CC BY
40
УДК 811.131.1+81'42+81-114.2 Е.С. Борисова
кандидат филологических наук,
зав. каф. итальянского языка переводческого факультета ФГБОУ ВО МГЛУ; e-maiL: Borisova.ES@Linguanet.ru
ДИСКУРСИВНЫЕ МАРКЕРЫ НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМОЙ РЕЧИ (на примере итальянских текстов)
Дискурсивные единицы, имеющие в лингвистической литературе множество названий (дискурсивные слова, логические частицы, модальные частицы, коннекторы и др.), - один из формальных критериев, отличающих несобственно-прямую речь (далее - НПР) от косвенной. Термин «маркеры» выбран по той причине, что эти единицы, являясь показателями субъективной модальности, сигнализируют читателю о появлении голоса персонажа, иными словами, они «маркируют» текст персонажа в нарративе. С формально-грамматической точки зрения под НПР мы подразумеваем конструкцию, в которой независимо от наличия высказывания, вводящего «чужую речь», и ее пунктуационного оформления происходит обязательное изменение персональных дейктиков в тексте персонажа, насыщенного эгоцентрическими элементами, в частности - дискурсивными маркерами (далее -ДМ), анализ которых предлагается в этой статье.
Ключевые слова: дискурсивные маркеры; несобственно-прямая речь; нарра-тив; субъективная модальность.
E. S. Borisova
PhD (PhiLoLogy), Head of Italian Language Department, FacuLty of Translation and Interpreting, MSLU; e-maiL: Borisova.ES@Linguanet.ru
DISCURSIVE MARKERS OF FREE INDIRECT SPEECH (on the example of Italian texts)
Discursive units that have a Lot of names in Linguistic Literature (discourse words, LogicaL particLes, modaL particLes, connectors, etc.) are important formaL criteria that distinguish free indirect speech from indirect. The main reason for using the term "markers" is that these units, being indicators of subjective modaLity, refer to the character's text in the narrative. From the formaL-grammaticaL point of view free indirect speech is defined as a construction in which, irrespective of the presence of a statement introducing "another's speech," and its punctuation, there is a mandatory change in personaL deictics in the text of a character saturated with egocentric eLements, in particuLar discursive markers, the anaLysis of which is done in this articLe.
Key words: discursive markers; free indirect speech; narrative; subjective modaLity.
В отечественном языкознании уже достаточно давно исследуются и описываются с различных теоретических позиций дискурсивные слова русского языка. Интерес исследователей к служебным (незнаменательным) словам повысился со второй половины 70-х гг. ХХ в. в связи с коммуникативно-прагматическим поворотом в лингвистике. Результаты их описания в рамках традиционной грамматики и лексикографии отражены в грамматиках и толковых словарях русского языка, дающих, по замечанию И. М. Кобозевой и Л. М. Захарова [Кобозева, Захаров 2007] неполное и неточное представление об их функционировании. Существуют опыты описания тех или иных ДМ с позиций теории моделей «Смысл - Текст», лингвистической прагматики, теории контекстно-семантического описания, в рамках когнитивного подхода, суть которого состоит в стремлении описать и объяснить функционирование данных единиц в зависимости от состояний и процессов, локализованных в сознании говорящего. Появились даже специальные словари, синтезирующие многоаспектную информацию об основных дискурсивных словах русского языка (подробнее об истории вопроса см. [Кобозева, Захаров 2007, 2004]). В диссертационном исследовании Е. Ю. Викторовой дис-курсивы рассматриваются как «особая транскатегориальная система единиц, не образующих естественного класса» и разрабатывается их коммуникативно-прагматическая типология на материале русского и английского языков в русле функционального, дискурсивного, антропоцентрического, социо- и психолингвистического направлений современной лингвистики [Викторова 2016].
В отечественной итальянистике, к сожалению, данной проблематике отводится сравнительно небольшое место. Можно назвать только ранние работы Е. С. Хачатурян, но, начиная с 2005 г., ее исследования ведутся на базе университета г. Осло и сосредоточены, прежде всего, на дискурсивных словах глагольного происхождения в рамках семантико-контекстуального анализа и контрастивной лингвистики на материале русского, итальянского и французских языков. В Италии проблемой дискурсивных слов занимается Карла Бацца-нелла, которая рассматривает их как «типично прагматические языковые элементы, распространенные, главным образом, в разговорной речи». Значение этих единиц зависит от контекста: «Они структурируют текст, соединяют фразовые элементы, выделяют значимые
элементы высказывания и маркируют когнитивные лингвистические процессы»1 [Bazzanella 2011]. В трактовке Баццанеллы дискурсивные единицы выполняют следующие функции: интеракциональную, мета-текстовую и когнитивную [Bazzanella 2001]. Под интеракциональной понимается передача коммуникативной роли собеседнику, например, в диалоге. «Эта функция подчеркивает дейктическую «привязку» высказывания к месту, времени и субъекту высказывания» [Bazzanella 2011], и ДМ, выполняющие эту функцию, встречаются, прежде всего, в спонтанной разговорной речи. ДМ, выполняющие метатекстовую функцию, структурируют текст (вступление, продолжение, заключение), главным образом, фигурируют в письменной речи. ДМ когнитивной функции, в трактовке Баццанеллы обобщают высказывание, создают эпистемическую модальность текста и указывают на степень интенсивности сопровождаемых текстовых элементов.
ДМ могут быть представлены разными частями речи: союзными и наречными операторами согласования (e, ma, eppure; cioè), фразовыми наречиями (praticamente), междометиями или частицами (eh?), глаголами (guarda, diciamo, dai), предложными синтагмами (in qual-che modo), фразовыми выражениями (per cosi dire, come dire), некоторые из которых часто рассматриваются как модальные и вводно-модальным слова и выражения.
Поскольку специфика плана содержания лексических единиц в дискурсивном употреблении интерпретируется либо как отсутствие у них лексического значения, либо как десемантизация слова в данном употреблении, с нашей точки зрения, их классификация может быть основана только на функциональном критерии. Важно также понимать, что дискурсивные единицы могут быть многозначны, а определение их значения субъективным, поскольку зависит от конкретной семантической теории.
При выделении голоса персонажа из текста важно то, что дискурсивные слова не используются в косвенной речи (далее - КР), в которой все эгоцентрические элементы, подчиняясь тексту нарратора, либо исчезают (КР1), либо заменяются описательными оборотами (КР2):
A: Gianni è svenuto.
B: E ha ripreso conoscenza?
1 Здесь и далее перевод теоретической литературы наш. - Е. Б.
КР1 : B chiede se ha ripreso conoscenza.
КР2: B, ricollegandosi all'informazione di A («Gianni è svenuto»), chiede se ha ripreso conoscenza1.
НИР: B chiese, e Gianni aveva ripreso conoscenza?2
Ири устранении дискурсивных маркеров в косвенной речи сохраняется пропозициональное содержание, но исчезает эмоциональная окраска высказывания, характерная для спонтанной разговорной речи, которой наделяется персонаж в конструкциях прямой, свободной прямой и НИР, включенных в нарратив. В следующих примерах астериском обозначена конструкция косвенной речи, в которой невозможно появление дискурсивных слов:
ИР: Mi ha detto: «Guardi, cosi non si va più avanti».
КР: Mi ha detto che cosi non si puo più andare avanti.
КР: *Mi ha detto che guardi cosi non si puo più andare avanti.
Однако в НИР включение дискурсивных слов возможно, более того, именно эти слова, наряду с другими эгоцентрическими элементами языка, позволяют читателю выделить голос персонажа из повествования. Ири передаче «чужой» речи в косвенной форме удаление дискурсивных слов не влияет на содержание, их информативное значение частично может быть передано пропозициональным предикатом:
ИР: (Mario) Scusa, sai, ma non ce la faccio proprio, capisci.
КР : Mario dice scusandosi che non potrà soddisfare la richiesta.
В косвенной речи пропозициональное содержание такое же, как в прямой речи, но элиминация дискурсивных слов влечет за собой потерю коммуникативной направленности высказывания и его эмоциональности.
Краткий сравнительный обзор разных способов включения «чужой» речи в нарратив позволяет сделать вывод о необходимости рассмотрения дискурсивных единиц, как эгоцентрических элементов, указывающих на включение голоса персонажа в нарратив.
1 Иримеры из Bazzanella 2001, с. 226.
2 Иример наш. - Е. Б.
Опираясь на критерии выделения ДМ в работах Карлы Баццанел-лы, E. Ю. Викторовой и собственные наблюдения, обозначим две их основные функции: организаторскую / метатектовую, ориентированную на связность, логичность и последовательность дискурса, и регулятивную / интеракциональную, направленную на взаимодействие коммуникантов и выражение отношения и оценок говорящего.
Ири выделении голоса персонажа из нарратива в конструкции НИР, прежде всего, обращает на себя внимание метатекстовая функция, при которой ДМ устанавливают границы НИР: соединяют тексты одного или разных субъектов высказывания, вводят, продолжают или завершают высказывание персонажа. В этом случае ДМ представлены операторами согласования:
Leo la guardava, le parve, maliziosamente <...> [ma a cosa sarebbe servito resistere?]1 [Moravia 2007, с. 30].
Важно понимать, что операторы согласования, присутствующие в высказывании одного субъекта речи, не имеют дискурсивного значения. Ср. примеры использования союза e в недискурсивном (1) и в дискурсивном (2) употреблении:
1) Sei giorni dopo Gesù prese con sé Pietro, Giacomo e Giovanni suo fratello, e li condusse in disparte, su un alto monte. E apparve trasfigurato davanti a loro <...>. Ed ecco, apparvero loro Mosè ed Elia <...>. E dalla nube si udi una voce che diceva <...>. [Vangelo, Matteo 17,5]
2) [E perché mai], si chiese, [doveva esporsi a una figura del genere? Per far rabbia a Botta?] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 178]
Смена субъектов повествования может также маркироваться ком-муникативами согласия или отрицания:
Rimenando lo zucchero nella tazzina ragiono che [si, quella sua gran corsa da Zavattaro non aveva fruttato niente di concreto <...>] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 235].
Dando un'altra spintarella al macigno perlustro i tratti della possibile pecora [No, non lo era di certo] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 242].
1 Квадратными скобками здесь и далее в примерах выделяется голос персонажа в конструкции НПР.
В первом примере НПР возникает после изъяснительного союза, его наличие подтверждает тот факт, что НПР может включаться в текст, как зависимая пропозиция.
Метатекстовая функция ДМ проявляется также при связи новой мысли персонажа с предыдущим текстом. В следующем примере мысли персонажа, сосредоточенные на движении к дому, вдруг перебиваются неожиданно увиденной героиней, союз ma и оператор согласия sí указывают читателю на внезапную смену событий:
Violentemente gli si ricompose la coscienza <...> del suo stato presente <.. .> e s'arresto affannato nella corsa che aveva preso. [A casa! a casa! <...> Se non che, davanti al portoncino... ma si, lei... lei ch'era scesa... Annetta, si.] [Pirandello 1990, с. 202].
Интересен пример, в котором ДМ помогает автору сделать своеобразный монтаж разорванных частей, соединить две главы:
[Ma se voleva invitarla a colazione, perché non si decideva a parlare, benedetto uomo?] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 242].
На смену мысли в словах персонажа могут указывать и соединительные союзы, которые часто оказываются в начале предложения из-за парцелляции высказывания:
Aveva perso l'orientamento. [Avevano imboccato la stessa galleria dell'andata? O si erano persi?] [Mazzucco 2009, с. 383].
Как и в спонтанном разговорном дискурсе, операторы согласования могут завершать высказывание без передачи коммуникативной роли или же обрывать мысль персонажа:
Ancora sconvolto, Lello ingrano precipitosamente la marcia indietro <.> [Aveva sbagliato lui, pero.] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 234].
Они вводят контраргументацию и указывают на колебания персонажа в принятии решения:
Lina penso a suo padre, ma scaccio subito il pensiero. [Lui aveva rinunciato alla vita: era come se fosse morto. Eppure...] [Fazioli 2012, с. 14].
НПР, являясь косвенной имитацией спонтанной разговорной речи, может диалогизироваться. В этом случае ДМ указывают на смену
высказываний персонажей и выполняют функцию передачи коммуникативной роли, иными словами - регулятивную или интеракцио-нальную:
Il signore barbuto <...> domando se, (НИР1)1 [a ogni modo, questo figliuolo, a giudizio nostro, non era stato frutto e conseguenza dell'eroismo. <абзац> (НИР2) Eh via, si, questo almeno era innegabile. <абзац> (НИР1) Oh dunque! Innegabile? E se frutto e conseguenza dell'eroismo era stato il figliuolo, frutto e conseguenza dell'eroismo era anche la morte di lei]2 [Pirandello 1990, с. 293-294].
Для создания эффекта спонтанной разговорной речи возможно объединение ДМ в синонимичные ряды, как в этом примере: Eh via, si, где via = certo = si. Эмоциональная окраска высказывания персонажа усиливается за счет сопровождения ДМ первообразными междометиями Eh, Oh!.
В следующих примерах дискурсивы завершают реплики персонажей, передавая коммуникативную роль слушающему:
Aveva telefonato a Desolina per ottenere altre informazioni. (НИР1) [Chi era l'uomo assieme a suo padre, per esempio?] (НИР2) [Martignoni, probabilmente] [Fazioli 2010, с. 161].
НИР в 80 % случаев диалогизируется во внутренней речи. Дискурсивные единицы маркируют слова персонажа и выражают согласие / несогласие персонажа со своим же ранее выраженным мнением, часто переданным риторическим вопросом:
Curvo, carezzava un cagnolino lungo lungo, basso basso, di pelo nero; e quel cagnolino gli faceva un mondo di feste <.> [{Ma non era Liri, quello?}3 {Si, Liri, il cagnolino di sua moglie.}] [Pirandello 1990, с. 155].
Erano sparsi brandelli di un ritratto che Antonio non riusciva a decifrare. <...> [{Era buona? Era generosa? Aveva luce?} {No.}] [Buzzati 1997, с. 159].
1 Индексация указывает на смену участников диалога.
2 «Поскольку семантика многих дискурсивных слов проясняется, как правило, в контексте большем, чем содержащее их предложение, пример употребления должен представлять собой диалогическую пару или сверхфразовое единство» [Кобозева, Захаров 2004].
3 Фигурные скобки указывают на смену диалогических реплик во внутренней речи.
В условиях субъективного повествования значение операторов связи в НПР могут приобретать междометия:
Non fu senza stupore che riconobbe l'avvocato Giorgio Calgari <...>. [{E cosa vuole a quest'ora?} {Vabbè, in fondo era più divertente di una serata fra amiche.}] [Fazioli L'uomo..., с. 232].
«В спонтанной разговорной речи первичной функцией для формирования семантики дискурсивных единиц является коммуникативная» [Кобозева, Захаров 2004]. Этот факт подтверждает, что наличие ДМ, выполняющих ту же функцию в нарративе, указывает читателю на появление голоса персонажа в тексте, формально зависящем во временном плане и в плане дейксиса от текста нарратора.
В диалогизированной НПР разграничение реплик-стимулов и реплик-реакций не всегда проходит четко, поскольку вторые реплики, как уже было сказано, - часто отклики на собственную мысль персонажа, прямая реакция на гипотетическое положение дел:
Più tardi, Lina avrebbe ripensato più volte a quel dialogo. [<...> Svaligiare una banca! Sembravano parole uscite da un film. <...> Anche se. anche se forse nell'idea di Matteo c'era qualcosa di buono] [Fazioli 2012, с. 23].
Jean Salviati ebbe paura. <...> [Che stavolta avesse cambiato idea? Ma perché?] [там же, с. 18].
В последнем примере оператор ma вводит реплику-сомнение в ответ на предыдущую мысль-предположение. Интересно, что в переводе появляется дополнительное дискурсивное слово, компенсирующее вопросительную модальность с оттенком удивления, переданную конъюнктивом в независимом предложении:
Похоже, на сей раз передумала? Но почему? (пер. Харитонова 2013, c. 13)
В НПР слова персонажа редко являются репликой-стимулом, на которую предполагается реакция адресата, но чаще - репликой-реакцией на описание некой ситуации, данной в тексте нарратора. Тем не менее эгоцентрические элементы, включенные в нарратив, маркируют появление голоса персонажа в тексте практически так же, как они это делают в спонтанной разговорной речи.
Одной из важных коммуникативных функций дискурсивных единиц является фатическая, т. е. функция привлечения внимания собеседника. В спонтанной разговорной речи ее выполняют глагольные дискурсивы, междометия или обращения: capisci, sai, come sai, lo sa-pete, lei dice, come dice lei, eh?
Приведем примеры из спонтанной разговорной речи:
Senti mi viene in mente una cosa... Sai, in America la prima cosa ti inse-gnano quando vai a scuola è che bisogna vincere nella vita [там же].
Как показал корпус более чем из 3000 примеров, в НПР глагольные дискурсивы отсутствуют, однако встречаются обращения, абсолютно несвойственные косвенной форме передачи «чужой» речи:
Disse che lui <.> si sedeva sempre nelposto accanto alfinestrino. [Ave-va visto quasi tutto il mondo, dall'alto. E la indovinava una cosa, Emma?] (Mazzucco 2009, p. 349)
Причем часто формы вокатива, как в следующем примере Dio!, десемантизируются и сопровождаются междометием oh. Такие обращения, утрачивая свою первоначальную коммуникативную функцию, передают внутреннее состояние персонажа:
[Ah se almeno avesse potuto sapere con certezza come, perché fosse morto il suo bambino <.> Oh povero innocente abbandonato, senza la mamma sua accanto, senza il padre, senza nessuno, morto lí, fra mani estranee, oh Dio! oh Dio!] [Pirandello 1990, c. 499].
Обращение к слушающему персонажу может быть представлено дискурсивным предикативным выражением контроля восприятия информации. В силу интроспективности НПР эти дискурсивы часто не имеют адресата. Однако в следующем примере вопросительное è vero? обращено к конкретному слушателю, Джинетте, а ее реакция на вопрос передана в тексте нарратора:
Gli diceva che stesse bene attento <...>. [Sul serio, veh! non scherzava. E Ginetta <...> avrebbe abbandonato il babbo, la mamma, è vero? <...>] Ginetta diceva di sí [Pirandello 1990, с. 162].
Регулятивную функцию выполняют также ДМ логического вывода, хезитативы и интенсификаторы. Еще Л. А. Соколова на материале
НИР в русском языке указывала на роль напоминающих о прежде сказанном или подводящих ему итог вводных слов или выражений при определении голоса персонажа в тексте [Соколова 1968, c. 103-105]. В итальянском языке ДМ логического вывода insomma, dunque, co-munque, del resto, in fondo и пр. также позволяют выделить НИР из нарратива, поскольку они передают субъективную модальность высказывания, маркируя умозаключения персонажа:
[Insomma, la verità era semplice. Questo professore <...> era proprio giusto per Emma.] Olimpia non si capacitava che finalmente sua figlia l'aveva trovato [Mazzucco 2009, с. 323].
Drogo si mise a sedere. [Quello era dunque un rumore a ripetizione; gli ultimi tonfi non erano poi stati minori del primo, non poteva essere dunque stillicidio in via di esaurimento. Come era possibile dormire?] [Buzzati 2007, с. 33].
Как уже говорилось, многие лексические единицы приобретают дискурсивное значение благодаря их десемантизации. Например, наречие poi в этом примере, утрачивая временгое значение, выполняет функцию оператора логического вывода.
Логический вывод может быть сделан персонажем на основе увиденного:
Guardo macchinalmente in giro. [Che c'era dietro l'angolo della casa verde? un'altra uscita? Comunque la rete metallica era allentata in più punti, facile da scavalcare] [F&L 2008, с. 225].
Как отмечает И. В. Труфанова, ДМ логического вывода в НИР «выступают знаками синхронизации мысли персонажа и ее речевого воплощения» [Труфанова 2001, c. 135]:
Per queste cose Contini aveva un certo istinto. [Ma che cosa avrebbe dovuto fare? Poteva tentare in ogni modo di evitare quella rapina. Ma alla fine <...> doveva essere al fianco di Jean] [Fazioli 2012, с. 110]. Lina gli aveva creduto. [D'altronde, non aveva scelta] [там же, с. 25].
Имитация спонтанной разговорной речи без отрыва от текста нар-ратора в конструкции НИР осуществляется также за счет включения хезитативов, которые помимо своей основной функции - указывать на проблематичность суждения - создают у читателя впечатление
отсутствия предварительного речевого планирования в тексте персонажа:
Si ripromise di fare qualcosa per quella finestra. [<...> Chissà, forse il problema non era la finestra, ma la rondine. Forse era una rondine cieca, forse era pazza...] [Fazioli 2014, с. 36].
Эти ДМ придают высказыванию модальность ограниченного знания, которая в большинстве случаев не свойственна тексту наррато-ра.
ДМ неуверенности могут означать не только нехватку информации для трактовки ситуации, но и колебания персонажа при выборе ответа на волнующий его вопрос:
Francesca bevve un po' di vino. [Quante altre coppie per evitare un litigio si buttano a parlare di volpi? Ma forse era colpa sua, forse era il suo destino quello di uscire con tipi strani] [Fazioli 2010, с. 41].
К ним же относятся интенсификаторы - вводно-модальные слова и выражения praticamente, circa, in qualche modo, in un certo senso, a dir poco, уменьшающие степень достоверности сообщаемого.
Дискурсивные маркеры могут усиливать точность утверждения персонажа, выражая согласие / подтверждение / разрешение или несогласие / отрицание:
Carla si stupi ugualmente del gran numero di persone che si fermavano a comprare mazzi grandi e piccoli da portare al cimitero. [Un culto gentile, senza dubbio <...>] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 236].
Lello rovescio indietro la testa <.> lieto di aver dato retta a quel piccolo impulso di curiosità: [un sopralluogo inutile, da una parte, ma dall'altra... In pochi giorni <.> uno poteva abbronzarsi come un arabo <...>. E a dieci minuti, a dir tanto, dal centro] [там же, с. 244].
Для выделения предиката в отрицательных предложениях используется отрицательная частица affatto, причем, как видно из следующего примера, хезитативы могут сочетаться с интенсификаторами в одном высказывании, поскольку относятся к разным текстовым единицам: forse - ко всей пропозиции, affatto - только к предикату:
Le venne il dubbio di aver intuito l'opposto della verità: [forse lui non voleva affatto invitarla a colazione <...>] [Fruttero, Lucentini 2008, с. 242].
Итак, мы рассмотрели дискурсивные единицы, маркирующие появление голоса персонажа в конструкции НПР. Выделение организаторской и регулятивной функций позволило классифицировать единицы различной частиречной принадлежности. Их роль в сложной полифонической структуре художественного текста определяется тем, что как в спонтанной разговорной речи, так и в имитирующей ее НПР, ДМ, устанавливая отношение между двумя и более составляющими дискурса, обеспечивают связность текста, отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, выражают субъективную модальность высказывания персонажа, диалогизируют текст, тем самым указывают читателю на появление «чужого» голоса в нарративе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Викторова Е. Ю. Вспомогательная система дискурса: проблемы выделения и специфики функционирования : автореф. ... д-р филол. наук. Саратов, 2016. 49 с.
Кобозева И. М., Захаров Л. М. Означающее дискурсивных слов русского языка как объект когнитивно-ориентированного описания: проблема метаязыка // Русский язык: исторические судьбы и современность : III Международный конгресс исследователей русского языка / Филол. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова. 20-23 марта 2007. М., 2007. 466 с. Кобозева И. М., Захаров Л. М. Для чего нужен звучащий словарь дискурсивных слов русского языка // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: Труды Международной конференции «Диа-лог'2004». М. : Наука. 2004. URL : www.philol.msu.ru/~otipl/SpeechGroup/ publications.html
Соколова Л. А. Несобственно-авторская речь как стилистическая категория.
Томск : Изд-во Томского ун-та, 1968. 280 с. Труфанова И. В. Прагматика несобственно-прямой речи : дис. ... д-р филол.
наук. Н.-Новгород, 2001. 706 с. Фациоли А. Как ограбить швейцарский банк / пер. Л. Харитонова. М. : Текст, 2013. 350 с.
Bazzanella C. Redundancy, repetition, and intensity in discourse // Language
Sciences 33(2). 2011. P. 243-254. Bazzanella С. I segnali discorsivi // Grande grammatica di consultazione a cura di Cardinaletti A., Renzi L., Giampaolo S. Vol. III. Bologna: Il Mulino, 2001 [1995]. P. 225-257. Buzzati D. Un amore. Milano : Мondadori, 1997. 270 p. Buzzati D. Il deserto dei Tartari. Milano : Мondadori, 2007. 245 p.
Fazioli A. Come rapiñare una banca svizzera. Milano : TEA, 2012. 341 p. Fazioli A. L'uomo senza casa. Parma : Ugo Guanda Editore, 2010. 264 p. Fazioli A. Il giudice e la rondine. Parma : UGE, 2014. 126 p. Fruttero C., Lucentini F. La donna della domenica. Milano : Mondadori, 2008. 422 p.
Khachaturyan E. Discourse markers in Romance languages // Oslo Studies in
Language 3 (1). 2011. C. 95-116. Mazzucco M. G. Un giorno perfetto. Milano : BURextra, 2009. 409 p. Moravia A. Gli indifferenti. Milano : Bompiani, 2007. 285 p. Pirandello L. Novelle per un anno. Milano : Mondadori, 1990. 669 p. Radio Rai. URL : www.rai.it/dl/portaleRadio/media/ContentItem-973f7520-4863-4314-b4a8-048c91608d56.html
