CC BY
1415
УДК 94 (410) В. Н. Ерохин
Нижневартовск, Россия
ДИСКУССИИ О ПРИЧИНАХ АНГЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ XVII ВЕКА В СОВРЕМЕННОЙ БРИТАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Аннотация. В статье рассматриваются подходы к пониманию Английской революции XVII века в современной британской исторической науке. К настоящему времени, как показано в статье, заметно уменьшилось научное влияние и признание прогрессистских подходов к пониманию Английской революции, представляемых в двух версиях либеральными историками и историками-марксистами. Для либеральной и марксистской парадигм также характерно стремление к обобщениям, которое к 1980-м гг. стало менее убедительным для большинства британских историков. Автор проанализировал особенности оказавшего заметное влияние в последние десятилетия ревизионистского направления в изучении причин Английской революции и пришел к выводу, что в современной британской исторической науке в рассмотрении данных проблем влиятельны историки, призывающие учитывать специфические особенности исторической ситуации и придерживающиеся индивидуализирующих подходов в понимании истории.
Ключевые слова: Английская революция XVII века; современная британская историография; консервативное направление; либеральное направление; ревизионистское направление.
Сведения об авторе: Владимир Николаевич Ерохин, доктор исторических наук, профессор кафедры документоведения и всеобщей истории.
Место работы: Нижневартовский государственный университет.
Контактная информация: 628626, г Нижневартовск, ул. Мира, д. 36; тел.: (3466) 27-35-10; e-mail: erohin_vladimir@inbox.ru
В прошедшие несколько десятилетий в британской исторической науке активно идет процесс переосмысления причин Английской революции и гражданской войны XVII в. Еще в 1980-е гг., накануне юбилейной даты с начала Великой Французской революции, много внимания изучению европейских революций раннего Нового времени уделили и французские исследователи, и историки других стран, что стимулировало также активизацию размышлений об Английской революции (Conflict 1989).
В современной британской историографии появившиеся в 1970-е гг. историки-ревизионисты стали пропагандировать идею о том, что коллективные социально-политические
действия масс не ведут к прогрессивному развитию общества. Скорее, массовые выступления трактуются как экстремистские по характеру и бесполезные по результатам, поэтому ревизионисты рассматривают гражданскую войну в Англии середины XVII в. как беспорядочный, бессвязный и случайный по происхождению конфликт, возникший под влиянием таких же случайных причин кратковременного действия. Историки-ревизионисты считают, что события гражданской войны оказались по большей части бесполезными в своих следствиях, не оказав серьезного влияния на дальнейшую
историю Англии, поскольку Англия и после гражданской войны оставалась обществом, которое можно отнести к государствам «старого режима». В Англии по-прежнему господствовала монархия, воспринимаемая как божественное установление, официальная англиканская церковь, и такое положение сохранялось в стране до 1832 г. (Clark 1986; Clark 1985; Richardson 1977; Tomlinson 1983: 7—26; Pocock 1980: 3—20).
Либеральная и марксистская интерпретации истории Англии, признавая позитивное историческое значение революций, по своему характеру являются прогрессистскими. Но к 1980-м гг. вера в прогресс и в то, что прогрессивное развитие Англии продолжается, в среде британских историков стала разрушаться (Cannadine 1987: 169—181). События гражданской войны середины XVII в. стали даже смущать часть историков. Конфликты в английской истории этих лет не укладывались в разрабатывавшиеся рядом консервативных, по преимуществу, авторов идеи о том, что историческое развитие Англии представляло собой пример постепенных изменений. Подчеркивалось, что даже в случае роста в стране социальной напряженности английские власти находили консенсусные механизмы, которые предотвращали социальные конфликты (Conflict 1989: 1).
Для историков, работавших в либеральной традиции, гражданская война представлялась конституционно-политической борьбой между авторитарной по характеру монархией и стремлением утвердить власть закона, гарантии индивидуальной собственности и основные свободы человека, которые отстаивались оппозицией, базировавшейся в основном в палате общин. Оппозиция проявила себя также оплотом английского протестантизма в борьбе с антипатриотичной, почти что папистской религиозной политикой, которую проводил Карл I. В результате этой сложной религиозно-политической борьбы в стране, согласно представлениям либеральных историков, начала утверждаться религиозная терпимость, хотя она первоначально распространялась лишь на различные направления в протестантизме. Начало гражданской войны в 1642 г. в рамках либеральной традиции рассматривалось как результат длительного развития процессов, проявившихся еще в последние годы правления Елизаветы I.
Марксистские истолкования гражданской войны в Англии сходны с либеральными в том, что в них прослеживаются долговременные причины в ее происхождении путем анализа экономических процессов и классовых конфликтов. Гражданская война трактуется в марксистской историографии как буржуазная революция, рассматриваемая в качестве важного этапа в переходе Англии от традиционного феодального общества к современному капиталистическому обществу. Эта революция связывалась марксистами с появлением нового общественного класса, класса капиталистов, состоявшего частично из формировавшейся буржуазии, частично из видоизменившихся представителей прежних элит. Этот капиталистический класс стремился извлекать максимальные прибыли из сельского хозяйства, активно занимался ремеслом и торговлей. В связи с кризисом марксистской методологии в 1970—80-е гг. на первый план у марксистски ориентированных историков вместо буржуазии стал выходить средний класс, который преподносился как важная составная часть формировавшейся буржуазии. Историки-марксисты также обращали внимание на социальные низы, различные радикальные движения 1640—50-х гг. (Samuel 1980: 21—90; Hill 1940; Hill 1958: 13—40; Manning 1976).
Многие современные историки склоняются к мнению, что трудно провести ясное различие
между религиозными и политическими, социальными и экономическими вопросами в происхождении гражданской войны. К. Хилл показал, насколько неразрывно были связаны религиозные и экономические мотивы в спорах о десятинах, о праве светских лиц на взимание десятины, о церковных землях и церковных судах (Hill 1956). К. Хилл отмечал также, что пуританизм был привлекателен для тех, кого он называет «трудолюбивыми людьми» — для торговцев и ремесленников (Hill 1967). Но, по мнению X. Г. Александера, неудовлетворительные аспекты такого понимания пуританизма, предлагаемого К. Хиллом, состоят в том, что на его основе не удается объяснить явную привлекательность пуританизма для многих лиц из числа джентри, юристов, более подготовленного в профессиональном отношении духовенства. Остается также проблема в объяснении того, почему религиозные верования накануне гражданской войны вели к активизации политической деятельности человека, а не к уходу в чисто личную по характеру религию и квиетизм (Alexander 1968: 169).
В событийной части изложения истории революции и гражданской войны в Англии либеральные историки продолжают черпать материалы из многотомного труда С. Р. Гардинера (Gardiner 1883-1884; Gardiner 1886-1891; Gardiner 1894-1901). При этом гражданская война рассматривается как явление, которое сыграло решающую роль в продвижении Англии к установлению конституционной монархии и рыночной экономики. В качестве эпилога гражданской войны середины XVII в. при этом преподносится «Славная революция» 1688— 1689 гг.
На изучение религиозной и политической ситуации в Англии первых десятилетий XVII в. в современной британской историографии с 1970—80-х гг. стала влиять ревизионистская концепция в понимании происхождения Английской революции и гражданской войны. Согласно аргументации К. Рассела,
гражданская война была случайной и возникшей из состояния хронического непонимания, недоверия и запугивания (Russell 1973: 1—31; Russell 1979). Этот подход проявился также в работах Дж. Моррилла, К. Шарпа, Дж. Кениона, М. Кишлански, у признававшего обоснованность
ревизионистской аргументации и
поддерживавшего контакты с историками-
ревизионистами Дж. Элтона (Morrill 1976; Sharpe 1973: 1—42; Kishlansky 1986; Kenyon 1986; Elton 1974: 164—182). Эти историки отвергают марксистскую интерпретацию английской революции, считая ее необоснованной, детерминистской,
опирающейся на использование ретроспективы. Ревизионисты разрывают связь между политическими конфликтами и социальными изменениями в Англии предреволюционного периода. Они не находят ничего исторически прогрессивного в сопротивлении монархии. В их трактовке, напротив, монархия в правление Карла I отличалась стремлением к введению новшеств, состоявшем в том, что королевская власть пыталась преодолеть ограниченность своих ресурсов, противостоять ограничениям, которые налагал на действия монарха обструкционистский парламент, и оказывать влияние на происходившее в Европе. Консерваторами же были оппоненты короны, особенно палата общин, которая упорно цеплялась за сохранение устаревших традиций и прав. К тому же, по мнению ревизионистов, деление участников политического процесса на консерваторов и сторонников прогресса применительно к предреволюционной Англии бессмысленно, поскольку в XVII в. в общественном сознании еще не утвердилась идея прогресса и даже представление о желательности определенных социальных изменений, которые можно было бы планировать заранее. Идеологический раскол, существовавший в английском обществе накануне гражданской войны, не осмысливался современниками событий в понятиях деятельности прогрессивных и реакционных сил.
На формирование ревизионистской концепции происхождения гражданской войны в Англии повлияли идеи Дж. Эллиота, который объявил анахронизмом проведение каких-либо аналогий между обществом с сословно-корпоративной структурой, связанным вертикальными узами родства и патроната, и обществом, разделенным на классы; между обществом, идеалы которого устремлены в прошлое, и обществом, в котором доминирует идея прогресса (Elliott 1969: 35—56). Этот тезис, признающий революционными только те движения, которые характеризовались наличием идеологии, основанной на представлениях о прогрессивной
направленности исторических изменений и появившейся лишь в эпоху Просвещения, был
заимствован из политологии и впоследствии поддержан некоторыми историками,
подчеркивавшими консервативный и даже реакционный характер идеологии участников восстаний XVI—XVII вв.
Массовые движения XVI—XVII вв. Дж. Эллиот свел к чисто политическим конфликтам и борьбе за власть. Революционной ему виделась политика абсолютистского государства, а реакционным — сопротивление ей различных общественных слоев в ответ на фискальные требования и религиозную политику правительства. Побудительными мотивами движений XVI—XVII вв. были, по мнению Дж. Эллиота, так называемый народный национализм и «корпоративный конституционализм» верхних слоев общества (аристократии, джентри, городской верхушки, духовенства и т.п.), который выражался в идеализированном представлении об общине или корпорации как реально существующем организме, наделенном специфическими обязательствами, правами, привилегиями. Эти силы стремились к сохранению своей идеализированной общности локального, регионального или национального масштаба, что в их деятельности перевешивало любые мотивы, включая религиозные. Эти движения протеста со стороны правящих классов взаимодействовали с движениями народных масс, вызванными религиозными,
фискальными или социальными
притеснениями. При таком подходе единственно адекватной историческим реалиям «доиндустриального» общества оказывается политическая революция. Революции раннего нового времени и революции конца XVIII— XIX вв. предлагалось понимать как типологически разные явления (Репина 1998: 51). В Европе в XVI—XVII вв., отмечает Дж. Эллиот, в социальных движениях в отношениях между верхушкой и народом различия в моделях взаимодействия обусловлены балансом между отчуждением правящих классов от центральной власти и его страхом перед угрозой социальных беспорядков. В Английской же революции временный альянс оппозиции внутри правящего класса и сил народного протеста был укреплен общими религиозными узами. Эта концепция Английской революции, которую JI. П. Репина называет «неоревизионистской», обосновывалась также в статье Дж. Эллиота (Elliot 1973: 246—257; Репина 1998: 51).
По словам еще одного консервативного представителя социальной истории
П. Ласлетта, революция — это понятие, появившееся в XIX в., а применительно к событиям XVII в. понятию социальной революции нет места в анализе того, что происходило в английской политической жизни раннего нового времени. Как пишет П. Ласлетт, «такого комплекса событий, как английская революция середины XVII века, вообще не существовало» (Ьаз1ей 1984: 206—209). Это полемически заостренное утверждение является также результатом влияния номиналистской познавательной традиции в неопозитивистском обличье, приверженность которой характерна для консервативных британских историков.
Вместо существования в английском обществе накануне революции середины XVII в. острого и усиливавшегося религиозно-политического раскола, о котором писали либеральные историки, историки-ревизионисты утверждают, что в английском обществе существовало согласие в политических вопросах, сохранявшееся до времени накануне гражданской войны, и религиозное единство, которое, правда, было нарушено раньше — после того, как на престол взошел Карл I. Ревизионисты утверждают, что в английском обществе существовало широкое согласие в том, что власть королей божественна. Но при этом монархи, как считалось, должны были советоваться в делах управления с самыми влиятельными и знающими людьми в своем королевстве, которых они включают в состав своего совета, и с парламентом, роль которого рассматривалась как подчиненная, но тоже важная, поскольку парламент выделял финансовые средства монарху и давал ему советы. Раскол, конфликты в политической жизни рассматривались почти всеми англичанами как незаконные, неприятные явления, которых надо избегать. Считалось, что только монарх имеет право формировать правительство, принимать решения по делам высокой политики, а для существования «оппозиции» в современном смысле слова не было места. Политические партии и группировки воспринимались как
раскольнические фракции, и все участники политического процесса, как предполагалось, должны были стремиться к достижению единства и гармонии. Политические конфликты, конечно, происходили, но, по утверждениям ревизионистов, они не несли в
себе отражение прямого раскола между правительством и оппозицией, «двором» и «страной», поскольку и в составе правительства были те, кто активно высказывались за учет интересов европейского протестантизма во внешней политике Англии, за то, чтобы парламент участвовал в управлении страной. Столкновения в парламенте в первые десятилетия XVII в. ревизионисты предлагают также рассматривать как побочный продукт соперничества и расколов во взаимных отношениях между членами королевского совета, придворными (Russell 1979: 1—84).
Ревизионисты также отвергают мнение вигских историков о том, что предреволюционный конфликт в Англии возник потому, что парламент, в особенности палата общин, становился все сильнее в политическом отношении. «Захват законодательной инициативы парламентом», о котором ранее писал либеральный историк У. Ноутстейн, по мнению К. Рассела, не был таким значительным, как это представлялось либералам (Notestein 1924; Russell 1983: 123— 150). Созыв парламента, считает К. Рассел, был скорее экстраординарным событием в политической жизни, чем
институциализированным, устоявшимся
явлением. Созыв парламента зависел от интересов и даже капризов монарха, но многие парламентарии тоже не желали, чтобы парламент превратился в постоянно действующую часть системы управления страной. Многие депутаты парламента были консервативно настроенными представителями местных элит из графств, и в их действиях преобладали мотивы, связанные с местными интересами тех регионов, откуда они избирались в парламент, а
общегосударственные дела для них зачастую находились на втором плане. Они не хотели того, чтобы парламент финансировал предприятия общегосударственного масштаба, связанные с законными интересами монархии, так что Карл I считал непродуктивным общение с теми парламентариями, которые не понимали государственных интересов. Это, считает К. Рассел, в конце 1620-х гг. привело английский парламент к реальной возможности исчезновения. Ревизионисты считают также, что вигские историки уделяли слишком большое внимание изучению палаты общин, в то время как, по мнению ревизионистов, действующие лица, которые обладали решающим влиянием в английском обществе
первых десятилетий XVII в., остававшемся иерархическим и традиционным,
группировались в палате лордов, при дворе, в королевском совете.
Ревизионисты предложили также свое понимание того, что происходило в церкви Англии в 1590—1630-х гг. Если ранее представлялось, что в это время развивалось противостояние между церковью Англии и пуританской оппозицией, то ревизионисты обратили больше внимания на то, что среди английских протестантов начала XVII в. трудно провести резкие различия во взглядах. Вплоть до времени, когда началось возвышение группировки архиепископа Кентерберийского Уильяма Лода (1633—1645), по их мнению, большинство образованных английских протестантов были кальвинистами в богословских взглядах, сторонниками епископальной системы управления, ненавидели папство и были сторонниками того, что в церкви большое место должна занимать проповедь. Пуритане были, в сущности, теми же протестантами, только более рьяными и энергичными. В трактовке ревизионистов, только подъем арминианства, происходивший с середины 1620-х гг., вызвал резкий и решительный раскол в среде английских протестантов. Арминианство было вызовом для той кальвинистской по убеждениям уверенности в своем спасении и правоте, которой достигло большинство английских протестантов. Арминианство было агрессивно конформистским, отстаивавшим иерархию, таинства, церемониал, укрепление положения духовенства, и в этих чертах арминианства протестанты могли увидеть признаки попыток возвращения к папизму (Туаске 1973: 119— 143). Ревизионисты также считают случайностью то, что Карл I стал возвышать в церкви арминианскую группировку (Hirst 1986: 77). Конформизм группировки Лода, полагают ревизионисты, был в значительной степени преемственным с той разновидностью конформизма в церкви Англии, который отстаивали еще архиепископы Уитгифт и Бэнкрофт в начале XVII в. (Sharpe 1981: 146— 164; White 1983: 35—54).
К началу XVII в., как считают ревизионисты, в народе появилась приверженность к протестантизму. При этом пуритане в народе были непопулярны потому, что требовали обязательного присутствия на проповедях, настраивали соседей друг против друга взаимными морализаторскими
требованиями. При таком понимании пуританизма он был в первую очередь не подрывным в отношении монархии, а элитарным явлением, движением меньшинства, подрывавшим традиции добрососедства, установившиеся социальные связи (Haigh 1984: 195—219). Это может дать возможность по-новому посмотреть на возможные альтернативы пуританизму, в том числе и на лодианство. К. Хейг и К. Шарп утверждают, что по сравнению с пуританизмом лодианство могло стать более привлекательным для простого народа, изменив кальвинистские представления о предопределении, подчеркивая значение церемониальности в церковной жизни и считая вполне законными в свободное время такие формы отдыха, в которых не было моральных прегрешений. Но Дж. Морилл не считает лодианство привлекательным и видит в лодианской группировке еще одно непопулярное меньшинство, предлагавшее для англиканской церкви слишком навязчивую, дорогую и способную привести к внутрицерковному расколу программу, которая была окончательно отвергнута в 1641—1642 гг., в то время как до усиления влияния лодианской группировки умеренно епископальная и умеренно церемониальная церковь Англии уже смогла приобрести значительную
привлекательность.
При таком подходе получается, что гражданская война в Англии была вызвана деятельностью небольших групп экстремистов: лодианцев с их клерикальными притязаниями и внешне напоминавшей папизм тягой к обрядности, и пуритан, которых деятельность лодианцев провоцировала на борьбу в защиту Реформации. И пуритане, и лодианцы не находили отклика у большинства прихожан, которые больше тяготели к умеренности, здравому смыслу. Как писал о гражданской войне в Англии Дж. Морилл, «это была не первая европейская революция, а последняя религиозная война в Европе, вызванная деятельностью небольшой группы
протестантских экстремистов, которые стремились к дальнейшему развитию Реформации в Англии в направлении, которое, как они считали, в наибольшей степени соответствовало божественным повелениям» (Morrill 1984: 155—178; Morrill 1985: 105— 124). Дж. Морилл и Э. Флетчер полагают, что только конфликт глубоко укоренившихся религиозных убеждений мог породить раскол 1642 г. и дать толчок гражданской войне. Они
считают, что все основные проблемы Карла I были связаны с религиозной сферой: именно религиозные вопросы были основой того краха, который потерпел режим Карла I в 1640 г. (Morrill 1984: 155—178; Fletcher 1981).
К ревизионистам примыкает также Э. Флетчер, который сходен с ними тем, что в рассмотрении происхождения гражданской войны считает, что оно связано с событиями не более чем двухлетней ретроспективы от начала войны: по его словам, великие события не всегда имеют значительные причины. Современники этих событий даже надеялись, что после созыва Долгого парламента возможно примирение соперничавших сторон. Но в их среде все же возобладала вера в то, что каждая из сторон организовала заговор против друг друга (Fletcher 1981). Вигская и марксистская интерпретации гражданской войны были оспорены ревизионистами также и в том, что гражданскую войну предлагалось
рассматривать как фактически средневековый по характеру религиозный конфликт, а не явление, которое по своему характеру относится уже к Новому времени (Conflict 1989: 10).
Как отмечают Р. Каст и Э. Хьюз, историки-ревизионисты не представили ни одного труда, в котором содержалась бы разделяемая ими позитивная версия происхождения гражданской войны в Англии, но ревизионисты не видят в этом какого-либо недостатка, не считают себя научной школой, которая должна была бы представить еще одну связную версию происходивших исторических событий (Conflict 1989: 11).
По мнению Р. Каста и Э. Хьюз, непоследовательность ревизионистов яснее всего видна в подходе к событиям религиозной истории. Пуритан они рассматривают то как агрессивное меньшинство, то как часть широкого и в целом единого протестантского блока. Арминианство представляется ревизионистами то как явление, неожиданно появившееся в церкви Англии, то проводится мысль о преемственности арминианства с более ранними конформистскими идеями в англиканской церкви. Сторонники парламента представляются у ревизионистов как упрямые консервативные защитники традиционных прав, даже как экстремисты, охваченные милленаристской экзальтацией, а роялисты выглядят как сторонники соблюдения законности, вынужденные защищать монарха.
Р. Каст и Э. Хьюз также выражают несогласие с подходом ревизионистов к работе с источниками. Ревизионисты, на их взгляд, слишком привержены буквальному, узкому толкованию источника — рассмотрение этого же источника в более широком контексте порой ведет к другим выводам. Историки-ревизионисты также, по их словам, «одержимы стремлением использовать в первую очередь рукописные источники». Рассмотрение изучаемого вопроса в ретроспективе, толкование событий задним числом рассматривается ревизионистами как непоправимо предвзятое, хотя бы это и несло в себе продуктивные догадки для понимания изучаемого вопроса. У них также проявляется тенденция к отрицанию существования чего-либо, если об этом молчат современные данному явлению источники. Применительно к изучению религиозно-политической истории Англии предреволюционного времени это означает, что в том случае, если в источниках прямо не упоминается об идеологическом конфликте, существовании оппозиции, даже если можно предположить, что высказывавшийся человек в данной ситуации был просто стеснен в возможности открыто высказать то, что думает по этому поводу, следовательно, нет возможности найти свидетельства существования недовольства политикой королевской власти. Отсутствие открытого сопротивления и оппозиции короне привело к переоценке ревизионистами стабильности режима личной власти в период беспарламентского правления Карла I. Надо учитывать, что для 1630-х гг. очень трудно найти источники личного происхождения, в которых давалась бы характеристика политической ситуации в стране. В период личного правления Карла I после 1629 г. единственным действующим источником центральной власти стали королевский двор и Тайный совет. Выражение политического несогласия с действиями властей стало гораздо более трудным делом по сравнению с тем временем, когда созывался парламент. Публичные протесты стали принимать более ограниченные формы, фокусировались на практических вопросах. Но, несмотря на эти факторы, в частных материалах этого времени все же прослеживается большая озабоченность происходящим в стране, разнообразие мнений по поводу событий в политической и религиозной жизни страны. Ревизионисты же пытались утверждать, что большинство
англичан не волновала политическая ситуация в стране, и режим личной власти оставался бы приемлемым далее, если бы не влияние неудачной войны с шотландцами в конце 1630-х гг. (Lake 1981: 44—71; Fincham 1984: 230—237).
Ревизионисты не считают нужным изучать механизм функционирования парламента. Наилучшими источниками для изучения истории парламента они считают парламентские журналы, дневники
парламентариев. Меньшее значение они придают еженедельным письмам с новостями, которые рассылались провинциальным подписчикам в XVII в. (newsletters) и донесениям иностранных послов, хотя эти документы, освещающие события в более широком контексте, могут пролить свет на мотивы действий депутатов парламента, которые труднее понять из парламентских источников. Ревизионисты также подвергли критике представления о противостоянии «двора» и «страны», поскольку отмечали, что многие придворные были задействованы в том, что происходило в жизни графств, и между представителями «двора» и «страны» трудно обнаружить идеологические различия. Но критика политики правительства оппозицией в 1630-е гг. в предреволюционной Англии проявлялась также и через призму моральных подходов. Религиозному сознанию этого времени было присуще представление о том, что финансово-политические проблемы возникают у тех людей, кто расточителен, подвержен дурным влияниям, моральному разложению, что проецировалось
современниками на королевский двор (Conflict 1989: 13).
Историки-ревизионисты утверждают, что вигская историография в истолковании событий XVII в. придерживается тех подходов, которые исповедовали сторонники парламента в гражданской войне. Но, как отмечают критики, подходы самих ревизионистов, в свою очередь, звучат отголоском позиции роялистов XVII в. На ревизионистов явно оказал влияние труд Кларендона «История Великого мятежа», в котором подчеркивалось, что начало гражданской войны было результатом действия кратковременных причин, случайных событий, том числе и смерти графа Бедфорда, который в мае 1641 г. успешно вел переговоры и находил компромиссы между парламентом и королем. Критики также считают, что ревизионисты испытали влияние менее известных трудов
историков-роялистов, например, Уильяма Дагдейла, писавшего в 1680-е гг. (Dugdale 1681). Историков-ревизионистов отличает еще и преимущественное внимание к делам высокой политики, взаимоотношениям известных политиков при дворе, в которых они предлагают искать достаточное объяснение происходившим событиям.
Достоинствами в научной деятельности ревизионистов считают то, что их исследования основаны на тщательном изучении источников, и любая серьезная критика ревизионистов тоже, в свою очередь, должна основываться на глубоком знакомстве с источниками. С ревизионистами можно согласиться в том, что рассмотрение гражданской войны как борьбы между прогрессивными и консервативными силами бессмысленно, обе стороны в этом конфликте пытались решать возникавшие новые проблемы, исходя из прецедентов, обычаев и традиций — для данного исторического периода это был присущий ему способ мышления (Conflict 1989: 15—16).
К настоящему времени исследователям стало ясно, что некоторые прямолинейные утверждения вигских историков не являются адекватными. В раннестюартовской Англии не было простого разделения и противостояния между властью и оппозицией. При Якове I (1603—1625) и Карле I (1625—1649) существовали политические противостояния и внутри королевского двора, и внутри королевского совета. Палату общин после проделанной современными историками, в том числе и ревизионистами, работы невозможно представить как некое сплоченное средоточие оппозиции, и депутаты парламента не были последовательными защитниками понятий о свободе, напоминающих современный либерализм. Но, в отличие от ревизионистов, можно утверждать, что в Англии первых десятилетий XVII в. в течение долгого времени существовала идеологическая и социальная напряженность, хотя нельзя сказать, что эта напряженность неизбежно вела к тому конфликту, который разразился в 1642 г.: продвижение развития событий к гражданской войне было сложным, противоречивым, колеблющимся. Хотя сознание англичан в начале XVII в. стремилось к достижению согласия, считая именно его идеалом, этот идеал мог быть достигнут только через борьбу и конфликт (Conflict 1989: 17).
Р. Каст и Э. Хьюз выражают несогласие с ревизионистской точкой зрения о том, что
пуританизм вообще не существовал как таковой и был лишь составной частью широкого и недифференцированного кальвинистского лагеря в Англии первых десятилетий XVII в. (Finlayson 1983; Christianson 1980: 463—482; Conflict 1989: 21). Пуританизм и евангелический протестантизм в целом, в сочетании с гуманистическими идеалами эпохи Возрождения, которые черпали примеры из истории античности, задавали новые образцы поведения правящей элите. Пуритане формировали образ хорошо информированного и квалифицированного, сознательного и совестливого, безупречного в моральном отношении правителя,
представителя власти, который в сочинениях английских протестантов фигурирует под названием the godly magistrate («благочестивый магистрат»). Протестант, как считалось, должен был быть бдительным в противостоянии угрозе папизма, выступать за дальнейшие реформы в направлении совершенствования церкви, что стало находить выражение также и в активизации гражданской позиции человека, а это было привлекательно для многих социальных групп в Англии XVII в. Утверждения ревизионистов о том, что пуританизм лишь раздражал англичан требованиями поддержания дисциплины и порядка, обедняют представления о пуританизме (Conflict 1989: 22—23). Можно согласиться с некоторыми ревизионистами, например, с Дж. Морриллом, что религия оказала решающее влияние на те общественные конфликты, которые привели к началу гражданской войны в Англии. Но надо учитывать то, что религия в это время испытывала влияние всей обстановки, существовавшей в стране, и религия стала политизированной (Conflict 1989: 26).
Историки также уже давно проводили исследования экономического положения и доходов депутатов Долгого парламента (Brunton, Pennington 1954). В результате этих исследований не было обнаружено существенных экономических и
имущественных различий между роялистами и сторонниками парламента: доходы их по своим размерам на одного человека были близкими. И среди роялистов, и среди парламентариев были представители экономически преуспевающего джентри, и те, кто испытывал экономические трудности, и землевладельцы патерналистского типа, и те, кто стремился к максимальным доходам. В обоих политических лагерях были
лица, занимавшие государственные и административные должности, а также связанные с промышленностью, коммерцией. На стороне парламента было несколько больше экономически преуспевающих людей, но не настолько, чтобы характеризовать сторонников парламента как поднимающееся джентри или тем более буржуазию, которые задались бы целью свергнуть политический строй, который препятствовал их дальнейшему обогащению. К настоящему времени среди историков стало складываться мнение, что такая дискуссия, как «спор о джентри», когда о социальных группах речь шла как о целостностях, не очень продуктивна в познавательном отношении, потому что в XVI—XVII вв. в процессах социальной эволюции выявляются большие локальные вариации.
Рост числа бедных в стране, колебания экономического положения многих
представителей формировавшегося среднего класса были факторами, которые вызывали у Карла I и его окружения страх популизма, и боязнь беспорядков и разрушавшего социальные иерархии влияния пуританизма даже привела к тому, что относительно больше джентри пошло за Карлом I в ходе гражданской войны. С другой стороны, улучшение экономического положения части джентри и средних слоев повышали их гражданскую сознательность, заставляли интересоваться делами в своем графстве, общенациональной политической ситуацией. В результате эти группы тяготели к борьбе за утверждение в стране прав собственности, законности, права принимать участие в деятельности властных органов на всех уровнях, что сопровождалось обычно стремлением защитить протестантскую религию в Англии и страхом перед папизмом. Эти процессы тоже подготовили начало гражданской войны в 1642 г., и целью войны виделось реформирование коррумпированной политической системы, в которой оказалась под угрозой и протестантская религия. Это не означает, что религиозно-политические взгляды какой-то из противостоящих групп в английском обществе этого времени сами по себе породили гражданскую войну, но понимание особенностей социально-экономического и религиозно-политического контекста помогает прояснить происхождение гражданской войны и понять, почему носители разных религиозно-политических взглядов столкнулись друг с другом.
Современные британские исследователи также не хотят признавать, что религиозно-политическое противостояние сторон в гражданской войне можно редуцировать к влиянию социально-экономических причин. События гражданской войны нельзя считать неизбежными, но можно утверждать, что в сложившихся обстоятельствах достижение согласия стало очень трудным из-за того, что происходило в сфере религии, политики, идеологии, а также в экономике и общественной жизни. На развязывание гражданской войны повлияли также и некоторые личные качества Карла I: его стремление к достижению абсолютного повиновения со стороны подданных, почти полное отсутствие у него навыков повседневной политической деятельности с необходимым умением достижения
компромисса, а также неискренность и нечестность Карла I, которые разрушали
доверие к нему Религиозные пристрастия и наклонности Карла I тоже оказали непосредственное влияние на произошедший в английском обществе раскол. Так что, судя по тому, что против Карла I была начата военно-политическая борьба, сторонники парламента уже не считали короля защитником протестантской религии в стране, в результате чего первоначальные антипапистские настроения сторонников парламента смогли затем трансформироваться даже в антимонархические действия, приведшие к казни Карла I (Conflict 1989: 37—39).
Как видно, современная британская историческая наука уделяет большое внимание в объяснении происхождения событий описанию частностей, конкретных
обстоятельств и деталей. Это характерная черта британского историзма: убеждение, что «дьявол скрывается в деталях».
ЛИТЕРАТУРА
Репина Я. П. 1998. «Новая историческая наука» и социальная история. Москва: ИВИ РАН. Alexander Н. G. 1968. Religion in England, 1558—1662. London: University of London Press Ltd. Brunton D. Pennington D. H. 1954. Members of the Long Parliament. London: Allen & Unwin. Cannadine D. 1987. British Histoiy: Past, Present and Future ? // Past & Present 116, 169—181. Clark J. C. D. 1985. English Society 1688—1832. Cambridge: Cambridge University Press. Clark J. C. D. 1986. Revolution and Rebellion. Cambridge: Cambridge University Press.
Conflict in Early Stuart England. Studies in Religion and Politics, 1603—1642 / Ed. by R. Cust and A. Hughes. 1989. London and New York: Longman.
Christianson P. 1980. Reformers and the Church of England under Elizabeth I and the Early Stuarts // Journal of Ecclesiastical Histoiy 31, 463—482.
Dugdale W. 1681. A Short View of the Late Troubles in England. Oxford: Printed at the Theater for M. Pitt in Oxford. Elliott J. H. 1973. England and Europe: A Common Malady? // The Origin of the English Civil War / Ed. by C. Russell. London: Macmillan, 246—257.
Elliott J. 1969. Revolution and Continuity in Early Modern Europe // Past & Present 42, 35—56.
Elton G. R. 1974. A High Road to Civil War? // Elton G. R. Studies in Tudor and Stuart Politics and Government. 2 vols. Cambridge: Cambridge University Press. Vol. II, 164—182.
Fincham K. 1984. The Judges' Decision on Ship Money in February 1637: the Reaction of Kent // Bulletin of the Institute of Historical Research 57, 230—237.
Finlayson M. 1983. Historians, Puritanism and the English Revolution. Toronto: University of Toronto Press. Fletcher A. J. 1981. The Outbreak of the English Civil War. London: Edward Arnold.
Gardiner S. R. 1894—1901. Histoiy of the Commonwealth and Protectorate. London: Longmans, Green, and Co. Gardiner S. R. 1883—1884. Histoiy of England from the Accession of James I to the Outbreak of Civil War. 1603—1642. London: Longmans, Green, and Co. Vol. I—X.
Gardiner S. R. 1886—1891. Histoiy of the Great Civil War. 1642—1649. London: Longmans, Green, and Co. Vol. I—III. Haigh C. 1984. The Church of England, the Catholics and the People // Haigh, C. (Ed.). The Reign of Elizabeth I. London: Macmillan, 195—219.
Hill C. 1956. The Economic Problems of the Church. From Archbishop Whitgift to the Long Parliament. Oxford: Clarendon Hill C. 1940. The English Revolution. London: Lawrence and Wishart.
Hill C. 1958. Recent Interpretations of the Civil War // Hill C. Puritanism and Revolution. London: Seeker and Warburg, 13—40.
Hill C. 1967. Society and Puritanism in Pre-Revolutionary England. New York: Schoken Books. Hirst D. 1986. Authority and Conflict: England 1603—1658. Cambridge: Harvard University Press Kenyon J. P. 1986. The Stuart Constitution 1603—1688. Cambridge: Cambridge University Press. Kishlansky M. 1986. Parliamentary Selection. Cambridge: Cambridge University Press.
Lake P. 1981. The Collection of Ship Money in Cheshire during the 1630s: A Case Study of Relations between Central and Local Government // Northern Histoiy XVI, 44—71.
Laslett P. 1984. The World We Have Lost Further Explored. 3rcl ed. New York: Scribner's.
Manning B. 1976. The English People and the English Revolution. London: Heinemann Educational Books. Morrill J. S. 1985. The Attack of the Church of England in the Long Parliament, 1640—1642 // Beales D. Best G. (Eds.). History, Society and the Churches. Cambridge: Cambridge University Press, 105—124.
Morrill J. S. 1984. The Religious Context of the English Civil War // Transactions of Royal Historical Society 5th Series 34, 155—178.
Morrill J. S. 1976. The Revolt of the Provinces. London: George Allen & Unwin. Notestein W. 1924. The Winning of the Initiative by the House of Commons. London: British Academy. Pocock J. G. A. 1980. Introduction // Pocock J. G. A. (Ed.). Three British Revolutions: 1641, 1688, 1776. New Jersey: Princeton University Press, 3—20.
Richardson R. C. 1977. The Debate on the English Revolution. London: Methuen.
Russell C. S. R. 1973. Introduction // The Origins of the English Civil War / C. S. R. Russell (Ed.). London: Macmillan, 1—
31.
Russell C. S. R. 1983. The Nature of a Parliament in Early-Stuart England // H. Tomlinson (Ed.). Before the English Civil War. London: Macmillan, 123—150.
Russell C. S. R. 1979. Parliaments and English Politics 1621—1629. Oxford: Clarendon Press, Oxford University Press. Samuel R. 1980. British Marxist Historians 1880—1980 // New Left Review 120, 21—90.
Sharpe K. 1981. Archbishop Laud and the University of Oxford // H. Lloyd-Jones et al (Eds.). History and Imagination. London: Duckworth, P. 146—164.
Sharpe K. 1973. Introduction: Parliamentary History 1603—1629: in or out of Perspective? // Faction and Parliament. Shaipe K. (Ed.). Oxford: Oxford University Press, 1—42.
Tyacke N. R. N. 1973. Puritanism, Arminianism and Counter-Revolution // C. Russell (Ed.). Origins of the English Civil War. London: Macmillan, 119—143.
Tomlinson H. 1983. The Causes of War: A Historiographical Survey // Tomlinson H. (Ed.). Before the English Civil War. London: Macmillan, 7—26.
White P. 1983. The Rise of Arminianism Reconsidered // Past & Present 101, 35—54.
REFERENCES
Repina L. P. "Novaya istoricheskaya nauka" i sotsialnaya istoriya ["New historical science" and social history], Moscow: The Istitute of General Histoiy, Russian Academy of Sciences. 1998 (In Russian).
Alexander H. G. Religion in England, 1558-1662. London: University of London Press Ltd. 1968. Brunton D., Pennington D. H. Members of the Long Parliament. London: Allen & Unwin. 1954. Cannadine D. British Histoiy: Past, Present and Future. In: Past & Present 116, 169—181. 1987. Clark J. C. D. 1985. English Society 1688—1832. Cambridge: Cambridge University Press. Clark J. C. D. 1986. Revolution and Rebellion. Cambridge: Cambridge University Press.
Conflict in Early Stuart England. Studies in Religion and Politics, 1603—1642 / Ed. by R. Cust and A. Hughes. 1989. London and New York: Longman.
Christianson P. 1980. Reformers and the Church of England under Elizabeth I and the Early Stuarts // Journal of Ecclesiastical Histoiy 31, 463—482.
Dugdale W. 1681. A Short View of the Late Troubles in England. Oxford: Printed at the Theater for M. Pitt in Oxford. Elliott J. H. 1973. England and Europe: A Common Malady? // The Origin of the English Civil War / Ed. by C. Russell. London: Macmillan, 246—257.
Elliott J. 1969. Revolution and Continuity in Early Modem Europe // Past & Present 42, 35—56.
Elton G. R. 1974. A High Road to Civil War? // Elton G. R. Studies in Tudor and Stuart Politics and Government. 2 vols. Cambridge: Cambridge University Press. Vol. II, 164—182.
Fincham K. 1984. The Judges' Decision on Ship Money in February 1637: the Reaction of Kent // Bulletin of the Institute of Historical Research 57, 230—237.
Finlayson M. 1983. Historians, Puritanism and the English Revolution. Toronto: University of Toronto Press. Fletcher A. J. 1981. The Outbreak of the English Civil War. London: Edward Arnold.
Gardiner S. R. 1894—1901. Histoiy of the Commonwealth and Protectorate. London: Longmans, Green, and Co. Gardiner S. R. 1883—1884. Histoiy of England from the Accession of James I to the Outbreak of Civil War. 1603—1642. London: Longmans, Green, and Co. Vol. I—X.
Gardiner S. R. 1886—1891. Histoiy of the Great Civil War. 1642—1649. London: Longmans, Green, and Co. Vol. I—III. Haigh C. 1984. The Church of England, the Catholics and the People // Haigh, C. (Ed.). The Reign of Elizabeth I. London: Macmillan, 195—219.
Hill C. 1956. The Economic Problems of the Church. From Archbishop Whitgift to the Long Parliament. Oxford: Clarendon Hill C. 1940. The English Revolution. London: Lawrence and Wishart.
Hill C. 1958. Recent Interpretations of the Civil War // Hill C. Puritanism and Revolution. London: Seeker and Warburg, 13—40.
Hill C. 1967. Society and Puritanism in Pre-Revolutionaiy England. New York: Schoken Books. Hirst D. 1986. Authority and Conflict: England 1603—1658. Cambridge: Harvard University Press Kenyon J. P. 1986. The Stuart Constitution 1603—1688. Cambridge: Cambridge University Press. Kishlansky M. 1986. Parliamentary Selection. Cambridge: Cambridge University Press.
Lake P. 1981. The Collection of Ship Money in Cheshire during the 1630s: A Case Study of Relations between Central and Local Government // Northern Histoiy XVI, 44—71.
Laslett P. 1984. The World We Have Lost Further Explored. 3ld ed. New York: Scribner's.
Manning B. 1976. The English People and the English Revolution. London: Heinemann Educational Books. Morrill J. S. 1985. The Attack of the Church of England in the Long Parliament, 1640—1642 // Beales D. Best G. (Eds.). Histoiy, Society and the Churches. Cambridge: Cambridge University Press, 105—124.
Morrill J. S. 1984. The Religious Context of the English Civil War // Transactions of Royal Historical Society 5th Series 34, 155—178.
Morrill J. S. 1976. The Revolt of the Provinces. London: George Allen & Unwin. Notestein W. 1924. The Winning of the Initiative by the House of Commons. London: British Academy. Pocock J. G. A. 1980. Introduction // Pocock J. G. A. (Ed.). Three British Revolutions: 1641, 1688, 1776. New Jersey: Princeton University Press, 3—20.
Richardson R. C. 1977. The Debate on the English Revolution. London: Methuen.
Russell C. S. R. 1973. Introduction // The Origins of the English Civil War / C. S. R. Russell (Ed.). London: Macmillan, 1—
31.
Russell C. S. R. 1983. The Nature of a Parliament in Early-Stuart England // H. Tomlinson (Ed.). Before the English Civil War. London: Macmillan, 123—150.
Russell C. S. R. 1979. Parliaments and English Politics 1621—1629. Oxford: Clarendon Press, Oxford University Press. Samuel R. 1980. British Marxist Historians 1880—1980 // New Left Review 120, 21—90.
Sharpe K. 1981. Archbishop Laud and the University of Oxford // H. Lloyd-Jones et al (Eds.). Histoiy and Imagination. London: Duckworth, P. 146—164.
Sharpe K. 1973. Introduction: Parliamentary Histoiy 1603—1629: in or out of Perspective? // Faction and Parliament. Shaipe K. (Ed.). Oxford: Oxford University Press, 1—42.
Tyacke N. R. N. 1973. Puritanism, Arminianism and Counter-Revolution // C. Russell (Ed.). Origins of the English Civil War. London: Macmillan, 119—143.
Tomlinson H. 1983. The Causes of War: A Historiographical Survey // Tomlinson H. (Ed.). Before the English Civil War. London: Macmillan, 7—26.
White P. 1983. The Rise of Arminianism Reconsidered // Past & Present 101, 35—54.
V.N. Yerokhin
Nizhnevartovsk, Russia
DISCUSSIONS ON CAUSES OF ENGLISH REVOLUTION OF THE XVIIth CENTURY IN CONTEMPORARY BRITISH HISTORIOGRAPHY
Abstract. The article deals with approaches to comprehension of XVIIth century Revolution in England in contemporary British historical science. At the present moment, as the article shows, scientific influence and recognition of progressive approaches to comprehension of the English revolution represented by liberal and Marxist historians have considerably lessened. Liberal and Marxist paradigms are also striving for broad generalizations, and such traits of research became less convincing for most part of British historians in 1980s. The author analyzes the peculiarities of revisionist trend in study of causes of the English Revolution and shows that the revisionist trend exerted appreciable influence on historical researches during recent decades. The author concludes that the British researchers of the English Revolution who consider specific features of historical situations and prefer an individualizing approach in understanding history turn out to be more influential.
Key words: English Revolution of the XVIIlh century; modern British historical science; conservative trend; liberal trend; revisionist trend.
About the author: Vladimir Nikolaevich Yerokhin, Doctor of Historical Sciences, Professor at the Department of Document Science and General History.
Place of employment: Nizhnevartovsk State University.
