CC BY
25
УДК 81.00
И. Л. Адилханян
преподаватель кафедры восточных языков МГЛУ ЕАЛИ; e-mail: ivan_ad@mail.ru
ДИСКУРСИВНЫЕ МАРКЕРЫ ОППОЗИЦИИ «СВОЙ -ЧУЖОЙ» В ПРОГРАММНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ
МЕДИЙНОГО ДИСКУРСА О КОРРУПЦИИ (ПО ДАННЫМ КОНТРАСТИВНОГО АНАЛИЗА)
Статья посвящена выявлению дискурсивных маркеров оппозиции «свой-чужой» в медийном дискурсе о коррупции, образующем устойчивую предметную сферу масс-медийного пространства. Устанавливается, что в программно-политическом модели данного типа дискурса оппозиция «свой - чужой» осуществляет интерпретативную, регламентирующую и прагматическую функции и структурируется градуировано в рамках высказываемой идеологической позиции.
Ключевые слова: оппозиция «свой-чужой»; коррупция; программно-политическая модель; маркер; оппозиция; медийный дискурс.
Adilkhanian I. L.
Lecturer, MSLU EALI; e-mail: ivan_ad@mail.ru
THE DISCURCIVE MARKERS OF THE OPPOSITION «FRIENDS AND FOE» IN THE POLITICAL MODEL
OF MEDIA DISCOURSE OF CORRUPTION (ACCORDING TO THE CONTRASTIVE ANALYSIS)
The article is devoted to revealing discourse markers of the opposition "friend or foe" in the media discourse on corruption, forming stable substantive sphere of mass media space. It is established that in the political model of this type of discourse the opposition "friend or foe" exercise interpretive, regulated and pragmatic functions and graduated structured within ideological position.
Key words: opposition friend or foe; corruption; political model; marker; opposition; media discourse.
Коррупция проявляется как негативный конфликтогенный феномен, связанный с экономической, политической и социальной практикой общества, который представляет один из наиболее значимых объектов внимания в современном публичном коммуникативном и дискурсивном пространствах. Факты, тенденции, проявления корруп-
ции как деструктивного и скрытого феномена, связанного с незаконным обогащением одних людей в ущерб другим и приносящего вред обществу, создают проблемную ситуацию, которая, становясь рекурсивной темой социального дискурса, тематически и интерпретативно отграничивает данную предметную область в более широком коммуникативном пространстве. Данная предметная область выявляет свойство «центра социальной напряженности» [1], в котором происходит «оперирование смыслами» по отношению к данному феномену сферы социальной драматургии (И. Гоффман), интерпретируются и конструируются структуры знания и оценки феномена на основе различных «экспликаторов» - номинативных и пропозициональных структур дискурса/текста. В информационном потоке осуществляется медиатизация контента, который содержит фактологическую и концептуальную информацию. Подход к речи как проводнику информации (Н. Н. Жинкин) позволяет рассматривать структуры текста -дискурса, сообщения как «когнитивы», В процессах медиатизации контента данные структуры дискурса являются «когнитивами» [6] -носителями знания и компонентами дискурсивной позиции говорящего, репрезентирующими субъектное видение ситуации в коммуникации. Передаваемая информация не только формирует у публичного адресата представления о происходящем и определенные структуры знания, но и порождает оценки и мнения, что способствует структурированию целостного представления о стране, влияет на картину мира, порождает определенное аксиологическое отношение к объекту информирования.
Исходя из положения об имманентной аксиологической параметризации медийного пространства [7], обращенного к публичному массовому адресату, и, соответственно, к коллективному сознанию, аксиосфере как ценностному измерению концептосферы, различным ценностным ориентирам индивида и общества в целом [7], обоснованным следует считать гипотезу о том, что предметная сфера коррупции параметризована базовой аксиологической оппозицией «свой - чужой», отражающей опыт социального взаимодействия и нахождения «consensus omnium» в условиях коллизий и конфликтов интересов членов и групп общества. Данная фундаментальная когнитивная оппозиция имеет оценочный характер, выполняет, как следствие, интерпретативную и прагматическую функции [4]. Интерпре-
тативная функция состоит в языковой репрезентации ситуации и, тем самым, конструировании определенного видения социального взаимодействия в данной ситуации.
Регламентирующая функция оппозиции, осуществляя перевод репрезентации ситуации в мир должного, сферу нормы и отклонений от нормы, имеет предписательный характер для определения отношения адресата к ситуации.
Прагматическая функция состоит в выражении основы для принятия решения в целях изменения социальной конфликтогенной ситуации. О. С. Иссерс рассматривает когнитивную оппозицию «свой -чужой» как проявление давней социокультурной традиции деления общества на «своих» и «чужих» [3] и таким образом, что требует ее выявления в анализе дискурса данной предметной области социального дискурса, в котором продвигаются интересы общего, социального характера в противоположность к частному, личному интересу [10].
Оппозиция «свой - чужой» в политическом дискурсе приобретает характер аттрактора. Аттрактор является семиотически эффективным способом формулирования ценностных смыслов, способных обеспечить освоение публичным адресатом схем видения, оценки и, соответственно, поведения по отношению к феномену. Посредством ценностно насыщенных аттракторов социальная ситуация упорядочивается: эксплицируется и категоризуется [7; 8]. В роли аттракторов выступают знаки-носители доминантных смыслов текстов/дискурсов, привлекающие внимание также и выразительностью формы в репрезентации смысла.
В этой связи актуальным становится вопрос о том, на основе каких аттракторов упорядочивается конфликтогенная предметная область коррупции в различных моделях (жанрах) дискурса в различных этнокультурных языковых сообществах. Задачей нашего контрастив-ного анализа является выявление дискурсивных маркеров оппозиции «свой - чужой» в программно-политической модели дискурса о коррупции на материале русского и китайского языков.
Для осуществления анализа будем опираться на положения Т. ван Дейка о фреймовом структурировании информации в медийном дискурсе [2], метод фреймового моделирования и методику контент-анализа. Под моделированием понимается обобщенное схематизирован-
ное представление сложного и многомерного по природе объекта, отвечающее критериям объяснительности и полезности в прикладном плане.
Руководствуясь положениями о динамике реализации дискурса в форме дискурсивной траектории и используя обоснованные при таком подходе категориальные характеристики дискурса [5], определим программно-политическую модель дискурса как одну из дискурсивных формаций предметной сферы коррупции. Дискурсивная формация представляет собой высказывание, в котором проявляется определенный тип классификации действительности [9]. В ряду различного вида дискурсивных формаций, программно-политическая модель характеризуется тем, что:
1) коммуникативную позицию адресанта занимает преимущественно политический деятель, действующий в рамках политического института власти и, как следствие;
2) коммуникативные интенции адресанта и целеполагание определяются в области изложения и продвижения идеологической позиции представляемой политической силы;
3) стратегичность дискурса реализуется посредством валоризации излагаемой позиции;
4) дестинацией дискурса является представление позиции как определенной программы действий в данном центре социальной напряженности.
Эмпирическим материалом исследования является корпус текстов речей политических деятелей Китая и России. Отобрано 17 текстов речей партийных политических деятелей Коммунистической партии Китая, произнесенные в период с 01.09.2014 по 10.12.2015 и представленных в китайских интернет-версиях газеты «АЙВ Ж», агентства информации «Ш^», официальной газеты Коммунистической партии Китая. Российское коммуникативное пространство представлено 7 текстами российских официальных лиц, опубликованных в интернет-версиях газет «Российская газета», «Комсомольская правда», «Ведомости» интернет-версии агентства «ТАСС».
Данные контент-анализа и фреймовое моделирование текстов/ дискурсов позволяют установить медиатизируемый фрейм предметной области коррупции в данной дискурсивной формации. Вершиной фрейма является репрезентация самого явления коррупции (феномен
коррупции), чем достигается означивание ее сущности; слоты (субфреймы) представляют образ «актора» коррупции и программы противодействия коррупции и коррупционерам.
Фрейм «Феномен коррупции» раскрывается в китайском коммуникативном пространстве посредством следующих когнитивов, приобретающих качество аттрактора в коммуникации:
1. Коррупция - преступление:
ЙШ - использование чиновниками служебного положения в целях получения личной выгоды, например:
шш, штшя&жт
- присвоение, воровство, получение мошенническим путем или незаконное завладение иными способами общественным имуществом государственными служащими с использованием своих служебных преимуществ расцениваются как коррупция.
2. Коррупция - важнейшая проблема КПК и Китая:
Й^ФШ^ЖМЙЙШ - проблема использования руководящими чиновниками служебного положения в личных целях является важнейшей проблемой Китая.
3. Коррупция - опасность и угроза:
- коррупция - это отклонение от нормы;
ШШ^ШШ. - коррупция - главная угроза;
ШШШФ'^Ш^ШШ.^ - коррупция снижает уровень эффективности китайской экономики;
- коррупция является угрозой для
общественной безопасности;
Ш^ШШ^Ш^ШШШ. - коррупция в армии - это величайшая коррупционная опасность;
- коррупция - величайшая опасность для партии в мирное время;
- большие объемы взяток мелких чиновников являются угрозой для страны.
4. Коррупция - болезнь. Аттрактор «Болезнь» активизирует представление о зараженности общества этим недугом, и, как след-
ствие имплицирует идею о том, что необходимо проведение лечения и избавления организма (общества) от этого недуга. В свою очередь репрезентация контента в виде метафор, сравнений, структур, имеющих оценочный характер, является одним из характерных признаков данной предметной области:
—- данный феномен (коррупция) является хронической болезнью общества;
—- коррупция - злокачественная опухоль общества;
- коррупция - это чума, это болезнетворная бактерия.
Аксиологическая параметризация данной части фрейма медиатизации контента проявляется в том, что в представленных номинациях и пропозициях определяется идеологическая позиция по отношению к коррупции. Явление коррупции репрезентируется и интерпретируется в крайне негативных оценочных областях путем перевода ее как темы осмысления в концептуальные области критической проблемы, преступления, опасной болезни. В прагматическом плане совокупность данных когнитивов-аттракторов проецирует видение коррупции в контексте борьбы с ней в крайней и открытой форме противостояния и противоборства - войне.
Субфрейм «Актор коррупции», производный от фрейма «Феномен коррупции» структурируется посредством следующих когнитивов:
- коррупционер - это предатель страны;
■Й^^ШЕЙ^А - коррупционер - это настоящий враг;
-ШЙШЙШЙШ.М-ШЖМЕ - коррумпированный чиновник - это двуличный человек, одна сторона его лица громогласно заявляет о борьбе с коррупцией и поощрении бескорыстия, а другая сторона лица уже подверглась разложению» (иероглиф используется как для обозначения процесса «разложения и гниения, так и для обозначения феномена коррупции»);
- коррумпированный чиновник - это злокачественная
опухоль;
- коррупционные элементы - это раковые
клетки;
- коррупционные элементы - это враги народа;
Й^ЙЖ^—- Бо Силай является «крупным тигром»;
ьт^шт.щ-шж, шшш&ттмм, жшмф
- если ты стал «лисом», то рано или поздно тебя поймают и неважно - будешь ли ты находиться в американской Калифорнии или в канадском Ванкувере.
Как видим, маркерами оппозиции свой / чужой в осмыслении акторов коррупции являются: не свой (двуличный человек, «лис») - чужой среди своих (предатель, источник разложения и гниения, разносчик злокачественной опухоли) - чуждый (преступник, враг народа, «крупный тигр»).
Ряд маркеров выстраивается градуировано, отражая общий идеологический вектор выведения коррупции в концептуальную область «войны» с нею.
Субфрейм «Программа действий» усиливает прагматическую функцию отмеченной базовой оппозиции.
В ситуации «войны» с коррупцией и акторами коррупции как предателями и врагами структурируется программа противодействия, которая включает элементы - аттракторы, которые эксплицируют важнейшие аспекты «войны»: во имя кого ведутся война, во имя чего ведется война, какими средствами достигается победа.
Программа действий представлена в императивной деонтической стратегической перспективе «победы» - достижения цели искоренения коррупции. Дискурс реализуется в модальностях необходимости и долженствования для партии как ведущей силы общества:
- 'Вся партия должна проявить бдительность и избавиться от иллюзий'.
Деятельность партии ориентируется на четкое разграничение тех, во имя кого следует действовать и против кого действовать. Противопоставление между «своими, нашими (народом) и чужими, врагами народа» проявляется в данном аспекте особенно интенсивно:
ШИШШМЖй'^ - мы должны в соответ-
ствии с надеждами народа совместно вести бой с «тиграми и мухами»
(под тиграми в данном выражении следует понимать высокопоставленных чиновников, а под мухами чиновников низшего звена);
"ШМШЖ' - необходимо решительно предотвращать коррупционный «эффект разбитых окон;
- КПК должна быть
смелой перед лицом проблем, исправлять ошибки, быть искусной в самоочищении и обновлении, народ более всего ненавидит коррупцию и мы должны соответствовать чаяниям народа;
- КПК должна как можно быстрее изобличать коррупционные элементы;
- ни
одна страна и ни одно место не могут быть «спасительной гаванью» для коррупционных элементов и преступно нажитых средств.
Программа обосновывается аксиологически, посредством апелляции к признанным ценностям китайского общества. Выдвижение роли компартии как истинного борца с коррупцией и руководителя на пути к возрождению великого Китая осуществляется с опорой на понятия долга, ответственности, единства с народом. Тем самым формулируется сущность политического ангажирования партии в риторической эпидейктической стратегии объединения народа и партии в политическое и социальное единство, безусловной солидарности с народом как страдающей от коррупционеров стороной социального конфликта:
ШЛ, - наш долг вести в
едином строю однопартийцев и все народы страны на пути к борьбе и возрождению величия китайского народа;
- КПК должна
усилить механизмы антикоррупционной системы, инноваций и укрепления строя;
- КПК продвигает мероприятия, направленные на ведение антикоррупционной деятельности;
- борьба с коррупцией является
нашим священный долгом;
Ы.ШШ.ШФ - война с коррупцией;
Ш^^^МФИШМЙЙА^А - на сегодняшний день коррупция является злейшим врагом Китайского государства;
КШ^^^МЖШШЙ^ЙША^Ф - антикоррупционная борьба является величайшей борьбой в современной истории нашего народа;
^-^^ЩШШШЖ - вся партия должна проявить бдительность и избавиться от иллюзий;
^ШШ^ШШ^ШШ - создание ситуации трех «не» - не хотели, не могли, не решались.
Характеризуя полученные данные анализа, отметим, что большую часть когнитивов составляют эмоционально окрашенные номинации или дескрипции, отражающие стремление дать незамедлительно оценку представляемому контенту. Наблюдается аксиологическая поляризация и даже «милитаризация» дискурса за счет усиления категоричности в тональности представления контента (злейший враг, священный долг, величайшая борьба). Высокая степень образности и оценочности - экспрессивности дискурса, особенно явная при представлении образа коррупционера, преследует цель достижения солидаризации мнения публичного адресата с высказываемой позицией и формирования общественного мнения на основе высказываемой модели восприятия коррупцинера в аксиологической модели «свой -чужой». Феномен коррупции как и образ коррупционера формируется с помощью характеристик, вызывающих отрицательные эмоции: страх, отчуждение, неприятие или брезгливость, враждебность что способствует созданию образа не просто «иного», «не-своего», «чужого», но «опасного чуждого».
Предметная сфера коррупции упорядочивается посредством её трактовки в ракурсе непримиримой войны во имя народа, против опознанного и названного «врага» под руководством партии. Особой аттракцией обладают метафорические репрезентации коррупционе-
ров «лис - большой тигр». Выявление маркеров оппозиции «свой-чужой» в китайской программно-политической модели дискурса о коррупции позволяет установить общую аксиологическую параметризацию данного дискурса в следующем виде: «Мы» или «Свои»/ «Они» или «Опасные чуждые». Под «Мы» понимается: 1) КПК, 2) народ, 3) страна. «Они» или «Опасные чуждые» - коррупционные элементы, предатели в партии, враги народа.
В российском коммуникативном пространстве фрейм «Феномен коррупции» раскрывается посредством следующих аттракторов:
1. Коррупция - пре ступление:
Коррупция - это злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения» [11].
2. Коррупция - угроза национальной безопасности, масштабная проблема общества, тормоз развития экономики:
«Коррупция подавляет любую экономическую активность. Коррупция - опасность и угроза» [13].
«Прямую угрозу безопасности и национальному суверенитету страны несет коррупция» [14].
«Коррупция крадет у страны ресурсы для развития; снижает эффективность госуправления, тормозит развитие экономики» [14].
«Коррупция - очень большая системная проблема нашей страны» [14].
«Объективности ради надо признать, что коррупция есть везде. Другое дело, что у нас масштаб этого явления, может быть, после перехода к рыночной экономике стал существенно больше, чем был в советские времена, поэтому эта проблема остается в повестке дня» [15].
Фрейм «Актор коррупции» репрезентирует и категоризует коррупционера в следующих когнитивах-аттракторах:
«Коррумпированные чиновники» [12], «беловоротничковая коррупция» [12], «Коррупционер - это вор» [12]. «Любой коррупционер, вне зависимости от должности - это вор» [14]. «Коррупционер является угрозой для государства» [15]. Любой человек должен понимать, что подношение врачу или учителю - это коррупционное деяние» [14].
В субфрейме базовым когнитивом «чужого» является «коррумпированный чиновник», имплицирующий по когнитивной оппозиции образ «своего» - не коррумпированного, честного чиновника, а также любой член общества, осуществляющий «подношение». Данный образ «чужого» раскрывается в когнитивах «преступник, взяточник, расточитель, мошенник, угроза для государства», регламентируя соответствующее отношение к нему. Особой аттрактивностью обладает метафорическая номинация коррупционера «вор» - слово, насыщенное коннотативно и занимающее особое место в русской картине мира, учитывая его исторические и прецедентные основания. Коррупция рассматривается как конверсивное явление, которое включает взяточника и того, кто даёт взятку. Репрезентируется также предмет коррупции: взятка (со стороны чиновника) или подношение (со стороны несознательного гражданина).
Фрейм «Программа действий», представляя прагматическую функцию дискурса, отражает сущность идеологической позиции по отношению к коррупции как преступления, масштабной проблемы, угрозы национальной безопасности и образа коррупционера как преступника и вора и имеет вершиной аттрактор «Противодействие, борьба с коррупцией».
В рамках этой когнитивной структуры определяются цели и механизмы противодействия в структурах долженствования:
«Необходимо формировать общественное неприятие коррупции, понимание того, что за любые коррупционные правонарушения неизбежно и неотвратимо последует наказание. Неотвратимость наказания - это, пожалуй, самое главное» [14].
«В общественном сознании должно укрепиться понимание того, что любой коррупционер, вне зависимости от должности - это вор» [14].
«В борьбе с коррупцией нельзя полагаться только на меры, предпринимаемые государством. Я уже отмечал, что мы надеемся на активное участие в проведении антикоррупционной политики гражданского общества» [14].
«Бороться с коррупцией надо принципиально и последовательно» [16].
«В России никогда не расстреливали за воровство, однако чиновники всех уровней должны помнить о неотвратимости наказаний за коррупцию» [17].
«Реальный уголовный срок подводит к выводу о неотвратимости наказания. А значит, есть шанс если не искоренить коррупцию, то хотя бы снизить показатели коррупционной преступности» [15].
«Коррупция на сегодняшний день остается одной из самых существенных проблем. Государство обязано бороться с этим. Любые расследования должны базироваться на объективных материалах» [17].
«Усилиями только законов и директивными методами коррупцию невозможно победить. «Это должно, как говорили классики, овладеть сознанием масс. Любой человек должен понимать, что подношение врачу или учителю - это коррупционное деяние» [14].
«Борьба с коррупцией не должна ограничиться единичными громкими задержаниями» [14].
«Борьба с коррупцией - это очищение экономики» [18].
В данном фрейме предлагается программа формирования неприятия феномена коррупции, борьба с коррупцией с точки зрения верховенства права и объединения усилий общества и государства в рамках этой борьбы. На ключевые позиции в борьбе с коррупцией выходит государство во взаимодействии с гражданским обществом (формировать общественное неприятие коррупции; активное участие в проведении антикоррупционной политики гражданского общества).
Аксиологическая параметризация российской программно-политической модели проявляется, таким образом, возведением программных положений к ценностям «общего интереса» для достижения «consensus omnium», прежде всего к ценности права (принцип верховенства права, неотвратимости наказания, равенства всех перед законом); ценности морали и нравственности каждого члена общества, ценности политической культуры в обществе. Дискурсивная модель параметризована ценностной оппозицией «МЫ» - объединенные общим интересом безопасности государства, прогрессом экономики и развитием политической культуры члены общества (гражданское общество, правоохранительные структуры, честные чиновники) и «ОНИ» - преступники: коррумпированные чиновники, взяточники, несознательные граждане.
Подводя итог контрастивному анализу дискурсов о коррупции, отметим, что отличительными чертами китайской программно-поли-
тической модели являются значительная категоричность и интенсивность противопоставления на основе видения программы действий как «войны»; в качестве врага представлены прежде всего члены партии - «предатели», а также остальные члены общества, уличенные в мошенничестве и воровстве. Ценностями, к которым возводится дискурс, являются долг перед народом, ведущая роль КПК, обеспечение роста благосостояния народа, а также принцип верховенства права. Отличительными особенностями российской программно-политической модели является упорядочение «центра социальной напряженности» посредством аттрактора ликвидации угрозы национальной безопасности; описание сферы ее функционирования (экономика и сферы управления экономикой чиновниками). Ценностями, к которым возводится дискурс, являются ведущая роль закона и права, справедливость, патриотизм, формирование политической культуры.
Анализ дискурсивных маркеров аксиологической параметризации моделей показывает их общее упорядочение на основе аналогичного типа аттрактора: «война/борьба с коррупцией». Данный поли-валетный аттрактор предполагает видение коррупции в неразрывной связи с отношением борьбы с ней, эксплицируя концептуальные синтаксические валентности, которые в медийном дискурсе, обращенном к публичному адресату, предполагают и эксплицируют ответы на соответствующие вопросы: Борьба против кого? Во имя кого? Как, посредством чего? Для достижения каких целей? На основе каких ценностных смыслов общего интереса?
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. - Екатеринбург : ЕГУ, 2002. - 379 с.
2. Дейк Т. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - М. : БГК им. И. А. Бодуэ-на де Куртенэ, 2000. - 308 с.
3. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. - М. : Едиториал УРСС, 2003. - 308 с.
4. Лотман Ю. М. Семиосфера. - СПб. : Искусство СПБ, 2000. - 704 с.
5. Плотникова С. Н., Серебренникова Е. Ф. Когнитивная траектория дис-курсивизации: дестинация, стратегия, технология // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - 2013. - № 1 (22). -С. 183-186.
6. Рогозина И. В. Медиа-картина мира: когнитивно-семиотический аспект: дис. ... д-ра филол. наук. - Барнаул, 2003. - С. 200-201.
7. Серебренникова Е. Ф. К проблеме аксиологического измерения социального дискурса // Вестник Бурятского государственного университета. -2012. - № SA. - С. 122-129.
8. Универсалюк Е. А. Медийный социальный диалог в предметной области иммиграции как зона обновления итальянского языка: дис. ... канд. филол. наук. - Иркутск, 2009. - 21 с.
9. Фуко М. Археология знания. - СПб. : Гуманитарная академия, 2004. -416 с.
10. Angenot M. Théorie di discours social. Notions de topographie des discours et de coupure cognitives // Discours en contexte. - 2006. - № l. - P. 12-25.
11. URL : http://www.rg.ru/2014/09/17/verhovny-sud-dok.html.
12. URL : http://www.rg.ru/2015/11/02/ivanov-konferencia-site.html.
13. URL : http://ria.ru/society/20151127/1329861082.html.
14. URL : http://tass.ru/politika/1730364.
15. URL: http://www.vedomosti.ru/politics/articles/2014/01/23/ medvedev-posle-perehoda-k-rynku-korrupcii-stalo-bolshe-chem.
16. URL : http://ria.ru/economy/20140417/1004326396.html.
17. URL : http://ria.ru/society/20151209/1338919221.html.
18. URL : http://www.vestifinance.ru/videos/24903.
