CC BY
491
УДК94(47) «19»
ДИСКУССИИ ПО ПРОБЛЕМЕ «СЕКРЕТНЫХ ПРОТОКОЛОВ» К СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМУ ДОГОВОРУ О НЕНАПАДЕНИИ 1939 г. Маслов Дмитрий Владимирович, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой гуманитарного общественного цикла, [email protected], Демина Ольга Васильевна, студентка, Филиал ФГБОУ ВПО «Московский государственный индустриальный университет»,
г. Сергиев Посад
В статье выявляются позиции отечественных исследователей по проблеме «секретных протоколов» к советско-германскому договору о ненападении 1939 года. Сопоставлены точки зрения по вопросам подлинности «протоколов», их создания и хранения, легализации и опубликования в СССР. Представлены также основные этапы истории изучения данной проблемы и ее современное состояние. Делается вывод о необходимости продолжить изучение проблемы в дальнейшем.
Ключевые слова: секретные протоколы, Молотов, Риббентроп.
The article identifies Russian researchers' positions and attitudes to the problem of 'secret protocols' to the Soviet-German Non-aggression Pact of 1939. The authors classify opinions on the authenticity of the 'protocols', their creation and storage, legalization and publishing in the USSR and identify basic stages of the history of researching this problem and its present state and make a conclusion that the problem needs further research.
Keywords: secret protocols, Molotov, Ribbentrop.
Договор о ненападении между Германией и СССР стал, пожалуй, одним из самых обсуждаемых дипломатических событий межвоенного периода. Однако наибольшее внимание исследователей привлекает не столько сам договор (т.н. «пакт Молотова-Риббентропа»), сколько «секретные протоколы» к нему. Вопрос об их существовании, о тайне их создания и хранения по сей день вызывает дискуссии в различных кругах.
Уже много лет в Государственной Думе РФ идут споры по вопросу секретных протоколов. Особенно остро данные прения проходят в последние несколько лет. Это связано с позорным, на взгляд ряда исследователей [13], для нашей страны решением Европарламента, который поставил коммунизм и нацизм на одну ступень. Однако тем, кто отрицает реальность протоколов [13], не удается пока убедить депутатов взглянуть критически на эту историю и заставить отойти от официальной российской позиции.
Вопрос остается актуальным и с точки зрения международной ситуации. Признание этого документа, его оценка в значительной мере влияют на отношения России со многими государствами, определяют отношение мирового сообщества к нашей стране.
Подробное изучение данного вопроса позволяет понять историю отношений России с её соседями в XX веке. Так, несомненно, влияние истории с протоколами на отношения России (СССР) с Польшей и государствами Балтии.
Также данная проблема остается актуальной и с научной точки зрения, поскольку некорректная её оценка может привести к фальсификации истории. Стоит помнить, что советско-германские договоры существенным образом повлияли на события, предшествующие Второй мировой войне.
Несмотря на то, что на официальном уровне в России вопрос считается закрытым, остается целый ряд дискуссионных моментов, не получивших однозначного объяснения в современной историографии. Поэтому в данной работе хотелось бы проанализировать научные позиции отечественных сторонников по поводу реальности существования данных документов, а также учесть мнение их оппонентов, доводы, которыми они руководствуются.
Российские исследователи заняли диаметрально противоположные позиции: Л.А. Безыменский, Ю.Г. Фельштинский, А.М. Некрич и др. соглашаются с фактом существования данных документов. В.А. Сидак, А.А. Кунгуров, С.З. Случ отрицают подписание СССР и Германией секретных протоколов. Причем, нужно отметить, что, по словам самого же В.А. Сидака, он не отрицает наличие внешнеполитических конфиденциальных договоренностей между СССР и Германией, но полностью убежден, что они заключались в устной форме [13]. О том же говорят и некоторые сторонники существования секретных протоколов [22].
Прежде всего, рассмотрим вопрос о существовании так называемых секретных протоколов. Признающие этот факт исследователи приводят множество различных аргументов в пользу того, что секретные протоколы действительно существовали. Л.А. Безыменский и его единомышленники ссылаются в первую очередь на копии из т.н. «коллекции фон Лёша». Утверждается, что данные копии были сняты с немецких копий секретных протоколов по прямому указанию Риббентропа, когда начались массовые бомбежки Берлина англо-американской авиацией [21]. Однако возникает вопрос: почему Риббентроп распорядился лишь снять копии с немецких документов, а не переправить их в безопасное место? Но вполне может быть, что такое указание существовало, однако по трагическому стечению обстоятельств уцелели лишь копии. Думаем, этот факт не вызывал бы сомнений, если бы впоследствии из-за секретных протоколов, содержащихся на фотокопиях, не разгорелись бы такие дискуссии. В дальнейшем же, как утверждает
Хавкин, фотокопии были спрятаны, а затем Карл фон Лёш, сотрудник МИД Германии, передал их американской стороне [21].
По мнению же А.А. Кунгурова, архив сгорел не во время бомбежки, а по указанию Риббентропа его поджег все тот же фон Леш. Но, имея невыясненные мотивы, Карл фон Леш спрятал катушки с фотокопиями и затем передал их англичанам, которые в свою очередь передали их американцам [7].
Как мы видим, данные по поводу происхождения основного аргумента, подтверждающего существование секретных протоколов, разнятся. Но в обоих случаях возникает вопрос: зачем нужно было уничтожать сами архивы и почему копии были переданы американцам - стороне, не являвшейся союзником Германии во Второй мировой войне? Американцами, кстати, была сделана и экспертиза данных микрофильмов, подтвердившая их подлинность. И этот факт также заставляет отечественных историков сомневаться в подлинности секретных протоколов.
Одним из самых убедительных доводов противников существования секретных протоколов, на наш взгляд, является наличие в текстах протоколов ошибок, как лексических, так и грамматических. В.А. Сидак и А.А. Кунгуров проводят заслуживающий внимания анализ. Во-первых, страницы протоколов на копиях с коллекции фон Леша даже не пронумерованы, что обязательно для международных договоров, состоящих из нескольких страниц. Во-вторых, присутствует небрежность в оформлении документа. Так, например, пункты протокола отделены от основного текста то точкой, то скобкой [7. С. 39]. Также на копиях, представленных в коллекции фон Леша, заметны некоторые исправления: вписаны недостающие буквы в словах. Безусловно, по всем правилам оформления международных документов исправления на оригинале недопустимы. Вызывают вопросы и подписи, сделанные под документом. Дело в том, что на фотокопиях подписи размещены на отдельном листе, который никак явно не связан с предыдущим текстом, поэтому доказать, что подписи ставились именно под секретными протоколами, крайне затруднительно. Кроме того, в тексте протокола существует путаница с географическими объектами. Названия рек, по которым должна была проходить граница раздела территории, подверглись склонению, хотя названия географических объектов не склоняются, и вряд ли об этом не знали русские дипломаты. Также в список прибалтийских государств почему-то отнесена Финляндия [7. С. 41].
Если анализировать немецкий текст протоколов с фотокопий, то здесь также много неясностей. Например, при сравнении русского и немецкого текстов видно, что не совпадают переносы в словах, в строках документа. Хотя данные экземпляры должны
быть идентичны не только по содержанию, но и по оформлению. Однако стоит отметить: некоторые российские дипломаты, например Ю.А. Квицинский, утверждали, что документы не обязательно должны печататься под копирку. Каждая из сторон может предъявлять собственные требования к оформлению экземпляра документа, который передается ей после подписания [7. C. 406]. Так же, как и в русском экземпляре, отсутствует нумерация страниц, есть исправления текста. Много вопросов вызывают и географические названия. Германия почему-то названа German Reich, а Польша и вовсе Polischen Staate [7. C. 39]. По мнению Сидака, все это напоминает перевод на немецкий с английского, да ещё не совсем правильный. И в самом деле, не могли же настолько сильно измениться названия географических объектов в немецком языке за прошедшие 70 лет. А то, что в названии Германии присутствует слово «German», которого никогда в немецком языке не существовало, а оно, напротив, имеет английские морфологические корни, вообще сложно объяснить.
В ответ на все это сторонники существования секретных протоколов говорят лишь то, что сделанная Молотовым на латинице подпись является всего лишь свидетельством доброй воли, что практикуется в дипломатической практике [21]. Остальные же доводы своих оппонентов они даже не пытаются оспаривать.
Аргументом сторонников реальности секретных протоколов в пользу подлинности микрофильмов фон Леша является то, что на данных пленках содержатся не только Договор о ненападении СССР и Германии с секретными протоколами, но и множество других международных документов Германии за тот период [21]. Кунгуров на этот счет вполне логично предполагает, что наряду с подлинными международными документами Германии могли снять и фальшивый протокол.
Аргументы, подтверждающие существование секретных протоколов, приведены в докладе А.Н. Яковлева на II Съезде народных депутатов СССР в декабре 1989 года. На данном съезде Яковлев сослался на акт из архива Молотова, в котором констатировалось, что секретные протоколы действительно существуют и переданы из архива МИД СССР в архив ЦК КПСС. Но оригиналы секретных протоколов комиссии под его руководством обнаружить так и не удалось [6].
Однако противники существования секретных протоколов открыто называют данный документ фальшивкой. Аргументы приводятся следующие. Во-первых, в указанном акте из архива Молотова все документы зачем-то называют подлинными. Зачем? Ведь и так понятно, что МИД СССР работал только с подлинными документами, а не с подделками. По словам Кунгурова, в документоведении вообще не существует такого
термина, как «подлинник». Кроме того, данный акт противоречит тексту самого договора о ненападении. В нем сказано об оригинале и заверенной копии договора, а последняя строка самого договора говорит о двух оригиналах, составленных на немецком и русском языках [7. С 339].
Аргументы Кунгурова в данном случае кажутся весомее, чем ссылка А.Н Яковлева на акт о передаче документов, в том числе и секретных протоколов, и его утверждение о реальности документа.
А что же говорили сами участники тех событий? Сторонники подлинности секретных протоколов утверждают, что В.М. Молотов вроде бы отвергал существование данных документов, но в то же время говорил, что в 1939 году они с Риббентропом решили судьбу стран Запада [21]. Однако, на наш взгляд, данные слова Молотова никак не подтверждают то, что секретные протоколы и в самом деле имели место, а домысливание каких-то моментов в таком деле невозможно. К сожалению, сам Молотов ни мемуаров, ни записей на данную тему не оставил, но все беседы в течение последних 17 лет его жизни за ним записывал литератор Феликс Чуев. Позднее, в 1991 году, он выпустил книгу «140 бесед с Молотовым», а в 2002 году и более подробные записи бесед под названием «Молотов. Полудержавный властелин», в которых приводятся, как утверждает автор, дословные беседы Молотова. Однако Молотов не правил текст, и проверить подлинность содержания данных книг проблематично. Кроме того, все беседы, по воспоминаниям внука Молотова, были записаны на диктофон, соответственно все интонации, жесты, а, значит, смысл некоторых фраз могут искажаться от неправильной трактовки слов.
Но стоит отметить, что непосредственных договоренностей с правительством Германии об определенных странах Восточной Европы Вячеслав Михайлович не скрывает [23. С 15]. Значит, договоренности все же были. Возникает вопрос: зачем же тогда подписывать на этот счет международный документ? Ведь в случае невыполнения одной из сторон своих обязательств, другая сторона даже не сможет предъявить ей какие-либо требования, так как документ является секретным. Поддержки мирового сообщества в таком вопросе ждать не приходится. Кроме того, как свидетельствуют исторические факты, которые приводятся А.А. Кунгуровым, в случае каких-то решений относительно третьих стран такие договоренности оформлялись не в виде официального межгосударственного акта, а в форме личного договора между правителями стран. В пример он приводит воспоминания У. Черчилля о принятии решения по вопросу о разделе сфер влияния между СССР и Великобританией в Восточной Европе [22].
Следующим моментом, ставящим под сомнение существование секретных протоколов, является то, что ни одна из сторон после 23 августа 1939 года не упоминала о секретных договоренностях ни в международной переписке, ни где-то ещё. Также В.А. Сидак констатирует и то, что СССР после подписания данных документов даже не пытался захватить территории, которые отошли по протоколу к нему. Войска Советского Союза заняли лишь те территории, на которых проживали украинцы и белорусы, и то после фактического падения польского государства вследствие гитлеровской агрессии. К Висле же, по которой проходила граница раздела, советские войска не выходили [14]. Однако, на наш взгляд, данный аргумент является не совсем корректным, поскольку это мог быть всего лишь стратегический ход, который на сегодня можно трактовать по-разному.
Помимо вопроса о существовании секретных протоколов, хотелось бы затронуть проблему создания и хранения данных документов. Что касается создания секретных протоколов, то сторонники их существования утверждают, приводя переписку представителей правительства СССР и Германии, что первоначально идея раздела Польши, а соответственно и заключения секретных протоколов, возникла в общей форме рассуждений у Риббентропа. Сначала - в виде нетерпимости Польши со стороны Германии, затем - в форме отказа немецким правительством от создания некоего государства на украинской земле. И уже при разработке договора о ненападении были определены границы остаточного польского государства. Но, как утверждает Безыменский, идея разделить Польшу полностью, не оставляя остаточных государств, пришла в голову именно И.В. Сталину после нападения Германии на польское государство. И в соответствии с этим был подписан Договор о дружбе и границе между СССР и Германией и дополнительный секретный протокол [1. С. 253].
Много спорят и о том, кому из двух стран было выгоднее заключать секретный протокол. В.З. Роговин говорит о том, что территориальные уступки, предусмотренные протоколом, являются вознаграждением за неучастие СССР в антигитлеровской коалиции [11. С. 358].
Но на основании чего делаются такие выводы? 19 августа 1939 года Сталин якобы выступил с речью, в которой говорил о планах построения коммунизма во всех государствах Европы. Казалось бы, это являлось целью советского государства многие годы, и в ней нет ничего предосудительного. Но сторонники существования секретного протокола усмотрели в данном выступлении вождя СССР тезисы протокола, который через несколько дней подписали Молотов и Риббентроп. Каким-то образом текст этого
выступления просочился в европейскую прессу, и, естественно, именно Сталин, а вместе с ним и Советский Союз, оказались инициаторами войны. С.З. Случ называет данное выступление фальсификацией и приводит на то достаточно веские доводы [18. С 100]. Кроме того, ещё в 1950-х годах немецким историком Э. Йеккелем было установлено при тщательном изучении, что данный документ является фальшивкой и был опубликован во Франции с определенными политическими целями [17. С 115]. И все же, если допустить, что данное выступление действительно имело место, то даже это, на наш взгляд, не является достаточным основанием к тому, чтобы утверждать о существовании секретного протокола и что его создателем явился СССР.
История хранения секретных протоколов также вызывает у специалистов большое количество вопросов. Безыменский сообщает о личном архиве самого И.В. Сталина, в котором хранились все самые секретные документы Советского Союза. Как доказательство существования данного архива Безыменский приводит пометки, сделанные рукой Сталина, такие как «Арх.» или «Мой архив». Данные доказательства, конечно, являются достаточно вескими для того, чтобы утверждать, что архив Сталина действительно существовал. Данный архив не раз изменялся, побывав и отдельным сектором в Секретном отделе, и отдельными единицами в данном отделе. Впоследствии все эти материалы перешли в Архив Президента РФ. Исследователи говорят и о таких элементах личного архива вождя СССР, как «особые папки». Данное название обозначает особый, высший уровень секретности, и именно в них могли храниться секретные протоколы [2. С 103]. Однако, как утверждает Хавкин, оригиналы секретных протоколов вплоть до 1952 года хранились у самого Молотова [21], что вызывает определенное недоумение. Почему оригиналы важных и секретных международных документов хранились у министра иностранных дел, а не в архиве МИДа? Итак, как утверждается, в 1952 году Вячеслав Михайлович передал оригиналы в общий отдел ЦК КПСС, и объясняется это тем, что в это время «его звезда закатилась» и доверия к нему уже не было [21]. Аргумент, нужно признать, достаточно странный. Таким образом, согласно данной версии, оригиналы секретных протоколов поместили в пакет №34.
Стоит отметить, что наличие и в Архиве Президента РФ, и в Политическом архиве ФРГ копий секретных протоколов противники их существования не отрицают. И это вполне логично, поскольку есть многочисленные свидетели, державшие «секретные протоколы» в руках. Сидак и Кунгуров ставят под сомнение лишь подлинность данных экземпляров.
Однако вопросы у многих исследователей вызывает тот факт, что в настоящее время получить копии каких-либо документов, относящихся к теме секретных протоколов, невозможно. Не так давно депутатом Государственной Думы РФ С.П. Обуховым был сделан запрос о предоставлении таких документов в Министерство иностранных дел РФ. Но получить запрашиваемые материалы не удалось. Депутату были предоставлены машинописные копии текстов протоколов, которые, по оценке В.А. Сидака, были сделаны по окончании Второй мировой войны. Возможных причин к этому исследователь называет две: Нюрнбергский процесс и опубликование текстов из коллекции «фон Леша» в США. Данные копии, таким образом, являются простой перепечаткой текста появившихся тогда протоколов, о чем свидетельствует их внешнее оформление, а точнее его отсутствие. Это связано с тем, что советское правительство заботило лишь содержание данных текстов.
Что же касается Архива президента РФ, то администрация главы государства и вовсе ссылается на тома подготовленных МИД РФ сборников «Документы внешней политики», в которых были опубликованы копии протоколов. Однако ни в Парламентской библиотеке, ни в Российской государственной библиотеке, ни в Исторической библиотеке данное издание не выдается, и ознакомиться с ними невозможно [15].
Таким образом, вопрос о хранении, а главное о доступе к сохранившимся материалам стоит достаточно остро. Тем более, что исторический период, к которому относятся секретные протоколы, является дискуссионным, и ни в обществе, ни в научной среде на его счет не сложилось однозначного мнения. Все это, несомненно, провоцирует случаи фальсификации истории.
Далее хотелось бы рассмотреть такую проблему, как легализация и опубликование текстов секретных протоколов в СССР. Как отмечалось ранее, оригинальные тексты данных протоколов (если таковые когда-либо существовали) были утрачены немецкой стороной, но сохранились их копии. Они и были переданы американской стороне. В 1946 году секретный протокол был опубликован в провинциальном американском издании [21]. В связи с этим возникает вопрос: почему данный документ был опубликован в провинциальной газете, хотя представленный материал является важнейшим международным документом? Исследователи, поддерживающие факт существования секретных протоколов, этим вопросом, к сожалению, не задаются. Не стоит забывать, что это происходило именно в то время, когда полным ходом шел судебный процесс над бывшими руководителями гитлеровской Германии в Нюрнберге. Секретные протоколы фигурировали в материалах этого судебного разбирательства в виде заверенных
показаний бывшего руководителя правового отдела МИД Германии Гауса, а затем и в выступлениях адвоката одного из бывших руководителей Германии. С помощью секретных протоколов, а точнее их фотокопий, последний даже пытался отстранить от участия в процессе СССР. Суд так и не принял фотокопии фон Леша в качестве доказательства, а адвокат Зайдль позднее в своих мемуарах признался, что получил данные копии от американской разведки [16. С. 93]. В связи с этим у противников существования секретных протоколов возникает вполне логичное, на наш взгляд, предположение о том, что данные документы были сфабрикованы именно к Нюрнбергскому процессу.
Через два года в ответ на западные публикации (которые, к слову, осуществлялись и на русском языке), в СССР выходит брошюра «Фальсификаторы истории (историческая справка)», которая защищала советские отношения с Германией в предвоенные годы и отрицала наличие секретных протоколов [19. С. 60]. То, что эта брошюра была отредактирована Сталиным и выпускалась под его руководством, дает сторонникам существования секретных протоколов возможность сомневаться в её правдивости. Исходя из этого факта, они утверждают, что вся советская историография слепо отрицала существование секретных протоколов, не ориентируясь на факты. После проведенных на Западе экспертиз, подтвердивших подлинность копий из коллекции фон Леша, советское правительство ушло, по выражению Хавкина, «в глухую оборону», говоря о возможности признания документов лишь в случае предоставления их оригиналов [21]. Что, по нашему мнению, вполне логично - трудно признать существование чего-то, ни разу этого чего-то не увидев. Также, обвиняя в укрывательстве секретных протоколов советское правительство, Хавкин и его единомышленники приводят и тот факт, что, когда пришло время публиковать книгу из серии «Документы внешней политики», относящиеся к 1939 году, издание данной серии было прекращено [21].
Оппоненты же Хавкина констатируют, что вопрос о секретных протоколах не поднимался официально вплоть до 1980-х годов. Поэтому говорить, что Советский Союз решительно отрицал существование протоколов, было бы неправильно, поскольку не было нужды к этому [16. С. 88]. Что же касается Запада, то, как отмечает Кунгуров, публикации данных документов воспринимались как элемент идеологической борьбы [7. С. 95]. Однако непонятно, почему исследователь делает такие выводы и как же объяснить то, что сегодня в странах Запада определенные круги считают агрессором и захватчиком именно СССР.
После XX съезда КПСС и отстранения от власти В.М Молотова польская сторона начала ставить перед Советским Союзом вопросы о «темных пятнах» в истории советско-польских отношений, в том числе и по секретному протоколу. По мнению В.А. Сидака, начался этап дискредитации вклада советского государства в победу над гитлеровской Германией. Именно в это время по дипломатической линии СССР был сделан запрос в федеральные ведомства ФРГ с просьбой о поиске оригиналов протоколов. Но, разумеется, последовала лишь ссылка на фотокопии фон Леша. И только в 1989 году во время официального визита М.С. Горбачева в ФРГ ему были переданы фотокопии документов. Сидак также отмечает и то, что на протяжении всего этого периода правительство ФРГ уклонялось от подтверждения подлинности фотокопий, хранившихся у них в архивах [16. С 94].
В 1988 году в Германию была организована поездка историка Безыменского, ярого сторонника существования протоколов, результатом которой явилась справка [16. С 94]. Она подтверждала подлинность копий, находящихся в боннском архиве. Но А.А. Кунгуров, наряду с В.А. Сидаком, называют этот документ очередной фальшивкой, приводя следующие доказательства. Во-первых, Кунгуров вполне законно ставит вопрос о том, каким образом была установлена подлинность документов по их копиям. Ведь для того, чтобы установить подлинность документа по копии, нужно сравнить с ним эту копию. Кроме того, получил Безыменский эти копии вовсе не в том месте, куда был направлен. Содействовал в получении документов ему помощник президента, тогда как института президентства в то время в СССР ещё не существовало [7. С 171]. Но можно предположить, что Безыменский говорил о помощнике со стороны президента самой Западной Германии, что все же маловероятно. И связывает эту поездку исследователь почему-то с «яковлевской» комиссией, которая была образована несколько позже. Итак, эта путаница во времени, в исторических фактах порождает сомнения в позиции Безыменского и др. исследователей.
Как бы там ни было, но после данной поездки и справки ситуация вокруг секретных протоколов обострилась. Отношения СССР и Польши, СССР и Прибалтики несколько ухудшились. И в 1989 году по требованию трех прибалтийских республик была создана Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора [21]. Но и тут данные оппонентов по теме секретных протоколов расходятся. Сторонники их существования утверждают, что М.С. Горбачев активно отрицал существование документов и даже не позволял Съезду признать их заключение [21]. А противники же реальности данных протоколов, обвиняя генсека в трусливости, утверждают, что создание
комиссии было вызвано, прежде всего, его нежеланием решать данный вопрос единолично. А роль прибалтийских сепаратистов не так уж велика: они всего лишь внесли вопрос на обсуждение [7. С. 216]. Аргументы и тех и других основываются, на наш взгляд, лишь на взаимных обвинениях. Кто прав, понять сложно.
Сегодня известно, что в 1989 г. советское руководство уже исходило из факта существования протоколов. Еще до принятия соответствующих решений II Съездом народных депутатов СССР проблема уже с мая 1988 г. неоднократно обсуждалась в Политбюро ЦК КПСС. Суть позиции его членов озвучил на заседании ПБ 31 июля 1989 г. В.А. Медведев: 1) разграничить оценку договоров с Германией и протоколов к ним; 2) оценку давать в общемировом и европейском контексте; 3) разграничить юридическую и историко-политическую стороны этого дела; 4) оснований для аннулирования протоколов нет [4. С. 503-504; 9. С. 372].
Так или иначе, комиссия была создана, и это явилось переломным моментом в ситуации с секретными протоколами. Председателем ее стал А.Н. Яковлев. Интересно, что обе стороны приводят различные данные о количестве членов комиссии. Первоначально их число было 20, как о том пишет Хавкин [21], однако с учетом последующих изменений, оно возросло до 26 [7. С. 231]. Что же касается непосредственно самих членов Комиссии, то Кунгуров говорит о том, что состояла она сплошь из антисоветчиков [7. С. 231]. Кроме того, по словам Б. Хавкина, в комиссии выделилась радикальная группа под руководством Ю.Н. Афанасьева [21]. О сложных прениях, происходивших в процессе работы комиссии, свидетельствует и Ю.Г. Фельштинский: «Этот процесс протекает мучительно и медленно, в остром противоборстве демократических и консервативных сил, преодолевая страшную инерцию имперского мышления, извращенных или просто невежественных представлений, личных интересов тех, кто в прошлом создавал мифы вокруг пакта 1939 года, кто в силу своих великодержавных амбиций до сих пор считает, что оправдание сталинской политики 1939-1940 годов отвечает «государственному резону» [20. С. 4].
Нужно сказать, что по предварительному результату работы комиссии, в котором признавалось существование секретных протоколов, члены ее не согласились со своим председателем. Но Хавкин полагает, что А.Н. Яковлев встал выше личных обид, не дал комиссии распасться и решил выступить с докладом на II Съезде народных депутатов единолично. 23 августа, как констатируют сторонники существования протоколов, было введено в официальный обиход название «Секретный дополнительный протокол о границе сфер интересов Германии и СССР» [21].
По итогам выступления Съезд признал секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания [10]. Однако возникает вопрос: почему же депутаты, пусть и с прениями, но все же приняли такое решение, не видя при этом оригиналов текстов? Может быть, доводы докладчика были настолько убедительны? По словам Н. Шеповой и других сторонников реальности протоколов, решение Съезда и комиссии было основано на трех моментах.
Во-первых, на машинописных копиях на русском языке, по содержанию полностью совпадающих с западногерманскими [24]. Это так называемые «панинские» копии, о которых говорилось ранее. Основываясь на проведенной экспертизе, В.А. Сидак утверждает, что данные копии были сделаны в 1946-1947 годах в связи с Нюрнбергским процессом [14. С. 3]. Не доверять данному утверждению мы, конечно, имеем полное право, поскольку экспертиза была сделана заинтересованным лицом, а значит, все её результаты могут являться субъективными. Но все же факты таковы, что содержание-то данных копий совпадает с западногерманским, а оформление полностью отсутствует. Исходя из этого, противники существования протоколов делают вполне логичные выводы, что создателей копий интересовало само содержание и официальными документами их считать не следует.
Во-вторых, была обнаружена служебная записка, якобы подтверждающая передачу в апреле 1946 года подлинников секретных протоколов одним из помощников Молотова другому [24]. Можно повторить лишь то, что в этой записке, как и в прочих документах, касающихся секретных протоколов, существуют неясности в оформлении и стилистические ошибки в тексте (например: все документы называются подлинными, хотя это и так понятно; путаница с количеством несекретных документов, передаваемых по этой записке; противоречие тексту самого протокола, взятого из коллекции фон Леша и т.п.) [7. С. 339].
И, наконец, третьим моментом является проведенная экспертиза полученной из немецких архивов фотокопии секретного протокола, которая установила идентичность подписи Молотова на нем и на оригинале Договора о ненападении. По заключению специалистов, документы, с которых сняли фотокопии, были напечатаны на той же пишущей машинке, что и подлинник договора, хранящийся в архиве МИД СССР [24]. Но в ответ на это противники существования секретных протоколов во главе с В.А. Сидаком говорят о том, что достоверность подписи по фотокопии не очень хорошего качества установить невозможно. Утверждается, что подобные виды экспертиз проводятся исключительно по оригиналам документов. На тот же момент оригиналов документов
обнаружено не было [16. С. 100]. Поэтому не совсем понятно, каким образом проводилась эта экспертиза.
После работы комиссии Яковлева основные документы, подписанные СССР и Германией в период с августа по сентябрь 1939 года, были опубликованы [8]. Однако они основывались все на тех же немецких копиях, поскольку, говоря словами Яковлева, Сталин и Молотов замели следы существования секретных протоколов [6].
Что же касается оригиналов, то сторонники реальности документов утверждают, что они были обнаружены ещё в 1987 году заведующим общим отделом ЦК КПСС В. Болдиным. И по указанию М.С. Горбачева, по воспоминаниям Л. Безыменского, они не были предоставлены Яковлеву и его комиссии. Сторонники существования данных документов обвиняют М.С. Горбачева в том, что протоколы были скрыты от общественности, от Съезда. И якобы даже был отдан приказ уничтожить оригиналы документов [21]. В доказательство этого приводится фраза тогдашнего лидера государства, взятая из воспоминаний самого В. Болдина [3].
Впервые сообщил о том, что оригиналы секретных протоколов обнаружены, Б.Н. Ельцин. По его указанию, в октябре 1992 года была проведена пресс-конференция, на которой были рассекречены якобы оригиналы документов. Впервые они были опубликованы в России в издании МИД СССР «Год кризиса. 1938-1939» [5. С. 321]. Существуют и более поздние публикации [12].
Относительно опубликованного текста остается целый ряд вопросов. Так, Сидак констатирует, что данные секретные протоколы были заключены почему-то 28 сентября 1939 года, а не 23 августа. Кроме того, снова в публикуемых текстах присутствуют явные исторические ошибки: в них указывается Министерство иностранных дел Союза ССР, тогда как в то время существовали наркоматы. Текст документа вступает в явное противоречие с текстами из коллекции фон Леша, которые сторонники существования документов считают подлинными: подписи Молотова разнятся, слова переставлены местами, различается также и оформление двух документов [16. С. 100]. Данные аргументы, на наш взгляд, заслуживают самого серьезного внимания. В настоящее время следы оригиналов секретных протоколов вновь исчезли. Так, проводятся выставки, на которых якобы экспонируются натурные изображения. Но, как утверждает В.А. Сидак, при ближайшем рассмотрении становится ясно, что выставленный экспонат всего лишь копия с немецких микрофильмов [15]. И даже не был удовлетворен запрос МИД России, когда оригиналы секретных протоколов были необходимы в период работы над договором с Литвой, архив Президента отослал их к публикации 1993 года [16. С.100].
Безусловно, данная проблема имеет и международно-правовой аспект, рассмотрение которого выходит за рамки данной статьи. В заключение хочется отметить, что при той степени изученности проблемы существования секретных протоколов, любой вывод по данному вопросу будет преждевременным. Необходимо более детальное изучение её, желательно, с привлечением документов, пока закрытых от научной общественности. Тем более, нет оснований выстраивать современные отношения России, Польши, государств Балтии на документах, по которым остается так много вопросов. Это не в интересах, прежде всего, народов названных стран.
Литература
1. Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М.: Вече, 2000. 512 с.
2. Безыменский Л. А. Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны. М.: Вече, 2003. 459 с.
3. Болдин В. Над пропастью во лжи: Политический театр Горбачева // Совершенно секретно. 1999. № 3. С. 8.
4. В Политбюро ЦК КПСС... По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985-1991). М.: Альпина Бизнес Букс, 2006. 784 с.
5. Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. М., 1990. Т. 2.
432 с.
6. Доклад председателя комиссии А. Н. Яковлева 23 декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР // Правда. 24 декабря 1989. С.6.
7. Кунгуров А.А. Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова -Риббентропа. М.: Алгоритм: Эксмо, 2009. С. 154.
8. Международная жизнь. 1989. № 9. С. 90-123.
9. Отвечая на вызов времени. Внешняя политика перестройки: документальные свидетельства. По записям бесед Горбачева с зарубежными деятелями и другим материалам. М.: Издательство «Весь Мир», 2010. 944 с.
10. Постановление СНД СССР от 24.12.1989 № 979-1 о политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года. // Правда. 1989. №.29.
11. Роговин В.З. Мировая война и мировая революция. М.: Москва, 1998. 416 с.
12. Секретный дополнительный договор о ненападении от 23 августа 1939 года // Вопросы истории. 1993. №1.
13. Сидак В.А. Главный секрет «секретных протоколов» // Правда. 2009. №103. С. 4
14. Сидак В.А. Мыльные пузыри фальшивок // Правда. 2011. №62. С. 2-3.
15. Сидак В.А. Секретная история президентской администрации // Правда. 2010. №676. С. 3.
16. Сидак В.А/ Оригиналы секретных протоколов - на стол! // Обозреватель -Observer. 2008. №8. С. 88-105.
17. Случ С.З. Речь Сталина, которой не было // Отечественная история. 2004. №1. С. 113-139.
18. Случ С.З. Сталин и Гитлер, 1933-1941. Расчёты и просчёты Кремля // Отечественная История. 2005. С. 98-119.
19. Фальсификаторы истории (историческая справка). М.: ОГИЗ, 1948. 79 с.
20. Фельштинский Ю.Г. Оглашению подлежит: СССР - Германия. 1939-1941: Документы и материалы. М.: Московский рабочий, 1991. 367 с.
21. Хавкин Б. Л. К истории публикации советских текстов советско-германских секретных документов 1939-1941 гг. // URL: http://www1.ku-eichstaett.de/ZIMOS/forum/docs/7Chavkin7.pdf. (Дата обращения: 22. 07. 2011).
22. Черчилль У. Вторая мировая война. // URL: http://www.militera.lib.ru/memo/english/churchill/2 29.html. (Дата обращения: 22.07.2011).
23. Чуев Ф. И. Сто сорок бесед с Молотовым. М.: ТЕРРА, 1991. 623 с.
24. Шепова Н. Пакт Молотова-Риббентропа. Дипломатический успех, трагическая ошибка или сговор? // URL: http://vpk-news.ru/articles/724. (Дата обращения: 22.07.2011).
УДК УДК 94(47).
К ВОПРОСУ О РОЛИ К. Н. ТУЛЬЧИНСКОГО В ЛЕНСКИХ СОБЫТИЯХ 1912 Г.
Назаров Олег Геннадьевич, доктор исторических наук, профессор кафедры
общегуманитарных и естественнонаучных дисциплин, [email protected],
Институт сервиса
Филиал ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,
г. Москва
В статье рассматриваются события весны 1912 г. на Ленских приисках и роль в них окружного инженера Витимского горного округа К. Н. Тульчинского. Вопрос о его роли, поставленный советской исторической наукой еще в первой половине 1920-х гг., никогда не попадал в центр внимания отечественных историков, изучавших тему Ленского расстрела. Между тем линия Тульчинского на поиск компромисса в споре между «Лензото» и рабочими являлась реальной альтернативой кровавой бойне, произошедшей 4(17) апреля 1912 г.
Ключевые слова: Ленский расстрел, Лензото, К. Н. Тульчинский.
