он публиковал там свои стихи (газеты «Киевское слово» и «Жизнь и искусство»), затем - продукты политической деятельности (например, устав профсоюза строительных рабочих, который он составил, провел на их собрании и напечатал в газете «Киевские отклики»1). В это время он был уже студентом отделения классической филологии в Киевском университете. В 1907 г. начинается его сотрудничество с авторитетным научным журналом «Вопросы философии и психологии» (издавался Московским психологическим обществом), но поскольку это издание не педагогического, а преимущественно философского профиля, оно находится вне предмета нашего анализа.
Прослушав в Киеве полный университетский курс, но еще не сдав итогового экзамена, Павел Петрович, находившийся, кстати, в это время на нелегальном положении (чтобы избежать очередного ареста и ссылки), переезжает в Москву (1907) вслед за своим научным руководителем Г. И. Челпановым, получившим в Московском университете кафедру. Покидая родину, молодой Блонский «предполагал жить литературным скромным заработком», т. е. именно журналистикой. Однако это его намерение осуществилось не сразу: «Написав несколько рецензий, я понес их в редакцию журнала. Встретила меня какая-то дама. Беря рецензию, она спросила:
- А кто вас знает? Кто вас может рекомендовать?
Этого я не ожидал.
- Может быть, эти рецензии, - ответил я.
- Но ведь редакция не имеет возможности проверять каждую рецензию, - возразила она»2.
Столкнувшись с таким приемом, юноша понял, что ему надо сдать-таки госэкзамен и легализоваться в качестве молодого ученого, оставленного в университете для получения профессорского звания. Пойдя по этому пути (став магистрантом-вольнослушателем и даже начав преподавательскую карьеру в частных и казенных учебных заведениях Москвы, где ему предложили чтение курса педагогики), он, тем не менее, не добился доступа к журналам, адресованным широкой публике: «У меня не было никаких связей ни с прессой, ни с издательствами. В 1912 году я сделал попытку проникнуть в прессу. Я послал в газету статью о Руссо (была его годовщина). Статья не была напечатана. В журнал "Вестник просвещения" я послал предложение своих услуг по рецензированию книг с указанием, что я преподаватель педагогики таких-то учебных заведений. Но там "не знали меня"»3. В архивном варианте
мемуаров про реакцию «Вестника просвещения» читаем в чуть более развернутом варианте: «Мне даже не ответили. Впоследствии секретарь редакции, вспоминая мое письмо, говорил, что не ответили, так как "не знали меня"»4.
Только получив в 1913 году статус приват-доцента Московского университета, Блонский «стал патентованным ученым» и, как он выразился в другой мемуарной работе («Как я стал педагогом»), с 1914 г. «пустился в педагогическую печать»: «Таким образом, как сравнительно поздно, только с 24 лет, я начал учиться педагогике, так точно поздно, лишь в 30 лет, началась моя педагогическая писательская деятельность»5.
Та настойчивость, с которой будущий ректор Академии социального воспитания добивался поставленной в юности цели стать своим в педагогических журналах, не должна нас удивлять; это не столько вопрос заработка, сколько осознание того, насколько важным феноменом является пресса и как плодотворна может быть деятельность «популяризатора, работающего по педагогическому просвещению»: «Познакомившись с состоянием педагогики в свои "ученические годы", теперь я стремился передать это свое знание другим. Мне хотелось в "наш век педагогического дилетантизма", как я тогда выражался, делать широко известными все существующие взгляды, мнения и теории по той или иной педагогической проблеме»6.
Следует отметить, что к моменту начала сотрудничества Блонского в русской прессе она прошла уже довольно значительный путь (более 210 лет), причем педагогическая тема всегда занимала в ней достойное место. Ей отдали дань такие корифеи журналистики, как Н. И. Новиков, Н. М. Карамзин, П. И. Пнин, И. И. Мартынов, А. А. Бестужев и др. Однако собственно педагогические журналы появились только в середине XIX в., а настоящий бум изданий данного профиля относится к эпохе первой русской революции, т. е. как раз к тому времени, когда П. П. Блонский учился в университете и формировался как личность. По некоторым данным7, за 1905-1907 гг. в России возникло 18 педагогических журналов, плюс к ним надо прибавить значительное количество изданий, перешедших в новый век из века девятнадцатого. Общее число существовавших тогда газет и журналов педагогического профиля - 34 (8 - в Петербурге, 8 - в Москве, 18 - в провинции)8.
Бурное развитие этой отрасли печати продолжалось и после 1907 г. По некоторым сведениям, суммарно с момента зарождения педагогической прессы и до Октябрьской революции 1917 г. в 50 городах России выходило в разное время свыше 300 изданий, посвященных вопросам обучения и воспитания детей. Одним из крупнейших центров их производства была именно Москва. И с 1914 г. в них начал печататься П. П. Блонский. Сам он не очень высоко оценивал свои «самые первые по
времени» печатные работы («все они случайного происхождения, и тематика их скорее излагатель-ского характера»); в зрелые годы он признавался, что писал их «с одной целью - проложить дорогу в педагогическую прессу»9. Однако, несмотря на критическое отношение к дебютным работам, большую их часть ученый бережно хранил в своей домашней библиотеке. По воспоминаниям Н. А. Зиневича, заведовавшего в 1925-1929 гг. библиотекой Академии коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской, где в то время работал Блонский, свои статьи Павел Петрович вырезал и вкладывал в отдельные обложки по названиям журналов.
Зиневич утверждал, что досоветский период был представлен в этом собрании 19 статьями, опубликованными в 9 журналах: «Вопросы философии» (по всей видимости, имеются в виду «Вопросы философии и психологии»), «Вестник воспитания», «Журнал для воспитателей и народных учителей», «Школа и жизнь», «Учитель», «Известия по народному образованию Московской городской думы», «Психология и дети», «Психологическое обозрение», «Народное об-разование»10. Список этот явно неполный. В нем как минимум не хватает журналов «Свободное воспитание» и «Гермес», а также «Педагогического листка».
Из названного списка два издания - научно-философские («Гермес» и уже известные нам «Вопросы философии и психологии»), а остальные педагогические (или психолого-педагогические), поэтому представляют несомненный интерес в свете нашей темы.
Особого внимания среди них заслуживает «Вестник воспитания» (1890-1917). Во-первых, именно в этом журнале состоялся в 1914 г. дебют Блонского в педагогической журналистике (статья «Педагогика прогресса и человечности»), к тому же на это издание приходится наибольшее количество его публикаций 1914-1917 гг. И, наконец, имеет значение качество и влиятельность самого журнала. О нем Блонский вспоминал так: «Это был один из лучших передовых педагогических журналов того времени. Издавался он ежемесячно: первая половина книжки заполнялась статьями общепедагогического характера, вторая - хроникой и очень солидно поставленным критико-би-блиографическим отделом. Издавал журнал доктор Михайлов, но все переговоры с авторами вел секретарь редакции Бунин, брат известного поэта. Это был невысокого роста, полненький человек, типичнейший член московских интеллигентских клубов. В общении, по крайней мере со мной, он был молчалив: чуть ли не молча принимал от меня новую рукопись, выслушивая мои также лаконичные фразы о содержании ее. Вел он дела журнала образцово: статьи не залеживались, и автор довольно скоро получал на дому авторскую книжку журнала с приложением гонорара. Все было очень культурно и прогрессивно в хорошем
смысле этого слова. Раз войдя в журнал, потом печататься в нем было легко. Мне казалось даже, что Бунин не очень-то и читал мои следующие статьи, а печатал их после самого беглого просмотра»11.
Характеристика, которую дает Ю. А. Бунину (1857-1921) и его журналу Блонский, вполне коррелирует с тезисами современных исследователей о них. Так, Н. Н. Кознова утверждает, что именно Ю. А. Бунин с 1897 г. и до закрытия журнала «оставался реальным выпускающим редактором "Вестника воспитания" и проводил его основную реформацию, а Н. Ф. Михайлов являлся редактором лишь номинально, на самом деле исполняя функции издателя»12. По ее оценкам, долгую и успешную жизнь «Вестнику воспитания» обеспечили «универсальность, многосторонность, почти энциклопедичность, с одной стороны, и верность традициям, систематическая и добросовестная редакторская работа, с другой»13.
Наиболее значительными статьями Блонско-го, опубликованными в этом журнале накануне революционного 1917 г., были «Задачи и методы народной школы», «Как мыслить среднюю школу», «Аксиомы педагогического дилетантства». В своих воспоминаниях автор особо выделяет первую из названных статей: «Ни одна из моих работ не писалась так, как "Задачи и методы народной школы". Были очень тяжелые дни моей личной жизни... После очень долгого, чуть ли не одиннадцатичасового рабочего дня я лег спать. Но скоро, как от толчка, проснулся. Лихорадочно работал мозг, и чуть не сами собой шептались первые фразы этой статьи. Я сел писать ее глухой ночью. И в дальнейшем она как бы сама писалась»14. Это классическая репрезентация творческого вдохновения, инсайта, как бы снизошедшего на автора откуда-то извне.
Статья сделала автора известным в преподавательских, научных и издательских кругах. Значительная часть ее была перепечатана журналом «Свободное воспитание», издававшимся с 1907 г. убежденным толстовцем и руководителем известного своей просветительской деятельностью издательства «Посредник» И. И. Горбуно-вым-Посадовым (1864-1940). Журнал продолжал традиции толстовской педагогики, восходящие к журналу «Ясная Поляна», знакомил с веяниями прогрессивной зарубежной педагогики, отслеживал новинки отечественной педагогической литературы и прессы. Программная статья Блон-ского в «Вестнике воспитания» обратила на себя внимание редактора «Свободного воспитания».
В архиве Блонского хранится адресованная ему почтовая карточка от И. И. Горбунова-По-садова, как нам кажется, относящаяся именно к этому времени (1916). В ней Горбунов-Посадов высоко оценивает статью Блонского («Вы говорите такое самое нужное») и сообщает, что «посылает ее в набор, выбрасывая для этого одну вещь из верстающегося "Свободного воспитания"», приглашает Павла Петровича к дальнейшему
сотрудничеству с журналом и выражает свою радость по поводу того, что он и его адресат «очевидно.. .единомышленны в некоторых коренных взглядах»15. На самом деле общность в педагогических взглядах редактора «Свободного воспитания» и Блонского действительно была (например, в плане оппозиции к традиционной педагогике), хотя современный историк образования с высоты наших лет отнес бы их к разным направлениям отечественной педагогики: И. И. Горбунова-По-садова как последователя Л. Н. Толстого и идей «свободного воспитания» - к индивидуально-гуманистическому, развивающему личностно-цен-трированные подходы к формированию ребенка (К. Н. Вентцель, М. М. Рубинштейн, С. И. Гессен и др.), а Блонского - к социально-педагогическому, нацеленному на педагогизацию социума, на использование его возможностей в воспитательной деятельности, на включение учащихся в деятельность по преобразованию общества (Н. К. Крупская, А. В. Луначарский, С.Т. Шацкий, А. С. Макаренко и пр.)16. Однако в полной мере эта разница в подходах обозначится чуть позже, когда Блонский в более крупных работах конкретизирует свои идеи. Иван Иванович Горбунов-Посадов еще напечатает в 1918 г., ставшем финальным для его издания, еще одну работу Блонского17, а дальше их пути разойдутся. Однако в мемуарах Блонский упомянет редактора «Свободного воспитания» и как реликвию будет хранить в своих бумагах исписанную с двух сторон почтовую карточку от старшего коллеги.
Не всегда статьи писались так, как были созданы «Задачи и методы народной школы», -иногда тематика задавалась извне: «Порученный мне доклад на публичном заседании памяти К. Д. Ушинского "Место К. Д. Ушинского в истории русской педагогики" был напечатан в "Педагогическом листке". Также заказаны были лекция "Миросозерцание и профессия" и статья "Личность ребенка и воспитание" для нового журнала "Психология и дети". Эти заказанные статьи были первым предостережением мне не увлекаться ими: каждая следующая была хуже предыдущей. Вообще у меня, кажется, лучше всего выходило то, что я писал по своему почину»18. Будущий психолог уверен: «Нужно, чтобы тема рождалась из самого пишущего и чтобы в ней он высказывался по-своему, иначе невольно он начинает считаться не с собой и не с "далеким читателем", т. е. тем настоящим читателем - массой, кому он пишет, а с редактором, заказавшим статью»19.
С историко-журналистской точки зрения стоит прислушаться к следующему замечанию мемуариста: «Я писал под тройной цензурой - официальной, учебного округа и энесовско-кадетской. Поэтому приходилось прибегать и к недомолвкам, и к драпировкам»20. Действительно, если речь идет о кануне Февральской революции и времени сразу после нее, то следует учитывать, что в марте 1916 г. Государственной думой был
утвержден проект нового закона о военной цензуре, которая после этого вводилась по всей стране (тогда как в начальный период Первой мировой войны она действовала только на прифронтовых территориях), причем трактовалась она довольно расширительно (это о цензуре официальной)21. Под цензурой учебного округа, видимо, следует понимать некоторые ограничения, которые объяснялись тем, что Блонский не был свободным автором - он служил по учебному ведомству, преподавал в том числе в казенных заведениях, следовательно, был обязан считаться с ведомственными гласными установлениями и негласными запретами.
Что касается энесовско-кадетской цензуры, здесь надо иметь в виду цензурный режим, неофициально формировавшийся общественной атмосферой, в которой тон задавали центристские партии, тогда как сам Блонский идеологически тяготел к левому флангу тогдашнего политического спектра (еще с 1903 г., со времен студенчества и пропагандистской деятельности среди киевского рабочего люда, он был связан с партией эсеров; в эту же партию он вступил в мае 1917 г., правда, ненадолго): «В тогдашнем педагогическом мире я был одиночкой, и я ясно это сознавал. Я подвергался опасности репрессии со стороны правительства и клеветы со стороны мнимых прогрессистов. И то и другое мне пришлось испытать: в 1915 году я чуть не лишился всех своих мест, а в 1917 году меня травили прогрессисты»22.
Про «травлю прогрессистов» в этой статье говорить не место, поскольку Блонский здесь, скорее всего, намекает на скандал, разразившийся в ответ на его «Письмо в редакцию», протестующее против бессрочной забастовки, объявленной учителями московских городских школ, не согласными с приходом к власти большевиков. Оно было опубликовано в «Известиях Московского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» (1917. № 208 (214)), это издание не педагогическое, а общественно-политическое. А вот упоминание о неких репрессиях «со стороны правительства» в 1915 г. прокомментируем. Речь идет о последствиях конфликта с инспектором народных училищ на летних учительских курсах в городе Острогожске Воронежской губернии («первоклассным мерзавцем», по определению Блонского23). Последствия проявились перед началом учебного года: ученому позвонили с Тихомировских женских курсов и сообщили, что он не допущен к преподаванию. Встретившись с председателем курсов Н. В. Чеховым, Павел Петрович узнал, что в учебный округ на него «поступили неблаговидные сведения... сразу из двух министерств - внутренних дел и народного просвещения». Ситуация была сложная: «.беда грозила немалая - вылететь отовсюду и остаться без заработка»24.
Причина возникших сложностей с трудоустройством, без сомнения, лежала не в сфере межличностных отношений, а гораздо глубже.
Дело в том, что как лектор Блонский не был политически нейтрален, в мемуарах он выразился об этом достаточно определенно: «.в годы реакции моя роль как лектора по педагогической психологии на земских учительских курсах могла быть до некоторой степени суррогатом революционной деятельности»25. Как следствие, за ним был установлен негласный надзор полиции. При подготовке к печати воспоминаний этому нашли документальные подтверждения - донесение Правителя Канцелярии Главноначальствующе-го Губернатора Тверской губернии Бежецкому Уездному Исправнику. В нем чиновник дает предписание установить за деятельностью Блонского «негласное наблюдение и если он будет замечен в чем-либо предусудительном в политическом отношении немедленно о том доносить»26.
В новую историческую эпоху, т. е. после падения самодержавия и установления власти Временного правительства, Блонский, обнадеженный переменами, активнейшим образом участвовал в общественной жизни, например в рамках созданного в Москве «Союза деятелей средней школы». Однако очень быстро наступило разочарование в результатах Февральской революции, поскольку «в области просвещения все оставалось без изменений»27. В конце концов Блонский порывает с «Союзом»; например, в архиве есть выписка об его отказе войти в Правление этой организации, несмотря на факт избрания его туда осенью 1917 г. всеобщим голосованием, и о его дальнейшем выходе из «Союза» вообще28.
В масштабах Москвы Павел Петрович становится руководителем некоего педагогического кружка, вместе с членами которого он работал в 1917 г. над альтернативным правительственному Проектом программы начальных городских школ - по завершению он был напечатан в «Известиях по народному образованию Московской городской думы».
Перестав связывать свои надежды с организационными формами «кадетско-энесовской» власти, Павел Петрович возвращается к хорошо ему известным формам влияния на ситуацию с помощью печатного слова: «Пусть Временное правительство сочиняет свои никчемные программы по народному просвещению. Я писал брошюры и статьи»29. Перечислим наиболее значительные из созданных в это время работ: «Школа и общественный строй», «Школа и рабочий класс», «О программе и организации народной школы». Через несколько лет, в пору членства Блонского в Научно-педагогической секции Государственного Ученого Совета (с 1921 г.), именно эти работы (вкупе с тем самым Проектом для начальных городских школ) лягут в основание разрабатывавшихся ГУСом программ советской трудовой школы I ступени.
Подведем общие итоги рассмотрения участия молодого П. Блонского в прессе.
В первую очередь, отметим бесспорный социальный темперамент, которым обладал герой
нашего исследования, что с неизбежностью привело его к активному вмешательству в жизнь через журналистику. Будучи ученым-педагогом, он прежде всего, разумеется, участвовал в специализированных изданиях, однако темы, которые он избирал для своих газетно-журнальных публикаций (статей, рецензий, обзоров, эссе, комментариев, проектов программ и т. д.), очень часто выходили за рамки «чистой науки» - это было решение наиболее актуальных проблем в области образования и просвещения, стоящих перед российским обществом и самыми широкими народными массами, с позиций гуманизма, демократизма, отстаивания идеалов свободы личности, защиты семьи и детства, а также равных прав всех граждан на развитие, независимо от состояния, национальности, пола и других обстоятельств.
Ищущий себя на публичном поприще, Блонский активно осваивал наработанные лучшими изданиями практические навыки, впитывал сложившиеся в качественной прессе традиции и ценности, в нем проявился вкус к открытой полемике, он на собственном примере прочувствовал всю силу печатного слова и в конце концов оказался готов к выходу на новый уровень журнально-изда-тельской деятельности - к выполнению функций редактора, руководителя и идейного вдохновителя педагогического журнала, что и стало в условиях кардинальных реформ образовательной системы в Советской России основным содержанием его деятельности в сфере педагогической журналистики с 1918 г.
Примечания
1 См.: Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 8. Л. 90.
2 Блонский П. Мои воспоминания. М., 1971. С. 82.
3 Там же.
4 Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 8. Л. 197.
5 Блонский П. Избранные педагогические произведения. М., 1961. С. 40.
6 Там же. С. 40-41.
7 См.: Месеняшин И. Педагогическая журналистика в годы первой русской революции // Народное образование. 1966. № 1. С. 83-86.
8 См.: Российская педагогическая энциклопедия : в 2 т. / гл. ред. В. Г. Панов. Т. 1. М., 1993. С. 311.
9 Блонский П. Мои воспоминания. С. 122.
10 См.: Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 318. Л. 191-192.
11 Там же. Д. 8. Л. 197.
12 Кознова Н. Юлий Бунин - редактор журнала «Вестник воспитания» // Изв. ВГПУ 2016. № 4 (108). С. 22.
13 Там же. С. 26.
14 Блонский П. Мои воспоминания. С. 124.
15 Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 259. Л. 1.
16 См.: Богуславский М. Итоги и перспективы развития историко-педагогического знания // Отечественная и зарубежная педагогика. 2011. № 1. С. 17-30.
17 См.: Блонский П. О воспитании в наши дни // Сво-
бодное воспитание и свободная школа. 1918. № 1-3. С. 138-139.
18 Блонский П. Мои воспоминания. С. 127.
19 Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 8. Л. 173-174.
20 Блонский П. Мои воспоминания. С. 123.
21 См.: Бережной А. К истории отечественной журналистики (конец XIX - начало XX в.). СПб., 1998. С. 107.
22 Блонский П. Мои воспоминания. С. 83.
23 Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 8. Л. 186.
24 Там же. Л. 187.
25 Блонский П. Мои воспоминания. С. 112.
26 Научный архив РАО. Ф. 112. Оп. 1. Д. 200. Л. 1. Орфография и пунктуация источника сохранены.
27 Блонский П. Мои воспоминания. С. 136.
28 См.: Научный архив РАО. Ф. 112. Д. 203. Л. 1.
29 Блонский П. Мои воспоминания. С. 140.
Образец для цитирования:
Фатеева И. А. До перелома: вклад П. П. Блонского в развитие педагогической журналистики до 1917 года // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. 2017. Т. 17, вып. 4. С. 472-477. DOI: 10.18500/1817-7115-2017-17-4472-477.
Ote this article as:
Fateeva I. A. Before the Turn: P. P. Blonsky's Contribution to the Development of Pedagogical Journalism before 1917. Izv. Saratov Univ. (N. S.), Ser. Philology. Journalism, 2017, vol. 17, iss. 4, рр. 472-477 (in Russian). DOI: 10.18500/1817-71152017-17-4-472-477.
