CC BY
11
вергаются ... побуждения героини, её человеческие возможности и личностная природа» [4, с. 347].
В начале 60-х годов в ингушской литературе получает развитие совершенно новый жанр - киноповесть, к её созданию первым из национальных писателей обратился И. Базоркин: очерк «Путь артиста» им был переработан в киноповесть «Труд и розы» (1958). Содержательной доминантой произведения, написанного в новой жанровой структуре, является судьба всемирно известного танцора Махмуда Эсамбаева, «образ которого дан в развитии, с детальным изображением «макро» и «микро» среды, определившие сущностное начало в его характере, формирование его духовных и профессиональных качеств» [5, с. 319].
Тема Великой Отечественной войны является главной, определяющей в «Партизанской были» (или «Маленькой повести», 1964) И. Базоркина. Небольшая по объему повесть может быть соотнесена с рассказом, но вместе с тем в ней наличествуют признаки, свойственные средней эпической форме: воссоздание во всей полноте и многогранности характера народа, раскрытие социальных и национальных истоков его мужества. Темы народной борьбы, подвига и долга решаются автором в едином сплаве. Героев в произведении немного, повествование строится на динамике поступка, подвига и пронизано публицистическими размышлениями писателя. Через всю повесть проходит мысль о том, что память о людях (живых и мертвых), в кромешном аду войны отстоявших свободу, независимость и территориальную целостность многонациональной страны, не может быть предана забвению.
В 60-е годы ХХ века процесс формирования жанровой системы проявляет себя как явление сложившееся, закономерное. Значительную роль в этом принадлежит А. Бокову, творчество которого, вне всякого сомнения, представляет собой определённый исследовательский интерес. Одна из особенностей художественного мастерства А. Бокова состоит в том, что произведения писателя, характеризующиеся «однопроблемно-стью и однособытийностью, с ограниченным числом персонажей, с суженным временем и местом действия...» [6, с. 232], перерастают в повествование «ряда эпизодов, объединенных вокруг основного персонажа, составляющих уже период его жизни» [6, с. 350].
Сюжет повестей «Трудный путь», «Буран», «Райхант» строится на ретроспективе: писатель уходит от хронологического
Библиографический список
(линейного) принципа воспроизведения событий в жизни своих героев. Идейный аспект составляют проблемы - «человек и история», «человек и власть», «человек и общество», «человек и судьба». В их основе - конфликт активной, неординарной личности, наделенной духом независимости, с внешним миром, довлеющим над ней. Характер героя складывается под влиянием общественных и социальных факторов» [6, с. 153].
В повести «Трудный путь» писатель создает характер открытый, сильный, морально и нравственно устойчивый, последовательный в достижении поставленной цели, честный, справедливый. Судьба героини и ее родных, воспроизведенная в форме воспоминаний, позволяет читателю оценить масштаб духовных и физических потерь, понять всю тяжесть трагедии народа, депортированного в суровый Казахстан. Особенностью повести является то, что в ней «через внешний конфликт героини и среды, через победу характера над жизненными обстоятельствами» [6, с. 139 - 140].
В повести «Райхант» в качестве главной, основной, осмысливая тему женской судьбы, А. Боков являет образ последовательный в своих духовных исканиях. Автор проводит свою героиню через сложные испытания: депортацию, раннее сиротство, неудачное замужество.
Значительным явлением в истории жанра явилась повесть «Расплата» А.П. Мальсагова (1967). Развитие сюжета строится на осмыслении круга проблем, актуальных для ингушской действительности прошлого столетия: межэтнические браки, положение женщины в семье, алкоголизм, межнациональные отношения и другие. Но основное внимание автором уделяется проблеме кровной мести, которая, в качестве доминанты, входит в художественную структуру повести с самого начала.
Таким образом, конец 50-х - начало 60-х годов ХХ века отмечены становлением жанра повести в ингушской прозе, что объясняется наметившейся в литературе общей тенденцией к углублению социального анализа, стремлением писателей к всестороннему, исторически выверенному художественному исследованию действительности. Тема и проблематика произведений, созданных в среднем эпическом жанре, были актуальны и востребованы обществом на том этапе его развития. Не утратили они своей эстетической и познавательной ценности и в наши дни, ибо в них художественными средствами правдиво переданы дух и общая атмосфера времени.
1. Осипова Н.О. Особенности формирования жанровой системы творчества М. Горького 90-х годов (К постановке вопроса). Жанр и композиция литературного произведения: межвузовский сборник. Петрозаводск, 1981.
2. Мартазанова Х.М. Повесть Джан-Гирей как новый этап в художественном мышлении А.-Г.С. Гойгова. Вестник Орловского государственного университета. Новые гуманитарные исследования. 2014; 4 (39): 163 - 164.
3. Мартазанова Х.М. Проблема историзма в повести И. Базоркина «Призыв». Культурная жизнь Юга России. 2011; 1: 60 - 62.
4. Мартазанова Х.М. Проблематика и образный строй повести «Дороги любви» И. Базоркина. Мир науки, культуры, образования. 2015; 5: 347.
5. Мартазанова Х.М. Осмысление судьбы творческой личности в художественном мире И.Базоркина. Мир науки, культуры, образования. 2015; 4 (53): 319 - 320.
6. Мартазанова Х.М. Повесть А. Бокова «Буран» как значительное явление ингушской прозы 60-х годов ХХ века. Научное мнение. Филологические науки, искусствоведение, культурология. 2015; 11: 152 - 156.
References
1. Osipova N.O. Osobennosti formirovaniya zhanrovoj sistemy tvorchestva M. Gor'kogo 90-h godov (K postanovke voprosa). Zhanr i kompoziciya literaturnogo proizvedeniya: mezhvuzovskij sbornik. Petrozavodsk, 1981.
2. Martazanova H.M. Povest' Dzhan-Girej kak novyj 'etap v hudozhestvennom myshlenii A.-G.S. Gojgova. Vestnik Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Novye gumanitarnye issledovaniya. 2014; 4 (39): 163 - 164.
3. Martazanova H.M. Problema istorizma v povesti I. Bazorkina «Prizyv». Kul'turnaya zhizn' Yuga Rossii. 2011; 1: 60 - 62.
4. Martazanova H.M. Problematika i obraznyj stroj povesti «Dorogi lyubvi» I. Bazorkina. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2015; 5: 347.
5. Martazanova H.M. Osmyslenie sud'by tvorcheskoj lichnosti v hudozhestvennom mire I.Bazorkina. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2015; 4 (53): 319 - 320.
6. Martazanova H.M. Povest' A. Bokova «Buran» kak znachitel'noe yavlenie ingushskoj prozy 60-h godov HH veka. Nauchnoe mnenie. Filologicheskie nauki, iskusstvovedenie, kul'turologiya. 2015; 11: 152 - 156.
Статья поступила в редакцию 14.06.16
УДК 81'1:81'373.43
Nikitina O.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Tula State Pedagogical University n.a. L.N. Tolstoy (Tula, Russia), E-mail: [email protected]
DISCOURSE INDICATION OF THE LEXICAL INNOVATIONS AT THE INITIALIZATION STAGE (ON THE MATERIAL OF GERMAN). The article deals with particular features of discourse indication of lexical innovations at an initialization stage. The author gives her definition of a term "discourse indicator". The fundamental prerequisite for the discourse indication is seen in intersubjec-tivity of every discourse activity conducive to the interaction and the mutual understanding of the discourse producer and interpreter.
To facilitate correct interpretation of the lexical innovation and to anticipate eventual misunderstanding on part of the interpreter, the discourse producer can use different linguistic means, which help to explain the meaning and underlying form of the innovation. The main factors of the need and specification of the discourse indication are "communicative closeness" and "communicative distance". At the initialization stage the detailed discourse indicators are used mainly if the discourse producer deliberately plans creation of the lexical innovation or intentionally looks for it for some communicative aim. Usually this occurs in discourse of "communivative distance" with its typical communicative conditions. On the contrary, in discourse of "communicative closeness" the lexical innovations are usually not planned in advance and on the background of the high context integration do not get any comprehensive discourse indication.
Key words: lexical innovation, discourse, discourse indication, initialization stage, German.
О.А. Никитина, канд. филол. наук, доц. Тульского государственного педагогического университета
им. Л.Н. Толстого, г. Тула, E-mail: [email protected]
ДИСКУРСИВНАЯ ИНДИКАЦИЯ ЛЕКСИЧЕСКИХ ИННОВАЦИЙ НА СТАДИИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА)1
В статье рассматриваются особенности дискурсивной индикации лексических инноваций на стадии возникновения, даётся определение понятию «дискурсивный индикатор». Основная предпосылка дискурсивной индикации лексических инноваций видится в интерсубъективном характере дискурсивной деятельности, направленном на достижение взаимодействия и взаимопонимания между продуцентом и интерпретатором дискурса. Для облегчения интерпретации инновации и упреждения возможного непонимания со стороны интерпретатора дискурса, языковая личность - продуцент дискурса может задействовать разнообразные языковые средства, открывающие доступ к смыслу и внутренней форме инновации. Основными факторами, влияющими на необходимость и степень развёрнутости дискурсивной индикации лексической инновации, признаются факторы «коммуникативной близости» и «коммуникативной дистантности». На стадии возникновения инновации развёрнутая дискурсивная индикация используется преимущественно тогда, когда языковая личность целенаправленно планирует создание инновации или интенционально ищет её для определённой коммуникативной цели. Чаще всего это имеет место в «дискурсе дистантности» с характерными для него условиями коммуникации. В «дискурсе близости», напротив, инновации зачастую не планируются заранее и на фоне высокой степени контекстуальной поддержки не получают развернутой дискурсивной индикации.
Ключевые слова: лексическая инновация, дискурс, дискурсивная индикация, стадия возникновения, немецкий язык
Язык в соответствии с лингвофилософской теорией В. Гумбольдта понимается не как эргон (произведение), а как энергейя (активность, энергия), то есть как свободная и целенаправленная человеческая деятельность, имплицитно предполагающая возможность творчества и инновации. Языковая личность «творит» высказывание в соответствии со своими коммуникативными целями, прагматическими и эстетическими установками (прагма-тиконом), представлениями и знаниями о мире (тезаурусом) и имеющимися в её распоряжении способами и средствами языкового воплощения коммуникативного замысла (лексиконом) [ср. 1, с. 23]. В таком контексте происхождение любых лексических инноваций видится, прежде всего, в том, что языковая личность в дискурсивной деятельности всякий раз модифицирует выбор языковых средств, чтобы как можно более полно и оптимально реализовать свои коммуникативные намерения. Если в распоряжении языковой личности не оказывается привычных, регулярно употребляющихся лексических средств, удовлетворяющих её коммуникативным целям, то при определённых условиях она может прибегнуть к созданию лексической инновации.
Лексические инновации коммуникативно целенаправленны, связаны с потребностями общения, благодаря которому нечто становится «общим». Общение предполагает существование сознания не только индивидуальной языковой личности, творящей высказывание, но и сознания языковой личности, воспринимающей и интерпретирующей это высказывание. Языковая личность - реципиент дискурса «выводит все формы и значения (лексикон), опираясь на речевой и языковой контекст, используя в ходе вывода свой тезаурус и догадки о сильновероятностном фрагменте прагматикона отправителя, а также на собственную систему этических и эстетических установок (прагматикон)» [1, с. 23 - 24]. Следовательно, судьба лексической инновации зависит от того, насколько языковая личность, воспринимающая высказывание, сможет выстроить смысл, в достаточной мере совпадающий с задуманным смыслом, и в дальнейшем будет ожидать получения коммуникативной «выгоды» от использования лексической инновации в другом дискурсе.
Прибегая к той или иной инновации, индивидуальная языковая личность, как правило, не имеет намерения «обновить» словарный состав или каким-либо образом повлиять на существующие нормы словоупотребления. Основной интенцией является реализация коммуникативных намерений, для достижения
которых лексическая инновация представляется наиболее оптимальным средством. Однако если вследствие сходных коммуникативных стратегий лексическая инновация будет многократно повторяться другими языковыми личностями, то со временем она может распространиться и перейти в общее употребление, то есть стать неологизмом. Следовательно, неологизмы - это эволюционные, процессуально-динамические языковые феномены [ср. 2, S. 86], формирующиеся как причинный, но неин-тенциональный кумулятивный эффект равнонаправленных коммуникативных действий множества индивидуальных языковых личностей.
В фазе возникновения (порождения) любой неологизм -это индивидуальная лексическая инновация в дискурсе. В словотворческом процессе языковая личность реализует себя не просто как пользователь языка, отбирающий из «копилки» лексикона уже готовые средства номинации в соответствии со своими коммуникативными целями и дискурсивным замыслом, а как творец языка, создающий с помощью ресурсов родного или даже иностранного языка новое слово или словоупотребление. При этом выбор средств и способа лексической инновации всегда производится под большим или меньшим влиянием «предвосхищаемого чужого слова» [3, с. 135], то есть возможной реакции другой языковой личности - интерпретатора дискурса.
Реализуя лексическую инновацию, продуцент дискурса рискует, однако, остаться непонятым и потерпеть коммуникативную неудачу. Осознавая этот риск, языковая личность может попытаться путем дискурсивной индикации лексической инновации ante factum упредить помехи в коммуникации или post factum восстановить утраченное коммуникативное взаимодействие. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что для снижения коммуникативного напряжения продуцент дискурса будет использовать различные языковые средства - дискурсивные индикаторы, маркирующие лексическую инновацию in statu nascendi в дискурсе и способствующие её распознаванию и правильной интерпретации.
Далее на примере немецких неологизмов нулевых и десятых годов XXI века мы рассмотрим специфические способы дискурсивной индикации лексических инноваций на стадии возникновения (порождения).
В соответствии с целями нашего исследования мы рассматриваем дискурс как мыслительно-коммуникативную деятель-
1 Научное исследование проведено в рамках государственного задания Министерства образования и науки Российской Федерации, проект № 1706.
ность языковой личности в определенном социальном, историческом, культурном и психологическом контексте, воплощенную преимущественно (но не исключительно) в языковых формах [ср. 4, с. 47-48]. В формальном измерении дискурс предстает как сложное синтаксическое целое. Вместе с тем, «дискурсом являются все «до- и послетекстовые» процессы, происходящие в сознании» языковой личности» [1, с. 187].
Дискурсивная деятельность всегда направлена на достижение взаимодействия между продуцентом и интерпретатором дискурса и в силу этого носит исключительно интерсубъективный (то есть субъектно-субъектный) характер. В её основе лежит принцип диалогизма (по М. М. Бахтину): «быть - значит общаться диалогически» [5, с. 294]. Фундаментальная стратегия общения
- это стратегия быть понятым: общаться подразумевает определенным образом давать понять о своих намерениях, а понять значит «разгадать все (открытые) намерения говорящего» [6, с. 178]. Понимание - это творческий акт освоения представленного в дискурсе фрагмента мира. Понимание предполагает обнаружение и усвоение смысла, стоящего за формами слов и их комбинаций в предложении, включение его в собственную систему устоявшихся идей и представлений о мире и соотнесении этого выводного смысла со своей шкалой ценностей и прагматических установок. «Понять - значит усвоить смысл и пережить то духовное состояние, которое испытал автор текста в процессе творческого акта» [7, с. 449]. «Понимание есть повторение процесса творчества в измененном порядке» [8, с. 549], а «творческое понимание продолжает творчество» [5, с. 346].
М.М. Бахтин неоднократно подчёркивал интерсубъективность, диалогичность процесса понимания: «Всякое понимание живой речи, живого высказывания носит активно-ответный характер ... всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает ... Пассивное понимание значений слышимой речи - только абстрактный момент реального целостного активно-ответного понимания, которое и актуализируется в последующем реальном громком ответе» [9, с. 259
- 260]. Диалогизм пронизывает дискурс независимо от контактной или дистантной формы реализации. В контактной ситуации диалогизм реализуется в непосредственной прямой интеракции языковых личностей - продуцента и интерпретатора/-ов дискурса. В дистантной ситуации диалогизм подразумевает косвенную интеракцию. С одной стороны, некая обобщённая модель про-тотипического интерпретатора дискурса присутствует в сознании продуцента дискурса уже на стадии порождения высказывания и побуждает его в той или иной мере «подстраивать» выбор языковых средств под предполагаемые интерпретационные стратегии, под мысленно предвосхищаемый «ответ» другой языковой личности, с которым продуцент дискурса «с первого же шага вступает в напряженнейшую внутреннюю полемику» [3, с. 135]. С другой стороны, языковая личность, выступающая в роли реципиента и интерпретатора дискурса, «подключается» к дискурсивному диалогу в процессе понимания сообщения, анализируя формы слов и их сочетания, сопоставляя их ментальные образы с образами слов и их сочетаний в своем лексиконе, реализуя при этом особый характер своего активного отношения к языку, раскрывая для себя прагматический смысл высказывания, оценивая его и проецируя на собственную концептуальную картину мира.
Понимание включает в себя как когнитивные, так и коммуникативно-прагматические моменты. По словам В.В. Знакова, «понимание является мостом, связывающим познание и общение» [10, с. 52]. В то же время понимание пристрастно, избирательно и реализуется на определенном эмоционально-оценочном фоне, сопряжено с эмоциями понимающего субъекта. «Понимание не бесстрастный акт. Оно эмоционально окрашено, приносит удовлетворение или горечь. Последняя вызывается и непониманием», - подчеркивает В.Г. Зинченко [11, с. 47]. Дискурсивная индикация нового слова или нового словоупотребления в процессе общения актуализирует релевантные компоненты, позволяющие снять непонимание собеседника и тем самым упредить коммуникативный сбой и облегчить «присвоение» инновации языковой личностью - реципиентом и интерпретатором дискурса, окрашивая процесс идентификации нового положительными эмоциональными переживаниями.
Слыша или видя в дискурсе инновацию в конкретном формально-языковом воплощении и контекстуальном окружении, языковой личности - интерпретатору дискурса необходимо «разгадать» и «сделать своим» стоящее за ней мыслительное содержание путем сопоставления возникающего ментального образа с образами уже известных слов и их сочетаний и одно-
временно пропустить этот новый образ через собственную сложившуюся систему взглядов и иерархию ценностей. Понимание лексической инновации интерпретатором дискурса предполагает извлечение смысла инновации в его знаковом оформлении, то есть означивание и, как следствие, возможность дальнейшей ретрансляции новой лексической единицы в другом дискурсе.
В исследовании неологизмов корпусно-базированный анализ примеров дискурса позволяет с высокой долей точности установить наиболее раннюю дату употребления лексической инновации. Датированный самым ранним временем пример в корпусе, однако, вовсе не означает, что речь идет действительно о первом случае употребления лексической инновации. Даже самый обширный корпус не имеет доступа ко всем письменным источникам. Единичные примеры первичных употреблений инноваций значительно затрудняют работу по выявлению и систематизации дискурсивных индикаторов на стадии возникновения. Другим осложняющим моментом является тот факт, что инновации инициируются чаще в устном, нежели в письменном дискурсе. Для исследователя выявить post factum свидетельства первичных употреблений инноваций в устном дискурсе возможно лишь в исключительных случаях.
Тем не менее, представляется возможным описать факторы, влияющие на необходимость дискурсивной индикации лексической инновации и степень ее развернутости. Продуктивной в этой связи является концепция различения «дискурса близости» (Nähediskurs) и «дискурса дистантности» (Distanzdiskurs), предложенная П. Кохом и В. Эстеррайхером [12, S. 4ff.]. Ученые различают в отношении понятий «письменность» и «устность» два аспекта: медийный аспект, характеризующий форму реализации дискурса - графическую или фоническую, и концептуальный аспект, относящийся к ведущему замыслу и конструктивному принципу дискурса - устному или письменному. Так, дискурс может быть графическим по форме реализации и устным по концепции (например, чат) или же, наоборот, фоническим по форме реализации и письменным по концепции (например, доклад, проповедь). Если отношения графического и фонического кодов как двух форм реализации дискурса составляют строгую дихотомию, то устность и письменность не противопоставляются, а представляют собой в континууме возможных концепций дискурса конечные точки, ассоциируемые с категориями «близость» и «дистантность».
Позиция того или иного дискурса в концептуальном континууме «близость - дистантность» определяется конфигурацией множества коммуникативных параметров: степенью публичности, для которой значимым является количество реципиентов-интерпретаторов дискурса (от беседы тет-а-тет до массовой коммуникации); степенью доверительности между языковыми личностями - продуцентом и интерпретатором/-ами дискурса, зависящей от предшествующего совместного коммуникативного опыта, общего знания, уровня институциональности коммуникации и т. п.; степенью эмоционального участия, ориентированного на партнера/-ов по коммуникации (аффективность) или на предмет коммуникации (экспрессивность); степенью включенности дискурса в определённый ситуативно-деятельностный и общий социокультурный контекст; референциальной отнесённостью, для которой релевантно, насколько близки обозначаемые предметы и явления к origo говорящего (ego-hic-nunc) [ср. 13, с. 94 и дал.]; контактностью / дистантностью продуцента и интерпретатора /-ов дискурса в пространственном и / или временном отношении; степенью дискурсивного сотрудничества, измеряемого возможностью непосредственного со-действия языковых личностей (продуцента и интерпретатора) при производстве дискурса; степенью диалогичности, значимой для которой является возможность и частота спонтанной смены ролей между продуцентом и интепретатором дискурса; степенью спонтанности коммуникации; степенью фиксации темы [12, S. 7]. Все приведенные параметры, за исключением референциальной отнесенности и физической контактности/ дистантности, имеют градуальную природу, то есть могут различаться характером выраженности того или иного признака. Так, например, степень публичности может варьироваться от абсолютной приватности до максимальной публичности, степень доверительности - от полной откровенности до намеренной скрытности в силу незнания интерпретатора дискурса. Различные комбинации вышеуказанных коммуникативных параметров формируют множество типов дискурса, располагающихся между полюсами коммуникативной близости и дистантности. Первый полюс объединяет в себе такие коммуникативные условия, как приватность, доверительность, эмоциональную вов-
леченность, максимальную связь с деятельностно-ситуативным контекстом, пространственную и временную близость языковых личностей - партнеров по коммуникации, максимальное взаимодействие при производстве дискурса, близость референции к опдо говорящего, высокую степень диалогичности, свободное развитие темы и максимальную спонтанность. На другом полюсе сконцентрированы такие коммуникативные параметры, как публичность, отчужденность, отсутствие эмоциональной вовлеченности, отстраненность от конкретной ситуации, отсутствие ол'до-перспективы говорящего, пространственная и временная отдаленность, невозможность непосредственного сотрудничества между языковыми личностями при производстве дискурса, монологичность, строгая фиксированность темы и максимальная метаязыковая рефлексия со стороны продуцента дискурса.
На вышеописанные коммуникативные параметры языковая личность - продуцент дискурса реагирует определенными стратегиями оязыковления, которые различаются, прежде всего, степенью опоры на разные типы контекстов. Вслед за Х. Ашен-берг [ср. 14, S. 73-76; ср. тж. 15] в рамках данного исследования представляется целесообразным выделить, по меньшей мере, следующие типы контекстов:
- ситуативный контекст (участники, время, место, условия коммуникации);
- контекст фоновых знаний (с одной стороны, контекст индивидуальных знаний партнеров друг о друге и о предшествующей ситуации общения, с другой стороны, контекст общечеловеческих и специальных социокультурных знаний реалий, ценностей, логических отношений и пр.);
- вербально-коммуникативный контекст (предшествующие и последующие высказывания, так называемый ко-текст);
- паравербально-коммуникативный контекст (феномены интонации, пауз, темпа, тона, громкости речи и пр.);
- невербально-коммуникативный контекст (сопровождающие коммуникацию жесты, мимика, жесты, проксемика и пр.).
Очевидно, что в дискурсе, условно расположенном на полюсе коммуникативной близости (далее - «дискурс близости»), могут быть задействованы все вышеназванные типы контекста, в то время как в дискурсе, условно находящемся ближе к точке коммуникативной дистантности (далее - «дискурс дистантно-сти»), использование любых контекстов, кроме собственно вербального, ограничено. Так, например, в условиях пространственной и временной отдаленности и отсутствия связи с конкретной ситуацией или деятельностью выпадают ситуативный, паравер-бальный и невербальный контексты; при незнании партнера по коммуникации не может быть задействован контекст индивидуальных фоновых знаний. Из этого следует, что при максимальной коммуникативной дистантности невозможность использования невербальных и паравербальных видов контекста может быть компенсирована введением дополнительного вербального контекста, то есть путем перевода контекста в ко-текст.
Перечисленные обстоятельства позволяют выявить стратегии оязыковления для разных концептуальных типов дискурса. Так, для «дискурса близости» характерными будут определенная экспериментальность и процессуальность высказываний, низкая плотность информации, экономная вербализация благодаря наличию невербальных и паравербальных опор, экстенсивное, линеарное и агрегативное развертывание (например, неполные высказывания, повторения, паратаксис), использование эмоционально-экспрессивной лексики и т. п. Для «дискурса дистантно-сти» типичными будут интенсивная и компактная вербализация (сложные синтаксические построения и интеграция языковых единиц), большая языковая продуманность и проработанность, высокая информационная плотность и окончательность высказываний и т. п. [ср. 16, S. 15-43].
Исходя из вышесказанного, логично предположить, что необходимость дискурсивной индикации лексических инноваций на стадии возникновения значительно выше в тех типах дискурса, которые на концептуальной шкале «близость - дистантность» располагаются ближе к полюсу дистантности. При этом степень развернутости собственно языковой дискурсивной индикации обратно пропорциональна степени использования ситуативных, паравербальных и невербальных опор.
Ввиду низкой степени спланированности высказываний лексические инновации в «дискурсе близости» хотя и возникают в ходе интенциональных коммуникативных действий продуцента дискурса, но, как правило, не являются результатом целенаправленного словотворчества, а представляют собой «случайные находки». Поскольку языковая личность - реципиент и интерпре-
татор дискурса может относительно легко истолковать инновацию благодаря различным характерным для полюса «близости» коммуникативным параметрам, то вербальные дискурсивные индикаторы инновации используются в таком типе дискурса относительно редко. Проиллюстрируем это на примере.
15 сентября 2009 года на «теледуэли» в рамках предвыборной кампании в бундестаг ведущая Майбрит Ильнер задала Ангеле Меркель вопрос о коалиционных планах, использовав при этом для обозначения коалиции партий ХДС, ХСС и СвДП лексическую инновацию Tigerentenkoalition - букв. «коалиция тигровой утки»:
(1) Angela Merkel: <...> Herr Struck sagt, 2013 könnte es mit den Linken eine Koalition geben, dann sage ich ganz einfach, eine Garantie haben wir nicht, dass es nicht in der Legislaturperiode schon kommt, und vielleicht ist das dann gegen Herrn Steinmeier, aber garantieren kann man das nicht.
Maybrit Illner: Sie kämpfen für Schwarz-Gelb. Allein ein Drittel der Deutschen wünscht sich diese ... [хезитативная пауза] Tigerentenkonstellation oder -koalition, könnte man sagen, wünscht sich Schwarz-Gelb. Haben Sie eine Erklärung dafür, warum? [17, записано нами - О.Н.]
Очевидно, что инновация Tigerentenkoalition создана Май-брит Ильнер в относительном «дискурсе близости», так как «теледуэль» протекает концептуально в устном языковом модусе и медийно в форме фонической реализации. Хотя в теледебатах распределение коммуникативных ролей в значительной степени предопределено, смена продуцентов дискурса происходит произвольно, что влечет за собой диалогичность и достаточную спонтанность коммуникативного взаимодействия. Планирование лексической инновации поэтому минимально и происходит непосредственно во время самого высказывания, при котором Майбрит Ильнер выбирает между двумя альтернативными номинациями diese ... [хезитативная пауза] Tigerentenkonstellation oder -koalition и таким образом поправляет сама себя и рефлексирует свой собственный словотворческий акт. Инновация поддерживается ситуативным контекстом, прежде всего предысторией данной «теледуэли», что обеспечивает общий контекст знаний коммуникантов. В качестве языковых «опор» инновации в дискурсе используются, во-первых, описательное сочетание eine Koalition mit den Linken и уже известное название коалиции данных партий Schwarz-Gelb в препозиции и в постпозиции к инновации, во-вторых, парентетическое придаточное предложение könnte man sagen, с помощью которого Майбрит Ильнер солидаризируется с вероятностным мнением участников дискурса. Как показывает дальнейший ход теледебатов, коммуниканты правильно интерпретируют инновацию, поскольку с помощью культурно-специфического метафорического образа Tigerente ведущая апеллирует к известному в немецкой лингвокультуре персонажу детских книг писателя Яноша - деревянной игрушечной утке, раскрашенной в черную и желтую полоску. Кроме того, реципиентам дискурса известны и другие примеры подобных цветосимволических обозначений партийных коалиций в Германии (например, Ampelkoalition, Jamaikakoalition). Исходя из этого, они могут сделать вывод, что с помощью данной лексической инновации Майбрит Ильнер хотела дать прагматически мотивированный, остроумный комментарий к актуальной политической ситуации. Тем не менее, канцлер Ангела Меркель тут же дистанцируется от новой номинации:
(2) <...> Es ist so, dass das einen ziemlich hohen Prozentsatz schon darstellt, es ist eine Koalition von Union und FDP, ich hab' das lieber, wenn man es ausspricht, mit einer starken Union, die auch für das Miteinander von wirtschaftlicher Vernunft und sozialer Balance sorgt <...> [Там же].
По-видимому, в новой номинации, предложенной журналисткой, бундесканцлера не устроил, во-первых, полушутливый характер обозначения, поскольку в ответной реплике она использует нейтральное словосочетание eine Koalition von Union und FDP, во-вторых, сам образ тигровой утки с черными и желтыми полосами одинаковой ширины, что может быть истолковано как равнозначное положение партий - членов коалиции в обществе, с чем Ангела Меркель не согласна, подчеркивая в парен-тезе (в том числе, интонаторно): ich hab' das lieber, wenn man es ausspricht, mit einer starken Union. Этот пример показывает, что в «дискурсе близости» благодаря включенности в ситуативный и языковой контекст коммуникативные партнеры могут непосредственно отреагировать на инновацию в соответствии со своими языковыми вкусами и предпочтениями. Синонимическое обозначение Schwarz-Gelb и метаязыковая парентеза könnte man sagen
служат в качестве дискурсивных индикаторов для интепретации инновации. Хотя новая номинация Tigerentenkoalition после ток-шоу получает большой резонанс в СМИ, уже через несколько недель она выходит из употребления [ср. 18, S. 4].
Чем дальше от полюса «близости» располагается дискурс в концептуальном континууме, тем выше вероятность, что продуцент дискурса будет использовать определенные дискурсивные индикаторы при введении индивидуальной лексической инновации. Это объясняется тем, что продуцент и реципиент(ы) дискурса разъединены во времени и пространстве, так что элементы ситуативного контекста, неязыкового контекста (жесты, мимика, кинесика) и параязыкового контекста (интонация, темп речи, громкость) отпадают и должны быть вербализованы, то есть переведены в ко-текст. Ввиду пространственно-временной разнесённости создания и восприятия дискурса, делающей невозможным непосредственное взаимодействие коммуникантов, дистантный дискурс предполагает более тщательное планирование высказываний, обдуманный выбор языковых средств и ме-таязыковую рефлексию со стороны продуцента. Это позволяет языковой личности целенаправленно спланировать когнитивный и/или прагмастилистический эффект инновации. В дистантном дискурсе языковая личность может прибегнуть к эксплицитной аргументации в пользу создаваемой инновации, а также объяснить собственные мотивы для выбора того или иного способа номинации. Данные размышления проиллюстрируем на примере индивидуальной инновации, созданной немецким лингвистом, основателем современной немецкой неографии Дитером Гер-бергом.
В научной статье по проблеме развития и обновления словарного состава Д. Герберг аргументирует выдвижение нового терминологического обозначения atmender Wortschatz - букв. «дышащий словарный состав» следующим образом:
(3) Seit Mitte der 90er Jahre des 20. Jahrhunderts sind metaphorische Ausdrücke wie atmende Fabrik, atmendes Unternehmen, atmende Verwaltung usw. in Gebrauch gekommen [...]. Ist es da weit hergeholt, das Bild eines lebenden Organismus auch auf den Wortschatz anzuwenden und also vom „atmenden Wortschatz" zu sprechen? Wird nicht der Wortschatz jederzeit dem aktuellen Kommunikationsbedarf flexibel angepasst? Wird er nicht durch ständiges Werden und Vergehen, durch Innovation und Archaisierung funktionsfähig und lebendig erhalten? Diese Dynamik ist es, die das Bild vom „atmenden Wortschatz" nahe legt." [20, S. 11].
Как видно из приведённого примера, продуцент дискурса сначала привлекает внимание реципиента к недавно появившимся в немецком языке обозначениям atmende Fabrik, atmendes Unternehmen, atmende Verwaltung и затем выстраивает метафорические параллели с процессами обновления в словарном составе ständiges Werden und Vergehen, Innovation und Archaisierung. Таким образом он делает доступными для понимания собственные коммуникативные интенции и приглашает реципиента дискурса к заочному обсуждению мотивов создания новой метафоры das Bild vom «atmenden Wortschatz», реконструкции tertium comparationis между сопоставляемыми концептуальными доменами и ее интерпретации. Далее, с помощью риторических вопросов продуцент дискурса подводит реципиента к тому, что и для постоянно обновляющегося словарного состава уместно использовать образованное по аналогии выражение atmender Wortschatz.
Проанализируем другой пример из книги Ф. Ротлина и П.Р Вердера «Диагноз Boreout». Индивидуальная лексическая инновация Boreout, вынесенная в название книги, вводится и поясняется авторами сразу же на первых страницах:
(4) Stress am Arbeitsplatz gehört heute einfach dazu. <...> Natürlich gibt es sie, die gestressten Arbeitnehmer, die vom Unternehmer ausgequetscht werden wie eine Zitrone. Aber es gibt auch das Gegenteil. Davon handelt dieses Buch. <...> Doch wenn es nicht beim oberflächlichen Geplänkel bleibt ..., stellt sich plötzlich heraus, dass viele Arbeitnehmer meilenweit davon entfernt sind, gestresst zu sein. Das Gegenteil ist der Fall. Sie sind unterfordert, desinteressiert und unendlich gelangweilt <...> Es geht also nicht um Stress, sondern um das Gegenteil davon: Es geht nicht um den
Библиографический список
Burnout, sondern um den Boreout. [21, S. 7]
Лексическую инновацию Boreout авторы вводят в «дискурсе дистантности», создание и восприятие которого разнесены во времени и пространстве. Инновация создается авторами, прежде всего, в целях объективации и последующей вербализации уже формирующегося в сознании представителей немецкого лингвокультурного сообщества, однако пока не оя-зыковленного концепта BOREOUT, описывающего состояние хронической скуки, вызванной заниженными требованиями на работе. Авторы предваряют введение инновации привлечением внимания читателей к семантическому полю уже известного концепта BURNOUT, характеризующему состояние хронической усталости, вызванной, напротив, завышенными требованиями на работе (Stress am Arbeitsplatz, die gestressten Arbeitnehmer), с оговоркой, что в данной книге речь пойдет о противоположном понятии (das Gegenteil, davon handelt dieses Buch). В качестве дальнейших дискурсивных индикаторов выступают лексические единицы, называющие основные признаки нового концепта (unterfordert, desinteressiert, gelangweilt). Непосредственно перед самим первым употреблением инновации в дискурсе упоминается аналогичная в структурном отношении антонимическая лексическая единица Burnout. Вышеназванные языковые средства функционируют как своеобразные дискурсивные опоры, стимулирующие творческое понимание реципиента и дальнейшее «присвоение» нового слова. Означивая новый концепт, авторы открывают доступ к данному концептуальному содержанию всем членам немецкоязычного социума.
Итак, основной предпосылкой дискурсивной индикации лексических инноваций является интерсубъективный характер дискурсивной деятельности, направленный на достижение взаимодействия (взаимопонимания) между продуцентом и интерпретатором дискурса. Чтобы облегчить работу по интерпретации инновации и устранить возможное непонимание, языковая личность - продуцент дискурса может задействовать разнообразные дискурсивные индикаторы, функционирующие как своего рода дискурсивные опоры или «ключи», открывающие доступ к смыслу и внутренней форме инновации. Дискурсивные индикаторы содержат общие указания по интерпретации нового слова и обращают внимание на его формально-структурные и/или содержательные особенности, разъясняют необходимость создания инновации, аргументируют выбор языковой личностью мотива и способа номинации. Основными факторами, влияющими на необходимость дискурсивной индикации лексической инновации и степень ее развернутости, являются коммуникативная близость и коммуникативная дистантность. Наблюдения за языковым материалом показывают, что в фазе возникновения дискурсивные индикаторы используются преимущественно тогда, когда языковая личность целенаправленно планирует создание инновации или интенционально ищет её для определённой коммуникативной цели. Чаще всего это имеет место в дистантном дискурсе с характерными для него условиями коммуникации, такими как публичность, пространственно-временная отстраненность партнеров по коммуникации, отвлеченность от ситуативного контекста, максимальная метаязыковая рефлексия и высокая степень планирования высказываний со стороны продуцента дискурса. В концептуальной устности инновации зачастую не планируются заранее и на фоне высокой степени контекстуальной включенности коммуникации не получают специальной дискурсивной индикации. Кроме того, дискурс близости, то есть ситуация непосредственного живого общения, предполагает активное метая-зыковое участие в процессе коммуникации как продуцента, так и реципиента - интерпретатора дискурса, которое выражается в моментальной эксплицитной или имплицитной оценке инноваций с точки зрения точности и дальнейшей пригодности словоупотребления. В большинстве случаев первые употребления инноваций проходят поэтому незаметно и могут быть отслежены чаще всего в тех случаях, когда их авторами являются индивидуумы, высказывания которых высоко ценятся в коммуникативном сообществе и оказывают значительное влияние на формирование общественного мнения. Речь идет о политиках, журналистах, писателях, артистах или ученых, образующих новые номинации в терминологических целях.
1. Архипов И.К. Язык и языковая личность: учебное пособие. Санкт-Петербург: Книжный Дом, 2008.
2. Kinne M. Der lange Weg zum deutschen Neologismenwörterbuch. Teubert, W. (Hg.). Neologie und Korpus. Tübingen: Narr, 1998: 63 - 110.
3. Бахтин M.M. Проблемы поэтики Достоевского. Москва, 1963. Augsburg: Im-Werden-Verlag, 2002.
4. Голоднов А.В. Риторический метадискурс: основания прагмалингвистического моделирования и социокультурной реализации: Монография. Санкт-Петербург: Астерион, 2011.
5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Москва: Искусство, 1979.
6. Келлер Р Языковые изменения: О невидимой руке в языке. Перевод с немецкого и вступ. статья О.А. Костровой. Самара: СамГПУ, 1997.
7. Борев Ю.Б. Эстетика: учебник. Москва: Высшая школа, 2002.
8. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. Москва: Искусство, 1976.
9. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. Санкт-Петербург: Азбука, 2000.
10. Знаков В.В. Психология понимания: Проблемы и перспективы. Москва: Институт психологии РАН, 2005.
11. Зинченко В.П. Работа понимания. Психологическая наука и образование. 1997; 3: 42 - 52.
12. Koch P., Oesterreicher W. Gesprochene Sprache in der Romania: Französisch, Italienisch, Spanisch. 2, aktualisierte und erweiterte Auflage. Berlin, New York: Walter de Gruyter, 2011.
13. Бюлер К. Теория языка: Репрезентативная функция языка. Москва: Прогресс, 1993.
14. Aschenberg H. Kontexte in Texten. Umfeldtheorie und literarischer Situationsaufbau. Tübingen: Niemeyer, 1999.
15. Торсуева И.Г. Контекст. Лингвистический энциклопедический словарь. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 238 - 239.
16. Koch P., Oesterreicher W. Sprache der Nähe - Sprache der Distanz. Mündlichkeit und Schriftlichkeit im Spannungsfeld von Sprachtheorie und Sprachgeschichte. Romanistisches Jahrbuch, 1985; Nr. 36: 15 - 43.
17. TV-Duell zwischen Angela Merkel und Frank-Walter Steinmeier. Available at: http://www.youtube.com/watch?v=shCcnU171uM
18. Steffens D. Tigerentenkoalition - schon gehört? Zum neuen Wortschatz im Deutschen. Sprachreport, 2010, Nr. 1: 2 - 8.
19. Herberg D. Kurzzeitwörter oder: Der atmende Wortschatz. Kramer, U. (Hg.). Archaismen - Archaisierungsprozesse - Sprachdynamik. KlausDieter Ludwig zum 65. Geburtstag. Frankfurt am Main u.a.: Lang, 2002: 11 - 24.
20. Rothlin Ph., Werder P. R. Diagnose Boreout: Warum Unterforderung im Job krank macht. Heidelberg: Redline Wirtschaft, 2007.
References
1. Arhipov I.K. Yazykiyazykovaya lichnost': uchebnoe posobie. Sankt-Peterburg: Knizhnyj Dom, 2008.
2. Kinne M. Der lange Weg zum deutschen Neologismenwörterbuch. Teubert, W. (Hg.). Neologie und Korpus. Tübingen: Narr, 1998: 63 - 110.
3. Bahtin M.M. Problemypo'etikiDostoevskogo. Moskva, 1963. Augsburg: Im-Werden-Verlag, 2002.
4. Golodnov A.V. Ritoricheskij metadiskurs: osnovaniya pragmalingvisticheskogo modelirovaniya i sociokul'turnoj realizacii: Monografiya. Sankt-Peterburg: Asterion, 2011.
5. Bahtin M.M. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva: Iskusstvo, 1979.
6. Keller R. Yazykovye izmeneniya: O nevidimojruke vyazyke. Perevod s nemeckogo i vstup. stat'ya O.A. Kostrovoj. Samara: SamGPU, 1997.
7. Borev Yu.B. 'Estetika: uchebnik. Moskva: Vysshaya shkola, 2002.
8. Potebnya A.A. 'Estetika ipo'etika. Moskva: Iskusstvo, 1976.
9. Bahtin M.M. Avtor i geroj: K filosofskim osnovam gumanitarnyh nauk. Sankt-Peterburg: Azbuka, 2000.
10. Znakov V.V. Psihologiya ponimaniya: Problemy iperspektivy. Moskva: Institut psihologii RAN, 2005.
11. Zinchenko V.P. Rabota ponimaniya. Psihologicheskaya nauka i obrazovanie. 1997; 3: 42 - 52.
12. Koch P., Oesterreicher W. Gesprochene Sprache in der Romania: Französisch, Italienisch, Spanisch. 2, aktualisierte und erweiterte Auflage. Berlin, New York: Walter de Gruyter, 2011.
13. Byuler K. Teoriya yazyka: Reprezentativnaya funkciya yazyka. Moskva: Progress, 1993.
14. Aschenberg H. Kontexte in Texten. Umfeldtheorie und literarischer Situationsaufbau. Tübingen: Niemeyer, 1999.
15. Torsueva I.G. Kontekst. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 238 - 239.
16. Koch P., Oesterreicher W. Sprache der Nähe - Sprache der Distanz. Mündlichkeit und Schriftlichkeit im Spannungsfeld von Sprachtheorie und Sprachgeschichte. Romanistisches Jahrbuch, 1985; Nr. 36: 15 - 43.
17. TV-Duell zwischen Angela Merkel und Frank-Walter Steinmeier. Available at: http://www.youtube.com/watch?v=shCcnU171uM
18. Steffens D. Tigerentenkoalition - schon gehört? Zum neuen Wortschatz im Deutschen. Sprachreport, 2010, Nr. 1: 2 - 8.
19. Herberg D. Kurzzeitwörter oder: Der atmende Wortschatz. Kramer, U. (Hg.). Archaismen - Archaisierungsprozesse - Sprachdynamik. KlausDieter Ludwig zum 65. Geburtstag. Frankfurt am Main u.a.: Lang, 2002: 11 - 24.
20. Rothlin Ph., Werder P. R. Diagnose Boreout: Warum Unterforderung im Job krank macht. Heidelberg: Redline Wirtschaft, 2007.
Статья поступила в редакцию 10.06.16
УДК 81.42
Petrova M.V., postgraduate, Siberian Federal University (Krasnoyarsk, Russia), E-mail: [email protected]
SPEECH MANIPULATION AS AN OBJECT OF LINGUISTIC STUDY: PROBLEM ISSUES. In the article it is stated that a phenomenon, which is opposite to speech manipulation ("countermanipulation"), has not been an object of linguistic study. The author highlights a number of issues connected to the study of countermanipulation in literature on psychology: dissidence in generic names of some of countermanipulative actions; terminological disparate in names of the same-type phenomena; failed names of some of countermanipulative techniques. The author's review of research works helps to conclude that it is necessary to regulate terminology in the research field of countermanipulation. The author of the article also raises an issue of a possibility of using a term "stratagem" in the research field of countermanipulation.
Key words: speech manipulation, speech countermanipulation, strategies and tactics of speech countermanipulation, countermanipulative stratagem.
М.В. Петрова, аспирант, Сибирский федеральный университет, г. Красноярск, E-mail: [email protected]
РЕЧЕВАЯ КОНТРМАНИПУЛЯЦИЯ КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ: ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ
В статье утверждается, что явление, обратное речевой манипуляции («контрманипуляция»), ещё не становилось предметом лингвистического исследования. Автор выделяет ряд проблем, связанных с изучением контрманипуляции в психологической литературе: разногласия в родовом наименовании отдельных контрманипулятивных действий; терминологический разнобой в наименовании однотипных явлений; неудачное наименование некоторых контрманипулятивных техник. В результате проведенного анализа литературы автор делает вывод о необходимости упорядочить терминологию в области исследований, посвященных контрманипуляции. В статье также ставится вопрос о возможности использования термина «стратагема» в исследовании речевой контрманипуляции.
Ключевые слова: речевая манипуляция, речевая контрманипуляция, стратегии и тактики речевой контрманипуляции, контрманипулятивная стратагема.
