CC BY
6Дискуссии о социальной реальности в современной лингвистической философии
Равочкин Никита Николаевич,
доктор философских наук, доцент, профессор кафедры истории, философии и социальных наук, Кузбасского государственного технического университета имени Т.Ф. Горбачева; доцент кафедры педагогических технологий, Кузбасской государственной сельскохозяйственной академии E-mail: nickravochkin@mail.ru
В статье рассматриваются изменения направлений исследований социальной реальности, произошедшие в современной лингвистической философии. Выбраны релевантные работы, посвященные осмыслению заявленной традиции. В вводной части работы автор актуализирует проблематику изучения языка в философии, который после лингвистического поворота перестает пониматься лишь как средство коммуникации. Подчеркивается разнонаправленный характер сдвигов, фокусирующихся на месте, роли и функции языка при осмыслении социальной реальности. Далее критически рассматриваются три направления дискуссий. Изучена проблематика определений. Автором прослежена динамика развития подходов к статусу языка, его употребления и структуры. В заключение сформулированы выводы, пополняющие современную философскую мысль в аспекте понимания роли языка в социальной действительности.
Ключевые слова: язык, общество, лингвистическая философия, реальность, норма, логика.
Лингвистическая философия представляет собой мейнстримное направление интеллектуального поиска, одной из характерных черт которого является отсутствие ярко выраженных интенций к улучшению естественного языка по образу и подобию логики и науки. Нельзя не отметить и другой принципиальный для данной мысли момент, выражающийся в построении позитивной концепции языковой деятельности. Известные представители рассматриваемого направления (Дж. Остин, Г. Райл) стремились перейти к эффективному использованию повседневного и обыденного языка как инструмента трансляции информации.
Многочисленные научные исследования содержат в себе указание на длительную историю развития лингвистической философии, в которой ее идейными истоками выступают дискуссии между Сократом, софистами, Аристотелем и целым рядом других мыслителей о том, что же такое язык и каковы его возможности. Вместе с тем, как справедливо замечает С.Б. Никонова, со временем изменилось понимание языка и его функциональности. Так, если для Протагора истина выражает соответствие знания действительности, то есть выражает сущность бытия, а человек, будучи мерой всех вещей, остается способным выразить мнение, то уже «для Декарта речи об ограниченности человека уже не идет, напротив, само бытие впадает в зависимость от его познавательной способности» [8, с. 180]. Человеческая субъективность становится одним из столпов познания мира, причем таким, который самостоятельно определяет вектор как самой когнитивной активности, так и способов получения знания о предметах.
Начиная с идей И. Канта и вплоть до современных концепций, принципиальным становится обращение не к окружающим обладающим статусом элемента бытия предметам, но к языковой реальности, выражающей в себе систему ценностей мыслящего сознания. Аналитика современных позиций (постмодернизм, структурализм, идеи М. Маклюэ-на) приводит к пониманию, что человечество буквально окружено «культурой знаков», отражающих скорее отношение к предмету, нежели указание на их существенные признаки и/или факт существования.
Язык представляет собой одну из знаковых систем, к которой обращаются индивиды в зависимости от контекста, а ее использование дополняет сопряжением с определенными целями и следствиями. Переосмысление понятия и роли языка в период кризиса метафизики способствовало обретению самостоятельного значения в онтологическом,
сз о
о Л о
о сз о в
гносеологическом, аксиологическом и праксиологическом аспектах, фактически став одним из ключей понимания реальности. Возникшая в связи с развитием интереса к языку традиция - аналитическая - представляет собой направление философствования, методология которого строится на логическом и лингвистическом рассмотрении феноменов, являющихся порождениями речевой/ языковой деятельности.
Формирование и функционирование новых концепций аналитического профиля подтверждает непрекращающийся интерес к проблеме языка. Следовательно, лингвистическая традиция все еще является бурно развивающейся областью философского знания. Начиная с позднего Витгенштейна, многие из исследователей обращаются к трансформации понимания социальной реальности. Однако даже невзирая на строгость методов и правил, аналитическая традиция неоднородна, что способствует появлению творческих интерпретаций и обогащению входящих в нее направлений. Целью настоящей работы является анализ динамики развития некоторых направлений современной лингвистической философии в осмыслении социальной реальности.
Итак, мнения представителей рассматриваемой традиции имеют принципиальные расхождения по поводу места, роли и предназначения языка в обществе. Начнем с того, применительно к сфере юриспруденции «язык перестает восприниматься как система дескрипций внешних объектов, образцом для которой выступает предельно абстрактный и технический язык логики или логически опосредованной эмпирической науки» [6, с. 46]. Представленное в данном случае понимание права осуществляется путем перехода от связи с естественным миром к языковым играм как системе понятий, каждое из которых наделяется необходимыми свойствами в соответствии с актуальными контекстуальными условиями.
Возросшая интеллектуальная динамика не может не затронуть логику понимания фактов, а в качестве одного из следствий данных изменений мы выделим лингвистическую юриспруденцию Г. Хар-та. Этот мыслитель полагает, что правовые нормы, будучи формой проявления языковой реальности, приобретают аскриптивную природу, то есть определяют феномены окружающего мира «действием с помощью правил ("оперативом") или производством нормативного вывода (нормативной квалификацией конкретного случая)» [6, с. 50]. Языковые нормы, выраженные в правовой системе, определяют формы и способы существования предметов, навязывают им некие рамки и схемы бытия, самым прямым образом определяя должный для них способ существования. Вследствие этого юридический язык формирует нормы функционирования самых е различных объектов. Самоочевидно, что происхо-е дят сдвиги и в социальном положении человека, Я который, являясь субъектом правовых отношений, ° перестает выступать только как «абстракция вну-ав три идентификации нормативной системы <...>
Образ человека определяется через анализ универсальных принципов его существования в обществе, то есть принципов, которые имеют определенные минимальные черты естественного права» [4, с. 101].
Аскриптивная природа правовых норм задает перед представителями лингвистической философской мысли целую панораму проблем, связанных в первую очередь с логическим анализом сущности предметов и знанием о них. Так, в одной из работ В.В. Оглезнева и В.А. Суровцева уточняется, что классическая теория определения понятий основывается на универсальном принципе родового понятия и видового отличия. Следует отметить, что такое понимание было характерно еще для аристотелевской и традиционной формальной логики. Вместе с тем, как справедливо пишут томские ученые, в современности появилась необходимость ревизии стандартных подходов к сущности понятий и определений [10]. Последние, как известно, могут быть номинальными (per terminus) и реальными (per res). Однако с точки зрения традиционной формальной логики оба этих подхода к определению не слишком сильно расходятся, поскольку позволяют указать на практически идентичные признаки предметов.
Вместе с тем необходимость обозначенной ревизии обусловливается не столько анализом дефи-нирования отдельных понятий, но скорее оценкой системы определений в целом [11]. Таким образом, вслед за Г. Хартом и Д. Остином резоннее говорить, что лингвистические философы маркировали когерентный критерий истинности в качестве «крайне эффективного», тем самым указывая на необходимость системного анализа языковой реальности. В данном случае ценной представляется хартовская идея о том, что слова не могут иметь значение, если они изолированы друг от друга и инкорпорированы в семантическую систему. Ученый сформулировал новый метод - «объясняющее прояснение»: «Вместо определения единичного термина необходимо рассмотреть предложение, где единичное слово играет характерную для себя роль и объясняется, во-первых, посредством спецификации условий, при которых все высказывание истинно, и, во-вторых, посредством того, как данное слово употребляется для того, чтобы получить заключение на основании правил в конкретном случае» [12, с. 240]. В приведенной цитате как нельзя лучше представлена контекстуальная характеристика определения социальных понятий и сделано важное методологическое указание на необходимость изучения наличных параметров и условий, в которых употребляются те или иные термины. Рассмотрим два ключевых принципа концепции Г. Харта, проясняющие общую логику изучения определений:
• Принцип невозможности, предполагающий отсутствие перспектив установления через родовые признаки и видовые отличия определить базовых определений. Объяснение этому следующее: данные понятия не предполагают наи-
большего рода, а значит, невозможно провести операцию обобщения по отношению к той группе элементов, к которой можно отнести искомые (в данном случае - юридические) термины;
• Принцип бесполезности, базирующийся на утверждении о том, что любое родо-видовое определение в традиционной форме будет столь же неясным и запутывать, равно как и видовое понятие. Более того, сам Г. Харт высказывает положение о том, что генетические определения, сформированные традиционным способом, не позволяют выразить характеристики и свойства понятий в случаях отклонений последних от нормы. В связи с этим в качестве более эффективного признается конструктивный метод, благодаря которому американский мыслитель сформулировал идею об аскриптив-ной природе правовых норм.
При этом следует указать, что хартовская теория хоть и получила широкую поддержку в научном сообществе, все же не является свободной от недостатков. Одним из наиболее видных критиков позиции Г. Харта считается П. Хакер, который в своих работах доказывал безосновательность его аргументов против определения per genus et differentiam: «Нет никаких причин считать, что перефразировка определения или определение, основанное на условиях истинности, единственно приспособлены для определения фундаментальных или нормативных понятий» [14, с. 343]. При этом П. Хакер высказывал ряд замечаний, в которых обрушился и на хартовскую когерентную концепцию истины, и на использование аскриптивной природы языковой реальности [9]. Среди приводимых замечаний обращает на себя внимание необходимость учета условий истинности при определении понятий в рамках аналитической методологии, для чего П. Хакер предлагает следующую программу:
• Родовой термин в процессе традиционного способа определения зависит от двух структурных элементов - от воспринимающей стороны, которая пытается «встроить» получаемую информацию в свою систему знаний и отношений, и от объясняющей, которая изначально вкладывает в процесс трактовки каждого конкретного понятия диспозиционные предпосылки его истинности. Смысл такого положения состоит в том, что определение понятий является результатом разработки новой системы норм, но никак не исходным пунктом, который позволил бы в дальнейшем развивать систему знаний. В итоге изменяется функционал определений: вместо того, чтобы выявить возможности построения новых интеллектуальных систем, дефиниции выражают их сущность, что, таким образом, делает бесперспективным собственное существование, поскольку выражает готовый продукт, не открывая каких-либо перспектив совместных научных действий и поисков;
• Идея контекстуальности нормативного определения различных юридических понятий может быть перенесена на сферы интересов других
наук. В частности, анализ переживаний из области психологии может помочь при выявлении родовых свойств различных понятий, а также при отражении их специфических (видовых) признаков. Все это может быть использовано в многих областях прикладного знания. Мы видим, как хакеровская критика высвечивает положение о том, что контекстуальность определений не должна сводиться исключительно к области какой-либо одной реальности, поскольку данный методологический принцип должен реализовываться в самых различных сферах человеческой жизнедеятельности;
• Аналитическое выведение понятий так или иначе предполагает интеграцию философского дискурса в сами термины, с чем боролись представители аналитической философии. В дополнение к этому, сами определения в оптике Г. Харта можно маркировать как «содержательно смутные», то есть содержащие в себе противоречивые родовые и видовые признаки, что делает их в значительной степени нулевыми в логическом значении как не выражающих ни одного предмета на основании несовместимости признаков;
• Разворачивание критики смутности определений на всех уровнях, что уподобляет рассматриваемую дискуссию оппозиции «Платон -Аристотель» по поводу вопроса об идеях в качестве фундаментального свойства любого предмета. По своей природе Хакер становится Стагиритом современности, указавшим на необходимость нивелирования вечной рекурсии понятийного ряда. В результате появляются утверждения о возврате к родо-видовому способу определений, поскольку содержательного оно выражают все тот же класс предметов, который обусловливался контекстуальными способами понимания и описания. По нашему мнению, представленная полемика может быть сведена к тому, каким образом возможны определения понятий и их последующее практическое применение в различных областях общественного бытия. Конечно же, в первую очередь затрагивается юриспруденция, в рамках которой существует дискуссия о содержательном анализе правовых понятий. Тем не менее, именно изучение природы понятий юридического языка позволит сформировать новые типы правовых систем, что в целом открывает возможности для эффективной регламентации общественных отношений в актуальных наличных реалиях.
Продолжая рассуждения на предмет изменений, произошедших в лингвистической философии, нельзя не назвать концепцию Ф. Вайсмана, который высказал предположение о существовании множества слоев в структуре языка. Причем каждый из них имеет собственную логику и организацию, выраженную в способах идентификации истинности знания, полноты описания и способах подтверждаемости полученных результатов. Слой
сз о
о Л о
о сз о в
языка содержит совокупность однородных предложений, каждое из которых проявляет себя тождественным образом. Заслуживает внимания тот факт, что в разных слоях критерии соответствия истине не будут являться одинаковыми: «Истинность высказывания о субъективном впечатлении отличается от истинности высказывания о материальном объекте, которое, в свою очередь, отличается от истинности физического закона» [13, с. 208]. Аналогичное можно заметить и при изучении способов верификации высказываний. Таким образом, этот австрийский мыслитель выдвигает принципиальное положение о необходимости разделения множества высказываний, объединенных единой природой.
Актуализации его поисков способствовали происходящие трансформации при выборе способа употребления языка. Традиционно считается, что язык как структура предполагает наличие слов, имеющих определенный референт в природе. В свою очередь это определяет вектор и способы использования слов, поскольку дает перспективы понимания множества коммуницирующих и познающих субъектов. Как полагает сам Ф. Вайсман, с начала XX века ситуация с использованием языковой реальности существенно изменилась, так как вопросы о познаваемости мира трансформировались в совокупность вопросов о том, как индивиды стремятся изучить окружающую реальность. Смысл же таковых изменений определяется не содержанием, но уже самой техникой постижения мира, а язык как раз-таки оказывается одним из средств, позволяющих получить необходимое знание. Таким образом, лингвистическая философия Ф. Вайсмана репрезентирует не что иное, как парадигму такого всестороннего исследования. При этом ведущее место в его концепции занимает логика Дж. Беркли, который, как известно, сводил процесс познания к описанию ощущений и их комбинаций. В целом его концепция может быть понята следующим образом: попытки найти нечто, находящееся за пределами впечатлений и непосредственной сенситивной рецепции предмета, обречены на провал. В итоге именно чувственные впечатления становятся источником познания, вследствие чего выступают единственной реальностью для субъекта.
По аналогии с представленной позицией, Ф. Вайсман высказывает центральную идею о примате языка над всей остальной реальностью. Именно благодаря возвышению языковой реальности становится возможным постижение всей окружающей действительности. При этом становятся понятным причины разделения языковой реальности на пласты. Основанием этой операции является сложная структура бытия, позволяющая выделение самых различных предметных полей и срезов, кое торые будут постигаться индивидуально подобран-е ными методами, которые допускают какого-либо Я смешения областей познания. Значимым для нас ° представляется аргумент самого Ф. Вайсмана, ко-ав торый говорит о языке как универсальном посред-
нике между тем, что существует, и той картиной мира, которая формируется самостоятельно каждым отдельным индивидом. Он признает эффективность представления о том, что в языке выражаются чувственные впечатления, то есть указываются те признаки предметов, которые имеют принципиальное значение для трансляции персонального опыта и его последующего перевода в коллективный. Языковые символы становятся таким образом аналогом чувственного восприятия, с помощью которого становится возможным описать и транслировать картину мира. А поскольку язык оказывается единственным источником знания, значит, задача философии состоит только в том, чтобы изучать символы. Отсюда следует, что центральным становится тот принцип, в соответствии с которым высказывания о материальных объектах сводимы к высказываниям о чувственном опыте.
Можно говорить, что здесь отражается вся лингвистической философии - язык определяет вектор познавательных способностей человека. При этом мы отчетливо видим, что идеи британского эмпиризма проявляют себя в рамках лингвистической философии в двух аспектах. Один из них состоит в признании Ф. Вайсманом редукционизма чувственного опыта к лингвистическим единицам, что дает возможность в определенной степени связать формализованные в логическом языке высказывания. Другой заключается в признании за каждой лингвистической структурой статуса факта: любое высказывание в той или иной степени выражает факт, присущий действительности, следовательно, нет необходимости выходить за пределы языковой реальности. В дальнейшем данный принцип позволяет определить принципы аналитического познания мира и формировать социальную ткань. Более того, правовые, научные, этические, равно как любые другие знания приобретают статус ценности, а значит - конвенции, что само по себе изменяет возможность трансляции классической концепции истины.
Также нельзя не отметить, что если лингвистическая философия признает в качестве основания познания логический анализ слов и высказываний и суждений, то допускается использование вариативных форм знания. В дальнейшем логиками и лингвистическими философами высказывались положения о том, что в случае «отмены» прямых связей между предметом и высказыванием о нем, открываются, как подчеркивает Г. Харт, возможности для признания аскриптивной природы норм. Теоретическим (на уровне философских и языковых исследований) следствием приведенного положения дел является формирование различных вариантов логики, каждый из которых перестает быть двухзначной, если опираться на аристотелевское понимание.
Другим значимым аспектом становится формирование логик, основанных на желаемых терминах. Здесь уместно привести высказывание У. Куайна: «Ограничьте совокупность логических истин в любых терминах, и вы получите в этих терминах логи-
ку. Какие из этих истин отбираются в качестве аксиом и какие отбираются правила для порождения остальных логических истин из этих аксиом - безразлично» [7, с. 146]. Получается, что сами ученые признают возможности формирования совершенно иных логик, отличных от классической. Сегодня на практике происходит расширение логики именно как методологического аппарата для описания явлений природы, общества и культуры. Более того, запускаются трансформации науки как социального института: если в рамках классической парадигмы исследовательского поиска приоритетным являлось соотношение слов и вещей, то в современной системе миропонимания определяющим становится именно вскрытая современными мыслителями языковая среда.
Понятие нормы как основания познания мира в рамках аналитической философии было развито рядом ученых, среди которых имеет смысл выделить финских логиков, прежде всего, Г.Х. фон Вригта и Я. Хинтикку [1]. В рамках своих идей данные мыслители стремились проанализировать области применения деонтической логики, в которой принцип нормы трактовался как должный и определяющий вектор человеческих действий. С точки зрения фон Вригта, приписываемая приписывается законам необходимость аналогична принципам логики [2;5].
Примечательно, что любые долженствования связываются с определенными позициями, которые занимают индивиды по отношению к самым различным, правда, находящимися за ними ситуациям и утверждениям, но никоим образом не выводятся какими-либо предустановленными закономерностями и тенденциями мира. С позиции деонтической логики сама природа долженствования всегда конституируется ситуативно. Тем не менее, невзирая на необозримый плюрализм обстоятельств и условий, его вполне можно категорировать в несколько детерминирующих поведение субъекта категориальных разновидностей («Запрещено», «Обязательно», «Разрешено») [5, с. 21].
Рассматривая дихотомический вариант деления долженствования, И.С. Дикарев и С.Б. Токарева подчеркивают, что «в первой модели должное понимается как идеал, а норма представляет собой безличную формулировку безусловного обязательства, вменения или запрета без указания персонального агента действий, условий совершения действия, санкций и авторитета нормы» [5, с. 21]. Так прослеживается стандартная семантика норм и фиксируется принцип «должно быть». Примечательно, что здесь исследователи обращаются к норме как безличному идеалу, определяемой известными модальными операторами.
Любопытно, что такие внешне непохожие друг на друга события, как, например, изменение состояния тела или даже целого образования не будут иметь принципиальных различий, но будут интерпретированы как «однопорядковые», следовательно, исследователи могут наблюдать их отождествление с последствиями данных действий. На этот
счет Г.Х. фон Вригт пишет следующее: «Важнейшая особенность совершенных действий и вызванных следствий состоит в том, что они являются изменениями (событиями). Изменение - это переход от одного положения дел к другому. Результат (а также последствия) можно отождествить с самим изменением либо с его конечным состоянием» [2, с. 101].
В конечном счете любое событие может быть понято и маркировано как «нормальное» на том основании, что прескрипция и ее обнародование в языке имеют единую природу, следовательно, признаваемое в качестве правила, и то, как совершается то или иное событие, являются тождественными по своему смысловому значению [3]. Обнародование нормы как прескрипции - неотъемлемое звено в процессе ее возникновения и вступления в упорядочивание процессов и событий. Отсюда вывод: все, что существует, подчинено уже заранее заданной норме, так или иначе инкорпорированной в структуру мироздания.
Другое толкование должного связывается с идеей «должно быть сделано», при этом нормы приобретают инструментальный характер уже на том основании, что они получают функцию достижения, практической реализации совокупности процессов, которые актуальны для того или иного человека или группы лиц. Норма таким образом утрачивает безличностный характер, поскольку она конкретно адресована тому, кто ее выполняет, а также очевидным становится источник ее формирования. Вдобавок к этому, проявляются многие другие факторы, среди которых особое место имеют условия, при которых норма функционирует и должна выполняться. В этой логике нормы утрачивают природу идеального и оказываются принципами, описывающими реальные человеческие действия и отношения. Как результат, открываются возможности для формирования целых нормативных систем, которые не ограничиваются критериями истинности, поэтому и выбор вариантов осуществления действия принадлежит исключительно самому субъекту [5, с. 21].
В заключение проведенного исследования резюмируем, что развитие современной лингвистической философии в рассмотрении социального бытия связано с несколькими важными направлениями интеллектуального поиска. Одно из них определяется дискурсом, в котором ученые стремятся выяснить природу логических определений. Центральное место здесь отводится дискуссии между Г. Хартом и П. Хакером по вопросу о возможности родо-видового логического определения понятий, а значит - их функциональности и эффективности в различных языковых системах. Другим течением является логический редукционизм Вайсмана, в рамках идей которого высказывается положение о сведении результата опыта к языковым формам. В своем предельном варианте это направление приводит к необходимости переосмысления природы исследовательского поиска и науки как социального института. К третьей линии современной
сэ о
о Л о
о сз о в
в u
CM
со
лингвистической философии отнесем взгляды Г.Х. фон Вригта и Я. Хинтикки. Эти мыслители стремились проанализировать принципы модальной логики, в которой принципиальное место занимает идея должного. Выявление и разделение должного как идеала и как объекта, имеющего определенные функциональные векторы действия, приводит к различным описаниям поведения человека, а также регламентации его взаимодействий в повседневности. Наконец, согласно лингвистическим философам, языковая реальность определяет социальные взаимодействия людей, поскольку именно язык способен задавать условия для индивидуального познания и построения картины мира, так и обеспечивать взаимопонимание на коллективном уровне.
Литература
1. Вригт фон В.Г. Аналитическая философия: историко-критический обзор // Кантовский сборник. 2013. № 1. С. 69-82.
2. Вригт фон В.Г. Логико-философские исследования. М.: Прогресс, 1986. 600 с.
3. Вригт фон В.Г. Норма и действие. Глава VI. Нормы, язык и истина // Идеи и идеалы. 2012. Т. 2. № 4 (14). С. 131-144.
4. Дидикин А.Б. Моральная нейтральность как правовая ценность: критический анализ философско-правовых аргументов А.В. Неха-ева // Омский научный вестник. Серия Общество. История. Современность. 2019. Т. 4. № 3. С.99-103.
5. Дикарев И.С., Токарева С.Б. Содержательная взаимосвязь между концептом «закон» и трактовками понятий «должное» и «норма» в различных моделях деонтической логики // Logos et Praxis. 2018. Т. 17. № 2. С. 16-25.
6. Касаткин С.Н. Объяснение правовых понятий в аналитической юриспруденции Г. Харта: методология и проблематизация // Труды Института государства и права РАН. 2018. Том 13. № 1. С. 43-71.
7. Куайн У. Философия логики. М.: Канон+, 2008. 192 с.
8. Никонова С.Б. Лингвистическая философия в культурной парадигме современности // Научно-технический вестник Санкт-Петербургского университета информационных технологий, механики и оптики. 2007. № 36. С. 180-185.
9. Оглезнев В.В., Суровцев В.А. Определение в аналитической философии права: П. Хакер vs Г. Харт // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 421. С. 36-40.
10. Оглезнев В.В., Суровцев В.А. Определение per genus proximus et differentiam specificam и юридический язык // Scholae. Философское анти-коведение и классическая традиция. 2015. № 2 (9). С. 228-240.
11. Оглезнев В.В. «Открытая текстура» юридического языка // Вестн. Томск. гос. ун-та. Филосо-
фия. Социология. Политология. 2016. № 2(34). С.237-244.
12. Оглезнев В.В., Суровцев В.А. Питер Хакер об определении в юриспруденции // Вестник Томского государственного университета. Философия. Политология. Социология. 2017. № 39. С. 238-247.
13. Оглезнев В.В., Суровцев В.А. Фридрих Вайсман о многоуровневой структуре языка и проблемах редукционизма // Эпистемология и философия науки. 2018. Т. 55. № 4. С. 206-218.
14. Hacker P. Definition in Jurisprudence // The Philosophical Quarterly 1969. Vol. 19. № 77. pp. 343347.
DISCUSSIONS ABOUT SOCIAL REALITY IN MODERN LINGUISTIC PHILOSOPHY
Ravochkin N.N.
Kuzbass state technical university named after T.F. Gorbachev, Kuzbass state agricultural academy
The article discusses the changes in the directions of research on social reality that have occurred in modern linguistic philosophy. Relevant works devoted to the comprehension of the declared tradition have been selected. In the introductory part of the work, the author actualizes the problems of studying language in philosophy, which, after a linguistic turn, ceases to be understood only as a means of communication. The multidirectional nature of the shifts, focusing on the place, role and function of language in the comprehension of social reality, is emphasized. In the following, three lines of discussion are critically examined. The problems of definitions are studied. The author traces the dynamics of the development of approaches to the status of the language, its use and structure. In conclusion, conclusions are formulated that supplement modern philosophical thought in the aspect of understanding the role of language in social reality.
Keywords: language, society, linguistic philosophy, reality, norm, logic.
References
1. Wright von V.G. Analytical Philosophy: Historical and Critical Review // Kant's Collection. 2013. No. 1. pp. 69-82.
2. Wright von V.G. Logical-philosophical researches. M.: Progress, 1986. 600 p.
3. Wright von V.G. Norm and action. Chapter VI. Norms, language and truth // Ideas and ideals. 2012. Vol. 2. No. 4 (14). pp. 131144.
4. Didikin A.B. Moral neutrality as a legal value: a critical analysis of philosophical and legal arguments A.V. Nekhaeva // Omsk Scientific Bulletin. Ser. Society. Story. Modernity. 2019. V. 4. No. 3. pp. 99-103.
5. Dikarev I.S., Tokareva S.B. The meaningful relationship between the concept of "law" and the interpretation of the concepts "due" and "norm" in various models of deontic logic // Logos et Praxis. 2018. V. 17. No. 2. pp. 16-25.
6. Kasatkin S.N. Explanation of legal concepts in G. Hart's analytical jurisprudence: methodology and problematization // Proceedings of the Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences. 2018. Volume 13. No. 1. pp. 43-71.
7. Quine W. Philosophy of logic. Moscow: Kanon+, 2008. 192 p.
8. Nikonova S.B. Linguistic philosophy in the cultural paradigm of modernity // Scientific and technical bulletin of the St. Petersburg University of Information Technologies, Mechanics and Optics. 2007. No. 36. pp. 180-185.
9. Ogleznev V.V., Surovtsev V.A. Definition in the analytical philosophy of law: P. Hacker vs G. Hart // Bulletin of the Tomsk State University. 2017. No. 421. pp. 36-40.
10. Ogleznev V.V., Surovtsev V.A. Definition of per genus proximus et differentiam specificam and legal language // Scholae. Philosophical antiquity and the classical tradition. 2015. No. 2 (9). pp. 228-240.
11. Ogleznev V.V. "Open texture" of legal language // Vestn. Tomsk. state university Philosophy. Sociology. Political science. 2016. No. 2(34). pp. 237-244.
12. Ogleznev V.V., Surovtsev V.A. Peter Hacker on definition in jurisprudence // Tomsk State University Bulletin. Philosophy. Political science. Sociology. 2017. No. 39. pp. 238-247.
13. Ogleznev V.V., Surovtsev V.A. Friedrich Weissman on the multilevel structure of language and the problems of reductionism // Epistemology and Philosophy of Science. 2018. V. 55. No. 4. pp. 206-218.
14. Hacker P. Definition in Jurisprudence // The Philosophical Quarterly 1969. Vol. 19. No. 77. pp. 343-347.
