CC BY
15
литературоведческие исследования
Л.Н. Беляева, ORCID Ю: 0000-0003-0538-7331
Сочинский государственный университет, г. Сочи, Россия
УДК 81-11; 8Г42
диспозитивная организация эксплицитных поэтических фрагментов в архитектонике романа андрея губина «молоко волчицы»
Интегративный лингвориторический (ЛР) подход обеспечивает комплексное изучение базовой дихотомии проза - поэзия как двух речевых форм бытования дискурса литературно-художественной коммуникации. В статье охарактеризована общая архитектоника романа Андрея Губина «Молоко волчицы» в аспекте диспозитивной организации эксплицитных поэтических фрагментов (ЭПФ), обоснована их типология. Выделенные типы проиллюстрированы примерами, которые художественно рассредоточены в прозаической ткани романа. По результатам классификационной работы в ходе исследования с применением методики сплошной выборки нами выделены следующие подтипы эксплицитных поэтических включений:
1. По диспозитивному критерию: 1.1) диспозитивная позиция «Эпиграф», 1.2) диспозитивная позиция «Зачин» (главки, части, всего произведения), 1.3) диспозитивная позиция «Середина текста», 1.4) диспозитивная позиция «Концовка».
2. По критерию объема: 2.1) «целые тексты» (наличие 3-4 куплетов позволяет предположить, что песня приведена целиком); 2.2) фрагменты текстов (2-4 строки).
3. По жанровой принадлежности: 3.1) фольклор терских казаков, прежде всего песни (попутно нами отдельно выделены также поговорки, присловья и т.п.); 3.2) нефольклорные стихотворные тексты разных жанров (строки из классики, церковной литературы, городской фольклор и др.).
4. По инвентивному критерию (содержательно-смысловые фреймы): 1) военные песни; 2) свадебные песни; 3) праздничные песни; 4) бытовые, шуточные и др.
В ходе анализа в дискурс-тексте романа выявлено 65 ЭПФ. Мы анализируем выявленные поэтические фрагменты казачьего фольклора, которые акционально маркированы, т.е. выделены графическими средствами на дискурсивно-текстовом уровне.
Ключевые слова: лингвориторический (ЛР) подход, литературно-художественная коммуникация, дихотомия проза - поэзия, диспозитивная организация дискурс-текста, эксплицитные поэтические фрагменты.
Введение. Актуальность проблемы исследования обусловлена непреходящим вниманием языковедов к художественному тексту [1] и его продуценту как языковой и литературной личности [6; 9], развитием лингвистической и риторической поэтики [8, с. 257-298], центральным положением базовой дихотомии проза - поэзия [10; 18], как двух речевых форм бытования дискурса литературно-художественной коммуникации [2; 3]. В рамках дискурсивного анализа Bloor [16], N. Fairclough [18] и др.) и его ког-
нитивных оснований (V. Evans [17], The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics [20], с позиций изучения синергетических аспектов [12] взаимодействия прозы и поэзии на примере маргинальных жанров мы относим к последним следующие продукты творческого дискурсивно-текстообразующего процесса языковой и литературной личности: стихотворение в прозе, ритмическая проза, рифмованная проза, свободный стих, верлибр. Данные терминологические сочетания фиксируют различные варианты взаимодействия прозаической и поэтической форм речемыслительного процесса в литературно-художественной коммуникации. Это «стыковые» литературно-художественные жанры комплексного, «вторично синкретического» типа. Они достаточно эксплицитно самой своей речевой формой, пограничной между поэтической и прозаической формами литературного произведения, являют собой реализацию синергетических процессов в языке и речи.
Обзор литературы. Были защищены близкие к теме литературоведческие диссертации: в 1998 г. -И.Н. Юсуповой на тему «Художественная концепция казачества в романе А. Губина "Молоко волчицы" в контексте северокавказских литератур» [15]; в 2010 г. - Н.А. Откидач на тему «Творческая личность А.Т. Губина (по материалам писем, воспоминаний, эссе, интервью)» [13]. Отметим и методическую актуальность проблемы исследования: конспект урока-конференции по творчеству А.Т. Губина в 11 классе, представляющий его жизненный и писательский путь в форме ролевой игры - сквозь призму высказываний профессионалов: журналиста, историка, директора музея, литературоведа и т.д. [14]. Однако еще не подвергались комплексному изучению лингвистические и риторические особенности творческого феномена Андрея Губина как языковой и литературной личности и диспозитивная основа взаимопроникновения прозаической и поэтической форм романного дискурса в тексте романа «Молоко волчицы».
Методы. Основными методами исследования послужили описательный, контекстуального анализа, дистрибутивный, интерпретационный, количественный, сопоставительный и др., конфигурированные в рамках интегративного лингвориторического (ЛР) подхода [4; 7]. В ходе работы применялись различные методики исследования: наблюдения, описания, языковой, речевой и дискурсивной дистрибуции (т.е. распределения вербальных единиц в языке, в речевой цепи изучаемого текста, в рамках цикла в целом); методики первичной, вторичной и обобщающей ЛР реконструкции [5, с. 72-75].
Результаты и дискуссия. Рассматриваемый тип поэтических фрагментов - эксплицитных, в отличие от имплицитных, которым посвящена отдельная статья, - оформлен с красной строки, в столбик, т.е. традиционно для поэзии. По происхождению данные тексты представляют собой, прежде всего, казачьи песни: как целые тексты, о чем можно судить по их протяженности, так и отдельные четверостишия.
По результатам классификационной работы в ходе исследования с применением методики сплошной выборки нами выделены следующие подтипы эксплицитных поэтических включений:
1. По диспозитивному критерию:
1.1) диспозитивная позиция «Эпиграф»,
1.2) диспозитивная позиция «Зачин» (главки, части, всего произведения),
1.3) диспозитивная позиция «Середина текста»,
1.4) диспозитивная позиция «Концовка».
2. По критерию объема:
2.1) «целые тексты» (наличие 3-4 куплетов позволяет предположить, что песня приведена целиком);
2.2) фрагменты текстов (2-4 строки).
3. По жанровой принадлежности:
3.1) фольклор терских казаков, прежде всего песни (попутно нами отдельно выделены также поговорки, присловья и т.п.);
3.2) нефольклорные стихотворные тексты разных жанров (строки из классики, церковной литературы, городской фольклор и др.).
4. По инвентивному критерию (содержательно-смысловые фреймы): 1) военные песни; 2) свадебные песни; 3) праздничные песни; 4) бытовые, шуточные и др.
По происхождению данные тексты представляют собой, прежде всего, казачьи песни: как целые тексты, о чем можно судить по их протяженности, так и отдельные четверостишия.
С позиций лингвориторики данный фольклорный компонент является основой и началом речемыс-лительной стратегии продуцента дискурса. Песенные строки перекликаются ключевыми словами, образами, ситуациями с последующим прозаическим текстом (в случае эпиграфа), с предыдущим (в случае концовки главки) и с окружающим повествованием.
Они образуют художественно-эстетическую дискурсивную доминанту, как ту мелодическую канву (интонирование, тон, тембр, темпоритм дискурсивного уровня), которая определяет суть романного повествования.
В ходе анализа нами выявлено 65 ЭПФ. Мы анализируем выявленные поэтические фрагменты казачьего фольклора, которые акционально маркированы, т.е. выделены графическими средствами на дискурсивно-текстовом уровне. Приводим наиболее яркие примеры, некоторые в сокращении.
Часть I. Между Кум-то реки, между Тереком Часть 1 содержит 14 эксплицитных ПФ, из них:
1 - зачин абсолютный (ко всему роману, до вводной подглавки, не имеющей названия. 3 концовки, из них 1 абсолютная - концовка подглавки и всей части; 10 - серединная позиция в рамках подглавки.
По жанру: 13 - старинные казачьи песни (военные - 5, плач - 3, любовные - 3, свадебные обрядовые - 2);
1 - реминисценция поэтической классики (4 строки В. Брюсова).
В диспозитивной позиции «Эпиграф» - ко всему роману - встречаем зачин абсолютный:
Ой да вы не дуйте, ветры буйные, Ой да не качайте горы крутые, Горы крутые персидские... <...>
Это гвардия царя белого Царя белого Петра Первого... Глеб Есаулов, юный казак Войска Терского, таскал скотине корм. Вечерело. Заметил узкий вечерний луч зари на мерзлых инейных кочках пустого серого база - как ремень багряного золота.
Нами выявлено 3 позиции концовки, из них 1 абсолютная - концовка подглавки и всей части; Подглавка «Старая ночь» С. 17 .. .а потом лихо напевал на биваках: Братцы терцы, утешайтесь Вы оружием своим... Диспозитивная позиция «Середина текста». Ситуация-фрейм «Сцена сватовства».
Ровно по воздуху, принеслась Райка. Спиридон взял у нее тетрадку и огрызок карандаша. Записал со слов деда песню. Отошел в сторонку, глянул на захолодавшее небо, на тучи, медленно наступающие на синеву, - нашел мотив! Схватил стакан, выпил и, держа слова перед глазами, запел: Только я распилась, Только разгулялась, А мой муж-соколик Домой приезжает. А я горевати: Куда гостя девати? <...>
Вот прошло три денечка, И муж жене говорит: Жена моя, женушка, Белая лебедушка, А где ж тот барашек, Что три дня не смотрят?
(А это был не барашек, А Скрыпников Николашек!) - Снова! Снова! - закричали подошедшие на песню помольцы, чьи телеги стояли в дальнем углу двора.
Диспозитивная позиция «Середина текста». Фрейм-ситуация «Сватовство».
Сцена глубокой печали Марии вечером после сватовства нелюбимого: На улице прохожие девки поют.
Что ж ты, Машенька, да ты на личико бледна? Или душечка да заболела у тебя? Ой болит-болит да сердце ноет у меня, Я из горенки да все во горенку хожу, Часто-часто да я все в окошечко гляжу. Увидала да я поругала подлеца:
- Где ж ты, милый, мой хороший, пропадал? Или в карты, или во бильярты ты играл?
- Я не в карты да я не в бильярты не играл, Я с хорошенькой девчоночкой гулял...
Жанр - классическая реминисценция (В. Брюсов).
В мастерскую художницы ход по крутой лесенке вверх. Дверь размалевана, как фартук маляра. Вверху нарисованы слова:
Создал я в тайных мечтах Мир идеальной природы, Что перед ним этот прах: Степи, и скалы, и воды!*
Зная, как вести себя в господском доме, Глеб постучался, но дверь открыл раньше приглашения. Наталья Павловна улыбнулась казаку. Концовка подглавки и части 1-й. Уходит казачий полк, звучит песня.
А набат все бил и бил, как в старину, когда налетали горцы.
Пей, друзья, покамест пьется, Горе жизни забывай. На Кавказе так ведется: Пей - ума не пропивай. Может, скоро в поле чистом Кто-нибудь, друзья, из нас Среди мертвых, полумертвых Будет ждать свой смертный час. Может, нынче, может, завтра Нас на бурках понесут, А уж водки после боя И понюхать не дадут...
Часть II. КАК НА ЛИНИИ БЫЛО, НА ЛИНЕЮШКЕ
Зачин как эпиграф.
==== = Хорошо было, братцы, служить а отряде С генералом Крюковским. Генерал, он шел с отрядом В черной шапке впереди. Ой да Крюковской слезно заплакал Концовка подглавки.
И мы ходили-то, казаки, по колен в крови, И мы плавали, ребята, на плотах-телах. Тут одна нога упала - другая стои. Тут одна рука не может - другая пали. Погребальные песни.
Ситуация-фрейм «Похороны станичника».
Жанровая разновидность «Причитания у гроба покойного»:
Да сизенький голубочек... Да на кого же ты нас оставил?.. Да куда же ты улете-ел?.. Да как же мы теперь будем?.. Да как же мы тебя забудем?.. Да возьми нас к себе-е... <... >
Увидев дружку, Настя с новой силой заголосила напевным плачем, обращаясь к нему: Да, Феденька, ты мой родный... Да посмотри на свово сыночка... Серединная позиция:
На пиру в честь нового атамана Спиридон Есаулов пел:
Он на бочке сидел, Он на крепость глядел Сквозь прозрачные волны-туманы. Серединная позиция:
Станичники вспоминают песни Афиногена, его товарищей и предшественников:
Ставропольская шинкарочка торгует вином, Торгует вином - красным чихирем. Как заехали к той шинкарочке три молодца в дом: Турок, поляк и донской казак. <..:>
Он повез ее прямо в темный лес, Привязал ее к сухой сосенке, Зажег сосенку снизу доверху Гори, сосенка, со шинкарочкой. Тут вскричала шинкарочка не своим голосом: - Не верьте, подруженьки, донским казакам, Не ездите, красавицы, на тихий Дон гулять!.. Диспозитивная позиция «концовка подглавки» Песни в те дни пели невеселые... Как во тех горах Кавказских, Там во темном во ущельице Лежит молодец, шельма он хороший, <...>
Твоя женушка в беседушках гуляет. Все в беседушках гуляет, Себе мужа выбирает...
«Песенный каскад», который можно квалифицировать как самостоятельный ЛР прием, обеспечивающий взаимопроникновение форм поэзии и прозы в дискурс-тексте романа. Серединная позиция. - Чего зажурились, казаки? - встряхнулся на фуре Васнецов. - Давай нашу, военную! - и сам запел:
Рано Машенька вставала, Рано пашенку пахала, Шли солдаты Эх, шли солдаты!
Не поддержали. Не та песня. Но души растревожил.
На пути к смертной казни персонаж второстепенный романа (Малахов) песней прощается с жизнью:
Как на Линии было, на Линеюшке... И замолк вдруг, как оборвался.
Михей, один из главных героев, испытывает потребность запеть в ответ (диалогизм сознаний, самовыражение народа в лице его отдельных представителей в песенном фольклорном дискурсе) и вкладывает в песню всю душу:
На славной было на сторонушке... И дружно подхватили чекисты-казаки: Там построилась новаяредуточка... В той редуточке команда казацкая... Все донская команда казацкая... Подголосками включаются и сами конвойные, отправляющие человека на смерть, - его односельчане (Горепекина, Васнецов):
В той командушке приказный Агуреев сын... За неделюшку у Агуреева сердечушко не чуяло, За другую стало сказывать, Как за третью за неделюшку вещевать стало... Выражение извечной тоски по родной земле, ощущение кома в горле, единый душевный порыв охватывает всю группу станичников, которая растворяется в песне, и ожесточение друг против друга у классовых врагов тает.
Наехали гости незваные, непрошеные, Стали бить и палить по редуточке... И повыбили командушку казацкую... Вся природа, животные - собаки, волки включаются фоном в описание; перед внутренним взором читателя встает ретроспектива - вереница дедовых кораблей, которые ходили по морю в славном казачьем прошлом.
Все прошло, пролетело. Ни песен, ни родных, ни отечества. Вы сами, ребятушки, худо сделали: Не поставили караула - спать легли... Далее рассмотрим диспозитивный стык между частями, который можно рассматривать как самостоятельный лингвориторический прием.
Абсолютная концовка части переходит в эпиграф следующей части, водоразделом служит название части с новой страницы.
Так, песней, в станице кончилась гражданская война. Ты скачи во станицу, конь вороной, Передай жене, отцу-матери, Что женился я на другой жене И другую себе выбрал матушку: Заручила меня пуля горская, Женила меня шашка острая, Приняла в зятья мать сыра-земля... Далее следует название следующей части, после которой автор приводит полный текст песни - 25 строк (напомним, что мы, к сожалению, даем все примеры в значительном сокращении):
Часть III. У КАЗАКА ДОМИК - ЧЕРНА БУРОЧКА
Полно вам, снежочки, на талой земле лежать, Полно вам, шзиченьки, соре горевать. Оставим тоску-печаль во темных во лесах, Будем привыкать к чужой дальней стороне.
Выпьем мы по рюмочке - позавтракаем. Выпьем по другой - разговор заведем. Выпьем мы по третьей - с горя песню запоем. Мы поем-поем про казачье житье... Далее следует название подглавки «Скирд пророка».
Концовка подглавки - каскад частушек, «совсем не библейских» (обычно Анисим, станичный пророк, цитирует Священное писание):
Раньше были времена, А теперь моменты. Даже кошка у кота Просит алименты...
Ваня Летчик опять пошел на смычку с пророком, забормотал, приплясывая с калачом в руке:
У попа - у попа,
У попа Евгения
Сидит муха на носу,
Пишет заявление...
Это подвигнуло и Ваньку Хмелева:
Был я у тещи,
Пил я квас.
Дай-ка, теща,
Еще раз...
Ситуация-фрейм «Заключение в Бутырскую тюрьму».
(с. 282). Жанр - тюремная песня, середина подглавки. Спиридон, знаменитый станичный песенник, вспоминает песню, приличествующую случаю: ...Ты скажи, скажи, голубчик, Кто за что сюда попал? - Разве, барин, всех упомнишь. Кто за что сюда попал? Есть за кражу, за убийство, За подделку векселей... ...Ну а я попал случайно За изменщицу жену...
Многоголосье улицы, тюрьмы, голоса разных представителей разных социальных слов вплетены в ткань романа. Так, один из заключенных, бывший акцизный чиновник, читает свои строки в издевательской манере:
Коммунары, коммунары Кому кресла, кому нары!.. Ситуация-фрейм «Возврат из тюремного заключения».
Спиридон, признанный песенник, издалека дает знать станичникам о своем приближении песней. Голос его знаком до боли и в то же время уже полузабыт:
Отцовский дом покинул я, Травой он зарастет, Собачка верная моя Залает у ворот.
Не быть, не быть в стране родной, В которой я рожден. А быть мне там, где я судьбой На век свой осужден... Родственники и соседи, мать и жена выскакивают на улицу, заслышав эту песню. Далее разворачивается ситуативный фрейм «Величание Спиридона», в качестве ведущего компонента - казачья песня, жанр - величальная:
Глеб Васильевич душечка, Наш родной отец, Изволил пожаловать К нам он наконец. <...>
За его храбры дела Прокричим три раза ура! Вот ура! Вот ура! Вот ура! Ура! Ура! Ура-а-а!
Ситуация-фрейм «Душевное состояние героя».
На фоне бескрайних просторов родной природы, равнодушная сила которой противопоставлена в описании философскому осмыслению песчинки человеческой судьбы: малый человек, малое сердце, которое стучит в тоске, и только песня в такой момент служит уравновешивающим началом, звучит, как призыв к природе, Высшим силам, самой жизни:
В полдень небо безмерно. Ветер и воля - как страшны они одинокому сердцу! В желтых волчьих дубках, в пугающе синем небе, в молчанье гор столько равнодушной силы! А человек мал, стучит его малое сердце, оплетенное паутиной тоски, и стук этот недолговечен.
Выручают Спиридона казачьи песни. Славный, пышный, быстрый Терек, Мой товарищ, друг лесов, Скоро выйду на твой берег, Обращу печальный зов. <...>
Прорви горы, разбей берег Унеси меня с собой...
Ситуативный фрейм «Женщины за садовой работой» (сбор ранней черешни). Здесь мы встречаем строки широко известной и в наши дни песни:
Скакал казак через долину, Через кавказские края. <. >
Песня женщин, собирающих черешню в саду, становится знаком, благодаря которому любящие друг друга герои встретились вновь. Однако горька эта встреча: им не о чем говорить, по разные стороны жизненной черты, которая разделила станицу с приходом советской власти, они оказались.
Глеб узнал голос Марии. Спрятался за куст красной смородины. А Мария направилась к этому кусту. Тут же бросилась к нему, обняла с радостным стоном. Заплакали оба. А говорить не о чем.
Приведем еще один пример диспозитивного стыка, это концовка части 3 и следующий за ней эпиграф части 4:
Полно-полно тебе, бабочка, шалить, Не пора ли своего мужа любить? <...>
Часть IV. А ЖЕНА ЕГО ДА ВСЕ ВИНТОВОЧКА
В горах скалистых и обширных Царь-голод властвовал кругом. Как по тем горам высоким Шли кавказцы-молодцы.
Далее приведем полностью пример диспозитивной позиции «абсолютная концовка». Это концовка подглавки, части 4-й и всего романа как целостного произведения:
Последняя картина сознания - сотня. Разметав по ветру крылья бурок, пламенея башлыками, сверкая пиками, уносится она вдаль, как невозвратимый сон. Дальше... Дальше... Еще слышна песня... Поехали казаченьки,
Чуть шапочки видно. Они едут-поглядают, Тяжело вздыхают: Осталися наши жены, Жены молодые...
Этим песенным фрагментом заканчивается типографское издание. Важно подчеркнуть, что в электронном далее следуют стихи автора, что вызывает в памяти поэтическую тетрадь Юрия Живаго в заключении романа Б. Пастернака «Доктор Живаго».
По примеру старых станичных поэтов закончим нашу хронику стихотворно. <...>.
Заключение. В результате исследования текст романа А. Губина изучен на новом теоретическом уровне, по сравнению с уже имеющимися диссертационными исследованиями, которые были выполнены в рамках литературоведческой отрасли филологии. Была разработана типология поэтических фрагментов, составлена классификация, выполнен анализ представленности разных типов в рамках каждой части романа. Были выделены, во-первых, графически оформленные, в столбик, стиховые фрагменты (казачьи песни, реминисценции из классики - В. Брюсов, Я. Полонский, мини-тексты, до двух строк, из других жанров - старинная студенческая песня, городской фольклор и др. Мы определили их как эксплицитные поэтические фрагменты (ЭПФ). Не относящиеся к ним поэтические фрагменты в прозаической ткани романа А. Губина «Молоко волчицы» были квалифицированы нами как «рифмованная проза». В нашей классификации это имплицитные поэтические фрагменты (ИПФ), которым посвящена отдельная статья. Они включают поэтические вкрапления - ^ фразы или целую фразу, и поэтические включения - от одного сложного синтаксического целого и более. Предложенная классификация поэтических фрагментов может быть использована в других исследованиях, что позволит продолжить углубление и детализацию с позиций ЛР парадигмы на новом конкретном эмпирическом материале характеристик прозы и поэзии как двух форм речемыслительной деятельности языковой и литературной личности продуцента художественного дискурса.
Список литературы
1. Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002, 394 с.
2. Ворожбитова А.А. Дискурсивные процессы литературно-художественной коммуникации и тип литературной личности «Писатель Русского зарубежья»: лингвориторический подход // Лингворитори-ческая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. 2015. № 20. С. 11-16.
3. Ворожбитова А.А. Лингвориторика дискурсивных процессов литературно-художественной коммуникации: алгоритмы и перспективы исследовательских действий // Мир русского слова. 2013. №4. С. 15-20.
4. Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: авто-реф. дис. ... докт. филол. наук. 10.02.19. Краснодар, 2000. 48 с.
5. Ворожбитова А.А. Методы и технология выпускного квалификационного исследования (язык, литература) [Электронный ресурс]: учеб.-метод. пособие / авт.-сост. А.А. Ворожбитова. М.: ФЛИНТА, 2016, 138 с.
6. Ворожбитова А.А. Основы лингвориторической теории литературной личности // Лингворитори-ческая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. 2004. №4. С. 12-19.
7. Ворожбитова А.А. Текст как синергетическая структура лингвориторического характера // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. 2003. №2. С. 25-34.
8. Ворожбитова А.А. Теория текста: Антропоцентрическое направление [Электронный ресурс]: учеб. пособие (3-е изд., стер.). М.: ФЛИНТА, 2014, 368 с.
9. Ворожбитова А.А. «Языковая личность» и «литературная личность» как лингвориторические категории // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. 2007. №8. С. 22-44.
10. ГаспаровМ.Л. Оппозиция «стих - проза» и становление русского литературного стиха // Русское стихосложение: традиции и проблемы развития. М., 1985. С. 264-277.
11. Губин А.Т. Молоко волчицы. Ставрополь, 1980, 603 с.
12. Маслова В.А. Синергетика и лингвистика: мода или новая парадигма знания? // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология». Том 20 (59), №1. 2007. С. 85- 90.
13. Откидач Н.А. А.Т. Губин: творческая биография писателя и ее художественное воплощение: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Специальность: 10.01.01. Ставрополь, 2011.
14. Тронягина Е. Жизнь и творчество ставропольского писателя А.Т. Губина. Методические разработки. Конспект урока литературы в 11 классе [Электронный ресурс]. URL: http://teacher2010.stavsu.ru/ tronyagina/index.php/2010-01-16-13-20-12/2-gubin.html (дата обращения: 15.05.2016 г.).
15. Юсупова И.Н. Художественная концепция казачества в романе А. Губина «Молоко волчицы» в контексте северокавказских литератур: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Спец. 10.01.02. Карачаевск, 1998.
16. BloorM. The Practice of Critical Discourse Analysis / M. Bloor, Th. Bloor. L.: Hodder Education, 2007. 208 p.
17. Evans V. Cognitive Linguistics: An Introduction / V. Evans, M. Green. Edinburgh: Edinburgh Univercity Press, 2006. 830 p.
18. Fairclough N. Critical Discourse Analysis / N. Fairclough // Marges Linguistiques. 2005. №9. Pp. 7694.
19. Hartman Ch.O. Free Verse: An Essay on Prosody, Northwestern University Press, 1980. Available at: http://en.wikipedia.org/wiki/Free_verse#Some_ types_of_Free_Verse.
20. The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics / ed. by D. Geeraerts, H. Cuyckens. Oxford: Oxford University Press, 2007/ 1365 p.
Беляева Людмила Николаевна, Сочинский государственный университет, кафедра социально-гуманитарных и философских дисциплин, аспирант-выпускник, г. Сочи, ул. Советская, 26-а; e-mail: honeymoon78@rambler.ru
Для цитирования: Беляева Л.Н. Диспозитивная организация эксплицитных поэтических фрагментов в архитектонике романа Андрея Губина «Молоко волчицы» // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2017. № 3. С. 176-187/
dispositive organization of explicit poetic fragments in the architectonics of the novel "milk of the she- wolf"
by andrey gubin
Lyudmila N. Belyaeva, ORCID iD: 0000-0003-0538-7331
Sochi State University, Sochi, Russia
The integrative linguistic & rhetorical (L&R) approach provides a comprehensive study of the basic dichotomy 'prose -poetry' as two speech forms of the existence of literary belletristic communication s discourse. The article describes the general architectonics of the novel by Andrey Gubin "Milk of the She-wolf' in the aspect of the dispositive organization of explicit poetry fragments (EPF), their typology is substantiated. Selected types are illustrated by examples that are artistically dispersed in the prosaic fabric of the novel. Based on the results of the classification work in the course of the study using the continuous sampling technique, we have identified the following subtypes of explicit poetic inclusions:
1. By the dispositive criterion: 1.1.) the dispositive position "Epigraph", 1.2.) the dispositive position "Beginning" (the chapter, the part, the whole work), 1.3) the dispositive position "Middle of the text", 1.4) the dispositive position "Ending".
2. By the criterion of volume: 2.1) "whole texts" (the presence of 3-4 verses suggests that the song is shown entirely); 2.2) fragments of texts (2-4 lines).
3. By genre affiliation: 3.1) folklore of the Terek Cossacks, primarily songs (simultaneously we also singled out proverbs, sayings, etc.); 3.2) non-folklore verse texts of different genres (lines from classics, church literature, urban folklore, etc.).
4. By the inventory criterion (content-semantic frames): 1) military songs; 2) wedding songs; 3) holiday songs; 4) household, comic, etc.
During the analysis in the discourse-text of the novel, 65 EPF were identified. We analyze the identified poetic fragments of the Cossack folklore that are actively marked, i.e. are highlighted graphically on the discourse-text level.
Key words: linguistic & rhetorical (L&R) approach, literary belletristic communication, dichotomy 'prose - poetry', dispositive organization of discourse text, explicit poetry fragments.
References
1. Alefirenko N.F. Poehticheskaya ehnergiya slova. Sinergetika yazyka, soznaniya i kultury [Poetic energy of a word. Synergetics of language, consciousness and culture], Moscow: Academia, 2002, 394 p.
2. Vorozhbitova A.A. Diskursivnye processy literaturno-hudozhestvennoj kommunikacii i tip literaturnoj lichnosti «Pisatel Russkogo zarubezhya»: lingvoritoricheskij podhod [Discourse processes of literary and artistic communication and the type of literary personality "Russian Writer Abroad": a linguistic approach] // Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty [Linguistic & rhetorical paradigm: theoretical and applied aspects], 2015, no 20, pp. 11-16.
3. Vorozhbitova A.A. Lingvoritorika diskursivnyh processov literaturno-hudozhestvennoj kommunikacii: algoritmy i perspektivy issledovatelskih dejstvij [Linguistic & rhetorical of discursive processes of literary and artistic communication: algorithms and perspectives of research actions] // Mir russkogo slova [The world of the Russian word], 2013, no 4, pp. 15-20.
4. Vorozhbitova A.A. Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty [Linguistic & rhetorical paradigm: theoretical and applied aspects]: avtoref. dis. ... dokt. filol. nauk - 10.02.19, Krasnodar, 2000, 48 p.
5. Vorozhbitova A.A. Metody i tekhnologiya vypusknogo kvalifikacionnogo issledovaniya (yazyk, literatura) [Methods and technology of the final qualification research (language, literature)] [EHlektronnyj resurs]: ucheb.-metod. posobie / avt.-sost. A.A. Vorozhbitova. (2-e izd., ster.), M.: FLINTA, 2016, 138 p.
6. Vorozhbitova A.A. Osnovy lingvoritoricheskoj teorii literaturnoj lichnosti [Fundamentals of the linguistic theory of the literary personality] // Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty [Linguistic & rhetorical paradigm: theoretical and applied aspects], 2004, no 4, pp. 12-19.
7. Vorozhbitova A.A. Tekst kak sinergeticheskaya struktura lingvoritoricheskogo haraktera [Text as a syn-ergetic structure of the linguoritic character] // Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty [Linguistic & rhetorical paradigm: theoretical and applied aspects], 2003, no 2, pp. 25-34.
8. Vorozhbitova A.A. Teoriya teksta: Antropocentricheskoe napravlenie [Text theory: Anthropocentric direction] [EHlektronnyj resurs]: ucheb. posobie (3-e izd., ster.), M.: FLINTA, 2014, 368 p.
9. Vorozhbitova A.A. «Yazykovaya lichnost» i «literaturnaya lichnost» kak lingvoritoricheskie kategorii ["Language Personality" and "Literary Personality" as Linguoritoric Categories] // Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty [Linguistic & rhetorical paradigm: theoretical and applied aspects], 2007, no 8, pp. 22-44.
10. Gasparov M.L. Oppoziciya «stih - proza» i stanovlenie russkogo li-teraturnogo stiha [Opposition "verse - prose" and the formation of the Russian literary verse ] // Russkoe stihoslozhenie: tradicii i problemy razvitiya [Russian versification: traditions and development problems], Moscow, 1985, pp. 264-277.
11. Gubin A.T. Moloko volchicy [Milk of a she-wolf], Stavropol, 1980, 603 p.
12. Maslova V.A. Sinergetika i lingvistika: moda ili novaya paradigma znaniya? [Synergetics and linguistics: a fashion or a new paradigm of knowledge?] // Uchenye zapiski Tavricheskogo nacionalnogo universiteta im. VI. Vernadskogo. Seriya «Filologiya» [Academic notes of the Taurida National Vernadsky National University. Series of philology], Tom 20 (59), no 1, 2007, pp. 85-90.
13. Otkidach N.A. A.T. Gubin: tvorcheskaya biografiya pisatelya i ee hudozhestvennoe voploshchenie [Gubin: the creative biography of the writer and its artistic embodiment: the author's abstract]: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Spec. 10.01.01, Stavropol, 2011.
