CC BY
55
А.Ю. Мамычев, В.И. Доровских
ДИСКУРСИВНАЯ МЕТОДОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫХ
ЯВЛЕНИЙ И ПРОЦЕССОВ
Термин дискурс (произошёл от лат. ^сеге - блуждание, в последствии ^ситеш - рассуждение, речь, аргумент) начал широко применялся в средневековье в качестве прилагательного, которое характеризовало логичность и аргументированность высказывания (сделанное в определённом порядке) о мире вещей. Так, средневековые логики под термином «Шбсшьш» понимали действие рассудка, когда он направлялся от известного к неизвестному, строя (правильное) умозаключение. В этом контексте дискурсивность означало логическую ясность, т. е. безошибочную последовательность понятий и их связь в процессе познания. Таким образом, смысловое пространство дискурсивности, используемое почти до н. ХХ века, следует охарактеризовать как рассуждение, состоящее из последовательного ряда логических звеньев, из которых каждое зависит от предыдущего и обуславливает последующее1.
Как видно, термин дискурс (дискурсивность) вплоть до ХХ века носил чисто предикативный характер, однако, начиная с ХХ века ситуация меняется: он приобретает самостоятельность, оформляясь как философская категория. В этой связи можно отметить следующее: исходя из того, что природа познания сугубо социальна и соответственно методологические предпочтения зависят от мировоззренческого контекста, то дискурс в середине прошлого века приобретает совсем другие смысловые оттенки, но выводимые из ранее вложенных значений этого слова. Несомненно, это было вызвано тем, что данное понятие наиболее адекватно передавало интенциональную направленность в научном осмыслении действительности. Как замечет английский историк, философ Р. Дж. Коллингвуд: «мы постоянно нуждаемся в относительно новых словах для относительно новых вещей: в словах, которые могли бы показать новые аспекты, новые различия, новые связи в знакомых предметах; и даже не столько новые, сколько недостаточно понятые ранее... терминология должна обладать той экспрессивностью, той подвижностью, той зависимостью от контекста, которые являются критерием литературного употребления слов в противоположность техническому употреблению символов. Он (исследователь - авт.) не должен надеется, что какое-либо слово всегда должно обозначать один предмет, то есть не претерпевать изменения смысла; он
должен быть готов к тому, что научная терминология, подобно самому языку, всегда находится
2
в процессе развития» .
С достаточной условностью можно выделить три основные традиции (американскую, французскую и немецкую), которые так или иначе связаны с дискурсивным исследованием социальных, политических и правовых феноменов.
Так, в начале ХХ века американский лингвист З. Харриса в своей работе «Дискурс анализ» стал весьма широко применять термин дискурс. Основываясь на его (дискурса) латинском переводе, а также под влиянием работ Л. Витгенштейна, З. Харрис придает этому понятию лингвистическую коннотацию используя дискурс как методологический инструмент, предназначенный для анализа логики построения отдельных предложений и даже текстов, помещая их в контекст социокультурной ситуации. Однако, в полной мере этот термин был востребован, через некоторое время на иностранной почве, после того как работа Харриса была переведена на французский язык. Удачно вписавшись в умонастроение французской интеллигенции, дискурс становится главным методой для объяснения и анализа языковой и речевой практики в той или иной коммуникативной ситуации. Кроме того, во французской традиции дискурс приобретает философское содержание, он понимается как высказывание о бытии, которое зависит от «места» и «субъекта»
3
высказывания .
1 См., например, Краткий словарь иностранных слов / под ред. И.В. Лёхина и Ф.Н. Петрова. М., 1951. С. 126
2 Цитата по: Киссель М.А. Метафизика в век науки: опыт Р.Дж. Коллингвуда. СПб., 2002. С. 96.
3 Так, по мнению, например, А. Кожева, любая реальность возможна, как реальность, о которой говорят, о которой спорят
и посему дискурс, это условие (языковое, коммуникативное, историческое) которое раскрывает и актуализирует бытие для субъекта. А. Кожев пишет, что «Бытие говорит о самом себе через дискурс, который человек ведёт о Бытии. реальное Бытие, существует в качестве Природы, порождающей Человека, обнаруживающего эту Природу (и себя самого), говоря о ней» / Цит. По: Декомб В. Современная французская философия, М., 2000. С. 95.
Первоначально понятие дискурса, в рамках этой традиции, связывалось в основном также с текстом, языковой практикой, а дискурсивный анализ с исследованием языковых структур (т. е. утверждалось, что социальная жизнь структурирована как язык, а язык понимался в данном случае как код коммуникации). Затем, дискурс стал восприниматься более шире, он стал отражать историчность или тотальную политичность (т. е., французские ученные, отказавшись от вечных вопросов философии, стали высвечивать вопросы более практического плана: об исторической актуальности и политической ангажированности)1. В результате в рамках дискурсивного исследования учёные пытались уяснить определённые правила и логику построения тех или иных рассуждений и в целом схватить конкретную форму сознания, языкового кода (языкового мышления), определённую сетку социальных отношений и стратегий.
Перенесение, и соответственно содержательную переплавку, понятия дискурса в политико-правовую материю осуществляет французский историк и методолог М. Фуко. В своих научных исканиях этот автор обращается к истокам формирования явлений, к скрытой логике их развития, которая в то или иное время побуждала, а то и принуждала сказать о каком либо социальном явлении нечто определённое, значимое (т. е. делало его объектом научного познания) и далее он двигалась к условиям, формирующим эту логику. Дискурсивный анализ Фуко предполагает рассмотрение набора властных практик и иных связанных с ними практик, в которые вовлечены представители определенного социума. Эти практики - политические, юридические, экономические, информационные - задают фон, условия возможности, понимания различных высказываний, актов, доктрин и событий.
В силу этого Фуко и анализирует условия возможности существования того или иного политико-правового явления (например, государственной власти, права) в определённых социальных конфигурациях практик, которые вводят и актуализируют то или иное Событие в человеческом бытие. В рамках французской традиции Фуко высвечивает социальный контекст существования и переплетение Слов и Дел. Так, например, говоря о государственной власти, Фуко настаивает на том, что это лишь абстрактное понятие, которое можно обозначить как общее имя для дискурса, за которым скрывается устойчивая конфигурация практик.
Конечно, методологическая направленность М. Фуко до сих пор остается предметом широких дискуссий, но одно не вызывает никаких сомнений - стремление выявить условия формирования и существования (осуществления) различных социально-правовых и политических феноменов: власти, права, управления, наказания, содержание которых трансформируется и во времени, и в пространстве, порой кажется просто неуловимыми.
Следует также отметить, что дискурс в концепции Фуко имеет два разных смысла: с одной стороны, «публичный», декларируемый, идея и содержание которого культивируется и контролируется в социальной практики, с другой, - «скрытый», выступающий в качестве реального состояния дел, реконструкцией и анализом которого занимается исследователь2. Причем, с целью реконструкции «скрытого» дискурса он рассматривает (проблематизирует) современные конфигурации практик, а затем описывает историю их становления, или как выражается сам философ: «я отталкиваюсь от проблемы в тех терминах, в которых эта проблема ставится сегодня, и пытаюсь написать её генеалогию; генеалогия означает, что я веду анализ, опираясь на сегодняшнюю
3
ситуацию... т. е. это, значит, написать историю настоящего» .
Кроме того, пробелатизируя существование (осуществление) того или иного политико -правового феномена Фуко приходит к тому, что появление дискурса связанно не столько с социальным навязыванием, сколько с процессами самоорганизации, в рамках которых происходит упорядочивание и структурирование общественной жизни. Причем этот процесс организации (схематизации) социальности всегда опирается не столько на добытые знаниях, властные страте-
1 Эта направленность чётко выражена в программной речи М.Фуко «Вопрос философии - это вопрос о том настоящем,
которое есть мы сами. Поэтому-то сегодняшняя философия носит целиком политический и целиком исторический характер. Она есть политика, имманентная истории, она есть история, необходимая политике»/.
2 См. подробнее об этом: Розин В.М. Типы и дискурсы научного мышления. М., 2000. С. 100-105; а также: Он же Юриди-
ческое мышление. Алматы, 2000.
3 Цитата по: Кастель Р. «Проблематизация» как способ прочтения истории // Мишель Фуко и Россия. С. 11.
гии, сколько на ментальные характеристики общества, его идеалы, образы порядка, справедливости и т. п.
Можно резюмировать, что дискурс рассматривается во французской традиции, как отмечает академик А.П. Огурцов, «не просто как определенная форма выражения, а как речевая коммуникация, речевая деятельность и более того, как символическая практика вообще... Дискурс трактуется как сложная амальгама (т. е. как разнородное сочетание, сплав смыслов, комплексное понятие - авт.) речевых актов, их интерпретаций, объектов, различных модальностей символического выражения, понятий, методов, стратегий стилей и др.»1.
В немецкой традиции понятие дискурс в политико-правовых исследованиях использовали в основном Х. Гадамер и Ю. Хабермас. Так, Х. Гадамер использовал дискурс для постановки вопроса об условиях возможности понимания. Он утверждал, что основной механизм формирования
опыта заложен в языке, который задаёт исходные (априорные) схемы человеческой ориентации
2
в мире, предваряя его отражение в понятиях .
В свою очередь Ю. Хабермас под дискурсом понимает особый, идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т. п. (в этой теоретичности и идеальности его главное отличие от французской школы)3.
Теоретическая значимость дискурса для Хабермаса, является более важной, в отличие от его практической составляющей. Только «правильно» выстроенный идеальный, теоретический дискурс, по его мнению, позволит в дальнейшем изменить политико-правовую практику, а несовершенная и постоянно изменчивая социальная практика должна быть подчинена «идеальному политическому дискурсу», только так, по его мнению, можно достичь в реальной общественной жизни политико-правовых ценностей и идеалов4. Таким образом, дискурс по Хабермасу имеет своей целью критическое обсуждение, обоснование взглядов и действий участников коммуникации, равно как и представляет определённый идеальный проект, «набросок процедур», которые необходимо соблюдать. Одним словом его мысль двигается сверху - вниз (от идеала непосредственно к практике), чтобы создать макро-политические идеалы коммуникативного действия участников.
Обобщая выше рассмотренные подходы, отметим, что в дискурсивном исследовании мы отвлекаемся от бесконечного множества проявлений данного объекта, а делаем акцент на истоках, способах и моделях его конструирования, логике развертывания и т. п. В этом смысле дискурс включает в себя две стороны: первая - это динамическая, вписанная в определенный исторический контекст, вторая - статическая, результаты, события, знаковые и символические артефакты. «С точки зрения теории дискурса все объекты действительности имеют дискурсивный характер: любое явление вписано в контекст, который и придает ему полноту смысла (логику развития -авт.). Явления и объекты окружающего мира могут приобретать различные значения (или идентичности) в зависимости от тех специфических обстоятельств, в которые они погружены. Дискурс выступает способом упорядочения реальности, механизмом определения ценности (значения) как самого индивида, так и предметов (явлений - авт.) окружающего мира»5.
1 Огурцов А.П. Научный дискурс: власть и коммуникация (дополнительность двух традиций) // Философские исследова-
ния. 1993. № 3. С. 12 -59.
2 См. подробнее, Гадамер Х. Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М., 1991.
3 См. подробнее об «идеальной речевой ситуации» Ю. Хабермаса: Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Крат-
кий словарь. СПб., 2000. С. 94 - 95.
4 Именно вслед за Ю. Хабермасом многие российские правоведы понимают термин дискурс как некий теоретический кон-
структ, который затем влияет на содержание политико-правовых отношений, т. е. не учитывают его главную особенность - практическую составляющую. В этом смысле дискурс понимается как логико-рациональный конструкт, а не как устойчивая конфигурация практик (отражающая непосредственно реальность практики и знаний), не учитывается также и синергетический момент дискурса. Ведь сам дискурс порождается в практике и для практики. Так, например авторы недавно вышедшего словаря по «философии права», отмечают: «в концепции дискурса присутствует многое от веберов-ского "идеального типа": это скорее модель должного, чем существующего, нормативно-ценностный образец научного коммуницирования, выстроенный в соответствии с логикой чистой рациональности, не принимающий во внимание иррациональные компоненты бытия и, в особенности, человеческой природы (курсив мой - авт.)» / Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Краткий словарь. С. 95.
5 Методологические основания дискурсивной теории и дискурсивного анализа в политике/ http://www.politstudies.ru
Итак, покидая арену споров связанных с пониманием термина дискурс и его методологической значимости, постараемся дать основные, значимые для политико-правовой области, и в частности для нашего исследования, понятия дискурса.
В философском смысле, дискурс следует, с нашей точки зрения, понимать как условие (языковое, коммуникативное, историческое), которое раскрывает и актуализирует бытие для субъекта, как особый «фон», контекст существования реальных феноменов. Дискурс, таким образом, это особый стиль мышления, действия и высказывания о бытие, характерный для определенной социокультурной среды, содержащий особую систему объектов и потребностей, когнитивных го-товностей и аксиологических знаний.
В политико-правовом смысле, дискурс, это контекст, особая логика порождения и функционирования коммуникативных практик и стратегий, это не только специфический арсенал «инструментов» социальной деятельности (языковые, символические и др. структуры), но и социокультурная обусловленность, закономерность их существования и развития. Дискурс позволяет увидеть культурный фон, т. е. рассмотреть влияние социальных, идеологических, политических, правовых, религиозных и прочих факторов на формирование конкретных социальных закономерностей и их воплощение в реальной практике.
Политико-правовое мышление, пытаясь проникнуть в сущность социальных явлений и процессов, опирается на реальную социокультурную жизнь общества, которая и является источником формирования образов того или иного социального феномена (например, право, власть, закон, государство и т. п.) которые складываются в непосредственной практики, для упорядочения накопленного опыта и самой практики. Бесспорно, что познание не может обойтись без определенных обобщений (образов - понятий), которые в принципе являются моделью воспринимаемых объектов и явлений. Так, конкретное историческое условие или социальный фон во многом определяет образ того или иного политико-правового феномена, оформляет свой неповторимый стиль, национального правового и политического мышления, и уже в соответствии с последним выстраиваются конкретные модели и механизмы упорядочивания социальных отношений.
Очевидно, что политико-правовая жизнь общества - это целая совокупность духовных, чувственных, эмоциональных и практических форм социального бытия. Само политико-правовое мышление, равно как и действие, теснейшим образом переплетено с множественностью форм общественной и индивидуальной мыследеятельности, вплетено в национальный и цивилизационный контекст. Бесспорно, что юридико-государственные отношения рождаются, точнее порождаются, сложной системой общественных отношений, её спецификой и культур-цивилизационными особенностями.
Т.С. Мандрыкина, Л.Я. Романова
ПОЛИКУЛЬТУРНОЕ ВОСПИТАНИЕ БУДУЩЕГО УЧИТЕЛЯ В УСЛОВИЯХ МУЗЕЙНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
В высших учебных заведениях Украины, в частности в Бердянском государственном педагогическом университете, накоплен определенный опыт поликультурного воспитания будущего учителя. Это связано с поисками путей реализации концепции вариативного образования, которая предусматривает, с одной стороны, сохранение национальной идентичности, а с другой - создание условий для свободного вхождения в мировое культурно-образовательное пространство с учетом глобализации всех процессов [8, 4].
Изучение международных документов, анализ педагогических трудов как российских, так и украинских ученых свидетельствует о том, что в последнее десятилетие ХХ в. и в начале нового столетия в культурологии, историографии, этнологии, психологии, педагогике началось активное исследование вопросов поликультурного образования подрастающего поколения и будущих учителей (О.В. Гукаленко, И.А. Зязюн, А.П. Лиферов, О.В. Сухомлинская, В.А. Тишков, В.Д. Шадри-ков, Т.А. Якадина и др.). Появился ряд серьезных исследований, посвященных интеграции нацио-
